Хронология этногенетических процессов в Южной Сибири

Переходя к территории Южной Сибири, следует сразу же отметить, что этногенетические процессы в разных ее областях имели различную хронологическую приуроченность. Европеоидное по своим морфологическим признакам население составляло подавляющую массу в степях Алтае-Саянского нагорья в эпоху энеолита и бронзы, частично и в эпоху раннего железа. Монголоидная примесь фиксируется в это время лишь в единичных случаях, но постепенно усиливается, начиная с эпохи раннего железа, и достигает полного преобладания в современную эпоху. Таким образом, основная тенденция динамики антропологического состава алтае-саянских народов состояла в достаточно определенно направленном замещении европеоидного компонента монголоидным. Однако процесс замещения не был, будучи единонаправленным, равномерным, а поэтому конкретные формы и хронологические рамки смешения между европеоидными и монголоидными популяциями нельзя считать одинаковыми в пределах разных горных систем и разделяющих их долин в Алтае-Саянском нагорье. Поэтому время сложения трех крупнейших народов Алтае-Саянского нагорья — хакасского, алтайского и тувинского можно считать разным, и антропологические данные демонстрируют территориальные различия в хронологии этногенетических процессов с полной определенностью.

[adsense]

Хакасия в ландшафтном отношении противопоставляется в известной степени Алтаю и Туве, представляя собой в основном равнинную и предгорную страну в противовес поднятиям Алтае-Саянской горной системы.

Зависимость интенсивности этногенеза от характера ландшафта еще не подвергалась, увы, серьезному конкретно-историческому и теоретическому анализу, но в общей форме можно предполагать, что равнинность территории и отсутствие в ее пределах серьезных географических рубежей облегчают при прочих равных условиях миграционные потоки, т. е. появление новых, чужеродных групп населения, а с ними появление новых комбинаций антропологических признаков. Современная территория Хакасии, т. е. Минусинская котловина, является идеальным примером в пользу подобного предположения. Выше уже говорилось, что наиболее интенсивный процесс формирования хакасского народа падает на I тысячелетие и. э., скорее даже на его вторую половину, а завершение этого процесса можно датировать и еще более поздним временем — началом нашего тысячелетия, что согласно демонстрируется и историко-этнографическими, и археологическими, и антропологическими данными. Собственно говоря, если не игнорировать историко-этнографических данных, то окончание процесса этногенеза хакасского народа никак нельзя отнести к периоду раньше XVII в., так как именно в это время еще существовали в междуречье Абакана и Енисея самоедоязычные этнические группы, вошедшие в состав хакасов 1.

Конкретные формы смешения монголоидов и европеоидов на Алтае носили несколько иной характер. Судя по палеоантропологическим материалам, это смешение закончилось на рубеже I и II тысячелетий н. э., и к этому же времени образовались отличительные особенности некоторых племенных групп, вошедших в состав алтайцев, например кумандинцев 2. Начало интенсивного смешения падает на скифскую эпоху, и, следовательно, сложение антропологического состава алтайского народа охватило период в полторы тысячи лет. Этими хронологическими рамками датируются и основные культурные аналогии, фиксируемые этнографически и археологически, а тюркизация местного населения совпадает, по-видимому, с последней третью полуторатысячного отрезка времени. Не то в Туве: небольшая монголоидная примесь фиксируется там уже в эпоху бронзы 3, но преобладание европеоидов очевидно до эпохи предмонгольского времени. Еще в XII в. классические европеоиды
проживали в отдельных районах 4. Таким образом, становление антропологических особенностей тувинцев должно быть датировано послемонгольским временем, на которое падает и окончание их этногенеза. Подводя итог рассмотрению палеоантропологии Алтае-Саянского нагорья, следует в связи с основной темой раздела подчеркнуть, что ни о каких неолитических истоках этногенеза алтае-саянских народов не приходится говорить.

Выше уже упоминалось об известной спорности гипотезы, согласно которой неолитическое население Прибайкалья оценивалось как основной компонент этногенеза всех современных сибирских народов. В дополнение к сказанному об антропологических аргументах в пользу этой гипотезы нельзя не принять во внимание и демографические соображения: популяции охотников и рыболовов не производят избыточного демографического давления и вряд ли могли бы за пять тысяч лет к приходу русских разрастись до размеров общесибирской популяции. Дискуссия об антропологическом составе неолитических популяций продолжается уже несколько десятилетий, основное ее содержание составляет, как известно, обсуждение вопроса о наличии и отсутствии европеоидной примеси и ее масштабах. В связи с рассматриваемой нами темой выбор между двумя альтернативами — наличием европеоидной примеси в составе неолитического населения Прибайкалья и морфологической нейтральностью этого населения — более или менее безразличен, так как в обоих случаях речь идет о безоговорочном и справедливом признании несомненных отличий неолитического населения от современных сибирских монголоидов. Вновь описанный палеоантропологический материал из Фофановского могильника в Забайкалье принес существенное доказательство в пользу гипотезы европеоидной примеси, так как черепа из Фофановского могильника оказались значительно более монголоидными, чем прибайкальские, монголоидные черты на них выражены не слабее, чем у современных коренных народов Сибири 5. Но повторяю, для нас выбор той или иной гипотезы имеет второстепенное значение: и тунгусо-маньчжурские народы, о которых, как мы помним, писал А. П. Окладников в связи с неолитом Прибайкалья, и юкагиры, о которых писал М. Г. Левин,— классические представители сибирских монголоидов, и поэтому их антропологический состав не может восходить по прямой линии к неолитическим популяциям Прибайкалья. То же можно повторить и про бурят, населяющих в настоящее время многие районы Прибайкалья.

