К. В. Чугунов — Херексуры Центральной Азии

Курганы-херексуры, широко распространенные в Монголии, Забайкалье, Алтае и Туве, являются на сегодняшний день наименее изученными памятниками степной Евразии. Ю.С. Худяков (1987, с. 141-145, табл. 1) предложил достаточно дробную классификацию всех херексуров, опираясь на особенности их планиграфии. Выделив «культуру херексуров и оленных камней», он впервые попытался обосновать культурное единство населения, оставившего эти памятники. Как об особой культурной общности населения Центральной Азии с погребальными сооружениями в виде херексуров, писали П.Б. Коновалов (1987, с. 120-124) и А.С. Суразаков (1988, с. 168-170). Все эти исследователи относили ее к эпохе средней (Ю.С. Худяков) или поздней бронзы. Автор статьи также касался этого вопроса, присоединяясь к датировке херексуров не позже эпохи поздней бронзы (Чугунов К.В., 1994, с. 49).

Благодаря работам бурятских археологов, наибольшее число херексуров исследовано в восточной части ареала их распространения. А.Д. Цыбиктаров, обобщивший все имеющиеся сведения об этих сложных объектах на территории Бурятии, Северной и Центральной Монголии, предложил их типологию, основанную на форме ограды и наличии или отсутствии выкладок между ней и сооружением в центре. Он же сформулировал краткое определение херексура. По сути, оно сводится к понятию «курган, заключенный в ограду» (Цыбиктаров А.Д., 1995, с. 41; 1998, с. 136). Добавим только, что это всегда внешняя ограда, окружающая центральное сооружение на некотором расстоянии от него. Проследив стратиграфическое перекрывание ограды херексура конструкцией плиточной могилы на памятнике Улзыт-VI, А. Д. Цыбиктаров счел возможным датировать херексуры Бурятии, Северной и Центральной Монголии концом II — началом I тыс. до н.э. Вместе с тем исследователь воздержался от выделения этих памятников в самостоятельную культуру, ссылаясь на то, что они «совершенно единокультурны с херексурами Саяно-Алтая», где датируются скифским временем и «уже входят в состав археологической культуры». Регионом, где формировалась и развивалась традиция погребального обряда населения, оставившего херексуры, он считает Туву, Северо-Западную и Западную Монголию (Цыбиктаров А.Д., 1998, с. 142-143).

Однако среди исследованных херексуров Тувы только немногие могут быть сопоставлены с монголо-забайкальскими памятниками. Причем ареал их массового распространения ограничивается южными отрогами хребта Танну-ола, долиной реки Саглы и Монгун-Тайгинским кожууном Тувы, т.е. районами, непосредственно примыкающими к Монголии. На могильнике Мугур-Аксы-II А.Д. Грачем (1960, с. 12-17, рис. 7-15) исследованы первые два херексура в Туве, в одном из них — с круглой оградой — раскопано только центральное сооружение. Им же в Саглынской долине раскопан самый большой из исследованных памятников такого рода — Улуг-Хорум и доследован разрушающийся рекой херексур с 40-метровой оградой и радиальными перемычками-«лучами». В этих сооружениях найдены оленные камни саяно-алтайского типа (Грач А. Д., 1980, с. 119-121, рис. 115, вкладка II). Погребения в тувинских херексурах были совершены в неглубоких ямах, в положении на спине, головой на запад (Мугур-Аксы) или на уровне древней дневной поверхности (Улуг-Хорум и левый берег р. Саглы).

Севернее Танну-ола херексуры монголо-забайкальского типа, вероятно, также встречаются, но гораздо реже. В основном мы можем только догадываться об их внутреннем устройстве, основываясь на визуальных признаках, что далеко не всегда подтверждается раскопками. Так, большие курганы с внешними кольцами есть в бассейне Каа-Хема, на террасах рек Копто и Дерзиг.

