К содержанию 27-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры
11
В сентябре 1878 г. двое киевских кладоискателей получили разрешение произвести поиски на горе Кудрявец в усадьбе, принадлежавшей тогда митрополичьему дому. По всему пространству довольно обширной усадьбы, обратившей на себя внимание этих любителей легкой наживы, поверхность почвы содержала значительное количество древнего кирпичного и известкового щебня, местами представлявшего такие возвышения, которые могли образоваться только в результате разрушения в более или менее отдаленное время древних зданий. Особое внимание кладоискателей привлек стоявший в конце огорода, на самой окраине выдающейся к Подолу горы значительных размеров курган. С северной, восточной и южной сторон кургана были ясно видны давние рвы, которыми он был окружен. В 5—6 саженях к западу и северо-западу начинался крутой обрыв ущелья, по которому идет Вознесенский (ранее Илларионовский) спуск, делающий в этом месте резкий поворот к Подолу. Курган был разрыт. Он оказался состоящим в основном из строительного щебня, под которым обнаружились остатки стен древнего здания. Обнаружив очертания стен постройки, кладоискатели продолжали углубляться в разных местах в поисках клада, подвергая сокрушительному разрушению остатки древнего здания.
[adsense]
Только когда слухи об открытии развалин древнего храма широко распространились по городу, хищники вынуждены были прекратить свои поиски и частично засыпать ямы, которыми была изрыта площадь постройки. Когда на место «раскопок» прибыли члены церковно-археологического общества при Киевской духовной академии во главе с П. А. Лашкаревым, работы кладоискателей были уже закончены, а раскопанный ими курган представлял ровную круглую площадь, имевшую в диаметре около 10 саж., с едва заметно выступавшими по середине остатками стен. Кладка стен и план их, а также характер строительного щебня, из которого в основном состояла насыпь кургана, не оставляли сомнений в том, что курган, раскопанный кладоискателями, послужил, по словам П. Лашкарева, «могилой одной из древнейших церквей Киева».
Во второй половине октября того же 1878 г. по поручению церковно-археологического общества в целях подробного обследования открытой кладоискателями древней постройки были произведены раскопки ее, достаточно обстоятельно описанные П. Лашкаревым в январской книжке Трудов Киевской духовной академии за 1879 г. 2
Приступая к раскопкам, исследователь, по его словам, имел сперва некоторые основания предполагать, что найдет остатки стен, сохранившихся еще до значительной высоты. Уровень, на котором они обозначились в кургане, казался возвышающимся от полутора до двух саженей над понижающейся вокруг него площадью горы. В случае, если бы остатки стен оказались имеющими приблизительно ту же высоту, исследователь надеялся найти на них более или менее значительные остатки фресковой живописи, о существовании которой свидетельствовали многочисленные обломки ее в эасыпи кургана. Однако в этом отношении исследователя ждало некоторое разочарование. «Скоро мы должны были убедиться, — пишет он, — что если такие остатки орнаментов и были на стенах, пока курган был нетронут, то они успели исчезнуть под лопатами и ломами кладоискателей, изрывших внутренность церкви, особенно у ее стен. Все, что мы успели открыть при этом, ограничилось двумя-тремя незначительными кусками штукатурки, носившими следы самого незатейливого орнамента, или в виде лент, окаймлявших исчезнувшие рисунки снизу, как в северном алтарном полукружии, или в виде двух такого же назначения цветных полосок, проведенных параллельно одна другой и соединенных между собой цветными зигзагами, или, наконец, в виде незначительных остатков рисунка, изображавшего, повидимому, растение». 3
Самые стены храма оказались уцелевшими на высоту до полутора аршин. Поставив перед собой задачу «определения плана и размеров церкви», а также «изыскания тех или иных данных для разъяснения ее первоначального сооружения и последующей судьбы», исследователь, по его словам, «очищал от щебня и мусора внутреннее пространство церкви, а отчасти [разрядка моя.— М. /С.] и наружные стороны остатков ее здания». 4
Открытые этими раскопками развалины церкви представляли в плане (рис. 49а) несколько вытянутый прямоугольник с тремя полуциркульными абсидами с восточной стороны. В середине здания сохранились остатки четырех древних подкупольных столбов.
