Латыши

К оглавлению книги С.А. Токарева «Этнография народов СССР»

Латыши (1,5 млн) — единая нация, но состав ее сложный. Жители восточной части республики — латгальцы, остаток древнего племени летьголы — сохранили вследствие долгой политической изоляции под властью Польши обособленность в языке, культуре и религии (они католики, в отличие от латышей-лютеран). Латгальцев насчитывается около 300 тысяч. Среди собственно латышей выделяются три областные группы: Видземе (сев.), Земгале (южн.) и Курземе (зап.). Они образовались из слияния древних племенных групп в рамках средневековых феодальных объединений: население Видземе — из смешения древних латгалов, распространившихся к северу и западу, с остатками латышизированных ливов и эстов; Земгале — из древних земгалов со слабой примесью литовских и других групп. В образовании населения Курземе участвовали курши (давшие свое имя области — прежней Курляндии) ¹ и латышизированные ливы: примесь последних сказалась на особенностях языка и на материальной культуре западных латышей.

Сохранившие свой прежний язык потомки древних куршей и сейчас живут в небольшом количестве (около 100 чел.— 1953 г.) на Курской косе (Литовская ССР), хотя большинство их знает также литовский и немецкий языки.

Хозяйство

Хозяйственный уклад латышей в течение веков был почти тот же, как у литовцев: они составляли в огромной массе крестьянское земледельческое население. Крепостнический гнет не давал развиваться хозяйству крестьян, а «освобождение» крепостных, проведенное в латышских землях гораздо раньше, чем в собственно русских областях (1817—1819 гг.), совершенно лишило латышских крестьян земли, целиком закрепленной за помещиками. Ограбленные хлеборобы не имели, как и прежде, никакой возможности улучшать земледельческую технику — они по-прежнему были обязаны работой на помещика. Вплоть до установления Советской власти у массы бедных крестьян-арендаторов сохранялись старинные сельскохозяйственные орудия: соха («лифляндская») кодового типа, сходная с севернолитовской, деревянная борона, полукоса, цеп для молотьбы и пр.

Запущенная, плохо обработанная земля скудно кормила латыша. Ели хлеб с мякиной, «похожий на болотную кочку», да и того не было вволю; чистый ржаной хлеб считался роскошью. Обычным кушаньем была «нутра» — болтушка из муки или ячневой крупы, иногда с молочной сывороткой (в Курземе), или «путельс» из овсяной крупы с молоком; ели ячменную кашу, картофель, толченое конопляное семя.

В отличие от литовцев, у латышей были более развиты кустарно-ремесленные промыслы — главным образом сельские, так как в городах ремесленное производство составляло привилегию немцев. Женщины пряли и ткали, а мужчины изготовляли деревянную посуду, утварь и пр. Изготовлялись предметы для собственного обихода, некоторые из таких крестьянских изделий шли и на продажу на местных ярмарках.

В крупную промышленность латышское население было втянуто в гораздо большей мере, чем литовцы. Массовое обезземеливание крестьян в 1-й половине XIX в. создавало большой резерв рабочей силы для роста промышленности: ограбленные голодные крестьяне шли в города, где особенно с 1860-х годов начали расти фабрики и заводы, в связи с общим ростом капитализма в России, с постройкой железных дорог.

В 1900 г. на территории теперешней Латвии считалось свыше 60 тыс. рабочих, из них значительная часть латышей. В годы буржуазной республики промышленность не развивалась, даже хирела.

За годы Советской власти экономика Латвии совершенно изменилась. Промышленность восстановлена и реконструирована, она быстро развивается. Началось коренное переустройство сельского хозяйства. Помимо введения колхозами передовой агротехники на старых полях, начата плановая борьба за освоение новых земель. В Латвии много болот, они покрывают до 6% всей поверхности республики, а в восточных районах — даже 15%; над гнилыми трясинами летают лишь тучи комаров. Прежние попытки осушения болот, совершенно бесплановые, ни к чему не приводили, Сейчас ведется планомерное наступление на болота. Созданы специальные машинно-мелиоративные станции с мощными машинами. Помимо старого способа осушения болот открытыми дренажными канавами, начал применяться новый закрытый гончарный дренаж: зарытые в траншеи гончарные трубы принимают в себя через стыки между ними почвенную влагу и быстро осушают землю, поверхность которой, не изрытая канавами, дает полный простор работе тракторов.