Все остальные комплексы с внешними оградами, исследованные в Туве, имели либо отличное от монголо-забайкальских памятников устройство захоронения, либо иную погребальную позу захороненного человека. Одно сооружение, наиболее близкое херексурам, исследовано Вл.А. Семеновым на правобережье Улуг-Хема в могильнике Хорум. Оно представляло из себя курган диаметром 12 м с крепидой из валунов, в которой найден оленный камень с изображением ожерелья, серьги и трех полос; окруженный внешним кольцом из горизонтально уложенных плит диаметром 25 м. Между внешним кольцом и крепидой сохранились остатки одного «луча». Параметры могильной ямы в центре — 1,20х0,8х1,0 м. К сожалению, могила была потревожена грабителями и поза погребенного не устанавливается (Семенов Вл.А., Килуновская М.Е., Чугунов К.В., 1995, с. 24; Семенов Вл.А., 2000, с. 147). Учитывая находку в этом комплексе оленного камня в сочетании с грунтовой могилой метровой глубины, можно отнести этот курган к раннескифскому времени. Однако наличие внешнего кольца и особенно «луча» могут определяться традициями херексуров. Кроме того, радиальные выкладки известны в алды-бельских курганах, исследованных М.Х. Маннай-оолом на могильнике Бош-Даг (Савинов Д.Г., 1994а, с. 79). В позднем алды-бельском комплексе могильника Копто от крепид курганов 3 и 4 к центральной могиле шли «дорожки» из камней, аналогичные вымосткам некоторых херексуров Монголии и Забайкалья (Cugunov К.В., 1998, s. 274, abb. 1; Цыбиктаров А. Д., 1995, с. 38, рис. 1.-2, 7, 9).

Херексуры наиболее близки погребальным памятникам монгун-тайгинской культуры Тувы. В монголо-забайкальском регионе зафиксирован один случай захоронения на боку (Цыбиктаров А. Д., 1998, с. 138), т.е. по обряду, характерному для монгун-тайгинской культуры. Этот факт, а также открытие в Южной Бурятии двух курганов, конструктивно аналогичных памятникам монгун-тайгинской культуры, свидетельствуют, вероятно, о достаточно тесных контактах между регионами (Цыбиктаров А. Д., Кузнецов Д.В., 2000, с. 429-434). Совстречаемость херексуров и памятников монгун-тайгинского типа может также свидетельствовать об их культурной и хронологической близости.

В то же время, несмотря на близость обрядовой концепции, отмечаемую многими исследователями (Коновалов П.Б., 1987, с. 122-124; Цыбиктаров А.Д., 1988, с. 131; 1995, с. 37; 1998, с. 137; 2000, с. 429; Суразаков А.С., 1988, с. 170), монгун-тайгинские памятники все же отличны от херексуров. Причем трансформация погребального обряда этой культуры, прослеженная по материалам более ста курганов, исследованных в разных районах Тувы, позволяет предполагать, что носители ее испытали влияние строителей херексуров только на позднем этапе своего развития (Чугунов К.В., 1994, с. 43-51). Вероятно, произошло это в самом конце эпохи поздней бронзы, так как традиционные элементы культуры херексуров сохранялись в Туве на протяжении всего аржанского этапа эпохи ранних кочевников. Это ярче всего фиксируется в радиальной наземной конструкции кургана Аржан, что неоднократно отмечалось (Семенов Вл.А., 1992, с. 114; Савинов Д.Г., 1992, с. 109; 1994а, с. 82). Отличие рядовых захоронений этого периода от поздних монгун-тайгинских только в погребальной позе — на боку с согнутыми коленями (в отличие от вытянутых на боку погребений предшествующего времени). Кроме того, в аржанских цистах, сооруженных на уровне горизонта, уже появляются вещи. Причем первоначально это были предметы, имеющие, вероятно, определенный сакральный смысл. Например, витые бронзовые серьги и кольца не принадлежат к категории вещей скифского типа, однако входят в число обязательных изображений на оленных камнях (Чугунов К.В., 1992, с. 79). В кургане с цистой и внешним кольцом, исследованном Вл.А. Семеновым на могильнике Чарга, найден бронзовый нож с S-видным орнаментом на рукояти и крупное кольцо (Семенов Вл.А., Килуновская М.Е., Чугунов К.В., 1995, с. 23, рис. 2.-24, 25; Семенов Вл.А., 2000, с. 153, рис. 5). У кольца один из несомкнутых концов толще другого, так что по очертаниям предмет напоминает подвески степных культур эпохи бронзы (Аванесова Н. А., 1991, рис. 45, 46).

