Искусство Средней Азии эпохи неолита и бронзового века

В VI—II тысячелетиях до н. э. Средняя Азия разделялась на две большие культурно-исторические области. Они различались по хозяйственному укладу, по культурным традициям, историческим связям, а возможно, и в этническом отношении. Это сказывалось и на развитии искусства племен и народов, населявших в ту пору территорию Средней Азии.
Весь юго-запад — южная часть современной Туркменской ССР — был заселен племенами оседлых земледельцев и скотоводов. Они рано стали пользоваться металлическими орудиями, применять искусственное орошение, возводить прочные глинобитные жилища. С севера к территории оседлых племен примыкала обширная область, сравнительно редко заселенная племенами охотников, рыболовов и собирателей. Здесь долгое время господствовали каменные орудия, а жилищами служили шалаши и землянки. Ограниченность хозяйственной базы не способствовала интенсивному росту культуры. Лишь во II тысячелетии до н. э. картина неравномерного развития отдельных районов Средней Азии начала постепенно сглаживаться: охотники и рыболовы Севера, не без влияния своих южных соседей, переходили к скотоводству и земледелию, а каменные орудия и оружие сменились металлическими.

В истории искусства эти особенности исторического развития Средней Азии отразились самым прямым и непосредственным образом. В течение долгого времени именно земледельческие оазисы юга были центрами, где творческая энергия древних племен проявлялась особенно ярко и плодотворно.

Проведенные еще в начале XX века раскопки поселений у станции Анау, и особенно раскопки советскими археологами памятников Намазга-тепе, Кара-тепе, Геоксюр, Алтын-тепе и др., доставили немало образцов яркого и по-своему совершенного искусства.

Земледельческие племена, создавшие эти произведения, не образовали замкнутого района, обособленного от соседних. Их культура и искусство были во многом близки культуре и искусству древних земледельцев, чьи поселения широким поясом протянулись от Балканского полуострова до Инда, примыкая к городским цивилизациям Древнего Востока. Элам и Шумер, Египет и великая индийская цивилизация Мохенджо-Даро и Хараппы находились в тесном и непрерывном контакте с окружавшим их огромным миром «варварских» племен и народов. Среди массы раннеземледельческих племен южнотуркменистанская группа образует особый и самостоятельный центр, что, в частности, хорошо прослеживается и по памятникам искусства. Вместе с тем, можно отметить культурные связи древних обитателей Южной Туркмении с их современниками, жившими в Иране, Афганистане и Северной Индии.

Разработанная за последние годы историко-археологическая периодизация позволяет наметить линию постепенной эволюции искусства раннеземледельческих племен юго-запада Средней Азии.

У северных предгорий Копет-Дага в низовьях небольших речек и ручьев расположены памятники древнейшей в СССР земледельческой культуры, относящейся к VI тысячелетию до н. э. Эта культура, получившая название джейтунской, еще полностью принадлежит к поре неолита, но развитие земледелия, а вместе с ним и оседлости наложило на нее характерный отпечаток. Здесь мы уже находим в зародыше все особенности культуры и искусства, свойственные земледельческим общинам юго-запада Средней Азии.

С развитием поливного земледелия пришла и прочная оседлость, а с ней — глинобитные или сырцовые постройки, доныне сохраняющие в Средней Азии большое значение. Дома возводили из глиняных блоков, длиной 60—70 и толщиной 20—25 сантиметров. Поселение состояло из однокомнатных жилых домов и примыкавших к ним мелких хозяйственных построек и двориков. Все жилые дома были построены по одинаковому плану, занимая площадь в 20—30 квадратных метров. Перекрытия, как можно судить, были плоские, балочные, видимо, обмазанные сверху глиной. Пол домов покрывала толстая известковая обмазка. Около одной из стен находился большой прямоугольный очаг. Напротив очага к стене пристраивали выступ с неглубокой нишкой, расположенной на высоте полуметра от пола. Этому выступу и нишке придавалось какое-то особое значение. Как правило, они окрашены красной или черной краской; в одном случае сохранились следы полихромной росписи.

