Косарев М.Ф., Галкин В.Т. Поселение Юргаркуль III в Нижнем Притоболье

К содержанию 209-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

В 1981, 1983 и 1986 гг. Тобольский отряд Института археологии проводил разведку и раскопки на оз. Юргаркуль в Тобольском р-не Тюменской обл. Названный водоем находится в 50—60 км южнее Тобольска в труднодоступной заболоченной местности. Из западной части озера вытекает р. Нирда, достигающая Тобола; с южной стороны в Юргаркуль впадает р. Глухая Нирда, истоки которой теряются в прилегающих болотах. Весной по Нирде в озеро заходит много рыбы, но уже в первой половине лета значительная ее часть по мере убыли воды «скатывается» обратно в Тобол. Остается преимущественно карась — основной объект местного рыболовческого промысла. В целом Юргаркуль удобен для сетевого и запорного рыболовства, что должно было издревле привлекать сюда окрестное население. Кроме того, в летнюю пору здесь гнездится бесчисленная водоплавающая дичь.

Рис. 1. Поселение Юргаркуль III. Неолитическая керамика

Рис. 1. Поселение Юргаркуль III. Неолитическая керамика

Рис. 2. Поселение Юргаркуль III. Материалы переходного времени от неолита к бронзовому веку 22 — камень, остальное глина

Рис. 2. Поселение Юргаркуль III. Материалы переходного времени от неолита к бронзовому веку 22 — камень, остальное глина

Рис. 3. Поселение Юргаркуль III. Керамика эпохи бронзы

Рис. 3. Поселение Юргаркуль III. Керамика эпохи бронзы

В окружающих озеро болотных пространствах разбросаны невысокие (0,6—0,8 м) гривы, по местному «острова», площадью от 0,5 до 2—3 га и более, покрытые мощным травостоем и березово-осиново-липовым лесом. Большинство их вытянуты с северо-востока на юго-запад и являются излюбленными пастбищами для лосей.

В 1981 г. мы совместно с сотрудниками Омского университета А. И. Петровым и И. Г. Глушковым обследовали восемь «островов». На шести из них зафиксирован хорошо выраженный культурный слой. Среди обнаруженных памятников наиболее интересны поселения Юргаркуль III и IV. Ниже изложены результаты работ на Юргаркуле III, где в 1983 и 1986 гг. были заложены два небольших, прилегающих друг к другу раскопа общей площадью 48 м2.

Культурный слой содержал почти исключительно керамику и являл собой темный и темно-серый иловатый грунт, лежащий на суглинистой материковой основе. Культурные остатки располагались от поверхности до глубины 70—80 см, заходя местами до 90 и 100 см. По мере углубления культурный слой все более светлел, превращаясь на границе с материком в пестроцвет в виде суглинка с вкраплениями сероватого грунта. Грунтовые воды начинали проступать на глубине 60—70 см, а на более низких уровнях приходилось работать в воде.

Выделяются четыре основных культурно-хронологических комплекса: кошкинско-боборыкинский (неолит; рис. 1), андреевский (переходное время от неолита к бронзовому веку; рис. 2, 7—77), ташковско-одиновский (периоды ранней и развитой бронзы; рис. 3, 7—75, 77) и сузгунский (период поздней бронзы; рис. 3, 14, 15, 18, 20, 21). Кроме того, встречено довольно много обломков посуды раннежелезного и средневекового времени, однако ограниченные рамки статьи не позволяют остановиться здесь на ее характеристике. Мы надеемся посвятить ей специальную публикацию.

Керамика кошкинско-боборыкинского типа (рис. 1), характеризующаяся развитой формой сосудов (обычно плоскодонные банки или хорошо профилированные плоскодонные горшки) при очень архаичной отступающе-прочерченной или мелкоямочной орнаментации, залегала преимущественно в нижней части культурного слоя, в основном чуть выше или несколько ниже верхнего уровня грунтовых вод. Из 39 отмеченных на плане раскопа фрагментов и скоплений кошкинско-боборыкинской керамики на глубине 0—40 см зафиксированы три, на глубине 40—60 см — 21, на глубине 60—80 см — 12, ниже 80 см — три фрагмента, не считая нескольких совершенно размокших в воде, которые не удалось взять.