М.Н. Комарова (1983, с. 88) исследовала в Хакасии яркие комплексы окуневского круга Карасук-II и VIII, сопоставив их конструктивные особенности с тувинскими херексурами. К окуневскому времени относится исследованный Л.Р. Кызласовым (1987, с. 143-145) комплекс на р. Туим. Это наиболее ранние из датированных проявления традиций радиальной планировки в Саяно-Алтае. Для более позднего времени радиальные конструкции зафиксированы в карасукском могильнике Анчил-Чон на юге Хакасии. Н.А. Боковенко, анализируя материалы этого памятника, пришел к выводу о его генетических связях с андроновской культурой Казахстана и провел параллели с Аркаимом и Синташтой (Боковенко Н. А., 1999, с. 176; Bokovenko, Legrand, 2000, s.209-248, abb. 24). Ранее Д.Г. Савинов (1994б, с. 171) обозначил направление поиска истоков и развития этих традиций, сравнив деревянные конструкции Аржана с курганом-храмом в Синташте. По его мнению, следы их прослеживаются в памятниках эпохи поздней бронзы Саяно-Алтая (Савинов Д.Г, 1992, с. 109; Савинов Д.Г, Рева Л.И., 1993, с. 48), что подтверждается выявлением радиальных конструкций в Анчил-Чоне. Проявление этих традиций может быть объяснено существованием (наряду со срубным и андроновским) «третьего» мира безынвентарных погребений Центральной Азии, огибающего Саяно-Алтай с юга (Савинов Д.Г, 1993, с. 107-109). Однако истоки и пути распространения этого культурного пласта, лишь опосредовано связанного с андроновским, не ясны.

Тем не менее, несмотря на территориальную удаленность и очевидный хронологический разрыв между Аржаном и синташтинской культурой Южного Зауралья, это направление поиска связей весьма перспективно. Круглоплановые городища типа Синташты и Аркаима сконцентрированы на достаточно небольшой территории, культура их многокомпонентна и «представляет собой как бы «квинтэссенцию» мира евразийских степей в эпоху раннего металла» (Здано- вич Г.Б., Зданович Д.Г., 1995, с. 59). Все это, вероятно, определяет «надкультурность» самого феномена и говорит о наличии здесь в это время мощного сакрального центра. Сейчас является общепризнанной точка зрения об индоиранской принадлежности носителей синташтинской культуры. Показательно сопоставление круглоплановых городищ с авестийской варой (Jettmar K., 1981; Стеблин-Каменский И.М., 1995, с. 167; Пьянков И.В., 1999, с. 281; Медведев А.П., 1999, с. 283-285).

Вопрос возникновения синташтинского культурного комплекса на территории Южного Зауралья дискуссионен. Происхождние его объясняют либо результатом взаимодействия местных степных и лесостепных племен (Зданович Г.Б., 1999, с. 40, 41), либо арийской миграцией из Передней Азии (Григорьев С. А., 1996, с. 78-96). Последняя гипотеза подкрепляется прямыми аналогиями планиграфии синташтинских городищ, известными на этой территории в IV-III тыс. до н.э.: Демирчиуйюк — в Анатолии, Роджем Хири — в Сирии и др. Вместе с тем существует и более осторожная точка зрения о полицентрическом характере формирования традиции круглоплановых укрепленных поселений Евразии (Мерперт Н.Я., 1995, с. 116-119).

