Массон В.М. Традиция коллективных погребений в энеолите Средней Азии, Афганистана и Индии

К содержанию 101-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Погребения раннеземледельческих племен южных областей Средней Азии располагались, как правило, на территории поселений и поэтому были обнаружены сразу же при начале раскопок оплывших холмов, сохранявших остатки этих поселений. Первоначально это были исключительно одиночные погребения. Именно захоронения такого типа были открыты на Анау экспедицией Пампелли в слоях Анау I, II и III[ref]Р. Рumреllу. Explorationsin Turkestan, v. I. Washington, 1908.[/ref]. При дальнейших работах одиночные погребения изучались на ряде других памятников[ref]Б. А. Куфтин. Полевой отчет о работе XIV отряда ЮТАКЭ. Труды ЮТАКЭ, т. VII. Ашхабад, 1956, стр. 268—271.[/ref]. Был также раскопан могильник эпохи бронзы, расположенный в стороне от поселения, но состоящий опять-таки из одиночных погребений[ref]А. Ф. Ганялин. Погребения эпохи бронзы у селения Янги-кала. Труды ЮТАКЭ. т. VII, стр. 374—384.[/ref]. Одиночные захоронения оказались характерными и для неолитической джейтунской культуры, предшествующей по времени комплексу Анау I[ref]Д. Дурдыев. Итоги полевых работ Сектора археологии. ТИИАЭ АН ТССР, т. V. Ашхабад, 1959, стр. 8. В 1962 г. детское захоронение было расчищено в одном из дворов на поселении Джейтун.[/ref]. После широких раскопок на Кара-депе, где в энеолитических слоях было расчищено около 100 одиночных могил[ref]В. М. Массон. Кара-депе у Артыка. Труды ЮТАКЭ, т. X, 1961, стр. 409—420.[/ref], можно было полагать, что именно такие погребения характерны для местной культуры начиная с V тыс. до н. э. и до середины I тыс. до н. э. включительно. Однако оказалось, что это далеко не так.

В 1957 г. были открыты коллективные захоронения в своеобразных кирпичных камерах на поселении Геоксюр в слоях, одновременных энеолитическому Кара-депе[ref]В. И. Сарианиди. Новый тип древних погребальных сооружений Южной Туркмении. С А, 1959, № 2, стр. 235—238; он же. Энеолитическое поселение Геоксюр. Труды ЮТАКЭ, т. X, стр. 284—299.[/ref]. При этом складывалось впечатление, что коллективные погребения характерны, в отличие от Кара-депе и Намазга-депе, именно для восточной группы памятников.

Однако при продолжении раскопок на Кара-депе в 1960 г. были открыты остатки плохо сохранившегося сооружения, крайне близкого одной из погребальных камер Геоксюра[ref]В. М. Массон. Новые раскопки на Джейтуне и Кара-депе. СА, 1962, № 3, стр. 165—166.[/ref]. В сезон 1962 г. на том же памятнике было открыто уже бесспорное коллективное захоронение. Оно располагалось, в прямоугольной камере размером 2,2 X 2,6 м, возведенной из сырцового кирпича. Сама камера была построена во дворе одного из многокомнатных домов верхнего слоя Кара-депе (время Намазга III, ориентировочно первая половина III тыс. до н. э.). Камера оказалась сильно разрушенной (сохранность стен в высоту на 30—33 см), но ряд особенностей этого интереснейшего объекта удалось проследить. Внутрь камеры помещались трупы умерших и сопровождающий инвентарь, причем при последующих захоронениях ранее помещенные бесцеременно отодвигались в сторону (рис. 1). Остатки всех погребенных, общее число которых судя по черепам достигало 23, находятся в перемещенном
состоянии, чаще других частей скелета сохраняются согнутые в коленях ноги, сочлененные с костями таза. Вдоль южной стены камеры вместе с тем имеется свободное пространство. Видимо, в последний период функционирования камеры части находившихся здесь трупов были сдвинуты к северной стене, чтобы очистить место для нового захоронения, которое, однако, почему-то не было совершено. Из всех южнотуркменистанских сооружений этого типа
кара-депинская гробница выделяется обильным инвентарем.

В его состав входили 17 глиняных сосудов — три серых и 14 расписных (рис. 3), а также три каменных, каменные бусы, медная лопаточка и терракотовая статуэтка сидящей женщины, по ноге которой ползет змея (рис. 2). Статуэтка была найдена в перемещенном состояния у внешней грани восточной стены.