Отрицание неолитических истоков этногенеза тем более оправданно в данном случае, что отдельные европеоидные группы проживали здесь, как и в Туве, и в эпоху средневековья 6 Хотя они имели неместиое происхождение, они, естественно, должны были повлиять на сложение антропологического состава и культурных особенностей местного населения. И это обстоятельство свидетельствует против того, чтобы этногенетические процессы в Прибайкалье замыкать только неолитической эпохой. В Забайкалье преемственность монголоидного комплекса признаков, действительно прослеживается с эпохи неолита до современности, и комплекс этот не содержит никакого следа европеоидной примеси. Но было бы крайне опрометчиво проводить прямую линию преемственности между неолитической популяцией, оставившей Фофановский могильник, и забайкальскими бурятами. Краниологические признаки складываются в обоих случаях в разные сочетания, и сочетание, характерное для забайкальских бурят, не обнаруживает более ранних аналогий, чем комбинация краниологических признаков, представленная у средневековых кочевников Забайкалья 7. И в Забайкалье, следовательно, мы не находим доказательств не только неолитического, но и более позднего, в эпоху бронзы и раннего железа, генезиса современного населения.

Убедившись, что неолитическое население Прибайкалья не могло быть основой этногенеза тунгусо-маньчжурских народов и юкагиров, мы не исключали, разумеется, неолитические популяции других территорий.

Череп из Шилкинской пещеры глазковского времени был диагностирован как принадлежащий представителю байкальской расы 8, и сейчас характерной для тунгусо-маиьчжуров и юкагиров. Аналогичную характеристику получил и череп из пещеры Чортовы ворота в Приморье 9.

В первом случае речь идет о находке эпохи ранней бронзы, но и такая древность для этногенеза перечисленных народов выглядит сомнительной. Изучение краниологических материалов из мохэсского могильника у с. Троицкого — первых массовых палеоантропологических материалов из Приамурья — показало, что даже эти поздние племена нельзя рассматривать как основу сложения того или иного из коренных народов Амура: свойственная мохэ комбинация признаков является в той или иной степени исходной для формирования антропологического состава всех тунгусо-маньчжурских народов бассейна Амура 10. Таким образом, отличительные морфологические признаки каждого народа образовались в более позднее время, т. е. в конце I — начале II тысячелетия н. э.

Notes:

  1. Об этом см.: Потапов Л. П. Краткие очерки истории и этнографии хакасов (XVII—XIX вв.). Абакан, 1952; Он же. Происхождение и формирование хакасской народности. Абакан, 1957.
  2. Алексеев В. П. Поздние кочевники Кузнецкой котловины по данным палеоантропологии // Крат, сообщ. Ин-та этнографии АН СССР. 1960. Вып. 35; Он же. К средневековой палеоантропологии Кузнецкой котловины // Изв. Лаб. археол. исслед. Кемерово, 1974. Вып. 5.
  3. Гохман И. И. Происхождение центральноазиатской расы в свете новых палеоантропологических материалов // Исследования по палеоантропологии и краниологии СССР. Л., 1980. (Сб. Музея антропологии и этнографии АН СССР; Вып. 36).
  4. Алексеев В. П. Черепа из мусульманских погребений в Туве // Учен. зап. Тувин. науч.-исслед. ин-та языка, литературы и истории. Кызыл, 1960. Вып. 8.
  5. Герасимова М. М. Краниологический материал из могильника Шумилиха (предварительные данные) // Бронзовый век Приангарья: Могильник Шумилиха. Иркутск, 1981.
  6. Гохман И. И. Среднеазиатская колония в Прибайкалье // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. М., 1968.
  7. Мамонова Н. И. Кочевники Забайкалья IX—XIII вв. по данным палеоантропологии // Антропологический сборник, III. М., 1961. (Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н. С; Т. 21).
  8. Левин М. Г. Древний череп с реки Шилки // Крат. сообщ. Ин-та этнографии АН СССР. 1953. Вып. 18.
  9. Балуева Т. С. Краниологический материал неолитического слоя пещеры «Чортовы ворота» (Приморье) //Вопр. антропологии. 1978. Вып. 58.
  10. Алексеев В. П. Материалы по краниологии мохэ.

В этот день:

Дни смерти
1823 Умер Джованни Баттиста Бельцони — итальянский путешественник и археолог. Ему удалось перевезти статую Рамзеса Великого из окрестностей Фив в Александрию и впервые проникнуть в храм Абу-Симбела. В Долине царей (Бибан эль Молук) близ Фив он открыл многие важные катакомбы с мумиями, в числе их знаменитую гробницу Псамметиха, или Нехо, из которой он увёз великолепный алебастровый саркофаг. Но самым блестящим предприятием Бельцони было открытие погребальной камеры пирамиды Хефрена.
2002 Умер Владислав Александрович Могильников — отечественный археолог, доктор исторических наук, специалист по средневековой археологии Южной Сибири.

Рубрики

Свежие записи

Обновлено: 30.09.2015 — 09:16

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014