История вопроса, источники и методы работы

Три важнейших раздела средневекового хозяйства — земледелие, ремесло и торговля — очень неравномерно представлены в русской историографии. Больше всего внимания было уделено древнерусской торговле; многочисленные исследования историков, экономистов и юристов позволили создать разработанную историю внешних торговых связей. При создании той или иной исторической концепции обычно принимались во внимание вопросы внешней торговли, интересами которой часто объясняли многие явления политической жизни Древней Руси.

Одностороннее изучение торговли нередко приводило к переоценке ее исторической роли и к искаженному изображению всей средневековой экономики. Почти во всех работах русских историков торговля заслоняла собой ремесло, импорт подменял местное производство. История русского ремесла оставалась в тени; специальных исследований написано было мало, а написанное очень незначительно влияло на общеисторические работы. В слабой изученности русского ремесла в значительной мере повинны наши письменные источники XI-XV вв., скупые в отношении фактов производственной жизни. Впервые ремесла упоминаются в связи с мифами о языческих богах и героях. Древнейшее упоминание мифов, связанных с происхождением ремесел, мы находим в переведенной еще в XI в. хронике Георгия Амартола: «Зевесь бо, глаголють, созданию козни обретатель бысть… Нифест [Гефест] же коузньцю… Афина же ткание, Ира [Гера] же одежею, Димитр же ролью…» 1

Ипатьевская летопись передает по случайному поводу интересный миф о языческом боге-кузнеце Свароге. Этот бог в представлении киевлянина XII в. смешивался с греческим Гефестом, но место его деятельности перенесено в Египет, очевидно, в связи с тем, что Египет считался колыбелью человеческой культуры. До Сварога люди не платили дани царям, не знали моногамной семьи и вместо оружия «палицами и камешем бьяхуся».

При Свароге-Гефесте «спадоша клещ’Ъ с небесЪ, нача ковати оружье», затем он установил единобрачие, а при сыне Даждьбоге Солнце «начата человЪци дань давати царям» 2.
*
К сожалению, эту любопытную страницу русской языческой космогонии мы узнали лишь случайно, благодаря тому, что автор летописи, побывавший в Старой Ладоге, решил рассказать о стеклянных бусах, вымываемых Волховом, и для убедительности сообщил несколько других легенд, в том числе и легенду о падении клещей с неба.

Хронистов и историков XVI-XVII вв. история ремесла не интересовала. Даже специальные работы по экономике Русского государства в XVII в. (Г. Котошихин, Ю. Крижанич) не содержат никаких исторических ссылок.

В.Н. Татищев был первым русским историком, обратившим внимание на важность и историческую роль ремесла. В этом сказался и характер всей его эпохи, и деятельность самого Татищева в области русской промышленности.

Разбирая причины возникновения государства, Татищев пишет, что, помимо необходимости совместной защиты, объединение вызывалось разделением труда и возникавшим из него обменом: «Для того разных промыслов и ремесл люди совокупились, дабы всяк свободно потребное себе в близости достать… и все обще о пользе и защите всего сообщества обязались, чрез что гражданство начало возъимело» 3.

Если Татищев совершенно правильно связывал происхождение городов с развитием ремесла («ремесла — причина градом») 4, то Н.М. Карамзин считал ремесла производными от города, говоря что «…торговля, роскошь мало-помалу образовали людей особенно искусных в некоторых художествах…» 5

Ремеслу в карамзинской истории отведено очень скромное место; обычно он ограничивается беглыми упоминаниями 6.

Специальное изучение русского ремесла началось, естественно, с того исторического периода, от которого дошло наибольшее число разнородных источников, т. е. с XVI-XVII вв. 7 Предшествующий период из-за скудности материалов долго не привлекал исследователей.

В 1837 г. вышла в свет первая история русской промышленности, в которой несмотря на краткость изложения и отсутствие аргументации содержится ряд полезных сведений.

Являясь безымянным дополнением к переводной истории промышленности, эта русская статья оказалась значительно серьезней и научней своей французской основы.

Вся история русской промышленности разбита автором на пять периодов: 1) с древнейших времен до начала XIII в., 2) с начала XIII в. до половины XVI в., 3) с половины XVI в. до начала XVIII в., 4) XVIII в., 5) 1800-1837 гг. 8

Этому делению нельзя отказать в известной органичности. Понимая под промышленностью все хозяйство вообще, автор отмечает важную роль земледелия в экономике древних славян и подробно останавливается на выделке оружия и разных хозяйственных предметов русскими ремесленниками. Правильно подмечены положительное влияние Византии на развитие русского ремесла и отрицательная роль монголов 9.

Возрождение ремесла связывается с усилением политического значения Москвы. Не оставлена в тени и социальная сторона 10. Все это делает данную работу интересной и четкой по своим выводам.

В первой половине XIX в. начал накапливаться археологический материал, познакомивший ученых с подлинными произведениями древнерусских мастеров.

Находка так называемой «черниговской гривны» в 1821 г. и знаменитого старорязанского клада вещей с перегородчатой эмалью в 1822 г. вызвала к жизни обширную литературу и впервые пробудила интерес к русским древностям 11.

В 1824 г. в Киеве был найден второй клад вещей с эмалью, вскоре бесследно исчезнувший 12.

Интересно отметить, что клад, попавший в руки к антикварам, вызвал целый ряд подражаний. Поддельные вещи, изготовленные ювелиром XIX в., своею грубостью подчеркивают тонкость и изящество подлинных произведений древнерусского искусства 13.

В 1822 г. появляется первая сводка известных тогда древнерусских вещей 14.

В сороковые годы XIX в. была предпринята широкая публикация произведений древнерусского ремесла, преимущественно ювелирного. И. Снегирев издает свои «Памятники Московской древности», в которые включены и вещи домонгольской эпохи 15, и вслед за ними — роскошно иллюстрированные «Древности Российского государства», снабжая оба издания разысканиями о технике изготовления, стиле и датировке издаваемых предметов 16. Изредка в это время появлялись статьи о технике древнего ремесла 17 и публикации отдельных музейных собраний 18. Собственно археологический материал, добытый путем раскопок, еще очень мало вошел тогда в обиход науки. Раскопки среднерусских курганов, начавшиеся в 1838 г. 19, прошли незамеченными для историков.

Первые работы по специальному исследованию древнерусского ремесла принадлежат И.Е. Забелину 20.

Забелиным использованы все виды исторических источников, известных в его время. Он одинаково включает в свое исследование и выписки из летописи, житий и грамот, и рецепты XVII в., и подлинные древние вещи, анализируя технику их изготовления. К сожалению, древнейшая эпоха истории русского ремесла с X по XV в. освещена в обеих статьях крайне сжато.

В середине XIX в. у историков появляется интерес к социальной истории древнерусского города, и в частности к истории ремесла и положения ремесленников 21. Из числа этих работ особо следует выделить статью В.Н. Лешкова, положившую начало дискуссии о русском цеховом строе 22. Противниками Лешкова в этом споре были Н. Рычков, Н. Степанов и И. Дитятин, возражавшие против сопоставления русского Средневековья с западноевропейским 23. Взгляды В. Лешкова были поддержаны спустя 30 лет М. Кулишером 24.

Дискуссия о характере русского ремесла была в известной мере бесплодной, т. к. ни одна из сторон не располагала достаточными данными ни о степени развития ремесла, ни о его техническом уровне и основывалась преимущественно на спорных положениях. Изучение социальной истории ремесла велось оторванно от истории производства, и оба направления исследования ремесла существовали изолированно друг от друга.

