М. Ф. Косарев — Памятники эпохи раннего металла в Верхнем и Томско-Нарымском Приобье

К оглавлению книги Бронзовый век Западной Сибири // К следующей главе

В. И. Матющенко высказал мысль, что памятники раннего металла на территории Южного Приобья следует объединить в одну верхнеобскую неолитическую культуру. Вывод о существовании здесь накануне бронзового века единого этнокультурного массива представляется нам обоснованным, однако стремление В. И. Матющенко отнести к неолиту все памятники, предшествующие самусьско-сейминской эпохе, нельзя признать правильным (на этом мы остановимся подробнее в заключительной части данного раздела).

Неолиту и бронзовому веку Верхнего и Среднего Приобья посвящена большая литература, в том числе несколько монографий, однако до сих пор не выработана общая концепция и между исследователями существуют значительные разногласия по ряду вопросов. Мне кажется, что выделенная В. И. Матющенко верхнеобская неолитическая культура в действительности представляла собой большую культурную общность, в пределах которой локализовалось несколько родственных культур. Название «верхнеобская» не совсем удачно, так как рассматриваемая общность выходила далеко за пределы Верхнего Приобья. Думается, что было бы правильнее назвать ее «новокусковской» (по наиболее характерной стоянке) или «протосамусьской». Такое название вызвало бы ассоциацию с определенным кругом памятников и подчеркнуло бы общепризнанный факт, что генетические истоки самусьской и родственных ей культур эпохи бронзы следует искать в определенной субстратной среде. Ниже мы рассмотрим два хронологических этапа развития местных культур в период, предшествующий сложению самусьской культуры.

Новокусковский этап. Пока полностью опубликованы материалы трех памятников — Самусьского могильника, Кипринской и Новокусковской стоянок, и мы будем опираться в основном на них, тем более что они дали самые богатые коллекции керамики и орудий. Керамика новокусковского этапа весьма разнотипна по форме. Наряду с остродонными и круглодонными встречаются сосуды с уплощенным и плоским дном. На Кипринской стоянке Верхнего Приобья, кроме характерных круглодонных сосудов и плоскодонных банок, найдены сосуды горшковидной формы. Такое же разнообразие керамики отмечено и на других памятниках новокусковского этапа (Самусьский могильник, Новокусковская стоянка, Тух-Сигат IV, Большой Ларьяк в Томской обл., Ирмень 2а, Иня 3 и другие в Новосибирской обл.). Так, в погребении 6 Самусьского могильника находилось четыре сосуда, различных по форме и орнаменту: а) горшковидный с уплощенным дном, украшенный горизонтальными и вертикальными зигзагами из отпечатков гладкого штампа; б) профилированный в верхней части остродонный сосуд, покрытый по всей поверхности горизонтальными рядами отступающей гребенки (рис. 19, 9); в) низкая круглодонная чаша, орнаментированная рядами насечек; г) остродонный конусовидный сосуд без орнамента.
В тесте присутствует примесь песка, иногда, видимо, мелкой дресвы. Орнаментальная композиция весьма однообразна и сводится обычно к заполнению поверхности сосудов одним видом узора: волной (рис. 19, 2), псевдоплетенкой (рис. 19, 2), рядами отступающей гребенки (рис. 19,9) и др. Примечательно, что из 11 сосудов Самусьского могильника трудно подобрать два, похожих по форме и орнаменту. Однако столь необычная разнотипность — во многом кажущаяся. Все эти сосуды близки между собой по трем основным признакам: отсутствие гребенчатого штампа; характерность отступающей техники нанесения орнамента; типичность архаичных «ранненеолитических» орнаментальных мотивов — волны, псевдоплетенки и др. Аналогичные особенности присущи керамике Новокусковской стоянки и других одновременных памятников Среднего и Верхнего Приобья (ранний комплекс поселения Большой Ларьяк II , Кипринская стоянка и др.), с тем лишь отличием, что на окраинах ареала встречаются черепки с отпечатками гребенчатого штампа.

