К оглавлению книги Бронзовый век Западной Сибири // К следующей главе
Состояние источников. В восточноуральских и западносибирских музеях, а также в фондах Государственного Исторического музея, Эрмитажа, Музея антропологии и этнографии и других хранится сейчас более тысячи коллекций керамики и вещей эпохи раннего металла и бронзового века, происходящих из разных мест Восточного Зауралья и Западной Сибири. К сожалению, значительное число коллекций, особенно из дореволюционных раскопок и сборов, плохо документировано и не имеет точных адресов. Это относится, например, к коллекции Шигирского торфяника, хранящейся в Свердловском областном краеведческом музее и Эрмитаже. Площадь Шигирского торфяника, в которой поступали находки, составляет около 120 кв. км, и здесь существовали, по всей вероятности, десятки памятников разных культур и разных исторических эпох. Это создает большие трудности при составлении археологических карт. Пять картосхем, приложенных к настоящей работе, включают лишь основные памятники эпохи раннего металла и бронзового века, культурно-хронологическая идентификация которых, за редким исключением, представляется бесспорной. Таких памятников сейчас известно около 350.
Наиболее исследованы предтаежные и южнотаежные районы — Среднее Зауралье (свердловско-тагильский регион), Тюменское Притоболье, Среднее Прииртышье, томско-чулымский регион, Верхнее и Нарымское Приобье. Они лежат примерно между 55-й и 60-й параллелями и занимают площадь более 1 млн. кв. км. Памятники бронзового века к северу от 60-й параллели изучены много слабее.
Исследователи бронзового века Западной Сибири. Дореволюционные исследования в Зауралье п Западной Сибири — это период первоначального накопления археологических материалов. Первые активные шаги по изучению восточноуральских древностей относятся к середине прошлого столетия и связаны с деятельностью нижнетагильских краеведов И. М. Рябова и Д. А. Шорина. В 1870 г. в Екатеринбурге было создано Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ), сыгравшее большую роль в развитии интереса к древней истории края, накоплении археологического материала и его публикации. В УОЛЕ сотрудничали известные уральские любители старины и краеведы О. Е. Клер, М. В. Малахов, К. И. Фадеев, А. И. Гаккель, Ф. 10. Гебауэр, Д. II. Мамин-Сибиряк, Н. А. Рыжников, В. Я. Толмачев и др. В 80-х и 90-х годах активизируются археологические исследования в Западной Сибири. Полевые разведки и стационарные раскопки велись в основном в районе Тюмени (И. Я. Словцов), в бассейне Томи и на Алтае (С. К. Кузнецов,
А. В. Адрианов, С. М. Чугунов, В. М. Флоринский, Н. Ф. Кащенко и др.)* Поступившие от них коллекции частью являются результатом их собственных раскопок, частью были закуплены ими у местного населения.
Отдавая дань уважения дореволюционным археологам и краеведам- энтузиастам и признавая их несомненные заслуги в накоплении материалов по древней истории Восточного Зауралья и Западной Сибири, следует заметить, что раскопки проводились ими на низком методическом уровне, без четкой фиксации глубин, характера культурных напластований, взаимоположения находок, без подробных полевых дневников. Крайне недостаточен был и интерпретационный уровень исследовании. Все каменные вещи было принято относить к каменному веку, все бронзовые — к бронзовому. Не ставились вопросы определения этнокультурных ареалов, не были определены достаточно правомерные принципы выбора аналогий.