Фундамент храма был заложен на глубину не более полуаршина. По словам П. Лашкарева, фундамент был заложен на слое битого и залитого известью кирпича, причем не в материке, а в наносной почве, перемешанной с остатками угля и пр. 5 Как фундамент, так и остатки стен и столбов были сложены из кирпича на растворе извести с примесью толченого кирпича. Размер кирпича 7X5X1 верш. От этой кладки сильно отличалась кладка простенков, соединявших северо-западный столб с северной и западной стенами. Первый из этих простенков сложен из того же кирпича, из которого сложены основные стены здания, но на обыкновенной известковой подмазке; второй простенок, между северо-западным столбом и западной стеной, был сложен также на обыкновенной известковой подмазке (без примеси толченого кирпича) и к тому же из кирпича совсем иной формы. Кирпич этот резко отличался своим размером (6 X 2 2/3 X 1/2 верш.), а кроме того, имел одну особенность: одна из широких его плоскостей была покрыта продольными желобчатыми полосами, образовавшимися при обработке сырого кирпича пальцами. Оба эти простенка послужили для исследователя доказательством, что раскопанный им храм подвергался исправлениям в значительно более поздний период. Исправления эти, по мнению П. Лашкарева, не ограничивались добавлением упомянутых простенков. В массе щебня, из которого состоял курган, указанной формы кирпич встречался, по словам исследователя, «в таком огромном количестве, которое далеко не мог дать один небольшой простенок». 6
Значительный интерес представляют наблюдения исследователя, сделанные при раскопках пола храма. Открытый внутри храма пол состоял из квадратных плиток разноцветной ценины (разм. 3.5 X З.5 X 0.5 верш.), уложенных на обыкновенной известковой подмазке в шахматном порядке. Местами он был выложен исключительно из обломков плиток различной величины и формы. Под уровнем сохранившегося пола обнаружились два ясно различавшихся пласта, состоявшие из мелкого щебня, золы и угля, нижний из которых, по мнению исследователя, лежал на предполагаемом горизонте первоначального пола храма.
Не встретив под сохранившимся полом никаких остатков пола древнего, а в нем самом встретив материал, очевидно, набранный из прежде существовавшего пола, исследователь пришел к выводу, что найденные им остатки пола представляют части древнейшего пола, впоследствии поднятые гораздо выше первоначального его горизонта. 7
Сопоставляя раскопанную церковь с сохранившимися древними киевскими постройками, П. А. Лашкарев связывал ее по характеру плана с небольшими четырехстолпными церквами — Трехсвятительской, Успенской на Подоле, Лаврской надвратной и Предтеченской при Успенском соборе Печерской Лавры. 8 Необходимо отметить, что памятники, привлеченные для сопоставлений, слишком разнохарактерны. Церковь Успения на Подоле
П. А. Лашкарев ошибочно относил к типу четырехстолпиых храмов. Церковь эта была в древности шестистолпной; западная пара ее столбов разрушена в позднее время. Надвратная церковь Печерской Лавры — памятник, план которого вызван специфическими особенностями надвратного здания. Церковь Иоанна Предтечи не являлась самостоятельной постройкой, будучи лишь приделом при Успенском соборе.
Только Трехсвятительская церковь, действительно, представляла довольно близкую аналогию раскопанному храму. Сам исследователь подчеркивал, что по размерам употребленного в кладку кирпича раскопанный им храм ближе других подходит к Трехсвятительской церкви. 9
Однако это правильное заключение не привело П. А. Лашкарева к датировке раскопанного храма XII в. Вопрос о дате храма исследователь целиком подчинил вопросу о его названии. Отвергая разноречивые попытки различных исследователей древнего Киева, пытавшихся локализовать Копырев конец и находившийся в нем монастырь Симеона то на Андреевской горе, то в нынешней Плоской части Киево-Подола, то в промежутке гор Щековнцы и Киселевки, где Глубочица соединяется с Кожемяцким ущельем, П. А. Лашкарев, на основании анализа летописных упоминаний о монастыре Симеона в Копы ревом конце, доказывал, что Копырев конец располагался в нагорной части Киева за Львовскими воротами, в местности, носившей тогда старое название Кудрявец. Раскопанные на обрыве горы, высящейся над Подолом, развалины храма П. А. Лашкарев и считал остатками церкви Симеона в Копыревом конце. 10
О постройке этого храма и монастыря прямых летописных известий нет, но из летописного рассказа, повествующего под 1147 г. о смерти князя Игоря Ольговича, убитого восставшими киевлянами, можно узнать, кто был строителем монастыря. Летописец сообщает о том, что тело убитого князя, брошенное на торговище, по повелению тысяцкого было положено в церкви св. Михаила (на Подоле). Позже митрополит послал на Подол игумена Федоровского монастыря Онанью, который, прибыв в церковь Михаила, «виде нагого и облече, и отпе над ним обычныя песни везе на конец града, в монастырь святому Семеону, бе бо монастырь отца его и деда Святослава, тамо положиша». 11
Судя по этому известию, строительство Симеоновского монастыря связывалось с деятельностью Святослава Ярославина, очевидно, не хотевшего отставать от своих братьев Изяслава и Всеволода, выстроивших свои фамильные «вотчи» монастыри — Изяслав в честь своего патрона Дмитриевский, а Всеволод — Михайловский-Выдубицкий.