Рис. 19. Энеолит. Томско-чулымский регион. Керамика и производственный инвентарь Самусьского могильника: 1, 2, 9, 11 —	глина;	остальное	—	камень

Рис. 19. Энеолит. Томско-чулымский регион. Керамика и производственный инвентарь
Самусьского могильника:
1, 2, 9, 11 — глина; остальное — камень

Каменный инвентарь памятников новокусковского этапа включает наконечники стрел, скребки, ножи, топоровидные орудия разных форм и некоторые другие изделия (рис. 19, 3—8, 22—19; 20, 15—36). Среди наконечников стрел Самусьского могильника преобладают удлиненные листовидные формы (рис. 19, 5, 4, 6). Встречаются также укороченные наконечники с выемкой в основании (рис. 19, 7, 8) и удлиненные с черешком (рис. 19, 5). Для Новокусковской стоянки, напротив, более характерны укороченные наконечники с выемкой в основании (рис. 20, 15—19). Для Кипринской стоянки, где был найден 41 наконечник стрел, судя по статистическим подсчетам В. И. Молодипа, в одинаковой мере характерна та и другая форма . Скребки делались на отщепах, рабочая часть их, как правило, округлой формы (рис. 19, 16; 20, 35). В Самусьском могильнике найдено более десятка топоровидных и долотовидных каменных орудий; они в большинстве своем невелики и имеют слегка приостренный обушок (рис. 19, 13, 19). Встречены массивный удлиненный пест и такое же по пропорциям тесловидное орудие.

Каменные ножи новокусковского этапа делятся на несколько типов. В целом преобладают широкие листовидные формы (рис. 20, 25—28). В Самусьском могильнике найден крупный, прекрасно обработанный асимметричный нож (рис. 19, 11), на Новокусковской стоянке собрано несколько ретушированных по всей поверхности четырехугольных вкладышей (рис. 20, 23, 24). Интересны шлифованные однолезвийные ножи из нефрита и из зеленоватого под нефрит сланца, с заточенным рабочим краем. Четыре таких ножа обнаружены в Самусьском могильнике (рис. 19, 14, 25), два — на Новокусковской стоянке (рис. 20, 29, 30). Близкие аналогии им мы находим в серовских и глазковских погребеииях Прибайкалья . Семь похожих ножей встречено на Кипринской стоянке.

Рис. 20. Энеолит. Томско-чулымский регион. Новокусковский этап. Керамика и производственный инвентарь: 1—6, 8, 25, 31, 36 — Самусьский могильник; 7, 9—24, 26—30, 32—35 — Новокусковская стоянка, 1—14 — глина; остальное — камень

Рис. 20. Энеолит. Томско-чулымский регион. Новокусковский этап. Керамика и производственный инвентарь:
1—6, 8, 25, 31, 36 — Самусьский могильник; 7, 9—24, 26—30, 32—35 — Новокусковская стоянка, 1—14 — глина; остальное — камень

Как видно из изложенного, основная масса инвентаря характеризует охотничьи занятия. К числу рыболовческих орудий относятся найденные в Самусьском могильнике каменные стерженьки для рыболовных крючков. Они напоминают каменные стерженьки из серовских и глазковских могил . Надо полагать, что население, оставившее керамику новокусковского типа, знало и другие способы ловли рыбы, в том числе сетью. На некоторых черепках из Самусьского могильника отчетливо видны отпечатки мелкоячеистой сети (рис. 20, 2). Грузила для сетей пока не найдены. Возможно, В. И. Матющенко прав, предполагая, что в качестве грузил могла использоваться необработанная галька.

Жилища этого времени в Верхнем и Томско-Нарымском Приобье не исследованы.