В 1920—1930-х годах наступил новый этап археологических исследований — были начаты систематические раскопки по микрорайонам с целью периодизации местных памятников и выявления локальной специфики культурного и экономического развития древнего населения Зауралья и Западной Сибири. В свердловско-тагильском регионе и Тюменском Притоболье такие работы ведут Д. Н. Эдинг, П. А. Дмитриев; в районе Омска — В. П. Левашова; в Верхнем Приобье — С. М. Сергеев, М. П. Грязнов; в Минусинской котловине — С. А. Теплоухов, В. П. Левашова, М. П. Грязнов, С. В. Киселев; в Нижнем Приобье — В. Н. Чернецов, В. С. Адрианов. Особенно большое значение имели работы С. А. Теплоухова. Ему удалось определить и убедительно обосновать схему историко-культурного развития Хакасско-Минусинской котловины в широком хронологическом диапазоне — от эпохи раннего металла до железного века. Он выделил несколько хронологически следовавших друг за другом культурных комплексов — афанасьевский (эпоха раннего металла), андроновский (развитой бронзовый век), карасукский (поздний этап бронзового века) и тагарский (скифское время). Эта периодизация, дополненная и расширенная впоследствии С. В. Киселевым , имела очень важное значение для понимания закономерностей социально-экономического развития Сибири и Казахстана в целом и Западной Сибири в особенности.
Большой археологический материал для историко-культурной периодизации зауральских древностей был накоплен в 1920—1930-х годах усилиями Д. Н. Эдинга и П. А. Дмитриева. Особенно интересные данные были получены при раскопках Береговой I стоянки, VI разреза Горбуновского торфяника (Д. Н. Эдинг), стоянок Калмацкий Брод и II Андреевской (П. А. Дмитриев). К сожалению, Д. Н. Эдинг смог опубликовать лишь часть материала. Обобщающие заметки П. А. Дмитриева были извлечены из архива и опубликованы посмертно.
Первые успешные опыты периодизации памятников Западной Сибири и Восточного Зауралья были осуществлены в конце 1940-х и в 1950-е годы. В эти годы вышли монографии и большие обобщающие статьи, посвященные периодизации памятников бронзового века Южного (лесостепного) Зауралья, свердловско-тагильского региона, низовьев Томи, Верхнего Приобья, Северного и Восточного Казахстана и др.
К. В. Сальников предложил трехступенчатую периодизацию бронзового века Южного Зауралья, выделив федоровский, алакульский и замараевский этапы. Вывод о существовании здесь в эпоху бронзы трех разновидностей памятников (федоровской, алакульской и замараевской) был признан всеми исследователями, однако уверенность К. В. Сальникова в том, что они образуют непрерывный хронологический и генетический ряд и относятся к одной (андроновской) культуре, всегда вызывала сомнение. Тем не менее А. М. Оразбаев счел возможным перенести периодизацию К. В. Сальникова на бронзовый век Северного Казахстана, но выделил замараевский этап в особую замараевскую культуру. Позже зауральская схема (имеются в виду первые два этапа — федоровский и алакульский) была распространена на Западный и Восточный Казахстан и даже на Минусинскую котловину. В работе В. М. Раушенбах, посвященной каменному и бронзовому векам свердловско-тагильского региона (Среднего Зауралья), при весьма интересных экскурсах в область древнего хозяйства и идеологию местного населения бронзового века, умелом использовании этнографического материала и данных палеогеографии автору не удалось четко расчленить комплексы неолита, бронзового и железного веков; в выделенных ею этапах бронзового века присутствует керамика различных культур и эпох.
М. Н. Комарова, предпринявшая попытку периодизации культур низовьев Томи, использовала материал лишь Томского могильника. По¬скольку для его ранних материалов близкие аналогии в то время еще не были известны, М. Н. Комарова не смогла сослаться на достоверно синхронные комплексы и поэтому неоправданно удревнила погребения эпохи ранней бронзы на Большом Мысе, отнеся их к неолитической эпохе. Вместе с тем М. Н. Комарова верно определила культурно-историческое место Томского могильника, высказав обоснованное предположение о генетической близости ранних погребений окуневским, а более поздних — андроновско-карасукским.