Возможно, в нишку, озаренную отблесками очага, помещали терракотовые фигурки людей и животных, предназначавшиеся для магических целей. Эти фигурки, столь характерные для раннеземледельческих культур, уже в довольно больших количествах изготовлялись представителями джейтунской культуры. Так, найдена была часть обобщенно исполненной терракотовой женской статуэтки. Почти во всех глиняных фигурках животных, в большинстве оставшихся необожженными, имеются отверстия, сделанные заостренными палочками. Древние охотники Средней Азии, отправлявшиеся на трудный и опасный промысел, так же, как первобытные люди Центральной России и Сибири, полагали, что, совершив определенные обряды и заклинания над изображением того или иного животного, они добьются удачи. Глиняной фигурке старались по возможности придать черты сходства то с горным козлом, то с быстроногим джейраном, то с куланом. Изготовлял такие статуэтки каждый охотник и, по-видимому, неоднократно. Лепка статуэток и совершение над ними магических обрядов являлись в сознании охотников частью самого трудового процесса охоты, ее необходимой первой стадией. Поэтому фигурки носят следы поспешности в изготов¬лении и обычно схематичны.

Наряду с мелкой скульптурой в пору джейтунской культуры зарождалась роспись на сосудах. Первоначально она носила крайне примитивный характер: преобладал рисунок из вертикальных волнистых линий, либо своеобразный скобчатый рисунок, возможно, подражавший внешнему виду плетеных корзин.

В V тысячелетии до н. э. южнотуркменистанские земледельческие племена начали употреблять медные орудия, получившие со временем весьма широкое распространение. Этот период известен под названием энеолитического, или медно-каменного. Материалы, характеризующие этот период, происходят из раскопок Анау, Кара-тепе и Намазга-тепе. В пору раннего энеолита (в Южной Туркмении — V — первой половине IV тысячелетия до н. э.) значительно улучшилось хозяйство древних племен. Они широко расселялись по предгорной равнине Копет-Дага, достигая на востоке дельты Теджена.

Подъем сказался и во всех областях культуры. Значительный шаг вперед сделало строительное искусство. Повсеместно в употребление вошел сырцовый кирпич, изготовлявшийся сначала вручную, а затем в специальных формах. Прямоугольный его формат при соотношении сторон 1:2 (46×23 X11 сантиметров) позволял легко выполнять перевязку при кладке стен. В известной мере сохранились традиции однокомнатных домов джейтунекого типа, но уже можно отметить попытки построить и более крупные, много комнатные дома. Стены некоторых из них часто покрывали внутри многокрасочной росписью. Употреблялась красная, черная и желтая краска. Иногда встречается инкрустация белым гипсом. Стенные росписи периода раннего энеолита, яркие по колориту, во многом напоминают ранние образцы стенописи неолита Южной Турции (Чатал-Гуюк). Узор образован простыми геометрическими фигурами — ромбами, квадратами, удлиненными треугольниками, повторяющимися в спокойном ритме.

Среди памятников мелкой терракотовой скульптуры в пору раннего энеолита заметное место занимают женские статуэтки. Наиболее ранние из них изображали стоящих женщин с изящной талией, подчеркнутой стеатопигией, и полной, отвисшей грудью. Широкое распространение подобных статуэток было вызвано религиозными представлениями древних земледельцев. Образ женщины-матери-прародительницы приобрел большое значение у охотников эпохи палеолита. У племен, перешедших к земледелию, слагался сложный комплекс первобытно-космических представлений; важную роль играл культ матери-земли, всеобщего плодородия, воплощавшийся в образе богини-матери.