О погребальном обряде населения, оставившего памятники новокусковского типа, можно судить по материалам Самусьского могильника, где В. И. Матющенко исследовал 16 могил. Покойников хоронили в неглубоких (от 0,45 до 0,95 м) грунтовых ямах. Лишь в одном случае глубина ямы превышала 1 м (могила 9). Наиболее распространенная ориентировка могильных ям: север—юг. Одна могила была вытянута с запада на восток (могила 2), три — с северо-востока на юго-запад. Кости почти не сохранились. В восьми могилах зафиксировано трупосожжение или присутствие огня. Погребения со следами огня сопровождались охрой. Шесть могил содержали лишь керамику, в шести наличествовал каменный инвентарь, но отсутствовала посуда. Характер материала позволяет предполагать, что часть вещей, а иногда почти весь погребальный инвентарь клали не в могилу, а рядом на поверхности. Подобный обряд известен и в более позднее время (например, в Ростовкинском могильнике эпохи бронзы). Помещение части вещей около могилы отмечено этнографами практически для всех сибирских аборигенов.
Одно погребение этого времени было исследовано Т. Н. Троицкой на верхней Оби у Ордынского залива. Костяк обнаружен в грунтовой могиле на глубине 57 см. Он лежал на спине в вытянутом положении, головой на северо-восток; верхняя часть скелета была присыпана слоем угля толщиной 19 см. Слева от черепа находился плоскодонный баночный сосуд новокусковского типа. У правой руки лежали шесть отщепов, ножевидные пластины, обработанные с двух сторон грубой ретушью, и три подвески из зубов животных; в области таза обнаружены четыре зуба медведя.

Давая общую оценку культурной специфике памятников новокусковского этапа, еще раз напомним, что по некоторым особенностям — прежде всего, по облику керамики и по своеобразию орнаментального комплекса — памятники новокусковского типа обнаруживают явные признаки генетической близости ранним памятникам автохтонных восточноуральских культур. Видимо, «верхнеобская» (новокусков¬ская) общность выросла на основе более широкой и более древней общности, которая простиралась некогда до Урала. Впоследствии, когда в ишимо-иртышской части Западной Сибири утвердилось население с гребенчато-ямочной керамикой, восточная часть этой общности оказалась изолированной и продолжала развивать автохтонные культурные традиции.

При определении хронологических рамок новокусковского этапа обратимся к Самусьскому могильнику, где вещи и керамика найдены в одних погребальных комплексах. В. И. Матющенко отнес этот могильник к неолитической эпохе. Он исходил из двух положений: а) в могильнике не встречены металлические вещи; б) все датирующие предметы из могильника будто бы находят аналогии только в неолитических памятниках.

Первый пункт его аргументации носит слишком формальный и прямолинейный характер. Даже в погребениях окуневской и андроновской культур эпохи бронзы металлические вещи встречаются не так уж часто. Что касается второго пункта, то остается непонятным, почему В. И. Матющенко считает свидетельством неолитической принадлежности Самусьского могильника и одновременных ему памятников каменные утюжки, вкладышевые ножи, каменные «выпрямители древков стрел», украшения из кабаньих клыков и др. Общеизвестно, что все эти категории вещей существовали в широком хронологическом диапазоне, в том числе в эпоху раннего металла и на первых этапах бронзового века.

В. И. Матющенко упускает из виду, что эпоху раннего металла не следует понимать только с точки зрения степени распространимости медных и бронзовых изделий. К решению этой проблемы мы должны подходить с учетом характера материала в целом: облика керамики, наличия в ее форме и орнаменте признаков, обычных для посуды эпохи металла, состояния каменной индустрии, а также признаков, свидетельствующих об использовании местным населением металлических орудий (независимо от того, местные они или привозные) и т. д. Следует учитывать также исторический аспект подхода к проблеме. Насколько можно судить по материалам, накопленным главным образом в Нижнем Притоболье, характеризуемое время на юге Западной Сибири предвосхитило и другие черты бронзового века: именно в этот период наблюдается упрочение оседлости (в связи с возрастанием роли рыболовства), усиление южных связей, сложение предпосылок для перехода к производящей экономике.

Мы уже отмечали выше, что керамику Самусьского могильника характеризует разнотипность форм сосудов (острые, округлые, уплощенные и плоские днища, закрытые и отогнутые венчики и т. д.). Такая нестандартность бывает характерна для рубежа разных археологических эпох. В данном случае совершался переход от каменного века к эпохе металла, в соответствии с чем на территории Западной Сибири шел параллельный процесс эволюции глиняной посуды от остродонной и круглодонной к плоскодонной.

