Л. Д. Поболь. Археологические памятники Белоруссии. Железный век

К содержанию журнала «Советская археология» (1986, №1)

Л. Д. Поболь. Археологические памятники Белоруссии. Железный век. Минск: Наука и техника, 1983, 429 с., илл.

В издательстве «Наука и техника» вышла новая книга Л. Д. Поболя, продолжающая серию работ автора, посвященных древностям Белоруссии [1—4]. Монография носит характер справочного издания. Она состоит из двух разделов: «Анализ археологических памятников железного века» и «Памятники железного века».

Первое знакомство с новой работой Л. Д. Поболя оставляет приятное впечатление. Автор включил в список памятников многочисленные поселения, могильники, клады и случайные находки, собрав, таким образом, воедино археологические материалы, сведения о которых ранее были рассосредоточены по многочисленным публикациям, археологическим фондам и архивохранилищам, обобщил сведения о памятниках и снабдил корпус источников небольшим по объему исследованием. Таким образом, в распоряжение специалистов поступил, казалось бы, собранный воедино и «препарированный» фонд археологических источников, позволяющий на качественно новом уровне решать самые разнообразные проблемы истории лесной зоны Восточной Европы в эпоху раннего железного века. Но это впечатление создается только при поверхностном ознакомлении с книгой. Оно очень быстро проходит, сменяясь недоумением.

Прежде всего бросается в глаза, что два раздела монографии, структурно дополняющие друг друга, оказались практически не связаны между собой. Раздел II — свод древностей железного века на территории Белоруссии — составляет более 70% общего объема книги (с. 95—429) и, безусловно, является основной частью рецензируемой работы. В разделе I, таким образом, ожидается источниковедческий и культурно-хронологический анализ древностей, собранных в своде. Но именно этого читатель и не находит. Анализ археологических материалов в первом разделе книги фактически отсутствует: его заменяет конспективное изложение соображений автора о древностях железного века вообще, и о материалах этого времени на территории Белоруссии в частности. Раздел, судя по всему, писался без определенного плана и без четко сформулированной задачи. Если зарубинецкой и милоградской культурам (в последнем случае — только орнаменту на керамике) отведено более или менее заметное место, то характеристика других культур эпохи раннего железного века (культура штрихованной керамики, днепро-двинская, позднелужицкая, культура подклошовых погребений и др.) здесь отсутствует, а сами эти культуры упомянуты в тексте лишь как соседствующие с милоградской культурой 1.

Основным недостатком раздела I работы является неточное или просто неверное определение большинства культурно-исторических явлений, зафиксированных в процессе археологического изучения древностей железного века. К сожалению, значительная часть этих определений изложена в декларативной форме, а потому непроверяема. Так, Л. Д. Поболь вновь повторяет уже подвергавшиеся в литературе критике [6, 7] датировки для милоградской и зарубинецкой культур. Первую он относит к IX—III вв. до н. э., а вторую датирует III в. до н. э.— V в. н. э. Доказательством ранней даты милоградской культуры Л. Д. Поболь считает находки фрагментов керамики милоградского облика на стоянках эпохи поздней бронзы (так называемые «стоянки-селища», по терминологии Л. Д. Поболя). Однако наличие на ранних памятниках более поздних материалов свидетельствует прежде всего о вероятном повторном использовании мест обитания. Генетическую же преемственность между ранними и поздними комплексами памятника в каждом конкретном случае следует детально аргументировать 2.

Приняв группировку керамики милоградской культуры, предложенную О. Н. Мельниковской [8], Л. Д. Поболь удревняет каждую из трех групп керамики на 200—300 лет (табл. 1). К сожалению, аргументация этого пересмотра датировок не приведена. Создается впечатление, что хронологические выкладки Л. Д. Поболя основаны исключительно на общеисторических соображениях.