Крупнейшим событием в историографии древнерусского хозяйства был выход в свет книги Н. Аристова «Промышленность древней Руси» (СПб., 1866).

Понимая под промышленностью всю вообще хозяйственную деятельность человека, Аристов дал в своей работе первую сводку письменных источников X-XV вв. о земледелии, ремесле и торговле. Аристовым попользованы летописи, грамоты, жития святых, сведения иностранцев, переводная литература и даже былины. Большую помощь в собирании этих материалов ему оказал словарь древнерусского языка И.И. Срезневского, использованный Аристовым в рукописи.

Письменные источники разработаны Аристовым для своего времени почти исчерпывающе, и в качестве сводки материалов его книга, не устаревшая до сих пор, послужила справочником не одному поколению историков 25.

К сожалению, Аристов обошел молчанием современный ему спор о цеховом строе и положении ремесленников и в очень малой мере использовал подлинные древние вещи, имевшие уже тогда свою литературу 26.

В извинение Аристова можно заметить, что тогдашняя археологическая наука была еще очень бедна исследованиями. Выводы Аристова далеко не всегда могут нас теперь удовлетворить. Так, говоря о металлическом производстве, он приходит к неправильному заключению о том, что «русские до XV века пользовались иностранными железными изделиями или вещами, выделываемыми кузнецами-иностранцами на Руси…» 27.

Скудность источников была принята Аристовым за скудность самого ремесла, и в заключительных главах он пытается объяснить низкий (по его мнению) уровень развития русской промышленности и оправдать русский народ ссылками на неблагоприятные природные условия. «Нельзя было ожидать движения и усовершенствования промыслов и ремесл в древней Руси, в обширной малонаселенной стране… Однообразие природы, обширность, пустота, суровые зимы, постоянная борьба с другими народами, плохие дороги приучили русского человека к стойкости и терпению, не возбуждая в нем новых потребностей и улучшения своего быта» 28.

Второй причиной замедленности развития промышленности, кроме суровой природы, Аристов считает состояние непрерывной подвижности русского народа: «Русский народ, рассыпанный на громадном пространстве, постоянно переходил с места на место, искал себе плодородной почвы, рыбных рек, бортных урожаев и других богатых экономических условий природы. Это кочеванье, это искание льготной жизни не могло содействовать развитию ремесленности…» (Курсив наш. —Б. Р.) 29.

Все эти положения нашли отражение и в тезисах, приложенных к книге 30.

Одним из крупных недостатков работы Аристова является суммарное, нерасчлененное рассмотрение длительной эпохи с X по XV в. Попытки выделить особенности отдельных периодов не было сделано.

Вся система экономических взглядов Аристова могла возникнуть только при условии совершенной неразработанности вопросов древнерусского хозяйства. Но как бы то ни было, «Промышленность древней Руси» долгое время оставалась единственной работой по истории русского хозяйства, и взгляды ее автора надолго определили отношение историков к ремесленному производству и его роли в истории Руси.

На следующий год после выхода в свет книги Аристова был организован русский отдел на Всемирной выставке в Париже 31, в связи с чем Г.Д. Филимоновым были предприняты розыски старинных русских вещей в музеях и недоступных для ученых исследователей ризницах монастырей и соборов. Впервые произведения древнерусских ювелиров были выставлены рядом с византийскими и западноевропейскими вещами 32.

Интерес к древнерусскому художественному ремеслу повысился. Одновременно с изучением истории ювелирного дела началось накопление рядового археологического материала благодаря широким курганным раскопкам. Массовое исследование курганов было начато работами А.С. Уварова в 1851 г. Всего им раскопано 7729 курганов в Суздальской Руси. А.А. Спицын совершенно справедливо называл эти раскопки варварскими и сожалел, что подавляющее большинство материалов погибло для науки 33, но изданная Уваровым работа 34, основанная на обобщении археологического материала, имела для своего времени большое значение, т. к. вводила в оборот науки новый и свежий вид исторических источников. Можно только пожалеть, что эта первая историческая работа, основанная на археологическом материале, оказалась столь слабой в отношении метода исследования своего основного источника — курганов.

Раскопки русских курганов в разных местах России производились В.В. Антоновичем, Н.Е. Бранденбургом, Н.И. Булычовым, В.З. Завитневичем, Л.К. Ивановским, Д.Я. Самоквасовым, В.И. Сизовым и рядом других археологов.

В музеях накапливался обильный материал; на частых археологических съездах, устраивавшихся поочередно в крупных русских городах, читались доклады о древнерусских курганах; но археологический материал все же очень редко и мало использовался в качестве исторического источника.

В работах перечисленных ученых почти всегда имеется небольшой раздел, посвященный характеристике ремесла, но только в работе В.И. Сизова о смоленских курганах был произведен подробный анализ техники изготовления курганных вещей 35.

Обычно же вывод о ремесле получался таким образом: все предметы из курганов делились археологом на две неравные доли; в первую группу относились все привозные вещи, а во вторую — предметы местного изготовления, на основании которых делались стереотипные заключения о том, что население, хоронившее своих покойников в курганах, было знакомо с ковкой металла, прядением нитей, лепкой горшков, с обработкой дерева.

Разделение вещей на привозные и местные, т. е., другими словами, решение вопроса о значении торговли и ремесла, было всегда крайне субъективным. И всегда, как только археолог пытался перейти к этому вопросу, над ним довлела готовая историческая схема, выдвигавшая на первое место торговлю и совершенно не знавшая местного производства.

В.З. Завитневич в специальной статье пытается доказать, что «…самые захолустные уголки славяно-русских поселений, путем, конечно, торговли, имели возможность пользоваться плодами византийской образованности.. ,» 36.

К таким «плодам» Завитневич относит почти весь курганный инвентарь, включая даже дешевые мелкие поделки из медной проволоки. Даже крупнейший русский археолог А.А. Спицын, много сделавший для приведения в систему русских древностей, говоря о торговле Киевской Руси, отнес в раздел торговли почти все железные и медные вещи из курганов 37. Выводы Спицына были повторены впоследствии Д.Н. Анучиным: «Привозными следует считать находимые в курганах [IX- XI вв. — Б. Р.] бусы янтарные, стеклянные, сердоликовые, серебряные, бронзовые браслеты, гривны, серьги, височные кольца, пряжки, фибулы, перстни, булавки, прорезные бляшки, иногда крестики, а в мужских могилах — железные ножи, топоры, наконечники копий, редко мечи, длинные, обоюдоострые, норманнского типа» 38. За вычетом данного списка из курганных вещей дреговичей и радимичей на долю русского ремесла останутся только глиняные горшки. При такой постановке вопроса оказалось, что древнерусские смерды, не имея ничего своего, должны были весь свой нехитрый инвентарь (топоры, ножи, украшения) закупать у каких-то иноземных торговцев. Археологический материал, привлеченный к истории русского хозяйства в таком виде, мог содействовать лишь дальнейшему запутыванию вопроса.

К настоящему времени наука располагает примерно 20 тыс. раскопанных курганов IX-XIV вв., представляющими ценнейший источник по истории русской деревни, пригодный для статистической обработки. В этом отношении курганы можно сравнивать с позднейшими писцовыми книгами.

