Крадин Н.Н. Кочевая империя как социополитическая система // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения): тезисы всесоюзной археолог.конф. Ч. I. Кемеровский гос. ун-т. — Кемерово : КемГУ, 1989. С. 19-23.
Достаточно убедительно аргументированной теоретически концепции общественного строя кочевых народов еще не создано. Это наглядно демонстрируется парадоксами и проблемами, которые стоят перед кочевниковедами на нынешнем этапе. Думается, мало кто сомневается в том, что земледелие имеет несравненно большие потенции для развития, чем кочевое или полукочевое скотоводство. Но как тогда объяснить факт того, что кочевые империи охватывали территории несоизмеримо большие, чем даже самые великие из земледельческих государств? Более того, эти земледельческие государства, имевшие высокоразвитую экономику и громадное население, они часто вынуждали платить дань. Еще менее объясним факт того, что у номадов при рано появившейся собственности на средства производства (скот) и социальной стратификации раннеклассовая структура, за исключением, быть может, одного-двух случаев, так и не сложилась.
Этот набор парадоксов, впервые сформулированных английским историком-востоковедом Э. Гелянером, в отечественной литературе решался двояким образом: либо посредством завышения уровня «базиса», либо путем занижения уровня развития «надстройки». По первому пути пошли сторонники теории «кочевого феодализма», причем не столько ее основоположник Б.Я. Владимирцев, сколько его последователи. Ими существенно завышалась степень развития исследуемых кочевых обществ, искажались факты в поисках несуществующих классов, частной собственности и государства. По второму пути пошел Г.Е. Марков. Он первым вырвался из заколдованного круга парадигмы «кочевого феодализма» и дал ее критику. Однако вряд ли правомерно сведение им всех высших форм общественной организации номадов только к «военной демократии». Между тем большая часть обществ, которые исследовал Г.Е. Марков, имела иерархическую природу (в основном это вождества), а некоторые, возможно, и раннеклассовый характер.
Думается, решение большей части этих парадоксов возможно посредством смещения угла зрения. Нужно посмотреть на кочевников не глазами земледельцев (они варвары, и все у них недоразвитое), а «изнутри”, с точки зрения самих номадов и, соответственно, исходя из условий их существования, попытаться объяснить феномен социополитической структуры. Под условиями существования здесь понимается самый широкий спектр факторов: и природно-экологическая среда, опосредованная колебаниями климата; и экстенсивная экономика номадов, толкавшая их на установление торговых контактов с земледельцами, а в случае отказа вынуждавшая браться за оружие; и множество внешних и внутренних политических причин (давление эемледельческих цивилизаций, междоусобные войны за скот и пастбища и др.); и наконец, этноинтегрирующие импульсы (отчасти в том понимании, которое предлагает Л.H. Гумилев) — в конечном счете все это, в большей либо в меньшей степени, способствовало формированию во многом уникальной формы социополитической организации номадов — кочевой империи.
Что же в таком случае понимать под последней? Кочевая империя — это сложная, занимающая относительно большое пространство общественная система, состоящая из кочевого «ядра», имеющего форму иерархической (военно-иерархической) пирамидальной структуры при сравнительно неразвитой внутренней эксплуатации (с точки зрения теории эволюции форм потестарно-политической организации это, наверное, могло быть как вождество, так и раннее государство) и зависимой, эксплуатирующейся, как правило, посредством данничества территории, в которую могли входить как земледельческие, так я другие народы.
Для кочевого «ядра», или, иначе говоря, номадной подсистемы империи характерны многоступенчатый, иерархический характер социальной организации, в которой низшие звенья основаны на действительных экономических связях, кровном родстве, принципах трудовой кооперации, а более высокие уровни характеризуются фиктивным генеалогическим родством, военными потестарно-политическими и др. связями; триадный (в редких случаях — дуальный) принцип социальной организации на ее высшем уровне; военно-иерархический характер социальной организации, как правило, по «десятичному» принципу (используя терминологию Г.Е. Маркова и В. Кёнига «военно-кочевое агрегатное состояние»).
По характеру отношений, складывающихся между номадной и земледельческой подсистемами можно выделить три типа кочевых империй. Следует только отметить, что подобная работа по типологизация кочевых обществ проводилась и другими исследователями, особенно С.А. Плетневой и А.М. Хазановым. Монография «Кочевники средневековья» первого автора требует специального рассмотрения, а позиции, сформулированные в книгах А.М. Хазанова, во многом послужили основой для предложенной ниже схемы.