[adsense]
Не поднимаю в настоящей статье вопроса о локализации Копырева конца, решенного П. А. Лашкаревым, на мой взгляд, в основном правильно, но не могу согласиться с тем, что раскопанные им развалины являются остатками церкви Симеона, выстроенной Святославом Ярославичем.
2
Слишком схематичный характер опубликованного П. А. Лашкаревым плана раскопанного храма, не вызывавшего доверия ко многим деталям постройки, полное отсутствие каких-либо фотографий, зарисовок или обмеров кладки здания, недостаточность данных о культурной стратиграфии участка, на котором выстроен храм, и отмеченная самим исследователем неполнота раскопок, охвативших в основном лишь внутренние очертания здания, — все это, наряду с признанием большого значения открытого раскопками 70-х годов памятника как для истории киевского зодчества домонгольского периода, так и для решения важнейших проблем древней топографии Киева, побудило нас включить развалины раскопанного П. А. Лашкаревым храма в план новых повторных раскопок.
Киевской археологической экспедиции АН СССР и АН УССР за время ее работы приходилось уже не раз ставить в число своих задач, наряду с раскопками новых, не затронутых более ранними работами участков города, и раскопки таких памятников, которые уже были объектами археологических исследований, но вследствие недостаточной методической подготовленности исследователей или вследствие вынужденной ограниченности их задач нуждались в повторных или дополнительных исследованиях.
Что постановка подобных задач может вознаградить исследователя неожиданными результатами, доказывают итоги наших повторных раскопок развалин Десятинной церкви, уже дважды до этого подвергавшихся раскопкам (К. Лохвицким в 1824 г. и Н. Ефимовым в 1826 г.), повторные раскопки восточной части Выдубицкого собора, произведенные в 1916 г. В. П. Пещанским и А. Д. Эртелем, повторные раскопки вскрытых К. Лохвицким развалин на Иорданском ручье и пр. Необходимость повторных раскопок открытых в XIX и начале XX вв. развалин некоторых киевских дворцов, древних храмов и крепостных сооружений совершенно очевидна каждому, кто знаком с методикой раскопок и характером документации их в работах Лохвицкого, Турчаниновой, Ставровского и даже внесшего очень много в дело изучения древнего Киева В. В. Хвойки.
Местоположение развалин раскопанного П. А. Лашкаревым храма было основательно забыто. За семьдесят лет, отделяющих нас от раскопок 70-х годов, облик района, о котором идет речь, весьма существенно изменился. На месте митрополичьего огорода выросло во второй половине XIX в. большое трехэтажное здание Семинарии (ныне Киевский художественный институт). Ниже, у обрыва горы над Подолом, также сооружено несколько кирпичных и деревянных построек. Изменился и профиль древнего спуска на Подол (Илларионовский, позже Вознесенский спуск, ныне ул. Смирнова), сохранившего, однако, свое старое направление.
Местоположение раскопанного в 70-х годах храма некоторые киевские археологи связывали с небольшим бугром на усадьбе Киевского художественного института, под дерновым покровом которого действительно лежит сплошной завал древнего строительного щебня. Однако обстоятельное описание топографического расположения «кургана», заключавшего в себе развалины, сделанное П. А. Лашкаревым, не позволяло считать «бугор» в саду Художественного института остатком «кургана», раскопанного в 1878 г. Раскопки этого «бугра», проведенные Киевской экспедицией в том же 1947 г., увенчались открытием развалин нового трехнефного храма второй половины XI в.