М. П. Грязнов в книге «История древних племен Верхней Оби» (1956 г.) подвел итог многолетним исследованиям в районе Бийска. Предложенная им периодизация местных культур бронзового века в принципе является вариацией минусинской схемы С. А. Теплоухова и С. В. Киселева. Однако М. П. Грязнов высказал несколько иную точку зрения о происхождении, локализации и абсолютных датах андроиовской и карасукской культур. Он считает, что андроновская культура сложилась на огромной территории (Южная Сибирь, Казахстан, Южный Урал) одновременно, в результате сходных закономерностей развития в степной и лесостепной зонах скотоводческо-земледельческого хозяйства. Культуры карасукского времени явились, по его мнению, непосредственным генетическим продолжением культур андроновского типа; они возникли в результате новых существенных сдвигов в древней экономике. Кроме минусинского варианта карасукской культуры М. П. Грязнов выделил еще около десяти «вариантов» Карасука, в том числе верхнеобский, томский, еловский, нижнечулымский, восточно-казахстанский и нижнетобольский. Эта схема вызвала возражения ряда западносибирских археологов, которые считают, что она не отражает богатства и разнообразия этнокультурных процессов на территории Западной Сибири в эпоху бронзы.
Одновременно появляются первые работы с удачными попытками выявить общие закономерности развития западносибирских культур бронзового века в сопоставлении с этапами историко-культурного развития соседних территорий. В этом отношении много и активно работал В. Н. Чернецов и, определивший направление поисков общей и локальной историко-культурной стратиграфии ранних периодов древней истории Западной Сибири. Особенно велики его заслуги в изучении хозяйства, социальной структуры, идеологии и этнической принадлежности древнего западносибирского населения. С наибольшей полнотой эти проблемы разработаны в его книге, посвященной древней уральской наскальной живописи.
В 1960—1970-е годы можно считать новым этапом археологического изучения Западной Сибири, который характеризуется прежде всего решительной переоценкой многих прежних точек зрения на бронзовый век Южной Сибири и Казахстана. В 1960 г. вышла книга С. С. Черникова «Восточный Казахстан в эпоху бронзы» (МИА, 1960, № 88), где он изложил свою периодизацию андроновской культуры, в которой не нашлось места федоровскому, алакульскому и замараевскому этапам, выделенным К. В. Сальниковым для андроновской культуры Южного Зауралья. Хотя работа С. С. Черникова основана на сравнительно небольшом материале и не вполне удачна в некоторых своих частях (в частности, не оправдано отнесение к андроновской культуре усть-буконьского и трушниковского этапов; неубедителен вывод о происхождении андроновской культуры на основе восточноказахстанского неолита), тем не менее после выхода в свет этой книги стало ясным, что схема К. В. Сальникова не приложима к восточным районам степного Обь-Иртышья.
Одновременно появилась интересная статья Э. А. Федоровой-Давыдовой, в которой она рассмотрела случай совместного нахождения в одном из погребений могильника Близнецы на Южном Урале копья сейминского типа, ножа срубной формы и двух сосудов — алакульского и кожумбердынского. Основываясь на этой находке, Э. А. Федорова-Давыдова обоснованно предположила, что федоровские и алакульские памятники Южного Урала характеризуют не этапы одной (андроновской) культуры, как считал К. В. Сальников, а представляют собой два одновременных культурных комплекса. Вслед за этим В. С. Стоколос, обратившись к стратиграфии поселений бронзового века лесостепного Зауралья, пришел к выводу о хронологическом приоритете алакульских памятников этого района перед федоровскими. На протяжении последующих лет археологи неоднократно находили на Южном Урале и в окрестных районах могильники и поселения, показывающие неоднозначное стратиграфическое соотношение федоровских и алакульских комплексов 15. Такая неоднозначность объясняется тем, что в контактных зонах население соседних культур могло взаимодействовать таким образом, что отдельные разноэтнические группы неоднократно проникали на соседние территории, по-разному сменяя друг Друга в пограничье ареалов.