Еще больше земли можно отвоевать у песков. Песчаные дюны, остаток ледниковых отложений, занимают свыше четверти всей территории Латвии. На многих из них растут сосновые леса (в том числе на знаменитом «Рижском взморье»), но хищническое хозяйничание правительства буржуазной республики погубило много лесов, и обнажившиеся пески превратились в движущиеся дюны, которые засыпали культурную землю, дороги и хутора или зарастали вереском. Сейчас начато планомерное закрепление песков лесными насаждениями.

Крупное значение имеет для латвийского сельского хозяйства освоение гидроэнергии рек, которыми республика богата; они многоводны и имеют большой угол падения. На многих реках строятся межколхозные электростанции. Дешевая электроэнергия облегчает механизацию сельскохозяйственных работ.

Поселения и постройки

Традиционная форма расселения латышей — хуторская. Деревнями живут только латгальцы и рыбаки Балтийского побережья. Деревни встречаются также в Видземе и в южных районах Земгале. В буржуазной этнографической литературе принято объяснять хуторской тип расселения свойствами лесистой и болотистой страны, либо даже особенностями «индивидуалистического» национального характера латышей. Но исследования советских историков и этнографов (Л. Н. Терентьевой и др.) за последние годы показали, что хуторской тип расселения отнюдь не является в Латвии исконным. В раннем средневековье латыши, как и их соседи литовцы, селились деревнями. Переход к хуторскому расселению был прямым результатом насильнической политики Ливонского ордена: рыцари-феодалы, захватив земли местного населения и вначале обложив его данью, вскоре, с XIV—XV вв., начали расширять «господскую» запашку и попросту сгонять крестьян с земли. Уничтожались целые деревни, а крестьяне расселялись по неудобным лесным и болотистым землям. Для рыцарей ордена это имело еще и другой смысл: разбить крестьянскую общину и тем сломить в корне сопротивление латышского крестьянства. Поэтому господствующий тип расселения в латышских землях (кроме Латгалии) вплоть до 1-й мировой войны был такой: помещичья «мыза» (усадьба) и тяготеющие к ней крестьянские хутора. В годы буржуазной республики вместо помещичьих мыз, принадлежавших немецким баронам, появились кулацкие фермы. Теперь в Советской Латвии развивается движение за строительство колхозных поселков.

Значительная часть латышей живет в городах, которые долгое время были по преимуществу, немецкими, но уже к концу XIX в. латыши составляли в Риге и других городах большинство населения.

Сельские крестьянские постройки — деревянные, срубные. Типы их весьма неодинаковы в разных частях Латвии и, конечно, неодинаковы у разных классовых групп крестьянства. В основном их можно свести к трем типам. В юго-западной части страны, в Курземе и Земгале, постройки напоминают литовский тип: в основе его — трехраздельный «намас» (по-латышски «намс»), с центральным помещением — кухней с очагом, от которой по одну сторону жилая комната, по другую — кладовая. Хозяйственные постройки — клеть, стойла для скота, баня — стоят отдельно. У богатых крестьян дом делился на две половины — для хозяев и для батраков.

В Латгалии крестьянское жилище сходно с восточнославянским: двух- или трехраздельное, жилая часть с русской печью, сени холодные. У богатых это жилище тоже разрасталось в многокомнатное.

Наиболее своеобразно старинное крестьянское жилище в Видземе, т. е. в Северной Латвии (господствовавшее также в соседней Эстонии) — это так называемая «жилая рига». Средоточием дома была здесь рига с печью для сушки снопов, служившая в зимнее время и спальней, а в старину даже единственным жилым помещением; позже к риге стали пристраивать с одной стороны жилье, с другой — кладовую (pretistaba). Дом обрастал пристройками и навесами для скота, хозяйственного инвентаря. Латышские этнографы полагают, что происхождение этого весьма оригинального типа жилья связано с эпохой жестокого немецко-феодального гнета и многолетним военным разорением Ливонии в XVI—XVII вв.: обедневшие крестьяне не имели возможности вновь отстроить свои сожженные дома, да и помещики не позволяли им этого, чтобы рабочие руки не отвлекались от барщины; поэтому крестьяне поселялись в риге. Другие исследователи (Терентьева, Шлыгина) оспаривают это мнение, считая, что «жилая рига» возникла независимо от вторжения Ливонских рыцарей, а в связи с развитием земледельческого хозяйства, и что она этнически связана с эсто-ливским населением, занимавшим некогда и северную часть Видземе. Эти жилища, темные, дымные, тесные, плохо приспособленные для жилья, сохранялись, однако, до 2-й половины XIX в. и даже долее.