Параллельно с накоплением курганного (в основном деревенского) материала происходило обогащение музеев предметами высокого ювелирного мастерства древнерусских городов. Городские вещи в большинстве своем обнаруживались случайно при земляных работах в виде кладов. К концу XIX в. материала накопилось столько, что он мог быть обобщен; обобщением его занялся хороший знаток Византии Н.П. Кондаков. Вначале его внимание было обращено только на предметы с перегородчатой эмалью 39, а в дальнейшем было распространено и на все городское ювелирное искусство в целом 40.

Совместно с И.И. Толстым Кондаков написал шеститомную историю русских древностей; три последних тома посвящены интересующей нас эпохе 41.

Продолжая работы Забелина и Филимонова на новом, более широком материале, Кондаков очень внимательно изучил эмальерное и ювелирное дело, его технику, датировку отдельных вещей, применив к этому свое знание византийского искусства. Кондаков защищал русскую культуру от нападок со стороны норманнистов и доказывал существование высокоразвитого русского ремесла, но при этом нередко впадал в излишнее увлечение византийским влиянием. Для Кондакова не только Царьград, но даже провинциальный Херсонес являлся постоянным источником благотворного влияния на Русь, без которого он не мыслил развития русской культуры.

Оставляя в тени народное искусство Х-ХIII вв., сосредоточив все внимание на самых высоких образцах городского ремесла и подчинив его целиком Византии, Кондаков не мог существенно изменить взглядов историков на ремесло Древней Руси, хотя его работы и пользовались уважением.

Крупнейшим недостатком русской археологической науки было отсутствие раскопок поселений. Ни маленькие городища, ни крупные древнерусские города не привлекали внимания исследователей. Сложная, запутанная стратиграфия культурного слоя, обыденность бытовых предметов и отсутствие ярких, богатых находок — все это отпугивало археологов от раскопок городищ. Не случайно, что длительным раскопкам подвергся раньше других именно такой город, как Княжья Гора близ устья Роси, где кладоискателями были найдены многие клады 42.

Кроме Княжьей Горы (которую можно отождествлять с летописной Родней) был раскопан древний Белгород близ Киева и произведены раскопки древней части Киева 43.

В 1914 г. В.Е. Козловской была сделана попытка подвести итоги археологическому изучению городищ и курганов 44, но оказалось, что подводить итоги нечему: есть несколько ярких фактов из истории трех-четырех городов, но свести их в целостную картину Козловской не удалось.

Археологический материал, накопленный к началу XX в., был, во-первых, неоднороден по своему составу (преобладание курганных комплексов), а во-вторых, совершенно не изучен археологом с точки зрения его датировки, происхождения и т. д. Естественно, что использование его в качестве источника по истории хозяйства было затруднено.

М.В. Довнар-Запольский в своей истории русского хозяйства попытался привлечь этот заманчивый по своему богатству вид источников 45. Но и здесь археологические данные, полученные из вторых рук, являлись, по сути дела, лишь иллюстрацией готовых идей автора. Идеи эти не новы — постоянная перекочевка населения, слабость земледелия, отсутствие ремесла и огромное значение внешней торговли — таков ассортимент основных положений Довнар-Запольского. Являясь учеником Ключевского, Довнар-Запольский развил и украсил археологической и нумизматической литературой его торговую теорию. Ремесло в общей системе народного хозяйства заняло в книге очень скромное место.

В общих работах по русской истории Ключевского, Рожкова, Преснякова, Покровского, Лященко, Грушевского ремесло скупо обрисовано на основании материалов, собранных Аристовым. Из указанных авторов наиболее подробно и детально освещено ремесло Киевской Руси у М.С. Грушевского 46.

М.Н. Покровский в разделе, посвященном городам, вскользь коснулся вопросов ремесла 47, а в «Очерке истории русской культуры» изложил несколько общеизвестных фактов по истории ремесла и дал поразительную по своей запутанности формулировку: «Ремесленники были первым общественным классом в истории» 48.

Покровский прямо противопоставлял русские города, вроде Новгорода, ремесленным городам Запада, считая первые только торговыми, а не промышленными центрами 49.

В 1922 г. М.И. Кулишер издал книгу, которая, судя по названию, должна была заменить устаревшую работу Аристова 50. Значительно уступая Аристову в полноте сообщаемых фактов, работа Кулишера продолжает повторять его выводы о слабости местного производства и о значительной роли иностранцев. Основной вывод Кулишера в отношении русского ремесла до XV в. сводится к противопоставлению Руси и Запада 51. По сравнению с книгой Довнар-Запольского работа Кулишера является шагом назад.

В 1923-1925 гг. вопросы истории русского ремесла получили новую разработку на страницах «Архива истории труда в России». В этом издании появился ряд статей Гессена, Рожкова, Введенского, Пажитнова и др.

Прямо к нашей теме относится статья В.Ю. Гессена о ремесленном труде в Древней Руси в X-XV вв. 52 Основываясь на старых материалах, собранных Забелиным, Аристовым и Хмыровым, Гессен пытается дать социологический анализ истории ремесла, но при этом обнаруживает странную неосведомленность в русских терминах. Так, например, слово «уклад» в договоре Олега с греками 911 г., переводимое обычно как «контрибуция», он переводит как «сталь» и делает вывод о снабжении русских греческим оружием 53.

При просмотре грамот XV в. внимание Гессена привлекла одна фраза, повторявшаяся довольно часто. По мнению исследователя, речь там шла о вновь открываемой кузнице («новоженая кузница»), налог с которой шел в пользу князя. На этом основании он делает вывод о размахе промышленности, о росте числа кузниц и т. д. На самом же деле в грамотах говорилось об обычной свадебной пошлине — «новоженой кунице» 54.

Естественно, что социологические выводы, основанные на таком фундаменте, не имеют цены. Работа Гессена ничего нового в изучение истории русского ремесла не внесла.

После книги Аристова второй солидной работой по древнерусскому ремеслу является специальный раздел в многотомном труде известного чешского слависта Л.Г. Нидерле 55. Хронологически работа Нидерле охватывает только домонгольский период, а территориально — все славянские земли. Но нужно сказать, что русский материал составляет примерно 4/5 всего изложения.

Прекрасный знаток русской археологической литературы Нидерле построил свою работу на комплексном изучении письменных и вещественных источников. Глава, посвященная ремеслам у славян, распадается на следующие части:

Добыча металлов.
Обработка металлов (железо, медь, серебро, олово).
Ювелирное дело (скань, зернь, работы по золоту).
Техника инкрустации из стекла и камня.
Эмаль.
Керамика.
Обработка дерева.
Прядение и ткачество.

Каждый раздел начинается с разбора лингвистического материала по данному виду производства на основании работ Миклошича, Срезневского, Будиловича и Бернекера. Широко привлечены письменные источники: для Руси — по сводке Аристова, а для западных славян — по самым различным материалам. Значительно слабее освещено ремесло южных славян. Русский археологический материал привлечен Нидерле лишь в меру его публикации в литературе. В этом отношении «Славянские древности» представляют чрезвычайно ценную сводку материалов, существенно дополняющих работу Аристова. Все русские археологические издания до 1914 г. нашли отражение на страницах этого замечательного труда. Музейные коллекции русских музеев, к сожалению, остались совершенно не использованными Нидерле.