Андреевская керамика, круглодонная, иногда с чуть отогнутым верхним краем, украшенная ямочной и ямочно-гребенчатой орнаментацией (рис. 2, 7—77), концентрировалась главным образом на глубине от 20 до 60 см. Из 57 отмеченных на плане андреевских черепков и скоплений керамики на глубине до 20 см найден один фрагмент, на глубине 20—40 см — 23, на глубине 40—60 см — 30, на глубине 60—70 см — три. В этих же глубинных диапазонах встречены (правда, всего по несколько экземпляров) по крайней мере еще четыре разновидности энеолитической керамики: байрыкская (гребенчато-ямочная), сосновоостровская (гребенчатая; рис. 2, 12, 16, 21), шапкульская (гребенчатая; рис. 2, 13, 19) и липчинская (ложношнуровая; рис. 2, 14, 17, 23).

Если ставить вопрос о генетическом соотношении перечисленных разновидностей энеолитической керамики с предшествующей неолитической (кошкинско-боборыкинской) посудой, то на роль генетической преемницы последней с наибольшим правом претендует липчинская керамика, что с наибольшей наглядностью подтверждается близостью некоторых специфических элементов декора (ср. рис. 1, 3, 11, 13 и рис. 2, 14, 17, 23). Вместе с тем наличие иногда на гребенчатой (сосновоостровской?) посуде специфической боборыкинской мелкоямочной орнаментации, порой в сочетании с волнистым узором, выполненным в архаичной кошкинско-боборыкинской манере (рис. 2, 15), свидетельствует о возможном хронологическом соприкосновении кошкинско-боборыкинского и сосновоостровского населения. Не исключены также связи, в том числе и генетические, боборыкинцев и андреевцев. Во всяком случае, как правильно подметила В. Т. Ковалева, для позднебоборыкинской керамики становится все более характерной ямочная орнаментация 1. Энеолитический период в Нижнем Притоболье принято датировать сегодня III тысячелетием до н. э.

Одиновская и ташковская посуда, относящаяся, как считается сейчас, к первой половине — середине II тысячелетия до н. э., не всегда типологически различима. Для первой характерна плоскодонная баночная форма, обычно с открытым устьем; орнаментация гребенчато-ямочная (рис. 3, 5, 7, 11, 13, 17). Ташковская посуда имеет аналогичную форму, поверхность ее тоже делится рядами ямок, но место печатно-гребенчатых узоров занимают ряды прямых или волнистых линий, выполненных отступающей лопаточкой, иногда отступающей гребенкой (рис. 3, 1, 2, 4, б). Если одиновский орнаментальный комплекс является генетическим продолжением гребенчато-ямочной традиции, сформировавшейся здесь на поздних стадиях неолита, то ташковская орна¬ментация связана в основном с более древней кошкинско-боборыкинско-липчинской (отступающе-накольчато-прочерченной) декоративной манерой.

Следует, однако, иметь в виду, что в ташковских керамических комплексах всегда присутствует некоторое количество посуды одиновского облика, украшенной в гребенчато-ямочном стиле; на отдельных сосудах ташковский в целом декор иногда включает в себя один-два гребенчато-ямочных орнаментальных пояса. Все это затрудняет типологическую расчленимость ташковской и одиновской керамики, особенно когда имеешь дело не с целыми сосудами, а с их фрагментами.

В процессе раскопок нами отмечены 46 одиновских черепков и их скоплений, в том числе на глубине 0—20 см — два, на глубине 20—40 см — 24, на глубине 40—60 см — 20 (при этом на уровне 50—60 см зафиксировано пять фрагментов). Глубже 60 см керамика одиновского облика не встречена.

Черепки, которые можно квалифицировать как безоговорочно ташковские, немногочисленны (девять). Похоже, что они сопутствуют одиновской керамике, так как рассеяны на тех же глубинах. Примечательно, что ташковская и одиновская посуда нередко несет на себе следы текстильных и псевдотекстильных отпечатков.