Рис. 21. Эпоха ранней бронзы. Томско-чулымский регион. Игрековский этап. Керамика и производственный инвентарь 1 — Игреков Остров; 2, 3, 6 —14 — могильник на Мусульманском кладбище; 4 — Томский могильник на Большом Мысе; 5 — Томский могильник на Малом Мысе. 3—5, 10 — глина; остальное — камень

Рис. 21. Эпоха ранней бронзы. Томско-чулымский регион. Игрековский этап. Керамика и производственный инвентарь
1 — Игреков Остров; 2, 3, 6 —14 — могильник на Мусульманском кладбище; 4 — Томский могильник на Большом Мысе; 5 — Томский могильник на Малом Мысе. 3—5, 10 — глина; остальное — камень

Очень интересно широкое распространение на новокусковском этапе шлифованных ножей из нефрита и других пород, которые по форме и манере заточки напоминают простейшие металлические ножи. Появление в это время оселков-точилец (рис. 19, 27, 18; 20, 31—33) — независимо от того, предназначались они для заточки металлических изделий или их каменных подобий — является признаком новой эпохи. Обращает на себя внимание присутствие в керамике Самусьского могильника и Новокусковской стоянки некоторых элементов, свидетельствующих о сходстве с липчинской посудой Нижнего Притоболья: характерность ложношну¬ровой орнаментации (см., например, рис. 19, 2; 20, 2, 20, 22, 13) и наличие в некоторых случаях вертикальной разбивки орнаментального поля (рис. 20, 3). В. И. Молодин вслед за М. Н. Комаровой справедливо отметил сходство орнаментации посуды Кипринской стоянки и нижнего (липчинского) слоя VI разреза Горбуновского торфяника, свидетельствующее, по их мнению, об одновременности и известной культурной близости этих двух памятников. Липчинская энеолитическая культура датируется сейчас второй половиной III тысячелетия до н. э., возможно, с заходом в начало II тысячелетия до н. э. Думается, что приблизительно в этих же пределах умещается время существования Самусьского могильника и других памятников новокусковского этапа в Верхнем и Томско-Нарымском Приобье.

Игрековский этап. К настоящему времени исследовано более десяти памятников этого этапа — стоянки Новокусковская (раскопки В. И. Матющенко, 1954 г.; Западносибирской экспедиции, 1966 г.), Шайтанка III (раскопки Западносибирской экспедиции, 1968 г.), Игреков Остров 1,11 (раскопки Г. В. Ложннковой, 1971 — 1972 гг.), Могильники I (раскопки В. И. Матющенко, 1962 г.), могильник на Мусульманском кладбище (раскопки А. П. Дульзона, 1955—1956 гг.), ранние погребения на Большом Мысе (раскопки А. В. Андрианова, 1887 г.) и др. Все известные памятники игрековского типа находятся в Томско-Нарымском Приобье — в правобережной его половине. В левобережной части Нарымского Приобья в это время, судя по работам Ю. Ф. Кирюшина, локализовалась другая культура, тяготеющая к гребенчато-ямочной культурной общности. Что касается Верхнего Приобья, то оно в это время было втянуто в круг лесостепных влияний, которые привели позже к распространению там памятников кротовского типа, которые, видимо, частично синхронны игрековским Томско-Нарымского Приобья.