Таблица 1
Соотношение датировок керамики милоградской культуры по О. Н. Мельниковской и Л. Д. Поболю

Группа Датировка
по О. Н. Мельниковской по Л. Д. Поболю
1 VI — IV вв. до н. э. IX/VIII — VI вв. до н. э.
2 III — II в. до н. э. V — начало IV в. до н. э.
3 I в. до н. э. — I в. н. э. IV — первая половина III в. до н. э.

Широкая датировка зарубинецкой культуры, неоднократно приводившаяся Л. Д. Поболем в более ранних работах и повторенная без изменений в рецензируемой книге, также остается неаргументированной. Несостоятельность этой даты уже была показана П. Н. Третьяковым [6, с. 34] и группой исследователей из Ленинграда [7]. Вероятно, в новой книге было бы уместно ответить на критические замечания оппонентов, разобрать высказанные ими замечания, а в случае несогласия с этими замечаниями — привести дополнительные аргументы в пользу отстаиваемых выводов. Однако в рецензируемой работе этого нет: Л. Д. Поболь проигнорировал выступления оппонентов.

Совершенно некорректным представляется пересмотр Л. Д. Поболем периодизации могильника Велемичи 1, подробно анализировавшегося Ю. В. Кухаренко. Л. Д. Поболь разделяет погребения могильника на три (или четыре) хронологических периода и подчеркивает, что «изучение могильника осталось незавершенным и в его (Ю. В. Кухаренко.— А. М.) обобщающей работе» (с. 23). При этом Л. Д. Поболь ссылается на свод памятников зарубинецкой культуры, составленный Ю. В. Кухаренко [9]. Между тем в более ранней работе Ю. В. Кухаренко [10] содержится исчерпывающая публикация материалов могильника и приводится подробное обоснование выделения двух хронологических периодов. Однако эту работу Л. Д. Поболь не упоминает. Не приводит он и опровержения аргументации Ю. В. Кухаренко.

Чрезвычайно сложным является вопрос о верхней дате зарубинецкой культуры. Этот вопрос связан с памятниками так называемого «позднего этапа» зарубинецкой культуры: древностями второй четверти I тыс. н. э. (типа Адаменки — Тайманово). Исследования поселений и могильников близ д. Адаменка и Тайманово проводились Л. Д. Поболем на протяжении более чем двух десятилетий. К сожалению, материалы из этих раскопок до сих пор не введены в научный оборот, сведения о них разбросаны по разным изданиям, зачастую противоречивы. Не исключено, что памятники типа Абидни и Тайманово, действительно, принадлежат к культуре киевского типа [И, с. 47]. Однако детально исследовавший эту культуру в Подесенье Р. В. Терпиловский справедливо подчеркивал: «Немногочисленные публикации не позволяют подробно сравнивать верхнеднепровскую группу памят-ников (типа Абидни и Тайманово.— А. М.) с деснинской» [11, с. 46]. По-видимому, следует воздержаться от категоричных выводов по поводу культурной принадлеж¬ности древностей тина Адаменки — Тайманово и отложить решение вопроса до полной публикации этих интереснейших памятников. Пока же напомним, что зарубинецкая культура в классическом варианте не переживает I в. н. э., а даль¬нейшие судьбы ее носителей остаются дискуссионными.
Древности третьей четверти I тыс. н. э. рассматриваются Л. Д. Поболем в особом параграфе раздела I монографии. Этот . параграф озаглавлен «Древности пражского типа». Речь в нем идет о памятниках типа Корчак и древностях банцеровско-колочинского типа. Последние разделены Л. Д. Поболем на две самостоя¬тельные культуры — быховско-колочинскую и банцеровскую. Оставляя в стороне правомерность разграничения двух групп памятников, совпадающих до деталей по всем основным категориям материальных остатков, отметим, что сама принад¬лежность банцеровско-колочинских древностей к культуре пражского типа сомни¬тельна. Во всяком случае никто, кажется, всерьез не объединяет эти древности в одну археологическую культуру, вплоть до наиболее ревностных сторонников славянской принадлежности колочинско-банцеровских древностей [12]. Что же касается памятников типа Корчак 3, то, по мнению Л. Д. Поболя, в пределах Белоруссии к этой группе древностей могут быть отнесены только два поселения (Белый Берег, Демидов). Остальные памятники корчакского типа объединены Л. Д. Поболем в особую «хотомельско-петриковскую культуру». Критерием для выделения «культуры», по мнению Л. Д. Поболя, являются различия в профили¬ровке венчика у лепных сосудов. Но вряд ли к такому заключению следует относиться серьезно. Керамика городища Хотомель и селища Петриково — эпонимных памятников новообразованной «культуры» — ничем не отличается от позднейших форм корчакской керамики и от керамики типа Луки Райковецкой, являвшейся, по справедливому заключению И. П. Русановой, позднейшим этапом в развитии керамических форм корчакского типа [13, с. 18—23, рис. 6, 8, 10].