Один из основных принципов первобытной магии состоял в том, что часть заменяет целое. Поэтому древние скульпторы подчеркивали лишь главные признаки плодовитой женщины. Прекрасной иллюстрацией этого может служить статуэтка, найденная в поселении Ялангач-тепе около Теджена (илл. 14). Маленькая, обобщенно трактованная головка контрастирует с пышными формами тела. Руки не изображены совсем, зато полная грудь вылеплена с особенной тщательностью. На широких бедрах краской нанесены круги, видимо, символизирующие солнце. Это заставляет вспомнить весьма распространенное у ранних земледельцев представление о солнечном божестве, оплодотворяющем землю своими лучами.

Роспись на посуде раннего энеолита значительно сложнее рисунков на джейтунской керамике. Примитивные линейные узоры сменяются четкими, напоминающими стенные росписи композициями, основанными на повторении простых геометрических и растительных фигур. Излюбленными мотивами стали ряды треугольников, шахматная сетка, пересекающиеся полосы, ветви растений. Иногда встречаются изображения козлов, подчиненные общему линейно-контурному характеру орнамента. Рисунок наносился темно-коричневой краской на зеленовато-белый или красный фон.

Во второй половине IV и начале III тысячелетия до н. э. в раннеземледельческих общинах на юго-западе Средней Азии все в большем количестве изготовляли орудия и оружие из меди; появились крупные поселения, ставшие центрами древних оазисов.

Можно проследить разнообразные связи с культурой и искусством соседних племен, населявших территории нынешних Ирана и Афганистана, а также, уже в опосредствованной форме, с более отдаленными цивилизациями Шумера и Элама.

Для поры позднего энеолита можно говорить не только об успехах в строительстве отдельных домов, но и о зачатках архитектурной организации поселения в целом. Например, в центре поселения Кара-тепе находился большой незастроенный участок — своеобразная площадь, на которую выходили улочки, разделявшие большие дома. Дома эти состояли из нескольких крупных жилых помещений и многочисленных мелких каморок и отсеков, игравших роль складов и подсобных хозяйственных помещений. Иногда помещения группировались вокруг небольших внутренних двориков, игравших, вероятно, немаловажную роль в освещении дома. Здесь находился и очаг. Можно считать, что каждый такой дом был жилищем большой семейной общины. Подобная планировка поселения из больших домов-кварталов отмечена и в Геоксюре.
Наряду с крупными родовыми поселками существовали и небольшие селения, где жили, видимо, одна или две большесемейные общины. Центром такого селения был прямоугольный дом, служивший, надо полагать, одновременно и святилищем и местом общинных собраний. В нем находился прямоугольный очаг-жертвенник; стены его были украшены магическими налепами. Рядом со святилищем помещались жилые и хозяйственные строения. Весь поселок обводили стеной из сырцо-вого кирпича, имевшей в толщину около полуметра. В эту стену были включены круглые в плане постройки, которые имели очаги и были, по-видимому, жилыми; впрочем, не исключено, что их могли использовать и как примитивные башни (илл. 13).

Заметный прогресс наблюдался в строительной технике. Хотя большинство помещений имело плоские балочные перекрытия, древним строителям был уже известен ложный свод. Такими ложными сводами из сырцового кирпича перекрыты небольшие овальные в плане погребальные камеры, обнаруженные в поселении Геоксюр. Возможно, что в Южную Туркмению техника возведения ложного свода проникла из Элама и Месопотамии, где сводчатые конструкции рано получили широкое распространение (Мусиан, Тепе-Гавра и др.).

Как и в пору раннего энеолита, наиболее распространенным видом терракотовой скульптуры оставались небольшие статуэтки женщин, свидетельствующие о сохранении культа богини-матери (илл. 16). Но стоящие фигурки теперь полностью сменились сидящими или полусидящими. При этом внимание мастера обращено преимущественно на моделировку нижней части тела с изящной плавной линией бедер. Верхняя часть трактуется схематично. Нередко отсутствуют не только руки и грудь, но даже голова. Впрочем, иногда образ женского божества получает точные атрибуты; на шее изображается ожерелье, на голове — небольшая шапочка или различные виды причесок.