В первом случае кочевники и земледельцы не составляли ни единой взаимосвязанной экономической системы, ни тем более единого политического организма. Получение прибавочного продукта, необходимого для существования «ядра», происходило посредством «дистанционной эксплуатации» (термин А.И. Фурсова). Здесь следует оговориться, что в данном случае ко многим земледельческим обществам термины «зависимый» и «подсистема» могут быть применены достаточно условно, но с точки зрения организации системы это оправдано. Земледельцы выступали для кочевников в качестве дополнительного энергетического источника, т.е. в этом смысле как часть их системы и, думается, что не будь этого источника, возможности для создания крупных объединений в степи были бы более ограничены. В качестве примера империй этого типа можно назвать большую часть держав Евразии: сюнну, сяньби, тюрки, уйгуры и др.
Кочевые империи второго типа характеризуются тем, что кочевая и оседлая подсистемы составляют единый политический организм, однако между их экономическими системами отсутствует тесная связь. Классическими вариантами являются Юаньская империя и Золотая Орда. Возможны три варианта в эволюции империй этого типа: 1) отделение земледельческой подсистемы, запустение городов, номадизация населения, переход империй второго типа в империи первого типа или распад вовсе; 2) дальнейшая седентеризация и превращение в комплексное земледельческо-скотоводческое государство, дальнейшее развитие которого определяется закономерностями, характерными для оседлых обществ. Этот вариант эволюции возможен только в зонах, благоприятствующих как для земледелия, так и для скотоводства; 3) миграция номадов на территорию земледельческого государства и превращение в империю третьего типа.
Кочевые империи третьего типа создавались после того, как номады завоевывали земледельческие общества и перемещались на их территорию. Соответственно кочевое «ядро» и землодельческо-городское население входили в состав одного социального организма. Экспансия номадов, как правило, отрицательно влияла на экономическое и социальное развитие общества в целом. Только земледельческая экономика и города, являвшиеся центрами торговли и ремесла, могли стать тем фундаментом, на основе которого представлялось возможным дальнейшее развитие. Но для этого было необходимо пожертвовать кочевым образом жизни. «Хотя (вы) получили Поднебесную сидя на коне, но нельзя управлять (ею) сидя на ноне» — так сформулировал эту мысль Елюй Чу-цай, обращаясь к монгольскому Великому Хану. К числу империй этого типа можно отнести государство ильханов в Иране, Тоба Вэй в Китае, многие из «варварских королевств» Европы и др.
Следует заметить, что выделенные типы нужно рассматривать скорее не как «типы» в историко-археологическом понимании этого термина, а как возможные «моменты» (стоп-кадры) в вариативных линиях эволюции кочевых обществ. К примеру, Монгольская империя, созданная Чингисханом, была сначала империей первого типа. В процессе завоеваний она превратилась в империю второго типа (Юань), а после поражения в Китае снова трансформировалась в империю первого-типа. Или Скифия — прошла длительную эволюцию от первого типа к третьему. При этом возможность перехода империй из одного состояния в другое определялась в большей степени состоянием дел в земледельческих государствах. Ни сюнну, ни тюрки не смогли завоевать Китай. Только с падением Ханьской империи было создано государство Тоба Вэй.
Чаще всего «первичными» были империи первого типа, хотя теоретически вариабелен результат миграции и завоевания земледельческого государства племенной конфедерацией. Кроме того, империи третьего типа в случаях, когда номады и земледельцы изначально занимали одну экологическую зону, как это было в африканском Межозерье (впрочем, тут точнее говорить о скотоводах, полуоседлых или полукочевых), могли образовываться сразу, минуя фазу первого типа.
Империи второго типа были своеобразной переходной моделью, однако они могли существовать длительное время и достаточно сильно отличались от империй первого и третьего типов. От первых их отличал характер эксплуатации, более регулярный, и его последствия: урбанизация в степи как возможный вариант усиления эксплуатации простых кочевников, формирование бюрократического аппарата для управления завоеванными оседло-городскими обществами. От третьих их отличала политическая неустойчивость и патологическая обреченность на неуспех. В конечном счете их падение было делом времени (время о точки зрения индивида и с позиций Клио — понятия неоднозначные). Только ориентация на третью модель могла привести к социальному развитию.
Крадин Н.Н. Кочевая империя как социополитическая система // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения): тезисы всесоюзной археолог.конф. Ч. I. Кемеровский гос. ун-т. — Кемерово : КемГУ, 1989. С. 19-23.