Происхождение памятников третьей четверти I тыс. н. э. Л. Д. Поболь связывает с дальнейшим развитием «позднезарубинецких» древностей: из них он вы¬водит и банцеровско-колочинскую, и корчакскую («хотомельско-петриковскую») культурные группы (с. 47). Такая концепция развития культур I тыс. н. э. в лесной зоне Восточной Европы существует, но ее придерживаются немногие исследовате¬ли. Имеется и альтернативная точка зрения, согласно которой корчакская и бан- церовско-колочинская культурные группы имеют совершенно различное происхож¬дение. Банцеровско-колочинская группа древностей, в — частности, связывается с продолжением традиций днепро-двинской культуры [16, с. 3—129; 17, с. 25—30], но при включении элементов культуры штрихованной керамики [18, с. 155—162]. Корчакская же группа памятников рассматривается как составная часть культуры пражского типа [13—15] и выводится в конечном счете из древностей пшеворской культуры первой половины I тыс. н. э. [13, с. 205—213; 14, с. 67, 68, 116; 15, с. 18, 19]. Вместо того чтобы разобрать точки зрения противников «зарубинецкой» концепции происхождения корчакской группы древностей, Л. Д. Поболь со ссылкой на мнение К. Годловского ограничивается замечанием, что к выводам И. П. Русановой (почему только И. П. Русановой?) «необходимо относиться критически» (с. 47). В вопросе же о происхождении банцеровско-колочинской группы древностей Л. Д. Поболь приписывает оппонентам высказывания, заметно отличающиеся от их мнения, а затем спорит именно с этими трактовками мнений оппонентов 4.

Два последние параграфа раздела I книги Л. Д. Поболя содержат сведения о каменных могилах и памятниках древнерусского времени. К древностям крута каменных могил Л. Д. Поболь относит все погребальные памятники, при сооружении которых употреблялись камни. Датировка полученной «культурной группы» определяется в пределах второй половины I тыс. н. э. (с. 50—52, табл. 12), а ареал распространения «каменных могильников» показан на карте размещения древностей второй четверти I тыс. н. э. При этом в одну «культурную группу» Л. Д. Поболь объединяет и неолитические погребения, и могильники эпохи развитого средневековья. К культуре каменных могильников (в общепринятом понимании этой культурно-хронологической группы) принадлежат памятники II тыс. н. э. 5 По-видимому, культура каменных могильников и многочисленные поселения и могильники древнерусского времени, не имеющие отношения к древностям раннего железного века, в книгу попали по недоразумению.

Таким образом, раздел I в рецензируемой книге вряд ли имеет самостоятельную научную ценность. Не может он рассматриваться и как комментарий к своду памятников. Но напомню, что не этот раздел является основным в работе Л. Д. Поболя. Более двух третей общего объема книги составляет свод памятников археологии. От тщательности составления этого свода и достоверности включенных в него сведений зависит и научная ценность книги.