Успехи, достигнутые в 1960-е годы, явились результатом планомерных целенаправленных работ, которые производились большими археологическими коллективами. Особенно широкие полевые исследования велись в Томско-Нарымском Приобье (В. И. Матющенко, М. Ф. Косарев, Л. А. Чиндина, Ю. Ф. Кирюшин, В. А. Посредников и др.), в Кузбассе (коллектив кемеровских археологов под руководством А. И. Мартынова), в Верхнем Приобье (Н. Л. Членова, Т. Н. Троицкая, Л. И. Копытова, В. И. Молодин, Б. X. Кадиков, А. П. Уманский и др.), в Среднем Прииртышье (В. Ф. Генинг, Т. М. Гуснецова, О. М. Кондратьев, В. И. Стефанов, В. С. Трофименко и др.), в тюменско-тобольском регионе (В. Т. Юровская, В. Д. Викторова, М. Ф. Косарев, В. Ф. Старков и др.), в лесном Зауралье (Е. М. Берс, Н. П. Кипарисова, А. И. Россадович, Л. П. Хлобыстин, В. Ф. Старков, Ю. Б. Сериков), в лесостепном Зауралье (К. В. Сальников, В. С. Стоколос, Г. Н. Матюшин, Л. Я. Крижевская, Т. М. Потемкина).
Исследования 1960-х и 1970-х годов шли также в направлении активизации археологических работ в районах, где памятники бронзового века до этого не изучались или почти не изучались — в Западносибирском Приполярье и Заполярье (Л. П. Хлобыстин), в Сургутском Приобье (Ю. П. Чемякин, М. В. Елькина и др.), в Петропавловском Приишимье (Г. Б. Зданович, С. Я. Зданович, В. Ф. Зайберт). Особенно обстоятельно эта работа велась в Петропавловском Пришимье (Северный Казахстан). К настоящему времени там раскопано на широкой площади около 40 поселений и могильников бронзового века, в том числе ряд хорошо стратифицированных памятников, что позволило Г. Б. Здановичу дать четкую и убедительную периодизацию бронзового века этого района.
В эти годы были опубликованы две солидные монографии (К. В. Сальникова и В. И. Матющенко), обобщившие результаты многолетних полевых работ в двух больших регионах —на Южном Урале и в юго-восточном Приобье. В книге К. В. Сальникова рассмотрен огромный материал по бронзовому веку предтаежной и отчасти южнотаежной полосы Урала, причем он дан не только по отдельным памятникам, но и по культурным комплексам. Много места уделено вопросам периодизации, абсолютной хронологии, экономики, этнокультурных связей. Этот фундаментальный труд является настольным пособием для всех специалистов по бронзовому веку Урала, Западной Сибири и Казахстана.
Однако большой объем материала привел к излишней тезисности изложения, особенно в той части книги, которая посвящена характеристике андроновской и черкаскульской культур. Видимо, поэтому из книги полностью выпал раздел о комплексах коптяковского типа и их хронологическом, а также генетическом соотношении с федоровскими и черкаскульскими памятниками, о месте черкаскульской культуры среди культур андроноидного круга Западной Сибири. К. В. Сальников начал свою книгу сразу с эпохи бронзы, без попытки показать предшествующий историко-культурный фон, хотя в распоряжении автора находились чрезвычайно интересные материалы эпохи раннего металла (боборыкинские, суртандинские, липчинские, аятские и другие комплексы).
В отношении периодизации андроновской культуры К. В. Сальников остался верен своей прежней схеме (три этапа: федоровский, алакульский, замараевский) и даже, пожалуй, сделал шаг назад, распространив, вопреки новым данным, зауральскую периодизацию на территорию, лежащую далеко к востоку от Урала, — до «линии Петропавловск—Кокчетав—Акмолинск». Вместе с тем создается впечатление, что автор был уже не так тверд в своем убеждении о прямой генетической преемственности федоровского и алакульского «этапов». Так, он обращает внимание на замечание В. В. Гинзбурга о существенных антропологических различиях между федоровским и алакульским населением. Примечательно, в этой связи, что К. В. Сальников относил федоровцев и алакульцев к двум разным языковым группам: первых он связывал с предками угров, вторых — с древним ираноязычным населением.