Особенно характерны для этого периода женские статуэтки с широкими прямоугольными плечами и опущенными короткими руками. Многочисленные овальные налепы на туловище, возможно, подчеркивают женское начало божества в символах «многогрудия». В одном случае у груди женщины помещен ребенок. Эти фигурки по ряду признаков близки к женским статуэткам Южной Месопотамии и Элама IV тысячелетия до н. э., что, по-видимому, свидетельствует о древних культурных связях обитателей юго-запада Средней Азии с эламской и протошумерской цивилизациями.

Судя по отдельным находкам, в ту пору существовали и более крупные скульптуры из камня. Можно полагать, что помещались они в родовых святилищах. Но в целом виде такие статуи до нас не дошли.

Помимо женских статуэток периода позднего энеолита, известно значительное число терракотовых или, реже, каменных фигурок мужчин (илл. 15), а также животных. Терракотовые фигурки быков, козлов, баранов и, видимо, лошадей иногда раскрашены, но в большинстве лишены окраски и весьма схематичны. Исключение составляют отдельные образцы, выполненные с большой экспрессией. Среди прочих находок выделяется статуэтка быка из белого мрамора, найденная в Кара-тепе (илл. 17). Неуклюжие тяжелые пропорции говорят о неумелом обращении с этим трудным для обработки материалом.

Схематичные и обычно предельно обобщенные терракотовые статуэтки сидящих мужчин с торчащей вперед лопатообразной бородой встречаются значительно реже, чем изящные женские фигурки. Тем больший интерес представляют две терракотовые головки, отмеченные индивидуальностью исполнения. Одна из них изображает воина в шлеме с наушниками и плетеной косой, спадающей на затылок с верхушки шлема; узкая борода расчесана на две пряди. Другая головка передает безбородое горбоносое лицо со смелым разлетом бровей, прорисованных, так же как шапочка (или остриженные волосы), темно-коричневой краской. Обе головки выполнены твердой умелой рукой; в исполнении чувствуется давняя и устойчивая традиция.

Представление об общем облике мужских статуэток, с прямыми плечами и длинной ниспадающей одеждой, дает фигурка, найденная там же — в Кара-тепе. По статичной позе стоящей фигуры, по характерному горбоносому профилю и ряду деталей (коса, борода) эти статуэтки сближаются с произведениями шумерского и эламского искусства.

В пору позднего энеолита при сохранении геометрического характера орнамента на глиняных сосудах рисунок приобрел более дробный и измельченный характер. Крупные и массивные треугольники сменились мелкими ромбами, треугольниками, прямоугольниками, заполненными штриховым и сетчатым рисунком. Иногда темно-коричневая роспись, типичная для более раннего времени, дополняется линиями темно-красного цвета. Эти полихромные узоры придавали сосудам особенно нарядный вид.

С расселением земледельческих племен по территории Южной Туркмении определилось своеобразие культуры отдельных районов. Можно говорить о существовании в конце IV — начале III тысячелетия до н. э. двух школ росписи посуды, связанных с этническими различиями племен.

Для искусства центрального и западного районов прикопетдагской равнины характерен стиль, который по наиболее изученному памятнику можно назвать каратепинским. Его отличительные черты: монохромная роспись на сосудах и широкое распространение зооморфных мотивов в орнаментации. Темно-коричневая роспись на зеленовато-белом фоне создает мягкую красочную гамму. Четкий рисунок широким фризом охваты¬вает сосуд, что приводит к многократному повторению в орнаментации одних и тех же элементов. Геометрический орнамент отличается значительной дробностью и измельченностью. Применяются мотивы крестов, полукрестов, пиловидных линий и т. п. Древние художники Кара-тепе достигли большого мастерства в построении геометрических схем орнамента, повторяющегося на плоскости сосуда (илл. 20,21).