Уже при первом знакомстве со сводом появляется недоумение. Почти весь раздел II в рецензируемой книге составляют перепечатанные каталоги археологи¬ческих памятников, изданные Л. Д. Поболем в 1969—1979 гг.6 Данные эти лишь незначительно, дополнены результатами полевых работ, проведенных сотрудниками Сектора археологии Института истории АН БССР. Учитывая, что библиографическими редкостями предыдущие работы Л. Д. Поболя пока не стали, сводная перепечатка сравнительно недавно изданных каталогов имела бы смысл, если бы она содержала уточнения, дополнения и исправления неточностей, на которые, в частности, указывали Л. Д. Поболю оппоненты [7]. Этого, однако, не произошло. Впрочем, оста¬новиться на качестве нового свода все же целесообразно.

Каталог памятников выглядит в издании сравнительно благополучно: количество памятников велико, все они распределены по археологическим культурам и категориям, расписаны по областям и районам. Однако проверка показывает, что приведенные сведения во многих случаях не соответствуют действительности. Л. Д. Поболь насчитывает на территории Белоруссии 3685 памятников, относящихся ко времени не позднее IX в., и полагает, что число их «будет пополняться» (с. 7). По категориям эти памятники распределены следующим образом: городища — 1726, селища — 1278, бескурганные могильники — 161, курганные могильники с сожженном — 300, отдельные находки и другие памятники — 220. Но в числе городищ включены все древнерусские города вне зависимости от того, была ли найдена там при раскопках лепная керамика (Волковысск, Гродно, Орша, Минск, Брест, Слоним и др.); в списке памятников фигурируют позднесредневековые (не ранее XIV—XVI вв.) крепости и замки (Туровль, Улла, Иказнь, Друя, Дисна, Борисов и др.), в том числе «Дрисский лагерь» 1812 г.; сюда же включены такие не поддающиеся культурно-хронологической атрибуции сведения, как «земляные укрепления», «вал длиною 60 сажен», «земляная насыпь, вероятно — городище». Уже одно это заставляет предполагать, что не все из пунктов, обозначенных Л. Д. Поболем как «городища железного века», на деле являются таковыми.

В свод включены также сведения о пунктах, около которых городищ никогда не было. О всей территории Белоруссии мне судить трудно, но Л. Д. Поболь включил в число городищ десятки «пустых мест» в тех районах, где мне приходилось вести исследования. Приведу конкретные примеры. Минская обл., Слуцкий р-н: № 394 (Белевичи) — на месте, где Л. Д. Поболь помещает городище, находится болото; № 414, 415 (Сороки) — названы два городища, но в действительности их нет; № 403 (Ивань) и № 411 (селище) —названы два городища, но в действительности: это один и тот же памятник; № 398 (Городище и Дубровка) — близ деревень названо одно городище, но в действительности их два (Городище, Гольчицы). Воложинский р-н\ № 128 (Калдыки) и № 132 (Кутеняны — Филипеняты) — названы два городища, но в действительности это один памятник (в первом случае сведения взяты из моего отчета, во втором — из опроса местных жителей).

Мяделъский р-н: № 310 (Боровые), № 327 (Кривичи) и № 335 (Неверы) — одно и то же городище названо три раза как разные памятники; № 316, 320 (Дя¬гили) — названы два городища, но в действительности это один и тот же памятник; № 336 (Некасецк) и № 341 (Новоселки) — названы два городища, но это один памятник;

Вилейский р-н: № 104 (Губы-Геленово) и № 111 (Куренец)—названы два го¬родища, но сведения об одном и том же памятнике; № 98 (Безводное) и № 108 (Ковали) — одно городище, зафиксированное дважды; № 115, 116 (Речки) — значат¬ся два городища, но в действительности это один памятник; № 117 (Селище и Латыголь) — значится городище, но его там нет.

Витебская обл., Браславский р-н: № 26 (Бужа) и № 40 (Зазоны) — названы два городища, в действительности это один и тот же памятник; № 53 (Опса) и № 54 (Плюссы) — природные образования, не имеющие отношения к памятникам археологии; № 50 (Мостище) и № 71 (Укольск) —городищ нет; № 45 (Литовщина) и № 66 (Татаровщина) — значатся два городища, на самом деле это один памят¬ник; № 68—70 (Загорье и Укля) — значатся три городища, однако два из них — «дублетные».