Керамика игрековского типа имеет закрытую баночную форму и плоское дно (рис. 21, 2, 3—5, 10; 22, 2—6, <5, 10) 11°. В тесте характерна примесь песка. Орнамент наносился отступающей лопаточкой, мелкими насечками, прочерченными линиями. Гребенчатый штамп практически не употреблялся, во всяком случае в однослойных игрековских памятниках. Например, в больших керамических коллекциях могильника на Мусульманском кладбище и Шайтанской III стоянки он не был встречен ни разу. Боковая поверхность сосудов украшалась обычно одним узором — рядами насечек (рис. 21, 5), линиями из отступающей лопаточки (рис. 21, 1; 22, 5), сплошными взаимопроникающими треугольными зонами и т. д. Характерны волнистые узоры (рис. 22, 5, 6, 8). Порой орнамент одного сосуда выполнен двумя способами: например, прочерченные линии в верхней половине сосуда и ряды насечек в придонной части (рис. 21, 3). Иногда поверхность сосудов покрывалась частыми наклонными рядами каплевидных ямок (рис. 22, 4,10). Днища орнаментировались довольно редко. В могильнике на Мусульманском кладбище лишь два (из 34) сосуда имеют орнаментированные днища — в виде взаимопересекающихся полос. На более северных памятниках орнаментированные днища встречаются чаще. Так, у сосудов Шайтанской III стоянки украшалась обычно не только внешняя, но и внутренняя часть дна (рис. 22, 3, 4). О характере производственного инвентаря игрековских памятников с наибольшей полнотой позволяют судить каменные орудия могильника на Мусульманском кладбище. Они близки орудиям Самусьского могильника: удлиненные шлифованные тесла, небольшие топорики с приостренным обушком (рис. 21, 13), листовидные и ланцетовидные каменные наконечники стрел (рис. 21, 2, 7), специфический асимметричный нож с выделенной рукоятью (рис. 21, 12), шлифованный нож с заточенным лезвием (рис. 21, 3), песчаниковые точильца, сильно сточенные со всех сторон (рис. 21, 14) и др. И в Самусьском могильнике, и в могильнике на Мусульманском кладбище встречено также по одной каменной скульптуре медведя, близких по величине и стилю изображения. [caption id="attachment_457" align="aligncenter" width="815"]Рис. 22. Эпоха ранней бронзы,. Керамика и производственный инвентарь игрековского этапа из разных мест Томско-Нарымского Приобья: 1, 3, 4 — Шайтанка III; 2, 5, б, 8, 10 — Новокусковская стоянка; 7,9 — могильник на Мусульманском кладбище. 1, 7, 9 — камень; остальное — глина  Рис. 22. Эпоха ранней бронзы,. Керамика и производственный инвентарь игрековского этапа из разных мест Томско-Нарымского Приобья:
1, 3, 4 — Шайтанка III; 2, 5, б, 8, 10 — Новокусковская стоянка; 7,9 — могильник на Мусульманском кладбище. 1, 7, 9 — камень; остальное — глина
[/caption]

Основная масса орудий связана с охотничьим промыслом. Из рыболовческого инвентаря можно назвать лишь каменные стерженьки для составных крючков. Они имеют удлиненную биконическую форму, желобчатую выемку вдоль одной стороны и круговые вырезы на концах. Подобные стержни были найдены, в частности, в могильнике на Мусульманском кладбище (рис. 21, S) и на стоянке Могильники I. Довольно близкие аналогии им мы знаем в глазковских погребениях.

О жилищах игрековского этапа в Томско-Нарымском Приобье пока нет достоверных данных.

Погребальный обряд этого времени известен по материалам могильника на Мусульманском кладбище и Томского могильника на Большом Мысе. В могильнике на Мусульманском кладбище вскрыто 30 погребений. Ритуал захоронения во многом близок погребальному обряду Самусьского могильника. Все погребения — грунтовые. Глубина могильных ям колеблется от 0,3 до 1 м. Костяки почти не сохранились. Для трех погребений установлено положение покойников. Они лежали на правом боку, с подогнутыми ногами, причем ориентировка была различной: головой на восток (могила № 1), головой на запад (могила № 15) и головой на север (могила 22).

В 22 определимых случаях направление могильных ям было следующим: восток—запад (четыре могилы), северо-восток—юго-запад (10 могил), север-северо-восток—юг-юго-запад (пять могил), север—юг (три могилы). Таким образом, ориентировка не была постоянной. Этому как-будто противоречит ориентация могильных ям на Большом Мысе: по дневникам А. В. Адрианова все восемь могил были вытянуты с севера на юг. Однако раскопки Томского могильника на Большом Мысе проводились в 1887 г.; они плохо документированы, и судить об истинном положении дел по отрывочным дневниковым записям весьма затруднительно. Все восемь захоронений на Большом Мысе, согласно данным А. В. Адрианова, были совершены по обряду трупосожжения. Не исключено, однако, что А. В. Адрианов квалифицировал как трупосожжения все погребения, где наблюдались следы огня. В могильнике на Мусульманском кладбище отмечено лишь одно трупосожжение; в 17 могилах обнаружены следы огня. Охра встречена в одном случае (могила 7). Сосуды обнаружены в 19 погребениях, причем в четырех (2, 12, 19, 30) находилась только посуда. В остальных могилах был лишь каменный инвентарь.