Показательно для кара-тепинского стиля широкое распространение в росписи керамики изображений животных (илл. 18). Это козлы, птицы, орлы в геральдической позе, условные пятнистые животные, соответствующие барсам в росписи на посуде соседнего Ирана (Тепе-Гисар, Тепе-Сиалк) и, наконец, стадо скота, условность изображений которого подчеркивается пятнистой окраской. Иногда рядом с птицами изображен солнечный диск с зубчатым краем, передающим лучистое сияние. Обычно животные образуют фриз монотонного раппорта. Но существовали и композиции, где на од¬ном фризе размещены группы животных.

Распространенный обычай рисовать на сосудах животных, преимущественно диких, в то время как охота играла уже ничтожную роль в жизни древних земледельцев, был тесно связан с сохранением тотемистических представлений.

Особенно характерно изображение горного козла, повсеместно встречающееся на обширной территории Древнего Востока. Видимо, это животное особенно почиталось у древних племен. Именно изображение козла чаще всего встречается на расписной керамике не только в Южной Туркмении, но и в других районах Ближнего Востока. Позднее этот образ играл большую роль в мифологии и религии Шумера и Элама.

Наконец, на кара-тепинской керамике встречаются и многофигурные композиции с изображением людей, дошедшие до нас, к сожалению, лишь в незначительных фрагментах. На одном из них мы видим две человеческие фигуры, стоящие лицом друг к другу. Между ними помещена небольшая угловатая фигурка, в которой нетрудно узнать женскую статуэтку в ее обычной сидячей позе. Статуэтка изображена в классической древневосточной манере: голова ее повернута в профиль, тогда как плечи даны фронтально. Такая манера отмечена в росписи керамических сосудов Ирана и Месопотамии в IV тысячелетии до н. э. Кара-тепинский фрагмент — вероятно, сценка ритуального поклонения — свидетельствует о том, что этот художественный прием типичен и для творчества древних земледельцев юго-запада Средней Азии.

Резко отличен от кара-тепинского геоксюрский стиль расписной посуды, изготовлявшейся в поселениях нижнего течения Теджена и в соседних районах (илл. 19). Характерные особенности этого стиля: двухцветность рисунка и крестообразные фигуры, образующие в различных сочетаниях сложный геометрический орнамент (илл. 23). В ряде случаев такие композиции фризов на керамических сосудах, видимо, испытали влияние ткацких изделий, украшенных вышивкой и аппликацией.

Сочетание красной и черной росписи с желтоватым цветом фона делает полихромные сосуды геоксюрского стиля особенно яркими и выразительными. Как в кара-тепинской керамике, в орнаментации этих сосудов преобладает фризовое расположение узора. Изредка встречающиеся изображения животных также приоб¬ретают геометрические очертания и удачно вкомпонованы в общий геометрический узор.

Как уже отмечалось, южнотуркменистанские племена образуют вполне самостоятельный культурный центр в обширном массиве раннеземледельческих племен. Это особенно заметно при рассмотрении памятников искусства. Геометрические орнаменты южнотуркменской керамики оказали сильное воздействие на роспись посуды в поселениях северо-западной Индии.

В то время, когда в Южной Туркмении наблюдается расцвет энеолитических культур, на севере Средней Азии, в районе Хорезма, развивалась неолитическая кельтеминарская культура. Носители ее были охотниками и рыболовами, жившими в шалашах и каркасных домах, крытых камышом. Они изготовляли грубую глиняную посуду, украшенную нарезным и прочерченным орнаментом в виде елочки, зигзагов, волнистых линий и т. п. В ряде случаев можно установить, что на мотивы и композицию орнамента повлияли богатые узоры, украшавшие расписную посуду южных соседей кельтеминарцев. Эти мотивы через кельтеминарскую культуру распространились и дальше на север; они встречаются у неолитических племен Сибири и Урала.