Верхнедвинский р-н: № 94 (Луговцы), № 102 (Садковщина), № 103 (Стрелки), № 109 (Фортуна) — городищ нет. Отсутствуют городища близ деревень Маскаленкп (№ 92), Дерновпчи (№ 94) и Великое село (№ 79).

Докшицкий р-н: № 268 (Бегомль)—городища нет®; № 270 (Березки, Осино¬вик) и № 292 (Новоселки, Витуничи) — названы два городища, но это одпн и тот же памятник; № 290 (Небышино) — городища нет9; № 282 (Домашковичи) — Л. Д. Поболь помещает здесь три городища, но на самом деле здесь их нет, путем опроса местных жителей установлено, что речь идет о двух городищах близ д. Ва- сильковка (№ 195, одно городище, по Л. Д. Поболю) и городище у д. Дедиловичи (№ 56) Борисовского р-на 10; № 302 (Тумиловичи) —не городище, а природное обра¬зование, не имеющее отношения к памятникам археологии; № 281 (Докшицы) — городища нет; № 198, 199 (Отруб)—около деревни ни городища, ни курганов нет.

Глубокский р-н: № 160 (Верхнее) — городища нет; у д. Голубичи находится го¬родище, хотя Л. Д. Поболь утверждает, что здесь нет древнего поселения; № 161 (Шарабаи) и № 162 (Глубокое) — названы два городища, сведения относятся к одному памятнику.

Миорский р-н: № 388 (Дворчаны), № 389 (Девгуны, Хомичи), № 393 (камен- цы), № 403 (Перебродье) — городищ нет; № 404 (Щеберы) — не городище, а при¬родное образование, не имеющее отношения к памятникам археологии; № 401 (Новый Погост) — городища здесь нет, имеется в виду городище у д. Пилаты Шар- ковщинского р-на (№ 702); отсутствуют сведения о городище у д. Блошники Яз- ненского с/с.

Лепелъский р-н: № 372 (Верабки) — все сведения о городище искажены: у Л. Д. Поболя сказано, что городище находится между деревнями Верабки и Черноручье на р. Толкаче (недалеко от Березинского канала), на дюне, распахи¬вается; на самом деле городище находится на восточной окраине д. Верабки, в 3 км к югу от д. Черноручье, в урочище Толкач (р. Толкач нет и не было), на берегу канала, на холме, поросшем лесом, оно никогда не распахивалось; № 337 (Азяруты, Городенец) и № 345 (Городенец) — одно и то же городище названо два раза, Городенец — урочище, а не населенный пункт, Азяруты — озеро, а не .деревня; № 354 («Колосовичи» ”, Краснолучка)—не городище, а природное обра¬зование, не имеющее отношения к памятникам археологии; № 70 (Крайцы, Мстиж) — пи урочища Язевая Гора, ни городища нет.

Толочипский р-н: № 630а (Клебань) и № 632 (Обольцы) — не два, а одно го¬родище с позднесредневековым слоем; № 621 (Городец Великий)—городища нет.