В монографии В. И. Матющенко изложены материалы по неолиту, эпохе раннего металла и бронзовому веку томско-чулымского региона, и отчасти Верхнего Приобья. Основная масса данных была получена в результате активных и плодотворных 20-летних работ коллектива томских археологов под руководством В. И. Матющенко. Открытые им памятники — Самусьский могильник, Самусьское IV поселение, Еловское поселение, Еловское I и II могильники и другие дали богатейшие коллекции керамики и орудий, а также материалы по домостроительству, погребальному обряду, хозяйству, идеологии древнего населения этой территории. Эти уникальные памятники во многом изменили наши представления о древней истории Западной Сибири и заставили полностью пересмотреть ряд традиционных точек зрения.
К сожалению, обобщающая работа В. И. Матющенко не лишена некоторых весьма существенных недостатков. Нельзя признать правильным отрицание им зпохи раннего металла как промежуточной стадии между неолитом и развитым бронзовым веком. По В. И. Матющенко сразу же за неолитом идет самусьская культура с ее очень высоким уровнем бронзолитейного производства. В своих построениях автор всходит из устаревшего мнения о существовании в неолите и бронзовом веке единой урало-западносибирской культурной общности.
Очерки, посвященные хозяйству, социальной организации и верованиям, содержат ряд интересных наблюдений, выводов и догадок, но они разбросаны по разным главам и разделам монографии и выглядят как отдельные, не связанные единой сюжетной линией фрагменты. Совершенно очевидно, что В. И. Матющенко следовало вынести все эти вопросы в заключительные главы работы, где можно было бы на основе уже изложенных археологических материалов, с широким привлечением этнографических свидетельств, дать цельную картину развития экономики, социального устройства и идеологии населения Верхнего и Среднего Приобья во всем хронологическом диапазоне исследования — от неолита до финальных этапов бронзового века.
Значительным событием в археологии Зауралья и Западной Сибири явился выход в свет монографических работ Л. П. Хлобыстина «Поселение Липовая Курья в Южном Зауралье» (Л., 1976), Л. Я. Крижевской «Раннебронзовое время в Южном Зауралье» (Л., 1977) и В. И. Молодина «Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья» (Новосибирск, 1977), где были предприняты попытки обобщить материалы по разным этапам бронзового века отдельных районов, рассмотрены вопросы хронологии и культурной принадлежности памятников, а также затронуты проблемы происхождения и хозяйственной деятельности древнего населения названных территорий.
Задачи работы. Несмотря на большой объем полевых исследований, археологам, работающим в разных частях Западной Сибири, пока не удается преодолеть локальную замкнутость. Публикуются отдельные памятники эпохи бронзы, разрабатывается типолого-хронологическая классификация материала по группам памятников, ставятся вопросы происхождения тех или иных культур, появляются обобщающие работы по некоторым районам. Однако мы достигли сейчас той ступени археологической изученности Западной Сибири, когда частные темы и локальные проблемы не могут успешно разрабатываться без выявления историко-культурного фона, без учета общих закономерностей культурного и социального развития населения Западной Сибири в рассматриваемый период.
Основные задачи нашей работы заключаются в следующем: обобщить и систематизировать весь доступный материал по бронзовому веку пред- таежной и таежной полосы Восточного Зауралья и Западной Сибири; •определить этнокультурные ареалы эпохи бронзы, наметить внутри них локальные культуры; выявить общую и локальную историко-культурную стратиграфию бронзового века Западной Сибири; рассмотреть вопросы происхождения западносибирских культур бронзового века; показать общие и региональные закономерности развития экономики, социальной организации и идеологии западносибирского населения в этот период. Значительное внимание уделено влиянию экологических условий на характер и направление развития первобытной экономики, зависимости между формой хозяйства и уровнем социальной организации, неравномерности исторического развития разных районов Западной Сибири, причинам и социальным последствиям древних миграций и т. д.
В работе нет раздела, посвященного этнической истории Западной Сибири. Эта проблема была рассмотрена нами на уровне имеющегося материала в ранее вышедшей монографии . К сожалению, данные, касающиеся этнической принадлежности древних западносибирских культур, накапливаются очень медленно, и сейчас мы мало что можем добавить к сказанному несколько лет назад.
К оглавлению книги Бронзовый век Западной Сибири // К следующей главе