Во второй половине III тысячелетия до н. э. и особенно во II тысячелетии до н. э. южнотуркменистанские племена начали изготовлять разнообразные металлические изделия из сплава меди с оловом и свинцом, то есть из бронзы. Бронзовые изделия распространились и среди племен, населявших северные районы Средней Азии. Эти племена стали переходить к прогрессивным видам хозяйства — скотоводству и земледелию. Однако наиболее передовой и в хозяйственном и культурном отношении областью Средней Азии по-прежнему оставались оседлые оазисы Южной Туркмении. Здесь развивались различные ремесла, выделялась племенная знать, происходило формирование раннегородской цивилизации. Аналогичные процессы шли в то время и у земледельческих племен северного Ирана и Афганистана. Все эти новые явления не могли не сказаться на культуре и искусстве древних земледельческих общин.

Крупные поселения этого времени — Алтын-тепе, Намазга-тепе — все более приобретали черты, характерные для древневосточных городов. Это были большие населенные центры с выделившимися кварталами ремесленников, с величественными монументальными сооружениями. Частично они состояли из много комнатных домов-кварталов с узкими улочками между ними.

Такие дома неоднократно перестраивались, причем приходилось считаться с уже существующими постройками. В целом планировка таких тесно застроенных участков поселения напоминала запутанный лабиринт. Однако в ряде случаев можно выделить внутри квартала комплексы из 4-5 комнат, видимо, принадлежавшие отдельным малым семьям. Вместе с тем, развитие религиозных культов и усиление племенной знати выдвигали перед строителями новую задачу — создание замкнутого архитектурного комплекса, обособленного от остального поселения. Такое здание с фасадом, укрепленным прямоугольными башнями, обнаружено при раскопках Тепе-Гисара в Северном Иране.

Несколько крупных домов с замкнутой планировкой небольших комнат вокруг внутреннего дворика раскопано на Намазга-тепе. Их стены вдвое толще, чем в обычных домах, и сложены из глинобитных блоков, так назы¬ваемой пахсы. Возможно, эти дома были жилищами патриархальных богатых семей.

Особый интерес представляет комплекс монументальных строений, открытых при раскопках Алтын-тепе. Он состоял из массивной четырехступенчатой башни-платформы, достигавшей в высоту почти 14 метров и декорированной по внешнему краю одной из ступеней выступами, трехступенчатыми в плане. Аналогичным образом была декорирована и стена, обрамлявшая снаружи группу примыкающих строений. В целом восточный фасад комплекса, изученный лучше других, имел в длину около 50 метров. Перед нами, бесспорно, памятник монументальной архитектуры, скорее всего — какое-то культовое сооружение.

Характерная черта фасада — господство ритмично организованных массивных объемов, подавляющих зрителя. Эта черта свойственна древневосточной архитектуре. На древневосточных памятниках наблюдается и членение глади сырцовых массивов серией ниш или выступов-пилястров. Что касается ступенчатой башни, то возведение ее, возможно, навеяно идеей месопотамских зиккуратов.

Наступление новой эпохи сказывается и в терракотовой скульптуре. Объемную моделировку сменяет условная — плоскостная. На фронтально развернутое силуэтное изображение фигуры с широкими бедрами и расставленными в стороны руками наносятся детали, связанные как с уточнением его женской персонификации, так и с магической символикой. Голова на высокой шее нередко венчается головным убором. Огромные глаза, переданные в невысоком рельефе, словно гипнотизируют зрителя своим всевидящим взглядом.

Большое внимание уделяется отработке деталей, придающих фигуркам определенную изысканность и изящество. Это и вьющиеся змеевидные косы, которые обрамляют лицо и ниспадают на грудь, это брови, иногда тщательно проработанные, покрытый мелкими насечками головной убор, оттеняющий монументальную лепку глаз. Показательно стойкое единообразие принципов и канонов нового стиля, повторяющихся с минимальными колебаниями в десятках образцов. Это единообразие связано, по-видимому, с неиндивидуалистическим и традиционным характером художественного творчества, который отмечен исследователями древневосточной литературы.