Список включенных в книгу несуществующих городищ можно продолжить, но и этого, я полагаю, достаточно. В других областях и районах дело обстоит не лучше, о чем свидетельствует невнимательное отношение Л. Д. Поболя к работам предшественников, из которых брались данные для свода. Так, при составлении списков городищ Гомельской области Л. Д. Поболь широко использовал работу Е. Р. Романова [22]. Естественно, эти данные необходимо учитывать, но они нуждаются во всесторонней проверке. Е. Р. Романов, например, в каждом отдельном случае добросовестно предупреждал о том, что сведения о памятниках, включенных в его сводку, отсутствуют. К сожалению, Л. Д. Поболь переписал сведения о 70 городищах из работы Е. Р. Романова, не сделав таких оговорок. Отсюда целый ряд курьезов. Е. Р. Романов, говоря об урочище Городок близ д. Старые Дятловичи, отмечал: «Сведений о нем не имеется»; Л. Д. Поболь на основании данных Е. Р. Романова, помещает здесь «городище болотного типа» (№ 179). № 236 (Васильковка) — Л. Д. Поболь помещает здесь городище, а Е. Р. Романов сообщает, что «городок» представляет собой остатки сгоревшего поташного завода XVI— XVII вв. № 255 (Носовичи) —по данным Е. Р. Романова, здесь находится, «повидимому, вал, сооруженный в 40-е годы (XIX в.— А. М.) во время маневров», Л. Д. Поболь помещает здесь городище. № 180 (Жаробная Буда) — Л. Д. Поболь помещает здесь городище; по сведениям К. М. Поликарповича [23, с. 222], на ра¬боту которого дана ссылка, здесь открыта стоянка, среди подъемного материала имелись два обломка сосудов с шероховатой поверхностью. № 921 (Чечерское 2-е городише)—данные JI. Д. Поболя снабжены ссылкой на статью А. Ганжина [24, с. 59—61], но у А. Ганжина речь идет о Чечерском 1-м городище, также упомянутом у JI. Д. Поболя (№ 920). У д. Присно Л. Д. Поболь помещает три городища (№ 116, 117, 119), ссылаясь на рукопись дневника А. Н. Лявданского и А. Д. Ковалени 1936 г., но в дневнике речь идет о двух городищах. Таких примеров можно привести много.
Не вызывает доверия цифра, приведенная у Л. Д. Поболя для селищ. В число 1278 селищ Л. Д. Поболь включил так называемые «стоянки-селища», относящиеся к эпохе поздней бронзы, поселения эпохи древней Руси, позднесредневековые по¬селения XVI—XIX вв. (№ 34, 390, 399 и др.).

Преувеличены и данные о количестве погребальных памятников. Так, Л. Д. Поболь фиксирует грунтовые могильники во всех случаях, когда на пашне встречены кальцинированные кости, хотя в ряде случаев эти находки указывают на местоположение распаханных курганов. В число курганных могильников вклю¬чены не только могильники до IX в., но вообще все могильники с сожжениями, в том числе более поздние, а также все «каменные курганы». Много неточностей в сведениях об отдельных могильниках. № 21 и 22 (Бельмонты) — названы две курганные группы, хотя здесь всего один могильник; № 38 (Заборникп) и № 53 (Опса) — дважды повторены сведения об одном и том же могильнике; № 396а (Кублищнно) и № 400 (Махировка) — названы две группы курганов, но в действи¬тельности это один могильник. Список также можно продолжать.

Важным недостатком книги является и то, что подавляющее число памятников, включенных в свод, недостаточно отчетливо привязаны к населенным пунктам. В своде имеются неточности в описаниях.

Свод, составленный Л. Д. Поболем, сопровождается картами памятников. К со¬жалению, пользоваться этими картами практически невозможно: они не связаны с каталогом, условные обозначения в основном не аннотированы. Всего в книгу включены четыре карты: 1) «Археологическая карта памятников раннего железного века БССР»; 2) «Археологическая карта раннего этапа зарубинецкой культуры на территории БССР»; 3) «Археологическая карта памятников позднего этапа заруби¬нецкой культуры в пределах БССР» (II—V вв.); 4) «Археологическая карта па¬мятников VI—IX вв. на территории БССР». Две первые карты по существу не отличаются друг от друга: одни и те же памятники на карте 1 фигурируют как милоградские, а на карте 2 — как зарубинецкие. Территориальные границы архео-логических культур определены крайне неточно. Наиболее северными пунктами зарубпнецкой культуры, в частности, JI. Д. Поболь называет памятники, не имею¬щие отношения к этому кругу древностей (Витебск, Оздядичи, Острошицкнй горо¬док п др.).

Сомнительна, на мой взгляд, северная граница милоградской культуры. Однако сомнение это проверить невозможно, поскольку памятники, по которым проведена граница, не аннотированы. Не обоснована и граница памятников «позднего этапа зарубпнецкой культуры» на картах 3 и 416. Остается загадкой также, почему на карту 3 нанесен ареал «каменных могильников».