Фрагменты и скопления сузгунской керамики (включая развал сосуда) отмечены в 22 случаях (рис. 3, 14, 15, 18, 21), в том числе на глубине 0—20 см — три, на глубине 20—40—14, на глубине 40—50 см — пять. Ниже 50 см сузгунская керамика не встречена. К сузгунскому комплексу стратиграфически и типологически тяготеют два керамических обломка, украшенные в андроновской (федоровской) манере (рис. 3, 19). Подобная же картина была выявлена, кстати, и на поселении Юргаркуль IV, причем там «федоровский» колорит в орнаментации андроновских черепков еще более выражен. Видимо, эти факты проливают дополнительный свет на пути генезиса сузгунской культуры. Ее сложение, судя по материалам поселений Юргаркуль III, IV, протекало в условиях давления на южнотаежное одиновско-ташковское (главным образом на одиновское) население лесостепных андроновцев (федоровцев) и родственных им пастушеско-земледельческих групп, что, собственно, и стимулировало рождение сузгунской культуры, придав ей своеобразную «андроноидную» окраску.

Любопытно, что в слоях поселений каменного и бронзового веков на оз. Юргаркуль по существу отсутствуют каменные орудия. Единственная некерамическая вещь, найденная с охарактеризованной выше посудой,— это округлая плоская подвеска из красноватой сланцевой породы (рис. 2, 22), относящаяся, видимо, к переходному времени от неолита к бронзовому веку. Все обнаруженные нами на Юргаркуле III орудия сделаны из глины и являются грузилами для сетей. Они представлены обломками и относятся к трем типолого-хронологическим разновидностям: 1) удлиненные биконические (рис. 2, 18); 2) удлиненные с шляпковидными торцами (рис. 2, 8); 3) округлые с поперечным желобком (рис. 3, 75). Первая разновидность характерна прежде всего для носителей гребенчатой орнаментальной традиции периодов энеолита и ранней бронзы, в том числе для населения шапкульской культуры; вторая — для андреевской (энеолит) и одиновской (первая половина бронзового века) культур; третья — для северных вариантов андроновской (федоровской) общности и андроноидных южнотаежных культур, в том числе сузгунской 2.

Местоположение поселения Юргаркуль III и характер производственного инвентаря позволяют предполагать, что оно было обитаемо преимущественно в летнее время, наиболее удобное для сетевого и запорного рыболовства.

На глубине 20—30 см, рядом с обломками сузгунских горшка и грузила, найдена уникальная керамическия поделка, являющая собой модель зыбки (?) с помещенной в нее головою наружу фигуркой младенца. Судя по характерной штриховке тела, ребенок изображен запеленутым (рис. 3, 18). Не исключено, однако, что смысл скульптурки синкретичнее и многоплановее, чем это может показаться на первый взгляд. Дело в том, что, по сибирским фольклорным сведениям и обрядовым ритуалам, зыбка, лодка, сосуд, ступа и женское детородное место — семантически взаимосвязанные категории.

В процессе раскопок нарушений культурных напластований жилищными и хозяйственными строениями не выявлено. Лишь на дне культурного слоя, где залегает керамика боборыкинской неолитической культуры, прослеживаются углубления, имеющие в двух случаях правильные четырехугольные очертания (40х50 см) и заполненные плотным темным грунтом. Одно из них, сильно напоминающее колодец, прослежено до глубины 120—130 см, но не было докопано из-за обильного поступления в раскоп грунтовых вод. У восточной стенки раскопа кошкинско-боборыкинский горизонт резко уходил вниз — на 115—120 см, фиксируя начало жилищного котлована или край какого-то хозяйственного сооружения. Вязкость грунта и бурный напор грунтовых вод, размывающий склон углубления, не позволили расширить раскоп на всю площадь котлована.

Описанная стратиграфическая и гидрологическая ситуация близка той, что мы наблюдали потом при раскопках поселения Юргаркуль IVб, и отличалась лишь наличием на последнем 10—12-сантиметровой стерильной прослойки, отделяющей боборыкинские культурные остатки от вышележащих, более поздних.

Интересно, что в пунктах Нирда, Юргаркуль IV, IVa и др., где неолит отсутствует, культурный слой на 15—25 см не доходит до грунтовых вод. В целом создается впечатление, что исследуемый микрорайон оставался незаселенным до неолитической эпохи, причем в период освоения этих мест кошкинско-боборыкинским населением уровень грунтовых вод, равно как и уровень окружающих озерно-болотных пространств, был по крайней мере на 40—50 см ниже современного, что говорит, видимо, о пониженной увлажненности климата в то время.