Значительный интерес представляют знаки, процарапанные на плечах женских статуэток. Возможно, это символы различных божеств, воплощенных в рамках одного иконографического типа. В отличие от антропоморфной культовой скульптуры, фигурки животных сохраняют в эпоху бронзы черты жизненной выразительности, характерной для энеолитических терракот. Широкое распространение получают глиняные модели четырехколесных повозок с изображением в передней части головы верблюда.

В бронзовом веке значительно улучшилась обработка камня и металла. Из белого с прожилками мрамора вытачивали различные сосуды, из полудрагоценных камней — миниатюрные подвески в виде фигурок животных. Совершенствование металлургии привело к созданию художественных произведений из меди и бронзы. Таковы жезлы со скульптурными навершиями, найденные в богатых погребениях Тепе-Гисара и в кладе, обнаруженном в Ферганской долине. В последнем выделяется бронзовый жезл или булава, скульптурное навершие которой представляет собой живо выполненную сценку — доение коровы с подпуском теленка. Эти жезлы, несомненно, привозные, были изготовлены умелыми руками мастеров Южной Туркмении или Северного Ирана.

Замечательным образцом ювелирного искусства являются бронзовые и серебряные печати, сделанные в виде фигур животных. Здесь и традиционный козел, и угрюмый хищник кошачьей породы, и фантастическое трехглавое существо. В некотором отношении они как бы предвосхищают так называемый звериный стиль скифо-сарматского круга.

Производство расписной посуды продолжалось лишь в раннебронзовом веке — во второй половине III тысячелетия до н. э. Для орнаментальных мотивов этого периода характерны большая пестрота и насыщенность. Узор почти сплошь покрывает стенки сосуда. Наряду с геометрической орнаментацией можно встретить изображения деревьев, птиц, козлов. Часто козлы даны как будто идущими между деревьев, например, на сосуде, найденном в Ак-тепе под Ашхабадом {илл. 22). Кроме расписной посуды, широко распространена была и серая нерасписная керамика, на которой встречаются прочерченные изображения козлов или выполненные налепом извивающиеся змеи с небольшими головками.

С конца III тысячелетия до н. э. изготовление посуды у южнотуркменистанских племен начало приобретать черты ремесленного производства: широко применялись гончарный круг и специальные обжигательные печи нескольких типов. В первую очередь это сказалось в изменении форм сосудов. Если раньше, при ручной лепке, наиболее обычной была форма глубокой чаши, то теперь появляются кубки, вазы на высокой рифленой ножке, высокогорлые кувшины без ручек и т. п. Сосуды перестали украшать росписью, обращая внимание на тонкость выделки и изящество форм, в чем древние керамисты достигли значительного совершенства.

Своеобразная земледельческая культура слагалась во второй половине II и в начале I тысячелетия до н. э. на территории Ферганской долины. По наименованию древнего поселения у Чуста она названа чустской. Население в ту пору жило частью в глинобитных домах, частью, видимо, в легких строениях типа шалашей.

Поселения были окружены глинобитной стеной. Глиняную посуду расписывали черной краской по красному фону несложными геометрическими узорами (заштрихованные ромбы, треугольники с сетчатым заполнением, пересекающиеся полосы и т. п.). Внешне эта посуда напоминает южнотуркменистанскую периода раннего энеолита. Однако мелкая терракотовая скульптура, столь характерная для раннеземледельческих культур, не получила распространения в Ферганской долине во всяком случае, при раскопках чустских поселений пока не найдены статуэтки животных или людей.