Пользуясь описанием П. А. Лашкарева, место его раскопок удалось обнаружить без особых трудностей. На развалинах храма стояла до войны деревянная постройка служебного характера, сожженная затем дотла. Водопроводная магистраль, подведенная к этой постройке, частично разрушила южную стену и юго-западный столб храма. Развалины храма, несмотря на значительную опланированность местности для постройки здания, все же несколько возвышались над уровнем окружающей поверхности горы, что и позволило обнаружить их в первом же разведочном шурфе.
Вскрытые раскопками 1947 г. развалины находились в значительно худшем состоянии по сравнению с тем, которое описано П. А. Лашкаревым.
Стены храма, высота которых в 1878 г. достигала полутора аршин (т. е. около 1 м), к 1947 г. сохранились в среднем лишь на высоту около 0.5 м. В состоянии значительно большего разрушения были обнаружены подкупольные столбы храма. Какими-то земляными работами почти полностью была уничтожена центральная абсида храма, включая и фундамент ее. Тщательными наблюдениями в процессе раскопок удалось проследить лишь незначительные остатки ее внутренней линии. В редчайших случаях удавалось проследить in situ поливные плитки пола и еще реже фрагменты фресковой росписи на стенах здания.
Кирпичная кладка стен отличалась также крайне плохой сохранностью. Кирпич в большей части настолько отсырел и раскис, что легко резался ножом. Расчистка поверхности стен снаружи и внутри требовала чрезвычайной осторожности, ибо плотно слежавшуюся, раскисшую массу кирпичного щебня иногда с трудом можно было отличить от кирпичной кладки.
Раскрытые полностью в течение августа 1947 г. развалины храма по ряду своих особенностей были столь неожиданными, что в процессе работы порой возникало даже сомнение в тождестве этих развалин с храмом, вскрытым в 1878 г., сомнение, которое, однако, нужно полностью отбросить.
Неожиданным оказался прежде всего план храма (рис. 49б). Представляя в плане прямоугольное, несколько вытянутое по оси восток — запад здание с четырьмя крещатыми столбами в середине, 12 раскопанный нами храм оказался снаружи не трехабсидным, как это показано на чертеже П. А. Лашкарева, а одноабсидным. Только средняя абсида храма представляла полуциркульный выступ, выдвинутый на восток. Обе боковые абсиды, имея полуциркульную форму внутри здания, снаружи имели прямоугольную форму, представляя как бы выемку в толще восточной стены храма (рис. 50а). Эта необычная для киевского зодчества особенность плана сочетается со столь же необычной декоровкой фасадов, также оставшейся незамеченной во время раскопок 1878 г. На всех фасадах храма отлично сохранились лопатки сложного профиля, представляющие как бы приставленную к лопатке широкую и несколько плоскую полуколонку, к которой в свою очередь приставлена тонкая полуколонна. Получающиеся в результате так называемые «пучковые пилястры» образуют, особенно на углах здания (рис. 51), многократно повторенные вертикальные линии, придавая фасадам здания чрезвычайную пластичность и подчеркнутую вертикальность основных членений.
Четыре лопатки западной стены (рис. 50б) и четыре лопатки северной стены сохранились полностью; почти совершенно разрушенной оказалась лопатка на юго-восточном углу храма и частично разбита лопатка южной стены против юго-западного столба храма. Так как открытие стен с наружной стороны требовало, по словам Лашкарева, издержек и времени, превышавших те средства и то время, которыми он располагал, исследователь ограничился «очисткой наружной северной стены», в которой он обнаружил следы дверей. 13 Приходится думать, что «очистка наружной северной стены» ограничилась раскопкой возле самых дверей, т. е. лишь средней части среднего членения стены, в противном случае исследователь не мог бы не заметить столь исключительных по своей форме лопаток, которые как на северной, так и на западной стене сохранились отлично.
Необходимо сделать еще несколько замечаний по вопросу о плане храма. Как видно из сравнения плана
П. А. Лашкарева с публикуемым здесь новым планом, основные пропорции здания план 1878 г. передает весьма неточно. Важнейшие ошибки плана 1878 г. состоят в следующем: подкупольный квадрат сильно уменьшен по сравнению с его подлинной площадью; сильно искажена форма восточных столбов, показанных на плане вытянутыми по оси восток — запад, чего в действительности нет; все четыре столба в действительности имеют в плане более сильно выраженную крещатость; преувеличенной на плане Лашкарева показана толщина стен; неверно передана площадь западных членений храма, которая по плану Лашкарева превышает соответствующие членения средней части храма, хотя в действительности подкупольный квадрат и средние членения боковых нефов, наоборот, значительно больше по площади, чем соответствующие западные членения; неверно передано соотношение среднего и боковых нефов.