Новые раскопки показали, что традиция коллективных захоронений сохраняется на юго-западе Средней Азии и в эпоху бронзы. В шурфе на Хапуз-депе в 1962 г. в слоях времени Намазга IV были открыты часть погребальной камеры с тремя скелетами и площадка, усеянная человеческими костями (восемь черепов), возможно также являющаяся частью аналогичного сооружения[ref]Ср.: В. И. Сарианиди. Земледельческие племена юго-восточной Туркмении. Автореферат. М., 1963, стр. 9[/ref]. На Алтын-депе в слоях этого же времени удалось обнаружить две погребальные камеры на склоне холма (в одной три, в другой семь костяков) и на территории городища целый архитектурный комплекс, состоящий из небольших смежных комнаток, использовавшихся для коллективных захоронений[ref]Раскопки А. Ф. Ганялина, Д. Д. Дурдыева и А. А. Марущенко в 1959—1961 гг.[/ref]. Наконец, в 1963 г. значительное число погребальных камер, в основном круглых в плане с ложным сводом (толосы), раскопано В. И. Сарианиди в энеолитических слоях поселения Геоксюр.

Рис. 1. Кара-депе. Раскопки 1962 погребальной камеры. 1 —каменные сосуды; 2 — керамические сосуды, № 109, 111—118, 120—122, 124—129, 131—133 — черепа.

Таким образом, становится совершенно ясно, что перед нами не случайное изолированное явление, а стойкая и широко распространенная традиция.

Значительный интерес представляет и факт сосуществования в южно-туркменистанских оазисах двух типов захоронений: одиночных могил и коллективных погребений. Так, на Кара-депе в слое Намазга III обнаружено, помимо описанной выше погребальной камеры, около полутора десятков одиночных погребений. Значительное число одиночных могил найдено и на Геоксюре в слоях, одновременных толосам, и на Алтын-депе в слоях эпохи
бронзы. Вместе с тем до рубежа IV и III тыс. до н. э. на юго-западе Средней Азии были известны лишь одиночные погребения. Вполне естественно было сопоставлять появление коллективных гробниц на грани IV и III тыс. до н. э. с усилением связей среднеазиатских общин с соседями и прямо с проникновением в их среду иноплеменных групп[ref]В. И. Сарианиди. Земледельческие племена юго-восточной Туркмении, стр. 6; В. М. Массон. Средняя Азия и Иран в III тыс. до н. э. КСИА, вып. 93, 1963, стр. 20—21.[/ref]. В таком случае в сосуществовании двух погребальных традиций следовало бы видеть проявление сосуществования различных этнических групп. Действительно в странах, соседних со Средней Азией, в среде оседлых земледельцев поры энеолита и бронзы известны коллективные погребения.

Рис. 2. Терракотовая статуэтка сидящей женщины

В Белуджистане в 1925 г. были произведены слабо документированные раскопки на поселении Сохр Дамб, где в слоях III тыс. до н. э. обнаружены как одиночные погребения, так и коллективные захоронения, представленные скоплениями сосудов и перемешанных костей, возможно, помещавшихся в общую могильную яму[ref]Н. Hargreaves. Excavations in Baluchistan 1925. MASI, № 35, Calcuta, 1929, p. 21—28. О датировке комплекса Нал-Нундара, к которому принадлежат эти погребения см.: S. Ріggоll. Ancient India, 1952, p. 80—87.[/ref]. В одной такой группе было найдено семь сосудов и части костяков четверых пожилых людей и двух детей, в другой,— 32 сосуда, останки двух пожилых людей, одного семнадцатилетнего подростка и ребенка одного года.

Недавно подобное сосуществование двух типов погребений было отмечено и для южного Афганистана. Здесь в комплексе Мундигак III (первая треть III тыс. до н. э. по Ж. М. Касалю, и середина III тыс., с нашей точки зрения) были обнаружены две группы могил[ref]J. М. Сasa1. Fouilles de Mundigak. MDAFA, t. XVII. Paris, 1961, v. I, p. 44— 46; v. II, pi. X.[/ref]. Для более ранних характерны одиночные захоронения в ямах, а позднее наряду с ними появляются коллективные погребения в специальных камерах из сырцового кирпича, прямоугольных в плане и крайне близких кара-депинской гробнице. Кости здесь находятся в перемешанном состоянии. В одном случае отмечены части восьми скелетов пожилых людей и одного ребенка.