В пору существования чустской культуры на территории Средней Азии широко распространялись чрезвычайно близкие по хозяйству и культуре к андроновским племенам Казахстана и южной Сибири скотоводческо-земледельческие племена. Памятники быта этих племен найдены в Хорезме, Ташкентской области, низовьях Зеравшана и в других районах. Изученные поселения состояли из землянок. Глинобитные строения, видимо, еще не были известны. Как и в пору существования в Хорезме кельтеминарской культуры, посуду украшали нарезным и штампованным орнаментом. Стенки сосудов щедро покрывали заштрихованными треугольниками, елочкой, зигзагами, а иногда меандровидным орна¬ментом. Это придавало глиняным сосудам нарядный вид.

В Хорезме изготовляли грубые глиняные статуэтки женщин, что, вероятно, было результатом влияния культуры земледельческих общин Южной Туркмении.

В первой половине I тысячелетия до н. э. повсюду в Средней Азии происходили значительные перемены в хозяйстве и общественном строе. Слагались новые земледельческие системы. Одновременно развивались классовые отношения, племенная аристократия обособлялась от массы общинников. Памятников искусства этого периода сохранилось очень мало.

В Южной Туркмении строили крупные цитадели — опорные пункты знати для защиты от недовольных масс. Такова была, например, цитадель в поселении Яз-тепе в дельте Мургаба (древняя Маргиана). Здесь для цитадели была возведена из сырцового кирпича мощная платформа высотой в 8 метров и площадью около гектара. В цитадели находились различные хозяйственные постройки и монументальное здание, скорее всего дворец. Центром его был большой прямоугольный зал с квадратными устоями посередине для опоры перекрытия. Расположенные рядом с залом узкие коридорообразные помещения были перекрыты сводами из сырцового кирпича.

Массивные стены с чрезмерным запасом прочности свидетельствуют о желании строителей подчеркнуть мощь и могущество проживавшего во дворце правителя. Величественная цитадель с монументальным дворцом доминировала над всем поселением, состоявшим, как и в эпоху бронзы, из многокомнатных домов-кварталов.

В материальной культуре Маргианы того времени следует отметить полное исчезновение мелкой терракотовой скульптуры. Возможно, что это связано с распространением зороастризма — религии, основанной на представлении о борьбе двух начал — добра и зла и на почитании огня. На первых порах эта религия подавляла местные культы, позднее частично канонизированные ортодоксальным зороастризмом.

В период энеолита и бронзы можно отметить большие достижения в искусстве народов и племен, населявших Среднюю Азию. Особенных успехов достигли земледельцы на юго-западе страны, в отношении которой можно говорить об особой школе художественной росписи, отличной по традициям и приемам от расписной керамики Ирана и Афганистана. Вместе с тем, в искусстве племен юго-запада Средней Азии прослеживаются связи с высокой культурой городских цивилизаций Элама и Месопотамии. Накопленный опыт в области орнаментики и умение владеть кистью, несомненно, имели большое значение для дальнейшего развития искусства, хотя пока это не всегда прослеживается на конкретных примерах. Можно говорить о сохранении традиций энеолита и бронзового века в архитектуре. Блестящие памятники среднеазиатской архитектуры последующего периода были в значительной мере соединением старых традиций и творчески воспринятых достижений эллинизма. Монументальный, но еще несколько неуклюжий дворец Яз-тепе можно считать одним из предшественников величественных дворцовых и храмо¬вых комплексов раннепарфянской Нисы.

Не меньшее значение имели и традиции массовой мелкой терракотовой скульптуры, которая после незначительного перерыва стала с III века до н. э. опять распространяться в Средней Азии. Вполне вероятно, что один из излюбленных образов этой скульптуры — богиня Ардвисура Анахита — являлся закономерным завершением древних культов богини-матери.

Искусство Средней Азии эпохи энеолита и бронзы сложилось в рамках первобытнообщинного строя, что во многом обусловило его преимущественно прикладной характер. Но истоки народного опыта стали основой для последующего развития искусства.