Все перечисленные неточности, появившиеся, очевидно, в результате не только схематичности, но и явной небрежности обмеров раскопанного памятника, наряду с недоисследованностью наружных частей здания, привели к искажению основных элементов плана и упрощению декоративных особенностей его фасадных членений. Опубликованный П. А. Лашкаревым план, многократно переиздававшийся в различных общих обзорах истории русского зодчества, давал весьма искаженное представление о характере памятника и не позволял определить действительное место его в истории киевского зодчества домонгольского периода.
Наблюдения над строительной техникой, сделанные в процессе раскопок и изучения памятника, позволили значительно уточнить его дату. Все стены и столбы храма сложены из плоского кирпича сравнительно небольшого размера (0.28 X 0.20 X 0.045 м) на растворе извести с примесью толченого кирпича.
Техника кладки стен относится к хорошо известному типу киевской кладки, которая характерна для памятников середины XII — начала XIII вв. Эта техника, в отличие от предшествующих разновидностей кладки, характерных для X — начала XII вв., представляет равнослойную кладку без применеиия камня и без чередования рядов кирпича, лежащих в плоскости фасада, с рядами кирпича, утопленными в кладке и прикрытыми раствором с гладко затертой почти мраморовидной поверхностью.
Как размер и формы кирпича, так и самая система кладки не оставляют ни малейших сомнений в том, что храм на Вознесенском спуске относится к последнему периоду киевского зодчества. Таким образом, судя по техническим особенностям, постройка храма может быть отнесена ко времени не ранее середины или второй половины XII в.
Своеобразные особенности были обнаружены при исследовании фундаментов стен и столбов храма. В здании нет ленточных фундаментов, характерных для более ранних периодов киевского зодчества. Фундамент стен и столбов заложен в культурном слое на весьма небольшую глубину (0.30—0.35 м) и представляет четыре или пять рядов кирпичной кладки, однако не на растворе извести, как обычно, а на чистой зеленой глине. Утверждение П. А. Лашкарева о том, что фундамент заложен на слое битого и залитого известью кирпича, 14 не подтвердилось. Любопытно, что вокруг всей внешней линии стен сделана кирпичная вымостка в два-три ряда кирпича, служившая, повидимому, для предохранения фундамента от проникновения влаги с поверхности земли (рис. 49б).
Исследование плохо сохранившихся остатков простенков, соединявших северо-западный столб с северной и западной стенами, подтвердило наблюдения П. А. Лашкарева о более позднем происхождении этих частей здания, появившихся, очевидно, в результате реставраций и переделок. Незначительные остатки аналогичной кладки были обнаружены нами и между северо-восточным столбом и северной стеной.
Никаких следов дверных проёмов на западном и северном фасадах здания обнаружить не удалось. Повидимому, описанные П. А. Лашкаревым западный и северный входы находились выше уровня сохранившейся ныне кладки этих фасадов. Не была обнаружена и ниша в западной части южной стены, которую Лашкарев считал аркосолием для установки гробницы строителя храма.
В процессе раскопок были собраны многочисленные фрагменты поливных плиток пола различных цветов, фрагменты фресковой росписи, обломки шиферных плит, куски свинцовых листов с кровли здания и другие образцы строительных материалов.
Необычный для киевского зодчества план храма на Вознесенском спуске с прямоугольными снаружи боковыми абсидами, сочетающийся со своеобразным приемом декоровки фасадов «пучковыми пилястрами», невольно вызывает в памяти архитектурные памятники Смоленска.