Сейчас строится много новых благоустроенных домов для колхозников, либо временно перестраиваются старые, снабжаются современными удобствами.

Одежда

Тип национальной одежды латышей — ныне слабо сохранившейся — сходен с литовским. Но локальные варианты одежды разнообразны. Латышские этнографы различают 19 или даже больше местных разновидностей женского национального костюма, которые можно свести к 5 основным группам. Они различаются по покрою и виду рубашки, а также верхней одежды: юбки (вертикально-полосатой, в восточных районах клетчатой), жакетки и пр. У латышей еще в большей мере, чем у литовцев, отмечается традиция ношения покрывала-пледа, большей частью из клетчатой шерстяной материи («вилайне») либо из белой с узорной каймой («сагша»). На плече или на груди белое покрывало скрепляется большой круглой пряжкой — «сактас» — характерная особенность латышского (как и эстонского) костюма.

Исторические особенности общественного быта

На весь общественный строй латышского народа вплоть до начала XX в. наложил тяжелый отпечаток многовековой крепостнический гнет. Нигде он не был так силен, как в «Прибалтийских губерниях», где вся земля и вся власть принадлежали немецким баронам-помещикам. Бесправный латышский крестьянин нес тяжелую — обычно 6-дневную—барщину на помещика, платил ему оброк, исполнял ряд феодальных повинностей. «Освобождение» крестьян в 1817—1819 гг. не облегчило их положения, ибо земли крестьяне не получили и вынуждены были ее арендовать за тяжелые отработки. Эта жестокая «барщинная аренда» держалась до середины XIX в., когда с развитием торгового земледелия помещики стали переходить к денежной аренде. Крестьянина-арендатора помещик мог согнать с земли в любое время, не возместив ему даже сделанных затрат. При возобновлении аренды помещик, как правило, повышал арендную плату, и крестьянам становилось все хуже. Но и при денежной аренде сохранялись некоторые барщинные повинности крестьян. Помимо арендаторов, появились еще «мызные батраки», которые, впрочем, не получали денежной платы, а вместо нее небольшой клочок земли. Только более зажиточные крестьяне смогли в 1860—1870-х годах, а частью позже, выкупить у помещиков часть земли; на купленных и на арендованных землях они повели товарное капиталистическое хозяйство (кулаки-—«серые бароны»). Большинство же земледельцев беднело и разорялось. Аграрная реформа в годы буржуазной Латвии (1920—1923) ликвидировала немецко-помещичье землевладение, но лишь еще больше углубила расслоение латышского крестьянства. Быт бесправного и задавленного нуждой крестьянина-арендатора ярко рисует латышский писатель А. Улит в своей трилогии о «Робежниеках». Уклад крестьянской семьи оставался патриархальным.

Чрезвычайно тяжелым было также положение довольно многочисленных рабочих. Жестокий фабричный гнет заставлял рабочих сплачиваться. Латышский пролетариат составлял один из самых крепких, передовых отрядов революционного рабочего движения в России.

Религиозные пережитки

Подавляющее большинство латышей принадлежит к протестантскому (лютеранскому) вероисповеданию, некогда силой вбитому в крестьян. Немецкие пасторы были усердными пособниками баронов в порабощении крестьян. Крестьяне их ненавидели. Однако христианская религия глубоко вошла в сознание народа. У латгальцев преобладает католицизм — след эпохи господства панско-католической Польши. В 1840-х годах среди латышских крестьян широко развернулось движение за переход в православие — этим они думали избавиться от немецко-феодального гнета. Царская администрация сначала не знала, как на это реагировать, но потом по указу самого царя приняла решительные меры к пресечению этих попыток, в которых проявился дух «неповиновения». Все же в православие перешло тогда до 75 тыс. крестьян. Сейчас количество православных невелико.