Согласно принятому Нидерле плану, славянские древности рассматриваются суммарно, без выделения отдельных областей и без хронологических подразделений внутри широкого периода VII—XIII вв. Иногда это обстоятельство затрудняет историческое понимание развития ремесла. Отсутствует также различие городского и деревенского ремесла. Важной положительной стороной работы Нидерле являются широта построения, привлечение обширного сравнительного материала из истории римской и средневековой техники и комплексное изучение всех видов источников.

Можно только пожалеть, что раздел «Ремесла» в книге Нидерле, появившейся в свет в 1921 г., прошел совершенно не замеченным русской исторической литературой и не оказал на нее никакого воздействия, не отразился на общеисторических построениях.

Археологические исследования 1923—1940 гг. внесли очень много нового в дело изучения русских древностей и, в частности, в дело изучения ремесла. Раскопки курганов продолжались в меньших масштабах, но велись с большей тщательностью. В эти годы впервые было обращено внимание на места поселений — селища, городища. Начались раскопки важнейших центров Древней Руси — Киева, Чернигова, Вышгорода, Галича, Старой Рязани, Новгорода, Пскова, Старой Ладоги, Смоленска, Москвы, Дмитрова и ряда других городов. Одновременно велись раскопки небольших безымянных городищ.

Большую работу по обследованию и изучению городищ проделали Украинская и Белорусская Академии Наук 56.

В результате всех этих работ были открыты десятки ремесленных мастерских, множество орудий производства ремесленников, полу-фабрикаты, заготовки, сырье, готовая продукция местных мастеров. Доводы сторонников преобладания торговли были, таким образом, поколеблены обилием свежих фактов о ремесле. Первой работой, обобщившей в известной мере новый материал по русскому ремеслу IX—XII вв., является статья А.В. Арциховского 57, в которой наряду с очень решительными возражениями Рожкову и Довнар-Запольскому указывались конкретные пути отделения ремесла от земледелия и его дальнейшего развития в пределах Владимиро-Суздальской и Смоленской земель.

В 1936 г., через 40 лет после напечатания I тома «Русских кладов» Н.П. Кондакова, вышли в свет подготовленные им для II тома цветные таблицы, воспроизводящие ряд древнерусских ювелирных изделий. Текст к ним был написан А.С. Гущиным 58.

Зависимость от напечатанных ранее таблиц ограничила привлечение материала. Многие неизданные клады и отдельные памятники художественного ремесла не были включены в издание Гущина. Теоретическая часть работы Гущина носит слишком искусствоведческий характер; он занят почти исключительно стилем вещей, совершенно игнорирует технику их изготовления 59. Отсюда происходят грубые ошибки в датировке, приводящие автора к неверному изображению эволюции ремесла. Но многие из утверждений Гущина (напр., о социальном положении ремесленников, о высоком развитии русского ремесла) верны и интересны.

Некоторые интересные мысли о древнерусской технике имеются и в книге Т.И. Райнова 60.

Заканчивая обзор историографии русского ремесла X-XV вв., можно наметить несколько этапов в развитии взглядов на этот важнейший раздел древнего хозяйства.

1-й этап первичное накопление более или менее случайных материалов. Данный этап заканчивается выходом в свет книги Аристова, попользовавшего почти весь письменный материал X-XV вв.

2-й этап — постепенное накопление вещественных источников (курганы и клады) и разработка отдельных тем (напр., ювелирное дело): изучалось преимущественно ремесло домонгольской Руси. Итоги этого этапа подведены в работе Нидерле.

3-й этап усиление внимания к археологическому изучению русских городов и попытки построения истории на основе комплекса разнородных источников. Этот этап приходится целиком на советскую эпоху.

К сожалению, для двух первых этапов характерно сохранение первоначальных утверждений о мизерности и ничтожности русского ремесла, утверждений, сложившихся еще в период споров славянофилов с западниками, когда предвзятым идеям был противопоставлен крайне скудный в то время фактический материал. На примере Ключевского, Рожкова, Покровского и Кулишера мы видели, что отрицание русского ремесла, противопоставление Руси Западу являлось почти обязательным для историков всех эпох и различных направлений 61. Все попытки защиты достоинства русских мастеров исходили или от историков декоративного искусства, или от археологов, т. е. от лиц, соприкасавшихся с вещественными источниками.

Моя работа по истории русского ремесла основана на посильном изучении всех категорий источников, взаимно дополняющих друг друга. Использованы как письменные памятники (количество которых несколько возросло с 1866 г.), так и вещественные. Археологический материал изучался как по изданиям, так и непосредственно в музеях ряда городов 62. Кроме того, по некоторым вопросам был использован архив археологических исследований ИИМК Академии наук СССР. Помимо исторических и археологических источников оказалось совершенно необходимым привлечение этнографического материала по домашнему производству и кустарной промышленности XIX-XX вв.

Необходимо отметить, что все взятые вместе источники составляют все же очень пеструю картину, весьма неравномерно отражающую историю ремесла как в хронологическом, так и в географическом и социальном отношениях.

Не стремясь к полной характеристике источников, остановимся на том, какие разделы истории ремесла освещены каждым их видом.

Для характеристики ремесла древнейшего периода (IX-X вв.) летописи не дают почти ничего. Для периода XI-XV вв. в летописях встречаются интересующие нас упоминания, но они носят случайный характер; наиболее интересны сведения о городах Киеве, Галиче, Владимире, Новгороде XII-XIII вв. Новгородская летопись в течение XIII в. сообщает имена ремесленников-воинов, погибших в боях. Интересны данные Псковских летописей XV в. о строительном деле. Краткая Русская Правда XI в. содержит одну статью о ремесленниках в составе феодального двора; Псковская судная грамота XIV-XV вв. говорит о вольнонаемных ремесленниках.

Грамоты князей и митрополитов освещают или XII в. (грамоты Святослава Ольговича и Ростислава Мстиславича), или конец XIV-XV вв. За исключением отдельных сведений о единицах обложения (црен, Кожевнический чан, кузница) и некоторых видов ремесла, эти грамоты дают мало материала. Духовные грамоты XIV-XV вв. при перечислении передаваемого имущества упоминают изредка мастеров-ювелиров. Интересные списки вотчинных ремесленников содержат духовные грамоты конца XVII. (напр., грамота князя И.Ю. Патрикеева). В договорных грамотах этого же времени встречаются перечни ремесленников, но они очень неполны.

Жития святых XI-XIII вв. очень редко упоминают о ремесленниках, наиболее интересны данные Печерского Патерика. Позднейшие жития XIV-XV вв. содержат мало сведений о ремесле.

Памятники художественной литературы, употреблявшие производственную терминологию в качестве метафор, могут быть использованы лишь в некоторых случаях (напр., Слово Даниила Заточника, XII в.). Особый интерес представляет переводная литература XI-XIII вв., содержащая производственные термины в большем количестве, чем русская. Специфика ранних славянских переводов с греческого иногда лишает нас возможности отделить русское от болгарского в терминологии, но самый круг технических терминов, обращавшихся на Руси в XI-XIII вв., дает нам многое.

Свидетельства иностранцев важны только для раннего периода истории русского ремесла. Византийские сведения VI-VII вв. обходят стороной производственные вопросы. Содержательнее в этом отношении сочинения арабов IX-XI вв., но и в их коммерческих справочниках (явившихся, кстати сказать, основным фундаментом, на котором строили свою аргументацию сторонники торговой теории) все рассматривается сквозь призму торговли. Крайне существенным источником для истории русского ремесла XI в. является «Schedule diversarum artium» пресвитера Теофила. Этот источник, известный еще И. Снегиреву, был впоследствии незаслуженно забыт русскими историками и преднамеренно искажался немецкими националистически настроенными издателями.