Много вопросов вызывает карта 4: для каких целей (и, кстати, на каких осно¬ваниях) здесь нанесена западная граница распространения поселений древнерус¬ского времени, хронологически более поздних, чем VI—IX вв.; для каких целей здесь вторично нанесена граница распространения памятников «позднего этапа зарубинецкой культуры»; что означает условное обозначение, отсутствующее на карте 17; почему на карту не насены границы выделенных JI. Д. Поболем «культур» VI—IX вв. («банцеровская», «быховско-колочинская», «хотомельско-петриковская»), а все они объединены в общую группу «поселений VI—IX вв.».

Список претензий к картам можно продолжить. Но и из перечисленного ясно, что карты к своду, как и сам свод, составлены на низком профессиональном уровне.

Подведем итоги. Главная задача, поставленная перед изданием свода,— предо¬ставить в распоряжение широкого круга специалистов собранный воедино и прора¬ботанный фонд археологических источников — осталась невыполненной. Книга Л. Д. Поболя, несмотря на высокое качество полиграфии и большой объем (около- 40 печ. л.) не только не способствует плодотворной разработке основных научных проблем, связанных с изучением культурно-исторических процессов в лесной зоне Восточной Европы в эпоху раннего железного века, но, напротив, затрудняет эту работу. Многочисленные неточности, ошибки, натяжки и неувязки, характеризующие работу, могут ввести в заблуждение читателя, знакомого с археологическими памятниками на территории Белоруссии только по публикациям. Поэтому, завершая рецензию, мне хотелось бы предостеречь читателей книги Л. Д. Поболя от излишнего доверия к опубликованным в ней сведениям: они далеко не всегда соответствуют действительности.

А. Г. Митрофанов

ЛИТЕРАТУРА

1. Поболь Л. Д. Славянские древности Белоруссии (ранний этап зарубинецкой куль¬туры). Минск: Наука и техника, 1971.
2. Поболь Л. Д. Славянские древности Белоруссии (могильники раннего этапа зару¬бинецкой культуры). Минск: Наука и техника, 1973.
3. Поболь Л. Д. Славянские древности Белоруссии (сбсд археологических памятни¬ков раннего этапа зарубинецкой культуры — с середины III в. до н. э. по нача¬ло II в. н. э.). Минск: Наука и техника, 1974.
14 На это указывал ранее П. Н. Третьяков: «Стремление распространить зару- бинецкую территорию II в. до н. э.— I в. н. э. далеко на север… нельзя считать правильным» [6, с. 34].
15 Остальные пункты, через которые проведена северная граница зарубинецкой культуры, на карте на аннотированы.
16 Если эта граница проведена на основании находок фрагментов керамики с расчесами, то следовало бы первоначально доказать, что сосуды с расчесами от¬носятся к «позднему этапу зарубинецкой культуры».
17 Судя по легенде, этим знаком должны были обозначаться границы распро¬странения культуры длинных курганов; на карте использовано другое обозначение^ а граница определена неверно.
4: Поболь Л. Д. Древности Белоруссии в музеях Польши. Минск: Наука и техника, 1979.
5. Митрофанов А. Г. Железный век средней Белоруссии. Минск: Наука и техника,
1978.
6. Третьяков П. Н. По следам древних славянских племеп. Л.: Наука, 1982.
7. Каспарова К. В., Мачинский Д. А., Щукин М. Б. Рец.: Л. Д. Поболь. Славянские древности Белоруссии. Минск, 1971; он же. Славянские древности Белоруссии. Минск, 1973; он же. Славянские древпостп Белоруссии. Минск, 1974.— СА, 1976. № 4.
8. Мельниковская О. Н. Племена южпоп Белоруссии в раннем железном воке. М.:
Наука, 1967.
9. Кухаренко Ю. В. Зарубипецкая культура.— САП, 1964. вып. Д1 -19.
10. Кухаренко Ю. В. Памятники железного века па территории Полесья.— CAII, 1961, вып. Д1-29.
11. Тер пиловский Р. В. Рапнпе славяне Подесенья. Ill—V вв. Киев: Наук, думка,
1984.
12. Сымонович Э. А. Раннесредиевековая культура лесной полосы (типа Колонии — Акатово) п ее место в славянском этногенезе.— Slavia Antiqua, 1975, XXII.
13. Русанова И. П. Славянские древности VI—VII вв. Культура пражского типа. М.:
Наука, 1976.
14. Седов В. В. Происхождение п ранняя псторпя славян. М.: Наука, 1979.
15. Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. Археология СССР. М.: Наука, 1982.
16. Третьяков П. Н., Шмидт Е. А. Древние городища Смоленщины. М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1963.
17. Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья.— МИА, 1970, № 163.
18. Митрофанов А. Г. О происхождении культуры типа верхнего слоя Банцеровщины
(V—VIII вв. н. э.).—В кн.: Беларустя старажытнасщ. Минск: Наука и техника, 1972.
19. Гуревич Ф. Д. Древности Белорусского Понеманья. М.— Л.: Изд-во АН СССР. 1962.
20. Поболь Л. Д. Древности Туровщины. Минск: Наука и техника, 1969.
21. Штыхов Г. В. Археологическая карта Белоруссии. Памятники железного века и эпохи феодализма. Минск: Наука и техника, 1971.
22. Романов Е. Р. Археологический очерк Гомельского у.— Записки Северо-Западного
отделения русского географического общества. Кн. 1. Вильна, 1910.
23. Пал1карпов1ч К. М. Дапстарычныя стант сярэдняга i шжняга Сажа.— Працы Ка-
тэдры археолёгп шстытуту беларускае культуры. Т. 1. Менск, 1928.
24. Ганжын А. Мястэчка Чачэрск Гомельскай акруп,— Наш край, 1927, № 1.