Игрековская посуда в типологическом отношении выглядит позже новокусковской. Плоскодонная баночная керамика в Западной Сибири и на Енисее приобрела господствующее положение в эпоху ранней бронзы (одиновские, вишневские, окуневские памятники). Интересно, что в Степановском могильнике (Васюганье), сосуды которого по форме и орнаменту весьма близки керамике могильника на Мусульманском кладбище, Ф. Кирюшин обнаружил обломок бронзового предмета. Во время моих раскопок на Новокусковской стоянке на участке, где присутствовала керамика игрековского типа, собраны обломки глиняной литейной чаши со следами ошлакованной бронзы на поверхности. Эти факты, как и характер аналогий (например, с глазковскими материалами по отдельным специфическим изделиям, с одиновскимп и вишневскими по форме сосудов и др.), не позволяют относить игрековские памятники к III тысячелетию до н. э. Мне представляется, что памятники игрековского типа в общем синхронны Одиновскому поселению в лесостепном Поишимье и стоянке Вишневка I в Северном Казахстане, т. е. относятся примерно к первой трети II тысячелетия до н. э. либо к XVIII—XVII вв. до н. э.

Заключая характеристику игрековского этапа, отметим одно несколько странное обстоятельство. При сходстве материалов Самусьского могильника и могильника на Мусульманском кладбище (особенно по каменным изделиям) бросается в глаза некоторая чуждость игрековской керамики местной (самусьской) традиции в изготовлении и орнаментации посуды. В генетическом отношении игрековская керамика менее сопоставима с посудой самусьской культуры (эпоха развитой бронзы), чем более древняя новокусковская керамика. Новокусковскую керамику и посуду самусьской культуры сближает не только орнамент (преобладание отступающей техники выполнения узоров, характерность псевдоплетенки, сходная манера композиционного построения орнамента), но и форма (разная степень профшшрованности стенок, наличие горшковидной формы и пр.). В игрековской керамике наблюдается ряд черт, несвойственных новокусковской и самусьской посуде, например: орнаментация всей боковой поверхности рядами насечек (рис. 21, 5), украшение сосудов наклонными рядами линий, выполненных отпечатками или протягиванием лопаточки (рис. 22, 4, 10) и др. В то же время эти орнаментальные особенности характерны для окуневской керамики Хакасско-Минусинской котловины. Мне кажется, что в начальный период освоения окуневцамп верхнего Енисея часть окуневского (или родственного окуневцам) населения продвинулась довольно далеко на запад, в юго-восточное Приобье. Аналогичное явление отмечает В. И. Молодин для Новосибирского Приобья в связи с распространением здесь в начале бронзового века своеобразной глиняной посуды, «сопоставимой с керамикой окуневской культуры».

Таким образом, на территории Зауралья и Западной Сибири в переходное время от неолита к бронзовому веку существовало несколько групп памятников, различающихся прежде всего по керамике и орнаментации. Локализация известных для этого времени орнаментальных (культурных) комплексов выглядит примерно следующим образом. В Зауралье и Нижнем Притоболье: кошкинский (конец неолита), боборыкпнский, липчинский (энеолит), относящиеся к линейно-накольчатой и отступающе-накольчатой орнаментальной традиции; сосновоостровский (конец неолита), шапкульский (энеолит), характеризующие гребенчатую орнаментальную традицию. В лесостепном и таежном Ишимо-Иртышье, включая Тюменское Притоболье: екатерининский (конец неолита), байрыкский (поздний неолит, энеолит), открывающие один из ранних этапов гребенчато-ямочной орнаментальной традиции. В Верхнем и Среднем Приобье — завьяловский (поздний неолит), новакусковскпй (энеолит), характеризующие восточный вариант линейно-накольчатой и отступающе-накольчатой орнаментальной традиции (рис. 23).