Рис. 3. Сосуды из Кара-депинской гробницы

Эти погребения Сохр Дамба и Мундигака близки южнотуркменистанским гробницам не только по признаку коллективного захоронения, но, как кажется, и по обряду. Г. Харгрейве полагал, что перед ним так называемое частичное захоронение костей неполных скелетов. Ж. М. Касаль вообще называет коллективные гробницы оссуариями и полагает, что в них содержатся остатки двух видов захоронений. Во-первых, разрозненные кости, помещенные сюда после их очистки от мягких частей. Во-вторых, это трупы, разрезанные на части или целые. Однако следует иметь в виду, что в Мундигаке, как и в Кара-депе, гробницы сохранились не на полную высоту, а лишь частично. В Сохр Дамбе же низкая методика работ вообще не позволяет судить о характере могильного устройства коллективных погребений[ref]Интересно, что в другом белуджистанском памятнике Дамб Бутхи для коллективных захоронений использовались камеры размером около 1,5 X 2,4 м. С. Пиггот полагает, что это могли быть не специальные гробницы, а обычные комнаты во вторичном использовании (S. Piggott. Op. cat., p. 82), но это не меняет сути дела.[/ref]. Между тем на геоксюрских толосах, где в ряде случаев сохранилось даже перекрытие, было установлено, что первоначально трупы помещались в камеры в традиционной для энеолита скорченной позе и лишь при смещении более ранних погребений образовались маловыразительные завалы костей[ref]В. И. Сарианиди. Энеолитическое поселение Геоксюр, стр. 286—291.[/ref]. Поэтому есть основания считать, что аналогичным был обряд погребения на Мундигаке, где кости, помещенные, по Ж. М. Касалю. после их очистки, являются остатками наиболее старых трупов, а целые или части целых трупов — это более поздние захоронения. Недаром в Мундигаке, как и в кара-депинской гробнице, кости ног чаще всего встречаются в нерасчлененном положении в отличие от ребер и позвонков. При перемещении полусгнивших останков туловище в отличие от ног легко распадалось на отдельные части.

Как мы видим, коллективные погребения Афганистана и Белуджистана близки по времени среднеазиатским гробницам. Как в Средней Азии, здесь отмечается сосуществование одиночных и коллективных захоронений, и во всяком случае в Афганистане одиночные погребения оказываются более древними. Ж. М. Касаль, при сопоставлении этапов развития южно-афганистанских общин и памятников Сузианы, прямо пишет об усилении контактов этих районов в начале периода Мундигак III и даже о прибытии в Мундигак переселенцев из района Суз[ref]J. М. Сasаl. Fouilles de Mundigak, v. I, p. 118.[/ref]. Далее он отмечает, что наряду со сходством керамики общность погребальных обрядов Мундигака и Сохр Дамба (Наля) может свидетельствовать об общности происхождения населения этих районов[ref]J. М. Сasal. Op. cit., p. 114.[/ref]. Интересно отметить, что и советские исследователи, рассматривая «внезапное» появление геоксюрских толосов, также обратили внимание на район Суз[ref]В. И. Сарианиди. Новый тип…, стр. 239; он же. Энеолитическое поселение Геоксюр, стр. 299.[/ref]. Может быть, действительно в распространении коллективных захоронений в III тыс. до н. э. на памятниках Средней Азии (Геоксюр, Кара-депе), Афганистана (Мундигак) и Белуджистана (Сохр Дамб, Дамб Бухти), где они сосуществуют с более древней местной традицией одиночных погребений, следует видеть этапы расселения эламских племен двумя путями северным и южным? Как мы знаем, конец IV — начало III тыс. до н. э. было временем значительных перемещений в среде племен, обитавших вокруг Иранского плато, и инфильтрация в Среднюю Азию центрально-иранских элементов не вызывает сомнений[ref]В. М. Массон. Средняя Азия и Иран.., стр. 17—19.[/ref]. Однако подобное объяснение представляется слишком упрощенным. Действительно, в Сузиане известны гробницы из сырцового кирпича с ложным сводом, содержащие коллективные захоронения. К сожалению, они плохо исследованы и опубликованы[ref]J. Е. Gauthier, G. Lamрге. Fouilles de Moussian. MDP, VIII, Paris, 1905, p. 74—80.[/ref]. Но во всяком случае несомненно, что они относятся лишь ко времени Сузы Д или Сузы II, т. е. не раньше начала III тыс. до н. э. Погребения времени Сузы А (Сузы I) представляют собой одиночные ямные захоронения[ref]J. de Morgan. Prehistoric Orientale. Paris, 1927, v. III, p. 49; R. de Mecquenem. Fouilles prehistoroques en Asie occidentale. L’anthropologie, 1938, t. 48,N. 1—2, p. 65.[/ref].