Notes:

  1. Правда, даже в таком кратком изложении Л. Д. Поболь допускает неточности. Так, он утверждает, что в бассейне Березины «первоначально обитали племена культуры штрихованной керамики» (с. 16). Однако археологические материалы фиксируют, что древнейшие слои на целом ряде городищ (Кимия, Новоселки, Оздядичи и др.) содержат материалы милоградской культуры. Следовательно, носители культуры штрихованной керамики появились здесь позднее «милоградцев» [5, с. 12, 13].
  2. На стоянках и поселениях каменного века могут быть встречены самые разнообразные по времени и культурной принадлежности материалы, вплоть до современных. Однако это ни в коей мере не является доказательством непрерывного преемственного использования мест обитания от эпохи камня до современности разными поколениями одного и того же коллектива. В качестве примера аналогичной ситуации приведу некоторые памятники из рецензируемой книги: на стоянках эпохи бронзы неоднократно встречены фрагменты керамики зарубинецкой культуры и памятников типа Адаменки (№ 2—4, 12—14, 17—19, 33, 63, 69, 71, 74, 88, 192, 200, 201, 219, 221, 339, 370, 411 и др.). Если следовать логике рассуждений Л. Д. Поболя, то происхождение и зарубинецкой культуры, и памятников типа Адаменки в равной мере следует связывать непосредственно с древностями эпохи поздней бронзы.
  3. Памятники эти, безусловно, относятся к культуре пражского типа [13—15].
  4. Мне, в частности, приписано мнение о происхождении банцеровско-колочинской культуры в результате развития культуры штрихованной керамики. Между тем я неоднократно подчеркивал, что банцеровская культура складывается на основе днепро-двинской культуры, хотя и при участии носителей культуры штрихованной керамики [5, 18].
  5. 5Наиболее ранние памятники культуры каменных могильников Ф. Д. Гуревич датирует XIII—XIV вв. [19, с. 122, 123].

В этот день:

Нет событий

Рубрики

Свежие записи

Обновлено: 27.12.2017 — 03:51

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014