Рис, 23. Важнейшие энеолитические памятники предтаежной и южнотаежной полосы восточного Зауралья и Западной Сибири: а — поселения липчинской культуры; б — поселения новокусковского этапа; в — могильники новокусковского этапа; г — поселения боборыкинской культуры; д — поселения шапкульского типа; е — поселения с гребенчато-ямочной керамикой. 1 — Карасье II озеро; 2 — Палкинские стоянки; 8 — Карасье I озеро; 4 — Аятские I, II поселения; 5 — Горбуновский торфяник; 6 — Юрьинская IV стоянка и Кокшаровское I поселение; 7 — Моршининская стоянка; 8 — Боборыкино II; 9, 10 — Ташково I; 11 — Козлов Мыс I и участок VIII южного берега Андреевского озера; 12, 14 — раскоп VI северного берега Андреевского озера; 13 — участок IX, XII, XV южного берега Андреевского озера; 15 — Байрык 1Д; 16 —Ипкуль I; 17 —Байрык-Иска I; 18 —Липчинская стоянка; 19 — Шапкуль I и Малый Барашек; 20 — Ир II; 21 — Артын; 22 — Екатерининка; 23 — Кыштовка I; 24 — Венгерово III; 25 — Пеньки I, II; 26 — Шиловокурыгаская стоянка; 37 — Киприно; 28 — Ордынские погребения; 29 — Малгет; 30 — Новокусковская стоянка; 31 — Самусьский могильник; 32 — Иня III

Рис, 23. Важнейшие энеолитические памятники предтаежной и южнотаежной полосы восточного Зауралья и Западной Сибири: а — поселения липчинской культуры; б — поселения новокусковского этапа; в — могильники новокусковского этапа; г — поселения боборыкинской культуры; д — поселения шапкульского типа; е — поселения с гребенчато-ямочной керамикой.
1 — Карасье II озеро; 2 — Палкинские стоянки; 8 — Карасье I озеро; 4 — Аятские I, II поселения; 5 — Горбуновский торфяник; 6 — Юрьинская IV стоянка и Кокшаровское I поселение; 7 — Моршининская стоянка; 8 — Боборыкино II; 9, 10 — Ташково I; 11 — Козлов Мыс I и участок VIII южного берега Андреевского озера; 12, 14 — раскоп VI северного берега Андреевского озера; 13 — участок IX, XII, XV южного берега Андреевского озера; 15 — Байрык 1Д; 16 —Ипкуль I; 17 —Байрык-Иска I; 18 —Липчинская стоянка; 19 — Шапкуль I и Малый Барашек; 20 — Ир II; 21 — Артын; 22 — Екатерининка; 23 — Кыштовка I; 24 — Венгерово III; 25 — Пеньки I, II; 26 — Шиловокурыгаская стоянка; 37 — Киприно; 28 — Ордынские погребения; 29 — Малгет; 30 — Новокусковская стоянка; 31 — Самусьский могильник; 32 — Иня III

В пограничье очерченных ареалов заметен начинающийся процесс смешения разных орнаментальных традиций, что наблюдается, например, в орнаментации керамики артынского типа Верхнего и Среднего Прииртышья, отдельных разновидностей шапкульской и липчинской посуды Нижнего Притоболья.