«Пучковые пилястры», являющиеся столь выразительной особенностью декоративного оформления фасадов раскопанного нами храма, были весьма распространенной и характерной чертой смоленского зодчества XII в. Они известны на фасадах княжеской церкви Михаила архангела в Свирской слободе, выстроенной около 1194 г. князем Давидом Ростиславичем, 15 на фасаде развалин храма XII в. на р. Рачевке, 16 на фасаде развалин церкви того же времени на Воскресенском холме. 17 Под прямым воздействием смоленских оригиналов эта декоративная особенность проникла однажды в Новгород, где зодчий церкви Параскевы-Пятницы на Торгу и в отношении плана и в отношении оформления фасадов явно копировал смоленский храм Михаила. 18 Повидимому, под воздействием смоленских оригиналов пучковые пилястры характерных для Смоленска профилей появились в церкви Бориса и Глеба в Гродно 19 и в выстроенной киевским князем Рюриком Ростиславичем, братом Давида Ростиславича — строителя смоленской церкви Михаила, церкви Василия в Овруче. 20
Применение прямоугольных снаружи и полуциркульных внутри боковых абсид является характерной особенностью не только смоленской, но и соседней полоцкой архитектурной школы, в чем некоторые исследователи усматривали проявление близости этих школ между собой. 21 Сочетание характерного для смоленской школы приема декоративного оформления фасадов со смоленской же особенностью в плане здания позволяет видеть в храме на Вознесенском спуске результат прямого воздействия смоленских архитектурных традиций. Установленная раскопками 1947 г. своеобразная техника кладки фундаментов на глине, заменявшей известковый раствор, имеет также смоленское происхождение. Эта техника широко применялась в смоленских постройках конца XII и начала XIII вв.
Неожиданный и исключительный для киевского зодчества облик храма на Вознесенском спуске может быть понят только в обстановке последнего периода истории Киева, накануне монгольского завоевания. Уже с середины XII в. Киев постепенно утрачивал значение общерусской столицы. Для политической и культурной истории Руси во второй половине XII в. характерно бурно растущее значение ряда крупнейших городов — удельных столиц, оттесняющих древнюю столицу Руси на второй план. Некогда законодатель в области культуры и искусства, Киев в течение XII в. постепенно теряет эту роль. Зодчество Киева, сыгравшее в XI — начале XII вв. столь значительную роль для формирования всех без исключения локальных школ, во второй половине XII в. уступает свое передовое место Галичу на юго-западе, Владимиру и Суздалю на северо-востоке, Новгороду и Смоленску на северо-западе.
Недостаточность наших знаний о киевском зодчестве конца XII — начала XIII вв. не позволяла доныне ставить вопрос об обратном влиянии окончательно созревших в это время локальных школ на киевскую архитектуру конца XII — начала XIII вв.
Раскопанный на Вознесенском спуске в 1947 г. храм позволяет сделать первую попытку в этом направлении.
К содержанию 27-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры
Notes:
- Из материалов Киевской археологической экспедиции 1947 г. ↩
- П. Лашкарев Развалины церкви св. Симеона и Копырев конец древнего Киева, Тр. КДА, 1879, январь, стр. 96—121; позже перепечатано автором в его книге «Церковно-археологические очерки, исследования и рефераты», Киев, 1898, стр. 160—187. Все дальнейшие ссылки сделаны на это издание. ↩
- П. А. Лашкарев. Ук. соч., стр. 164. ↩
- Там же, стр. 165—166. ↩
- Там же, стр. 165—166. ↩
- Там же, стр. 166—167. ↩
- Там же, стр. 168. ↩
- Там же, стр. 170—171. ↩
- Там же, стр. 171. ↩
- Там же, стр. 174—187. ↩
- Ипат. лег. под 1147 г. ↩
- Длина постройки — 13.60 м (без абсиды); абсида выступает на 150 м, ширина постройки 11.20 м. ↩
- П. А. Лашкарев. Ук. соч., стр. 168. ↩
- П. А. Лашкарев. Ук. соч., стр. 165. ↩
- М. LUnaKaijixiH. Нарысы з псторьй беларускага мастантва, т. I, Менск,
1928, таб. 17. ↩ - И. М. Хозеров. Археологическое изучение памятников зодчества древнего Смоленска. КСИИМК, вып. XI, 1945, стр. 22—23; рис. 20. ↩
- Там же, стр. 22. Ср. И. М. Хозеров. Новые данные о памятниках древнего зодчества города Смоленска. Seminarium Kondakovianum, II, Прага, 1928, стр. 355—356, рис. 2. ↩
- М. К. Каргер. Новгород Великий. М., 1946, стр. 47. ↩
- J. Jоdкоwsкi. Swiatynia warowna па Kolozy w Grodnie. Grodno, 1936, рис. на стр. 16. ↩
- М. К. Каргер. «Зодчество древнего Смоленска». С. А., XIII. С1чинський. Архггектура старокняз1вськой доби. Прага, 1926, рис. 63—64. ↩
- М. Шчакау1х1н. Ук. соч., стр. 98; Н. Брунов. Беларуская арх1тэктура XI—XII ст. Зборшк артыкулаУ- Менск, 1928, стр. 292—293. ↩