Для XIII в. из иностранных свидетельств значительный интерес представляют сообщения Плано Карпини. Позднейшая эпоха XIV-XV вв. иностранцами почти не освещена. Особым разделом письменных источников нужно считать те, которые выходят за хронологические рамки моей темы и могут быть попользованы только ретроспективно. К ним в первую очередь нужно отнести писцовые книги конца XV в., дающие исключительно ценный материал по ремеслу Новгородской земли. Эти писцовые книги привлечены постольку, поскольку в них упомянут «старый доход». Лавочные книги Новгорода XVI в. привлечены опять-таки лишь в той мере, в какой они отражают жизнь этого города до падения его самостоятельности.

Ретроспективный метод позволяет привлекать и источники XVII-XVIII вв. (напр., техническая рецептура иконников и ювелиров).

Только на основании археологических данных можно построить доисторию русского ремесла, но источники здесь очень неравномерно освещают как отдельные области, так и разные разделы ремесла. В Приднепровье поля погребальных урн доходят до IV—VI вв., но сопутствующие им поселения почти не исследованы.

Для Средней России, наоборот, первые века нашей эры представлены Позднедьяковскими городищами, но особенности погребального обряда (кремация и хранение праха в маленьких домовинах среди поселка) лишают нас могильных комплексов. Очень мало вещей содержат сопки и длинные курганы VI—IX вв. в земле словен и кривичей.

Для эпохи VI-IX вв. наиболее полно представлено ювелирное дело, памятники которого сохранены в кладах, разбросанных в лесостепи и отчасти в лесной полосе. Поселений и могильных комплексов для этой эпохи очень мало.

Значительно полнее освещена археологическими источниками эпоха IX—XIII вв. Переход от кремации к простейшему захоронению в курганах позволил сохранить до нашего времени сотни тысяч вещей, изготовленных ремесленниками Киевской Руси. Курганы IX—X вв., расположенные близ крупных городов, дают нам материал по княжескому и дружинному быту (более поздние, христианские, могилы князей единичны). Основная масса курганов, раскопанных на территории русских княжеств IX-XIII вв., относится к сельскому населению и содержит богатый материал по деревенскому ремеслу. Местами курганный обряд погребения сохранился до XIV в. (Московское княжество и прилегающие к нему княжества, возникшие на древней земле вятичей). Постепенное отмирание обычая класть вещи в могилу вместе с покойником привело к тому, что к XV в. могилы почти утратили свое значение важного исторического источника (на смену курганам в XV в. приходят писцовые книги).

Раскопки мест поселений, произведенные в значительно меньшем количестве, чем раскопки курганов, освещают в основном ту же эпоху IX—XIII вв. Большинство исследований относится к крупным древнерусским городам, но лишь некоторые — к городищам сельского типа (прекращающим свое существование в XII—XIII вв.) и к замкам. Некоторые города изучены в отношении слоев XIII—XV вв. (напр., Новгород Великий, Переяславль-Рязанский): деревенских селищ раскопано мало. Отсутствие княжеских и боярских курганов XI—XIII вв. частично компенсируется кладами драгоценностей, находимыми главным образом в южной половине Руси. Вещи в кладах относятся к X — половине XIII в. Из отдельных предметов, сохранившихся в различных собраниях, к эпохе XI XII вв. относится несколько вещей Новгородской Софийской ризницы. Массовым этот вид материалов становится только с середины XIV в. Нумизматические данные относятся к XI—XII вв., и затем, после перерыва, — к концу XIV-XV вв.

Архитектурные памятники дошли до нас от конца X в. (фундамент Десятинной церкви) до начала XIII в., и затем — с начала XIV в. до конца изучаемой эпохи.

Иллюстративный материал, который необходимо причислить также к вещественным источникам, различен по имеющимся в нем бытовым чертам. Иконопись XI—XV вв. (включая сюда и фрески) дает их очень мало; книжная миниатюра значительно богаче по содержанию, но сохранившиеся экземпляры относятся к XIV и XV вв. Только анализ их прототипов позволяет использовать их для начала XIII в. (миниатюры жития Бориса и Глеба и часть миниатюр Радзивилловской летописи). Стоящие на грани между письменными и вещественными источниками эпиграфические материалы (обычно игнорируемые историками) дают нередко ценнейшие страницы истории ремесла: к сожалению, они немногочисленны. По столетиям они распределяются более или менее равномерно с XI по XV в., но связаны исключительно с городским ремеслом.

Работа над древнерусским ремеслом X-XV вв. неоднократно требовала обращения к этнографическим данным XIX-XX вв. Техника кустарных мастерских помогла расшифровать те или иные археологические детали, объяснить назначение находимых при раскопках инструментов и даже позволила поставить определенные задачи в процессе раскопок древних ремесленных мастерских. В некоторых случаях оказалось необходимым привлечение материалов о социальной организации кустарной промышленности (напр., для сябринного владения гончарным горном). Существенным разделом этнографических материалов является словарный запас русского, украинского, белорусского и других славянских языков, восполняющий и комментирующий древнерусскую терминологию. Иногда для полноты обрисовки идеологии древних ремесленников приходилось привлекать поверья и легенды, связанные с тем или иным производством (напр., легенды о кузнецах- богатырях). В этом же плане именно как этнографический материал привлечены и былины.

Приведенный перечень разнообразных источников свидетельствует о неравномерности в распределении их по векам и по областям. Письменные источники возрастают по мере приближения к современности, а вещественные, наоборот, постепенно иссякают. Домонгольская Русь и именно домонгольский город находятся в наиболее благоприятном положении в смысле количества основных материалов. Арсенал письменных источников потребовал критического пересмотра специальной терминологии и частных вопросов. Обильный же археологический материал, служивший зачастую основным фондом сведений о ремесле, требовал особого источниковедческого разбора и специально разработанной методики использования материала.

Одним из важнейших вопросов археологического источниковедения является датировка вещей и целых комплексов. Датировка отдельных древних вещей может быть точна только в исключительных случаях (наличие надписи, записи в летописи). Таких «счастливых вещей очень немного, и все они принадлежат верхам городских мастеров-ювелиров; массовые материалы точной даты не имеют. Для установления относительной (взаимной) хронологии вещей удобнее всего погребальные комплексы. Иногда они сопровождаются монетами, но сближать время захоронения с датой, вычеканенной на монете, необходимо с большой осторожностью 63: длительность хождения монет Средней Азии или Западной Европы, бытование монеты в качестве украшения, наконец, вероятность вторичного ее использования (напр., находчиком клада) — все это значительно увеличивает расстояние между выходом монеты и погребением ее в кургане. Находки монет тем не менее облегчают переход относительной хронологии вещей к абсолютной. Предварительным условием датировки археологических комплексов является типологическая классификация вещей, позволяющая перейти к установлению совместной встречаемости отдельных типов. Метод статистико-типологической обработки могильных комплексов был впервые применен П.П. Ефименко, назвавшим его «методом культурной стратиграфии» 64.

А.В. Арциховский в работе над курганными комплексами Средней России сочетал строгий типологический метод с корреляционным, применяемым в естественных науках. Это позволило ему разбить все вещи на три стадии, приблизительно соответствующие XII, XIII и XIV вв. 65

Несравненно труднее поддается датировке материал городищ. Перепутанность слоев, позднейшие перекопы, легкость проникновения вещей в нижний слой — все это в сочетании с плохой фиксацией раскопок создает нередко большие трудности при хронологизации вещей из культурного слоя. Этим объясняется суммарная датировка большинства русских городищ, напр., XI—XIII вв.