Рис. 24. Важнейшие памятники эпохи ранней бронзы предтаежной и южнотаежной полосы Восточного Зауралья и Западной Сибири: а — поселения аятского этапа; б — погребения аятского этапа; в — поселения с ямочной керамикой; г — поселения с гребенчато-ямочной керамикой; д — поселения с керамикой вишневского типа; е — поселения игрековского этапа; ж — могильники игрековского этапа; з — раннекротовские стоянки: 1 — Палкинские стоянки; 2 — Аятские I, II поселения; з — Шигирский торфяник; 4 — Горбуновский торфяник (Береговая I стоянка и VI разрез); 5 — Кокшаровское погребение; б — Кокшаровское I поселение; 7 — стоянка в верховьях Конды близ пос. Советский; 8 — Ташково I; 9 — Андреевская II стоянка и участок XII южного берега Андреевского озера; 10 — Шапкуль VI; 11 — Шапкуль I и Малый Барашек; 12 — Ипкуль I, VIII; 13 — Липчинская стоянка; 14 — Петровка I; 15 — Карлуга I; 16 — Вишневка I, II; 17 — Одино; 18 — Преображенка III; 19 — Мелкое I; 20 — Усть-Алеус 7; 21, 22. — Тух-Эмтор; 23 —Малгет; 24 — Могильники I, II; 25 — Игреков остров; 26 — могильник на Старом мусульманском кладбище и могильник на Большом Мысе (ранние погребения); 27 — Новокусковская стоянка; 28 — Шайтанка III

Рис. 24. Важнейшие памятники эпохи ранней бронзы предтаежной и южнотаежной полосы Восточного Зауралья и Западной Сибири: а — поселения аятского этапа; б — погребения аятского этапа; в — поселения с ямочной керамикой; г — поселения с гребенчато-ямочной керамикой; д — поселения с керамикой вишневского типа; е — поселения игрековского этапа; ж — могильники игрековского этапа; з — раннекротовские стоянки:
1 — Палкинские стоянки; 2 — Аятские I, II поселения; з — Шигирский торфяник; 4 — Горбуновский торфяник (Береговая I стоянка и VI разрез); 5 — Кокшаровское погребение; б — Кокшаровское I поселение; 7 — стоянка в верховьях Конды близ пос. Советский; 8 —
Ташково I; 9 — Андреевская II стоянка и участок XII южного берега Андреевского озера; 10 — Шапкуль VI; 11 — Шапкуль I и Малый Барашек; 12 — Ипкуль I, VIII; 13 — Липчинская стоянка; 14 — Петровка I; 15 — Карлуга I; 16 — Вишневка I, II; 17 — Одино; 18 — Преображенка III; 19 — Мелкое I; 20 — Усть-Алеус 7; 21, 22. — Тух-Эмтор; 23 —Малгет; 24 — Могильники I, II; 25 — Игреков остров; 26 — могильник на Старом мусульманском кладбище и могильник на Большом Мысе (ранние погребения); 27 — Новокусковская стоянка; 28 — Шайтанка III

В эпоху ранней бронзы этнокультурная карта исследуемой территории была не менее пестрой (рис. 24). В свердловско-тагильском регионе гребенчатая орнаментация окончательно трансформируется в традицию гребенчатого геометрнзма шш в андронопдную орнаментальную традицию, один из ранних этапов которой представлен в орнаментах аятской посуды. Гребенчатая традиция в более чистом виде продолжает жить в северных районах Зауралья. В Тюменское Притоболье приходит в это время уже в сложившемся виде ямочный орнаментальный комплекс, не давший начала новой орнаментальной традиции; он представлен на керамике андреевского типа, одновременной аятской. В лесостепном и таежном Тоболо-Ишимье, не заходя, видимо, южнее Тюменской обл., продолжает свое развитие гребенчато-ямочная орнаментальная традиция, прослеживаемая в орнаментации керамики памятников одиновского типа. В томско-чулымском регионе и отчасти в Иарымском Приобье наблюдается затухание линейно-накольчатой орнаментальной традиции и проникновение некоторых раннеокуневских элементов орнамента, что доста¬точно хорошо прослеживается на керамике игрековских памятников. В Верхнем Приобье и Среднем Прииртышье происходит смешение элементов линейно-накольчатой и гребенчатой (отчасти, видимо, и гребенчато-ямочной) орнаментальных традиций, что приводит к сложению на рубеже раннего и развитого этапов бронзового века своеобразного кротовского орнаментального комплекса.

К оглавлению книги Бронзовый век Западной Сибири // К следующей главе

В этот день:

Дни смерти
1929 Умер Франц Студничка — германский историк искусства, археолог и преподаватель австро-венгерского происхождения.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014