Однако так или иначе именно в синташтинских памятниках наблюдается концептуальная взаимосвязь планировки поселений и структуры погребальных комплексов (Епимахов А.В., 1995, с. 43-47), что важно для понимания истоков традиции. Планиграфия, сложившаяся схема которой комбинируется из квадрата и круга, свидетельствует об индоиранской модели мира, господствовавшей в этом обществе. Наиболее полно она отражена в курганных сооружениях Синташты (Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В., 1992, с. 275, рис. 154; с. 361, рис. 210). С радиальной структурой городищ перекликается погребальный комплекс кургана 25 Большекараганского могильника, относящегося к Аркаиму (рис. 1). Здесь во многих местах рва, окружающего площадь памятника, прослежены радиально ориентированные грунтовые перемычки. Автор раскопок предполагает, что их было двенадцать (Зданович Д.Г., 1995, с. 45, рис. 1). На территории Актюбинской области в могильнике Восточно-Курайли исследован курган, планировка которого также имеет радиальную структуру (рис. 2). Площадь памятника была окружена кольцевым рвом, вдоль внутреннего края которого сооружен кромлех из вертикально установленных плит. Могильная яма в центре также была окружена кольцом. Между двумя кромлехами зафиксировано пять радиальных выкладок-«лучей». Погребение содержало комплекс вещей и керамики, позволяющий соотнести курган с памятниками «синташтинско-новокумакского круга» и датировать его XVI в. до н.э. (Ткачев В.В., 1992, с. 157-159, рис. 1-3).

Курган

Рис. 1. Большекараганский могильник, курган 25 (по: Зданович Д.Г., 1995)


Рис. 2. Могильник Восточно-Курайли (по: Ткачев В.В., 1992)

Рис. 2. Могильник Восточно-Курайли (по: Ткачев В.В., 1992)

Из приведенных примеров видно, что модель погребальной конструкции с радиальной структурой сооружения существовала у племен Южного Зауралья и Северного Казахстана уже в первой половине II тыс. до н.э. Возможно, происхождение ее также надо связывать с синташтинской культурой, которая наиболее ярко представляет индоиранскую модель мира. Может быть, прав Г.Б. Зданович (1999, с. 43), предполагавший, что именно в этой культурной среде были рождены древнейшие пласты «Ригведы» и «Авесты».

Синташтинские и несколько позднее петровские комплексы лежат в основе андроновской историко-культурной общности, памятники которой не столь ярко демонстрируют традицию радиальной планировки погребальных сооружений. Между тем очевидно, что идеология индоиранских племен — носителей андроновской культуры — в своей основе не претерпела существенных изменений. Именно они в процессе своего расселения по степным просторам Евразии были проводниками традиций, фиксируемых на огромной территории.

В казахстанских степях в конце II — начале I тыс. до н.э., вероятно, на андроновской субстратной основе, возникает такой феномен, как бегазы-дандыбаевская культура (Маргулан А.Х., 1998, с. 87). Хотя погребальные памятники, оставленные ее носителями, сосредоточены в основном на территории Центрального Казахстана, распространена она гораздо шире. Связь с этой культурой могильника Северный Тагискен в Приаралье давно отмечена исследователями (Грязнов М.П., 1966, с. 238; Итина М.А., 1992, с. 36; Маргулан А.Х., 1998, с. 151-153; Исмагил Р., 1998, с. 3). Бегазинская керамика обнаружена в верховьях Иртыша (Ермолаева А.С., 1987, с. 64-94), на северо-востоке Китая в Синьцзяне (Молодин В.И., 1998, с. 286-288), зафиксирована она в качестве компонента и в Барабинской лесостепи (Молодин В.И., 1981, с. 15-17), и на поселениях эпохи поздней бронзы Лесостепного Алтая (Удодов В.С., 1988, с. 107-110). Распространение на территории Южной Сибири и Центральной Азии бронзовых наконечников стрел «предскифских» типов также может быть связано с этим культурным феноменом (Чугунов К.В., 2000, с. 167), тем более, что отмечается его «ярко выраженный военизированный характер» (Исмагил Р., 1998, с. 6).
Погребальный обряд носителей бегазы-дандыбаевской культуры весьма разнообразен.

