К содержанию книги «Нить Ариадны. В лабиринтах археологии» | К следующему разделу
В 1811 г. был открыт древний храм в Аркадии, самой бедной области Греции. Она находится в центре Пелопоннеса, не имела выхода к морю и была лишена равнин, удобных для земледелия. Население Аркадии занималось скотоводством, мало интересовалось политикой и, как обычно считают, почти не внесло никакого вклада в развитие науки и культуры.
Однако это не совсем так. Близ границ Аркадии с Элидой и Мессенией находился небольшой городок Фигалия, имя которого не было известно никому, кроме пелопоннесцев. Сюда и попали в 1811 г. уже знакомые нам английские и немецкие ученые, работавшие на Эгине, Кокерелл, Фостер, Галлерштейн и др. На вопрос, нет ли поблизости древностей, местные жители отослали чужеземцев «к колоннам».
К руинам древнего храма в Бассах не вела ни одна дорога. Три часа утомительного пути по узкой крутой тропе отделяли храм от каменоломен, из которых брали материал для его постройки. Что же заставило строителей возвести храм в таком исключительно неудобном и к тому же далеком от людских поселений месте? Считают, что строители храма были невольниками своего обета. Обет этот они дали не человеку, а богу Аполлону, освободившему жителей Фигалии от эпидемии.
Немногие европейцы отваживались посещать эту дикую и пустынную местность. Один из первооткрывателей храма французский архитектор И. Буше был убит здесь разбойниками. Но молодых людей, воодушевленных рассказом местных жителей, не останавливали никакие препятствия. И вот они у руин одного из самых удивительных греческих храмов. Согласно Павсанию, создателем его был не кто иной, как Иктин, строитель Парфенона! Все было иначе, чем в святилищах, известных прежде. Все отступало от классической нормы. Совершенно необычной была ориентация святилища — с севера на юг, а не с запада на восток. Это отклонение объяснялось тем, что на месте храма находилось древнее святилище Аполлона, которое желали сохранить благочестивые почитатели. Дверь целлы открывалась на север, однако статуя Аполлона должна была стоять не в целле, а в древнем помещении со своим особым входом. Так что Аполлон все же смотрел на восходящее солнце, на свою древнюю родину — Анатолию.
[adsense]
Храм сохранился сравнительно хорошо. Из 38 колонн, охватывавших целлу, на земле лежали лишь две. Без раскопок не обойтись. Но местные власти разрешения на них не давали. Иностранцы не отчаивались. В Афинах у них был покровитель, вице-консул Австрии Мартин Гропиус, живописец и знаток греческого искусства. Он вступил в переговоры с наместником Пелопоннеса Вели-пашой и добился его согласия на раскопки при условии получения половины найденного. Паша не понимал, что такое археология, и не доверял чужакам. Он не мог себе представить, чтобы чужестранцы тратились и теряли время ради каких-то камней!
В 1812 г. путешественники приступили к работе. К прежнему составу экспедиции присоединился русский подданный — художник Отто фон Штакельберг (1786—1837), сын немецкого барона из Эстонии, ученый, поэт, художник. До начала этой экспедиции он находился в плену у пиратов и, будучи выкуплен, вскоре стал душой экспедиции. Мемуары Штакельберга — один из главных источников ее деятельности. Юные ученые нашли рабочих и создали с их помощью лагерь из шалашей, который был назван местными греками «Франкополем» (городом «франков», т.е. европейцев). Работа чередовалась с празднествами. Близость разбойников мало тревожила беспечных молодых людей, которых иногда называли «бандой авантюристов».
Фронтонных скульптур, на которые они рассчитывали, не оказалось. Были обнаружены мраморные плиты рельефного фриза, окружавшего интерьер целлы, остатки метоп и фрагменты статуй. А паша тем временем ждал своей половины добычи. До него дошли слухи, что чужеземцы нашли серебряные плиты, и он потребовал дележа. На пробу ему была послана одна из мраморных плит. Паша, скрывая разочарование, похвалил прекрасное исполнение «черепах». Он принял за черепах большие круглые щиты воинов. Теперь нетрудно было купить у паши его долю по дешевке, всего за 8000 марок.
Отобрав статуи для отправки, друзья двинулись в Фигалию. Солнце ярко освещало выбеленные стены жалких домов. Штакельберг был поэтом. И он мог бы написать:
Мир, красоты лишенный.
Без ионийских колонн.
Смотрит на нас пережженной
Известью Аноллон.
«А что дальше? — размышлял Штакельберг. — Наши статуи не станут известью. Но где им отыскать надежное убежище? Можно было бы отправить их в Россию. В Дерпте, который русские называют Юрьевым, их с удовольствием возьмет Карл Моргенштерн, ученик Фридриха Августа Вольфа. Но в России война. Тогда в Британию?» [19]
Много загадок уже на новом месте задал ученым мраморный фриз храма в Бассах, состоявший из 23 неравных по размерам плит [20]. Сюжетами их изображений послужили мифы о битве греков с амазонками и о сражении лапифов с кентаврами. Первый из этих мифов был наиболее близок грекам, недавно пережившим варварское нашествие. Амазонки являлись представительницами враждебного варварского мира. Скульптор изобразил, как эллины хватают своих противниц за волосы, сбрасывают их с коней, рубят мечами.
При сопоставлении фриза храма в Бассах с работами современных аттических художников выявляются знаменательные различия в трактовке тех же сюжетов. Мастер Басс гораздо эмоциональнее и разнооб-азнее решает вопрос движения фигур и драпировки одежд. Страстный драматизм фриза храма в Бассах почувствовал престарелый Гете, к которому попал обломок фриза из Басс: «Это бездна мудрости. Становишься моложе на две тысячи лет и лучше. Больше нечего сказать, — заканчивает он евангелическим изречением. — Иди и смотри».
Для того чтобы выполнить этот завет ныне, необходимо отправиться в Британский музей, который в 1815 г. приобрел на аукционе выставленные «бандой авантюристов» плиты фриза храма Аполлона, или посетить Петербург, где в музее Академии художеств хранятся гипсовые слепки, снятые при посредничестве Штакельберга.
В 1827 г. он был гостем старца Гёте и пять дней рассказывал ему о своих странствиях. Прощаясь, великий поэт, сказал: «Вы достигли того, о чем я мог только мечтать».
В 1835 г. храм в Фигалии (Бассах) посетила экспедиция русских путешественников графа Владимира Орлова-Давыдова, и один из ее участников знаменитый Карл Брюллов, оставил великолепные зарисовки развалин храма Аполлона, пронизанные животворными лучами бога света. В настоящее время можно только воссоздавать в воображении
замечательную гармонию, существовавшую некогда между храмом и окружавшими его горами Аркадии, поскольку храм оказался покрыт огромным серым холстом, напоминающим саван, «для защиты от вредного воздействия окрущающей среды». К счастью, мы располагаем рисунком Брюллова и сделанной почти столетие спустя фотографией знаменитого греческого поэта Й. Сефериса.
К содержанию книги «Нить Ариадны. В лабиринтах археологии» | К следующему разделу