Дохристианские верования сохранились слабее чем у литовцев, но по типу они сходны. Из образов древней мифологии — ныне забытых — известен весенний бог Усинь (его сближают с русским Овсенем). Существовала вера в ведьм — «раганас» и пр.

Но некоторые старые обряды и обычаи, утратив прежний религиозно-магический смысл, превратились в народные развлечения, праздники. Особенно популярен сейчас Иванов день (Janu vakars, Ligo) — древний праздник летнего солнцестояния, 23—24 июня. До последнего времени этот праздник, хотя и общинный, проводился по отдельным хуторам, в семейной обстановке; теперь это чисто колхозный праздник, с общественной пирушкой, хороводами и плясками в национальных костюмах, кострами и пр., устраиваемый где-нибудь на поляне в березовой роще, на открытом холме.

Народное творчество и культурное развитие

Народная поэзия латышей сходна с литовской. Песни — tautas dziesmas — близки к литовским дайнам; это преимущественно женские любовные и семейные песни; в них отмечаются и древние мифологические мотивы. В старых сборниках почти отсутствуют песни, отражающие народный протест против гнета, буржуазные собиратели ими не интересовались; но таких песен было много. Народная музыка латышей близка к литовской.

Орнамент встречается на вышивках, узорных тканях, на деревянных изделиях и пр. Характерен мотив солнца, 5-лучевой звезды, а также геометрический.

Общий культурный уровень латышского народа, долгое время остававшийся низким вследствие крепостнического гнета, начал быстро расти с середины XIX в. С 40-х годов стали открываться школы. Одной из причин этого было начавшееся движение латышских крестьян за присоединение к православию: чтобы удержать их под своей властью, бароны и пасторы вынуждены были открывать для крестьянских детей школы.

Но скоро это дело взяла в свои руки молодая латышская интеллигенция, особенно то демократическое ее крыло, которое стояло за союз с русской прогрессивной общественностью. Во главе этой демократической интеллигенции шли выдающиеся деятели латышской литературы: Ян Райнис (1865—- 1929), Андрей Упит (р. 1877). Появились и этнографы-фольклористы, собиратели народного творчества: Трейланд-Бривземниек, Озолиньш, Христиан Барон, Андрей Юрьян (музыка).

Одним из видных деятелей демократического культурного движения у латышей был национальный поэт Андрей Пумпур (1841—1902) — сын крепостного, самоучкой получивший образование, питомец русской культуры. Его важнейшее произведение — национальная поэма «Лачплесис» («Разрывающий медведя», 1888 г.), написанная по мотивам латышских народных сказок о силаче-сыне медведицы, но связанная автором с эпохой борьбы латышского народа против немецких рыцарей-поработителей.

Крупную роль в национальном возрождении латышей сыграли так называемые «певческие праздники», устраивавшиеся с 1873 г.: там исполнялись народные песни, танцы — это оживляло интерес к национальной латышской культуре среди образованного общества.

В Советской Латвии общий культурный уровень народа еще более вырос. В республике насчитывается (1950 г.) 1,5 тыс. начальных и средних школ, 76 техникумов и специальных учебных заведений, 10 высших учебных заведений. С 1946 г. действует Академия наук Латвийской ССР, объединяющая 16 научных институтов, свыше 800 научных работников. В Латвии есть 11 государственных театров, около 700 массовых библиотек, не считая передвижных и колхозных, 608 народных домов, клубов и других подобных учреждений. Имеется 20 музеев, в том числе знаменитый этнографический музей на открытом воздухе—Брив- дабас близ Риги с его богатейшими собраниями бытовых и художественных предметов.
Уже с 1946 г. в Латвии начато систематическое этнографическое изучение страны.

С 1952 г. развернулась работа комплексной Балтийской этнографо-антропологической экспедиции, организованной Институтом Этнографии Акад. Наук СССР совместно с научными учреждениями Прибалтийских республик, и латышским этнографам принадлежит в этой работе почетное место.