При изучении изделий художественного ремесла принимался также во внимание стиль предмета, и дата устанавливалась по аналогии с произведениями живописи или скульптуры 66. Мною разработан новый метод определения синхронности вещей, одинаково пригодный для курганных и для городищенских материалов соответствующей техники изготовления (литье, штампование и т. п.). Сущность его сводится к следующему: среди многих вещей одного типа, близких по размерам, рисунку, силуэту, возможно отыскать вещи, отлитые в одной литейной форме или выбитые одним и тем же штампом. Для установления этого необходимо совпадение решительно всех деталей сопоставляемых вещей. Путеводную нить может дать какой-нибудь дефект литейной формы, малейшее дрожание резца мастера, резавшего форму (изложницу), т. к. этот дефект неизбежно будет повторен на всех отливках, вышедших из данной формы.

Предварительная работа по отысканию тождественных вещей производилась с лупой и циркулем, а для окончательного доказательства делались пластилиновые и гипсовые слепки и микрофотографии 67.

Этот метод достаточно трудоемок, т. к. требует сопоставления каждой вещи данного типа с каждой другой. Если мы обозначим через а количество вещей определенного типа, то количество необходимых сопоставлений (х) может быть определено по формуле 68е:

…..

Применение метода тождественности к датировке позволило уточнить не только спицынские даты русских вещей, но даже стройную систему Арциховского 69.

Вещи, отлитые в одной литейной форме, следовательно вышедшие из рук одного мастера (или в крайнем случае из одной мастерской), совершенно одновременны. При сравнительной недолговечности известняковых и глиняных литейных форм первая и последняя отливки из одной и той же же формы могут отстоять друг от друга не более чем на 1-2 года. Курганные комплексы, в которых встречены тождественные вещи, могут считаться одновременными, т. к. их хронологическая амплитуда не выходит за пределы одного поколения.

В области датировки вещей, кроме описанного метода тождества, мне приходилось прибегать и к другим способам. Так, например, для датировки и атрибутации ювелирного инструмента, хранящегося в Гос. историческом музее, были привлечены княжеские знаки Рюриковичей на монетах и печатях. Оказалось, что инструмент (штамп для тиснения серебра) принадлежал придворному ювелиру черниговского и киевского князя Всеволода Ярославина (1054-1093). Таким образом, и штамп, и близкие к нему по рисунку колты получили довольно точную дату — вторая половина XI в., вместо неопределенного отнесения их к домонгольскому времени 70.

Вторым важным вопросом в истории русского ремесла, кроме датировки, является определение местного или иноземного происхождения вещей. Мы уже видели, как упрощенно решался этот вопрос Спицыным, Довнар-Запольским, Завитневичем и Анучиным: все сложное, все красивое, все выходящее хоть сколько-нибудь за пределы отведенного древним славянам примитива объявлялось иноземным, привозным.

Раскопки ремесленных мастерских в русских городах, начатые в 1890-е годы Хвойко и Беляшевским, находки отдельных инструментов и вещей с русскими надписями или с русскими ошибками в греческом тексте — все это уменьшало запас аргументов у историков, отрицавших наличие русского ремесла, но помимо этих данных оставался еще значительный фонд безымянных материалов, вещей «без роду без племени», которые могли истолковываться в зависимости от желания исследователя.

Для расшифровки их мною широко применялось картографирование археологических данных. Картограммы производственного сырья (железо, красный шифер, янтарь) в сочетании с готовой продукцией из этого сырья обрисовали как узкие районы возможного изготовления широко распространенных вещей (пряслица из шифера), так и повсеместное наличие железной руды для древних домниц. Отсутствие залежей меди, олова, серебра и золота на территории Киевского государства было одним из доказательств отсутствия местной обработки этих металлов.

Между тем картографирование различных типов вещей дает очень интересные результаты. Многие типы вещей имеют замкнутые области распространения. Таковы, например, височные кольца, определенные типы бус и ряд других предметов 71.

Естественно предположить, что вещи данного типа изготовлялись где-то в пределах области их распространения. В таком случае и без раскопок мастерских удается доказать местное происхождение вещей. Мною было нанесено на карту несколько серий находок вещей, литых в одной литейной форме, и оказалось, что каждая серия заняла на карте свой маленький обособленный район 72. Район в 15-20 км соответствовал сфере деятельности одного мелкого мастера. На той территории, которую исследователи считали почему-то монолитной, таких районов должно разместиться около 200.

В других случаях картографический метод помогал уяснить взаимоотношения между городом и деревней и определить экспорт русских ремесленных изделий в соседние страны.

Последним важным разделом специфической методики исследования археологических материалов является технология изготовления вещей. При недостаточности прямых указаний на технику древнерусского ремесла зачастую приходилось определять ее, исходя из сохранившихся следов обработки на самих вещах. В ряде случаев анализ техники ремесленных изделий позволял восходить от вещи к мастеру, ее изготовившему. Так, например, извлечение кузнечной продукции привело меня к выводу, что в кузнице работали два мастера — кузнец и его подручный. Установление даты появления каменных литейных форм определило время перехода городских ремесленников к работе на широкий рынок. Для раннего времени техника литейного дела позволила выделить славянские изделия VI—VII вв., приписывавшиеся ранее готам. Именно в этом разделе наиболее существенно сочетание археологических данных с этнографическими.

По целому ряду вопросов, связанных с техникой ювелирного и литейного дела, мне приходилось пользоваться консультацией знатока русских древностей и практика-ювелира проф. Ф.Я. Мишукова, которому пользуюсь случаем принести свою благодарность.

Notes:

  1. Истрин В.М. Хроника Георгия Амартола в древнеславянском переводе. Т. I. СПб., 1920. С. 62. Миф о Гефесте («Феосте») был известен и по хронике Иоанна Малалы, переведенной также в раннее время русской книжности.
  2. Ипатьевская летопись 1114 г.
  3. Татищев В.Н. История Российская. Кн. I. Ч. I. М., 1768. С. 531. Интерес к ремесленникам виден у Татищева и в самом изложении русской истории. См., напр., описание событий 1113 г.
  4. Там же. С. 531.
  5. Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1830. С. 294.
  6. Глава «Художества» в III т. «Истории государства Российского», построенная на очень отрывочном материале, содержит неверный фактически вывод, что до 1194 г. не было русских зодчих и художников.
  7. Корнилович А. Известие об успехах промышленности в России, в особенности при царе Алексее Михаиловиче / / Северный архив. 1823. Ч. 5. № 1. Любопытно, что первое исследо¬вание промышленности принадлежит перу видного декабриста: Соловьев С.М. Русская промышленность и торговля в XVI в. // Современник. 1857. Т. LXI. №1,2. Этими работами была открыта целая серия исследований по экономике Русского государства XVI-XVII вв.
  8. Краткое начертание всеобщей истории промышленности. Ч. 2 / / История промышленности России. СПб., 1837.
  9. Там же. С. 3-7.
  10. «Богатство было уделом некоторых бояр и больших торговых городов… Народ бедствовал в крайней нищете». Там же. С. 15.
  11. Анастасевич В. Любопытное известие о золотой гривне, найденной в Чернигове / / Отечественные записки. 1821. Ч. VIII. № 20; К\ачвновск\ий. Разыскания по поводу старинной золотой медали, недавно открытой//Вестник Европы. 1822. № 1,5,6,10,15; [Латаков С.Е.]. Записка о найденных в земле 6 июня 1822 г. золотых вещах в Рязанской губернии / / Труды Вольного Общества Любителей Российской Словесности. 1822. Ч. XIX. № IX; [Оленин А.Н.]. Рязанские русские древности или известия о старинных и богатых великокняжеских или царских убранствах, найденных в 1822 г. близ села Старая Рязань. СПб., 1831. На основании ошибок в надписании греческих имен на больших колтах с эмалью (Варовара, Орина) Оленин делает вывод о русском производстве этих эмалей, но датирует их очень расплывчато — от 1210до 1568 г. (с. 35, 51).
    Наиболее свежей обобщающей работой по русскому ремеслу является статья Б.Н. Тихомирова «Ремесло в московском государстве XVI в.». ИАН ООН. 1933. № 2.
  12. Кондаков Н.П. Русские клады. Исследование древностей великокняжеского периода. Т. I. СПб., 1896.
  13. Айналов Д.В. Заметка о киевском кладе 1824 г. / / ЗОРСА. II. 1915. Т. XI. Подделки из собрания П. Коробанова. Несколько подделок с фальшивыми паспортами («Киев 1824») хранятся в ГИМ, в Москве.
  14. Кеппен П. Список русским памятникам. М., 1822.
  15. Снегирев И. Памятники московской древности. М., 1842-1845 (с большим количеством литографированных таблиц).
  16. Древности Российского государства. М., 1849. Отд. I. Окончено это издание в 1854 г.
  17. Напр., статья «О происхождении искусства золочения в России и следах древнего употребления сего искусства в отечестве нашем» // Владимирские губернские ведомости. 1846. № 17.
  18. Напр.: Филимонов Г.Д. Описание памятников древности церковного и гражданского быта Русского музея П. Коробанова. М., 1849. Издаются также описания отдельных церковных и монастырских ризниц.
  19. Чертков АД. О древних вещах, найденных в 1838 г. в имении Н. А. Толстова / / Русский исторический сборник. М., 1838. Т. III.
  20. Забелин И.Е. О металлическом производстве в России до конца XVII в. / / ЗРАО. СПб., 1853. Т. V; Он же. Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России / / ЗРАО. СПб., 1855. Т. VI.
  21. Михайлов М.М. История состояния городских обывателей в России с самых древних времен до настоящего времени. М., 1849; Плошинский Л. О. Городское или среднее состояние русского народа в его историческом развитии от начала Руси до новейшего времени СПб 1852.
  22. Лешков В.Н. Очерк древних русских законов о ремесленной и заводской промышленности / / Москвитянин. 1852. Декабрь. Кн. I. Свои выводы Лешков повторил в более известной работе: Русский народ и государство. М., 1858. Подробный разбор взглядов Лешкова и его оппонентов см. ниже в последней главе.
  23. Рычков Н. О цехах в России / / Русский вестник. 1863. Т. XLVII; Степанов Н. Сравнительно-исторический очерк организации ремесленной промышленности в России и западноевропейских государствах. Киев, 1864; Дитятин И.И. Устройство и управление городов России. Т. I. СПб., 1875.
  24. Кулишер М. Цехи у нас и в Европе / / Русская мысль. 1887. Ноябрь-декабрь.
  25. Слишком много внимания уделено былинной терминологии, которая не может отражать определенную историческую эпоху. Необходимо, однако, отметить, что обычно Аристов осторожно относится к источникам, и приведенные примеры не характерны.
    Использование письменных источников не всегда сопровождалось надлежащим анализом их. Так, напр., Аристов пишет, что «оружие в древнюю пору бывало медное; это можно заключить из того, что в древних памятниках упоминаются секира медяна, рожанци медяны» (с. 11, 7, прим. 367), и забывает о том, что эти термины взяты из перевода Библии, в терминологии оригинала которой действительно отложился древний слой VII в. до н. э., когда медное (точнее — бронзовое) оружие бытовало на Ближнем Востоке.
  26. Так, напр., говоря о золотых изделиях с финифтью (с. 164) и приводя все летописные свидетельства, Аристов совершенно не упоминает ни клада 1822 г., ни других вещей, о которых писали Оленин, Забелин (см. выше) и Г.Д. Филимонов («Археологические исследования по памятникам. Оклад Мстиславова евангелия. Разбор древнейших финифтей в России». М., 1860). Вещи из курганов упомянуты им только однажды в связи с работой древних котельников (с. 117). Не упомянут им даже список древнерусских мастеров, составленный Забелиным.
  27. Аристов Н. Промышленность древней Руси. СПб., 1866. С. 117. Впрочем, это утверждение противоречит другому (с. 166).
  28. Там же. С. 257.
  29. Аристов Н. Указ. соч. С. 244.
  30. Напр., тезис 1-й: «Истрачивая свой труд почти исключительно на добывание тех произведений, какие давала природа страны, наши предки не имели ни времени, ни уменья на их обработку и в сыром виде пускали их в оборот» (с. 259) (Курсив наш. — Б. Р.). Остальные тезисы являются развитием этого.
  31. Linas de. Histoire du travaille a I’Exposition Universelle de 1867 a. Paris, 1868.
  32. Краткие сведения об организации этого отдела и о впечатлении, произведенном им на иностранных ученых, см. в заметках Г.Д. Филимонова / / Вестник Общества древнерусского искусства при Московском публичном музее. 1875. № 6-10.
  33. Спицын А.А. Владимирские курганы // ИАК. СПб., 1905. Вып. 15. До сих пор в хранилищах ГИМ печальным апофеозом этих торопливых раскопок высятся груды перепутанных Уваровым вещей из многих тысяч курганов.
  34. Уваров А.С. Меряне и их быт по курганным раскопкам / / Труды 1 Археол. съезда. Т. II. М., 1871. Русскому ремеслу Х-ХIII вв. посвящено несколько замечаний на с. 747-750.
  35. Сизов В.И. Курганы Смоленской губ. / / МАР. СПб., 1902. № 28.
  36. Завитневич В. К вопросу о культурном влиянии Византии на быт русских славян курганного периода / / Труды XII Археол. съезда в Харькове 1902 г. М., 1905. Т. I. С. 109.
  37. Спицын А.А. Торговые пути Киевской Руси: Сб. Платонову (Сергею Федоровичу) ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911.
  38. Анучин Д.Н. К вопросу о белорусской территории. Курс белоруссоведения. М , 1918-1920. С. 94, 95.