В.А. Кореняко, проанализировав опубликованные материалы, выделил восемь типов конструкций, которые распадаются на две группы — наиболее сложные и монументальные сооружения I-V типов, не имеющие соответствий в андроновских памятниках Казахстана, и VI-VIII типы погребальных комплексов, «практически во всем сходные с обычными степными захоронениями андроновского круга». В последних бегазы-дандыбаевская керамика представлена лишь как компонент, а преобладает посуда других культурных комплексов финальной бронзы (Кореняко В. А., 1990, с. 28-40).

Бегазы-дандыбаевские мавзолеи I-V типов (по В. А. Кореняко) по степени сложности устройства погребального комплекса сопоставимы с херексурами Центральной Азии. Для планиграфии их характерны некоторые общие черты: устройство захоронения в сравнительно неглубокой яме или на уровне горизонта; сооружение вокруг него нескольких оград круглой (в раннебегазинских памятниках) или прямоугольной формы; употребление в обряде вертикально установленных стел. Кроме того, в ряде бегазы-дандыбаевских памятников прослежено помещение погребенного в могилу вытянуто на спине, головой на запад (Маргулан А. Х. и др., 1966, с. 174) — по обряду, характерному для культуры херексуров. Наиболее полные ассоциации с планиграфией херексуров вызывает курган-ограда Айбас-Дарасы (рис. 3), где зафиксированы радиальные стенки, идущие от могилы на горизонте к внешней квадратной стене сооружения (Маргулан А.Х., 1998, с. 207-216, рис. 71).

Взаимосвязь традиций, лежащих в основе синташтинского комплекса, памятников эпохи поздней бронзы и раннескифского времени Приаралья уже отмечалась (Савинов Д.Г., 1994б, с. 173). Очевидно, что основанная на индоиранской модели концепция радиальных погребальных конструкций распространилась и далее на восток. Трудно сказать, была ли это миграция носителей определенных традиций или транслировались и заимствовались идеи. По всей видимости, первое, так как в период поздней бронзы фиксируются находки андроновских (или андроноидных) вещей и керамики на территории Северного Китая (Хаврин С.В., 1992, с. 45-46; Mei Jianjun, Shell, 1999, p. 570-578; Молодин В.И., Комиссаров С. А., 2000, с. 342-347). Кроме того, на могильнике Гумугоу (Синьцзян — оз. Лоб-Нор) выявлен протоевропеоидный антропологический комплекс, относящийся ко II тыс. до н.э. (Han Kangxin, 1994). Первоначально внутри него был выделен даже андроновский компонент, коррелирующий с определенным типом погребальных конструкций в виде радиально расходящихся от могилы линий деревянных столбов (Хань Кансинь, 1986). Появление колесниц в иньском Китае также связывают со степными культурами (см.: Кузьмина Е.Е., 1994, с. 163-171). Ю.С. Худяков (1987, с. 158) предполагает связь символики планиграфии погребальных сооружений культуры херексуров с колесницами. Очевидно, учитывая широко распространенные в степях Евразии петроглифические изображения легких двухколесных повозок (см. например: Новгородова Э.А., 1989, с. 140-159; Кузьмина Е.Е., 1994, с. 166-168), это предположение хотя и имеет под собой основания, требует дополнительных доказательств и подтверждения археологическим материалам.