Рассматривая вопрос о происхождении геоксюрских толосов, следует иметь в виду две стороны вопроса. Один — это архитектурная форма круглого в плане сооружения с ложным сводом, действительно находящая себе, ближайшие параллели и прототипы в эламо-месопотамской среде[ref]Круглые дома, видимо, в результате тех же месопотамских воздействий появились в геоксюрском оазисе еще до толосов в пору раннего Намазга II (см.: В. М. Массон. Восточные параллели убейдской культуры. КСИА, вып. 91, 1962, стр. 6—8).[/ref]. Другой — это сам принцип не одиночного, а коллективного захоронения, имеющий широкие параллели в археологическом материале Старого и Нового Света. Достаточно вспомнить гробницы эгейского мира или «каверны» перуанского Паркаса. Едва ли можно связывать эту традицию исключительно с переселениями. Так, например, раскопки 1963 г. ясно показали широчайшее распространение коллективных захоронений на Геоксюре, где толосы насчитываются буквально десятками. Между тем нет оснований говорить здесь о полной смене населения в конце IV — начале III тыс. до н. э., а, наоборот, можно думать, что имела место частичная ассимиляция пришельцев. Особенно заметна такая ассимиляция центральноиранских элементов на Кара-депе.

В этой связи следует поставить вопрос: не связано ли широкое распространение обряда коллективных погребений с какими-либо внутренними процессами тех обществ, в которых этот обряд наблюдается. Имеются основания видать в рассмотренных коллективных гробницах семейные усыпальницы. На это указывает само число погребенных. На Геоксюре (в камерах, вскрытых в 1957 г.) это четверо — восемь человек, в Мундигаке до девяти, в Сохр Дамбе четыре — шесть. В этом отношении кара-депинская гробница с 23 черепами составляет пока исключение. Но как раз именно в конце IV — первой половине III тыс. до н. э. в Южном Туркменистане отмечаются изменения в типах жилых домов, как будто связанные с усилением самостоятельности большесемейных общин и обособлением их внутри родовой организации[ref]В. М. Массон. Новые раскопки…, стр. 171—173.[/ref]. Скорее всего с той же тенденцией к обособлению связано и широкое распространение обряда коллективных погребений, объединявших членов семейных общин и после их смерти. В данном случае даже сам вопрос о прародине подобного обряда не столь важен, если социальная среда оказывалась особенно благоприятной для его восприятия. Возможно, уже на более ранних родовых кладбищах погребения близких родичей как-то отмечались намогильными сооружениями, до нас ни в одном случае не дошедшими. Возрастание же экономической и социальной роли семейной общины привело к тому, что родовое кладбище оказалось состоящим не из монотонного однообразия одиночных захоронений, а из коллективных гробниц. В настоящее время определение антропологического материала из кара-депинской камеры, плохо сохранившегося в силу близости дернового слоя, еще не завершено. На Геоксюре в толосе Б из восьми погребенных удалось определить возраст семи. Одно погребение принадлежало мужчине, а шесть женщинам (одна юношеского возраста, две зрелого возраста, две возмужалые и одна старческого возраста). В толосе В на том же памятнике из шести погребений определено пять (мужчина средних лет, три женщины того же возраста и один ребенок восьми лет неясного пола). Детальное исследование половозрастного состава погребенных, бесспорно, должно помочь в уточнении характера социальных ячеек, оставивших эти гробницы.

Последнее, на чем хотелось бы остановиться в связи с кара-депинской погребальной камерой, — это семантика найденной там женской статуэтки с ползущей змеей. До сих пор женские фигурки, находимые на южнотуркменистанских памятниках, как правило, были лишены каких-либо атрибутов, исключая детали одежды. Обнаружение в погребении статуэтки женщины со змеей, бесспорно, подводит нас к одной из персонофикаций Богини Матери в образе хтонического божества, владычицы подземного мира. Хорошо известны критские богини со змеями, фаянсовые, золотые и костяные статуэтки которых неоднократно находили при раскопках. Как отмечают исследователи, критская богиня, изображенная в хтоническом, разрушающем аспекте, скорее держит гадюк, чем безвредных змей[ref]A. Evans. Palace of Minos, v. I. London, 1921, p. 508—509; E. O. James. The Cult of the Mother Goddess. London, 1959, p. 130.[/ref]. Образ богини со змеями известен и в Месопотамии[ref]A. Jeremias. Handbuch der altorientalischen Geisteskultur. Leipzig, 1913, S. 69, Abb. 46.[/ref]. Специальное его рассмотрение несомненно позволит более полно исследовать религиозные представления и погребальные обряды древнеземледельческих племен.

К содержанию 101-го выпуска Кратких сообщений Института археологии