В этом отношении интересны наблюдения В. А. Заха при раскопках поселения Юртабор III у впадения р. Тап в Тобол. «У края котлована жилища боборыкинской культуры,— пишет он,— слой разделен и перекрыт суглинистыми прослойками, образовавшимися, вероятно, в результате наводнений, что согласуется с низким геоморфологическим положением слоев и существованием боборыкинских поселений, скорее всего, в ксеротермический максимум атлантического периода» 3.

Исходя из изложенного выше появление кошкинско-боборыкинского населения на Юргаркуле III определяется, скорее всего, началом ксеротермического максимума атлантического периода, который, по В. Ф. Старкову, начался в Среднем Зауралье и Нижнем Притоболье около середины IV тысячелетия до н. э. 4 Согласно исследованиям гидрологов, это время в общем совпало с регрессивной стадией истории Каспия, обусловленной уменьшением стоков Волги и Урала (5540—4250 л. н.) 5. Этому не противоречит единственная пока радиоуглеродная дата нижней части боборыкинского слоя на поселении Тагаково I: 5490 ± 60 (ПЕ—1335) л. н. 6

В свое время К. В. Сальников высказал предположение, что на общий колорит боборыкинской культуры повлияли южные проникновения, скорее всего из районов, примыкающих к Аральскому морю 7. Эта мысль была подтверждена потом находками в боборыкинских комплексах геометрических микролитов, характерных в мезолите-неолите для прикаспийско-аральского круга культур. Точка зрения К. В. Сальникова была развита В. Т. Ковалевой и Н. В. Варанкиным, предложившими гипотезу о сложении боборыкинской культуры на местной кошкинской основе при участии сероглазовской и кельтеминарской культур арало-прикаспийского региона 8.

Недавно В. А. Зах рассмотрел эту проблему в ином ракурсе. Он считает, что появление кошкинцев — результат смешения пришлых боборыкинских и автохтонных зауральских групп, о чем, на его взгляд, свидетельствует присутствие в кошкинской посуде, как и в боборыкинской, хотя и в меньшей доле, плоскодонных форм, совершенно чуждых местной неолитической керамической традиции 9. Он помещает боборыкинские древности несколько раньше кошкинских и находит аналогии первым в неолите Северо-Западного Прикаспия: стоянки Джангар, Тентек-сор I и др., исходя из чего склонен связывать носителей боборыкинской культуры с прикаспийским населением, ушедшим на север из-за усыхания климата 10.

Возвращаясь к проблеме хронологической и эпохальной принадлежности боборыкинской культуры, надо, кроме всего прочего, учитывать возможность того, что накануне своего ухода из Прикаспия (Арало-Каспия?) боборыкинцы вступили в начало энеолитической стадии развития, но, внедрившись затем в предтаежную и таежную зауральско-западносибирскую неолитическую среду, подверглись «варваризации» и как бы «потеряли» свою прежнюю эпохальную приуроченность.

К содержанию 209-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Notes:

  1. Ковалева В. Т. Боборыкинская культура: (Итоги изучения) // Проблемы урало-сибирской археологии. Свердловск, 1986. С. 23.
  2. Косарев М. Ф. Древнейшие грузила Нижнего Притоболья // История, археология и этнография Сибири. Томск, 1979.
  3. Зах В. А. К вопросу о боборыкинской культуре // Роль Тобольска в освоении Сибири: Тез. обл. науч. конф., посвящ. 400-летию Тобольска. Тобольск, 1987. С. 12.
  4. Старков В. Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. М., 1980.
  5. Варущенко С. И., Варущенко А. Н., Клинге Р. К. Изменение режима Каспийского моря и бессточных водоемов в палеовремени. М., 1987. С. 51, 52.
  6. Ковалева В. Т. Боборыкинская культура. С. 18.
  7. Сальников К В. Опыт классификации керамики лесостепного Зауралья // СА. 1961. № 2.
  8. Ковалева В. Т., Варанкин Н. В. К вопросу о происхождении боборыкинской культуры // Вопросы археологии Приобья. Тюмень, 1976.
  9. На наш взгляд, следует проверить еще одну версию происхождения кошкинцев: приход их в западносибирское Притоболье, как и боборыкинцев, из арало-прикаспийского региона, но несколько раньше, в результате предшествующей миграционной волны.
  10. Зах В. А. К вопросу. . . С. 13.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014