Рис. 3. Курган-ограда Айбас-Дарасы (по: Маргулан А.Х., 1998)

Рис. 3. Курган-ограда Айбас-Дарасы (по: Маргулан А.Х., 1998)

Таким образом, можно предварительно наметить истоки традиций культуры херексуров и пути их распространения. Вероятно, процесс формирования и своеобразной кристаллизации традиций нужно связывать с Южноуральским регионом, где на рубеже III-II тыс. сложилась синташтинская культура. Ее носители, которых достаточно убедительно отождествляют с индоиранцами, выработали мировоззренческую модель, отраженную в планиграфии погребальных сооружений и поселений, сопоставимых с авестийской варой. Петровские, а затем андроновские племена, являясь носителями индоиранского мировоззрения, распространили его в результате своего расселения на территорию Казахстана и далее на юго-восток. Идея, заложенная в планировке херексуров Центральной Азии, отражена в андроновских бляшках с солярной символикой (рис. 4) и орнаментах на донцах керамических сосудов (Аванесова Н.А., 1991, рис. 49, 50.-а,б; Кузьмина Е.Е., 1994, рис. 33). Продвижение носителей степной культуры маркируется находками андроноидных вещей и керамики в северо-западных провинциях Китая. С миграцией степняков связывают появление здесь колесниц и развитие металлугии бронзы (Pulleyblank, 1966, p. 9-39; Кузьмина Е.Е., 1994, с. 241-243). Комплексы с колесницами и предметами степного облика, наиболее известные по исследованиям в Аньяне, датированы XIV- XIII вв. до н.э. Следовательно, дата этой миграции не должна быть позже.

hereksuryi-4

Хронологическое соотношение бегазы-дандыбаевских мавзолеев и херексуров неясно, однако их культурная взаимосвязь несомненна. Можно предположить, что бегазы-дандыбаевский феномен — либо результат обратного движения части родственных племен из Северного Китая на запад, либо археологически фиксируемое социальное расслоение местных постандроновских племен, носителей саргаринско-алексеевской культуры. Во всяком случае следует согласиться с тем, что это явление, вероятно, отражает первое кочевое объединение, действующее на территории Казахстана и соседних с ним регионов (Исмагил Р., 1998, с. 6).

Отождествление племен, оставивших культуру херексуров, с носителями индоиранских традиций может объяснить диахронный характер реминисценций радиальной планировки в памятниках эпохи бронзы и раннего железа Центральной Азии. Заметим, что инфильтрация этих традиций могла происходить и ранее, в окуневское время. На это указывают «лучи», прослеженные в памятниках Карасук-II, VIII и Туим. Однако массовое влияние на погребальный обряд, а следовательно, и на идеалогию племен Саяно-Алтая культура херексуров оказала в период финальной бронзы. Это нашло утверждение в распространении погребального обряда захоронений на уровне горизонта в монгун-тайгинской культуре Тувы. В это же время носители индоиранских традиций продвинулись в Забайкалье и Северо-Восточную Монголию, что может объяснить обнаружение здесь курганов монгун-тайгинского типа.

В заключение необходимо отметить, что предложенная здесь модель развития культурных процессов в Центральной Азии в реальности была гораздо сложнее. Понятие «культура херексуров», вероятно, включает множество родственных культурных образований, которые пока не могут быть дифференцированы внутри большой общности. В то же время выстраеваемая цепочка связей: Синташтинская — Андроновская — культура херексуров — Бегазы-Дандыбаевская — Аржан — культура ранних кочевников, вероятно, имеет дальнейшую исследовательскую перспективу.

В этот день:

Дни смерти
1823 Умер Джованни Баттиста Бельцони — итальянский путешественник и археолог. Ему удалось перевезти статую Рамзеса Великого из окрестностей Фив в Александрию и впервые проникнуть в храм Абу-Симбела. В Долине царей (Бибан эль Молук) близ Фив он открыл многие важные катакомбы с мумиями, в числе их знаменитую гробницу Псамметиха, или Нехо, из которой он увёз великолепный алебастровый саркофаг. Но самым блестящим предприятием Бельцони было открытие погребальной камеры пирамиды Хефрена.
2002 Умер Владислав Александрович Могильников — отечественный археолог, доктор исторических наук, специалист по средневековой археологии Южной Сибири.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014