  39. Кондаков Н.П. История и памятники византийской эмали. СПб., 1892. (Введение к изданию коллекции византийских эмалей А.В. Звенигородского.)
  40. Кондаков Н.П. Русские клады… Т. I. СПб., 1896. Второй том был частично подготовлен к печати, но своевременно в свет не вышел.
  41. Толстой И.И., Кондаков Н.П. Русские древности в памятниках искусства. Вып. IV. СПб., 1891; вып. V. СПб., 1897; вып. VI. СПб., 1899. Эти выпуски содержат обзор наиболее интересных изделий художественного ремесла, но не являются обзором всех древностей данной эпохи. Курганный материал привлечен в малой степени. В отличие от «Русских кладов» это издание не носит исследовательского характера.
  42. Беляшевский Н.Ф. Раскопки на Княжьей Горе. Киев, 1902. Раскопки носили хищнический характер.
  43. Хвойко В.В. Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена. Киев, 1913. Особый интерес представляют сведения о раскопанных Хвойко мастерских в Киеве и Белграде; Полонская Н.Д. Раскопки в Белгородке. М., 1915. О раскопках Д.В. Милеева в Киеве см.: ОАК за 1908-1910 гг. Небольшие раскопки производились в Старой Ладоге, Вщиже, Старой Рязани и некоторых других городах
  44. Козловская В.Е. Славянские курганы и городища как исторический источник // Minerva. Киев, 1914.
  45. Довнар-Запольский М.В. История русского народного хозяйства. М„ 1911. Я пропускаю в своем изложении предшествующую этой книге работу В. Лабунского (Промыслы и торговля в древней Руси. М., 1905), т. к. она представляет собой популяризацию очень старых взглядов на русское хозяйство и поэтому о ремесле почти ничего не говорит.
  46. Грушевський М. 1стор1я Укра1’ни-Руси. Т. III. До року 1340. Накладом автора; вид. друге, розширене. Льв1в, 1905.
  47. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. I. М.: Соцзкгиз, 1933.
  48. Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. I. 4-е изд., доп. М.; Л.- ГИЗ 1925. С. 56.
  49. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. I. Цит. изд. С. 110.
  50. Кулишер М.И. Очерк истории русской промышленности. Пг., 1922.
  51. Кулишер М.И. Очерк истории русской промышленности. С. 21.
  52. Гессен В.Ю. К истории ремесленного труда в древней Руси (X-XV вв.) / / Архив истории труда в России. Пг., 1922-1923. Кн. 4, 5, 8.
  53. Там же. Кн. 5. С. 89.
  54. Там же. С. 93.
  55. Niederle L. Slovanske Staro2itnosti. Zivotslovanu. T. III. Вып. I. Oddil «Zamestndni femeslna» (ремесленные занятия). Praha, 1921. C. 201-342.
  56. Подробнее см. об этом в главе «Городское ремесло IX—XIII вв.» настоящей работы.
  57. АрциховскийА.В. Археологические данные о возникновении феодализма в Суздальской и Смоленской землях / / ПИДО. 1934. № 11-12.
  58. Гущин А.С. Памятники художественного ремесла древней Руси Х-ХIII вв. Л., 1936.
  59. Технике ремесла во всей книге уделено только 8 страниц (с. 19—27).
  60. Райнов Т. Наука в России в XI-XVII вв. М.; Л., 1940.
  61. Показательно, напр., последнее издание работы П. Лященко (История народного хозяйства СССР. М„ 1939), где на с. 98 автор убеждает читателей в малом развитии городского ремесла в Киевской Руси, на с. 101 в очень категорической форме повторяет этот постулат (добавляя, что «гораздо большее значение имела торговля»), а на с. 137 говорит о еще более низком уровне ремесла в городах XIV в.
  62. Использованы коллекции ГИМ Государственного Эрмитажа, Русского музея в Ленинграде, музеев Рязани, Курска, Владимира, Смоленска, Новгорода, Истры, Загорска, Волоколамска, Коломны, Орла, Брянска, музеев Украины и Белоруссии (Киева, Чернигова, Новгород- Северска, Минска, Гомеля и др.).
  63. Укажу два примера асинхронности курганных вещей и найденных в этих же курганах монет. В одном из гнездовских курганов вместе с вещами IX-X вв. найдены две византийские монеты (с ушками для привешивания к ожерелью) VI в. н. э. (Сизов В.И. Указ. соч.). При раскопках Глазова в Псковской земле с вещами XV в. оказалась монета XI в. (Спицын АЛ. Гдовские курганы в раскопках В.Н. Глазова // МАР. СПб., 1903. № 29). Такое резкое раз
    личие в 300-400 лет едва ли можно объяснить сохранностью монет в семье у нескольких поколений и естественнее связывать с находкой в XV в. клада более ранних монет, получив¬ших, таким образом, второе хождение. К счастью, подобные случаи редки. Иногда встреча¬ются анахронизмы другого порядка: характерные античные вещи оказываются во вторичном употреблении спустя тысячу лет. Известны случаи использования античных камей и гемм в XVI в. в качестве печати.
  64. Ефименко П.П. Рязанские могильники. Опыт культурно-стратиграфического анализа могильников массового типа // Материалы по этнографии. Л., 1926. Т. III. Вып. I; Он же. К истории Западного Поволжья в первом тысячелетии н. э. по археологическим источникам / / Сов. археол. М.; Л., 1937. № 2. К сожалению, автором не опубликованы результаты проработки этим методом нескольких тысяч курганов Новгородской земли, долженствующие внести коррективы в недостаточно обоснованные датировки А.А. Спицына. Типологический метод В.А. Городцова может быть применен только в качестве подготовительной, черновой работы (Городцов В.А. Типологический метод в археологии. Рязань, 1927).
  65. Арциховский А.В. Курганы вятичей. М., 1930.
  66. Для А.С. Гущина стилистический анализ был важнейшим критерием в определении даты. Так, напр., эмалевое оплечье из Каменного Брода он относил к началу XI в., т. к. считал его выразителем «варварского стиля», присущего дружине ранней стадии феодального общества (Гущин А.С. Памятники…). При этом были упущены данные эпиграфики, указывающие на XIII в., и сюжет изображений (Борис и Глеб), которые не могли возникнуть ранее конца XI в. Увлечение социологическими схемами привело к попыткам отказа от абсолютной датировки и переходу к «синстадиальным» определениям, лишающим археологический материал одного из его важнейших качеств — конкретности.
  67. Впервые этот метод применен мною при обработке радимического курганного инвентаря (Рыбаков Б.А. Радз1м1чы // Прады Археолёгичнай кам!сп БАН. Менск, 1932. Т. III. С. 114-115). Основанная на этом методе статья «Районы сбыта продукции древнерусских ремесленников XI—XIII вв.» была сдана в издательство ГИМ в 1932 г. Подробнее о результатах применения метода см. ниже в разделе «Литейное дело» настоящей работы.
  68. Приведу пример: для изучения семилопастных височных колец вятического типа пришлось сделать для 483 экземпляров 116 403 сопоставления.
  69. Так, напр., Арциховским датированы: курган № 1 в Чертанове XII в., курган № 3 в Фи¬лях — XIII в., курган № За в Филях — XIV в. (АрциховскийА.В. Курганы вятичей. С. 193-194). Между тем во всех трех курганах височные кольца сделаны в одной литейной форме.
  70. Рыбаков Б.А. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси / / Сов. археол. 1940. № 6. Датировка по знакам собственности позволила уточнить дату двух дру¬жинных курганов в Суздальской земле и в Приладожье, отнеся их (по знаку на поясе) к годам княжения Ярослава Мудрого в Ростове и Новгороде, т. е. к рубежу X и XI вв.
  71. Спицын А.А. Расселение древнерусских племен по археологическим данным / / ЖМНП. 1899. Август; Арциховский А.В. Сердоликовые бипирамидальние бусы / / ТСА РАНИОН 1926. T.I.
  72. См. ниже в главе «Сбыт ремесленных изделий».

В этот день:

Дни смерти
1935 Умер Джеймс Брэстед — американский археолог и специалист по цивилизациям Древнего Ближнего Востока, ввел термин «Плодородный полумесяц».

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014