Гурвич Д.М. М.В. Ломоносов и археология

К содержанию 41-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Среди той доли необозримого научного наследия М. В. Ломоносова, которая принадлежит истории, главное место занимают исследования, посвященные древнейшему периоду русской истории. Это не удивительно, так как вопросы происхождения русского народа, ранние этапы его истории и варяжская проблема в течение всего XVIII века стояли в центре внимания отечественной исторической науки.

Страстная борьба М. В. Ломоносова против низкопоклонства перед Западом, свившего себе прочное гнездо в петербургской Академии Наук, не могла не привести великого ученого к выводам о необходимости разгрома господствовавшей тогда в исторической науке норманской «теории».

В противовес норманистам, оперировавшим в своих писаниях только сведениями античных и западноевропейских средневековых авторов, часто ничем не отличных, по выражению М. В. Ломоносова, от «бредней исландских старух», М. В. Ломоносов использовал широкий круг разнообразных отечественных, «домашних», источников — письменных (которые, естественно, были для него основными), археологических, лингвистических, этнографических.

Особенно знаменательно привлечение археологических и этнографических материалов для изучения древнейшего периода истории России, в чем М. В. Ломоносов был по сути дела пионером, ибо в его время археологии как самостоятельной науки еще не существовало. Ломоносов, в частности, считал археологию составной частью географии.

Придавая большое научное значение памятникам старины, М. В. Ломоносов приложил много усилий для организации планомерного изучения их и сохранения. Так, еще в 1753 г., он испрашивал у Академической канцелярии разрешение выехать в Новгород и Москву для изучения «сохранившихся мозаичных образов греческой работы».

В октябре 1760 г. М. В. Ломоносов предложил послать художника А. Грекова в древнейшие русские города — Киев, Новгород, Суздаль, Владимир, Муром, Рязань, Смоленск, Псков, Чернигов, Переяславль Залесский, Тверь, Москву, Нижний Новгород, «…чтоб имеющихся в церквах изображений государских иконописною и фресковою работою, на стенах или гробницах состоящих, снять точныя копии величиною и подобием, на бумаге водяными красками… А сие учинить бы для того:

1) дабы от съедающего времени отнять лики и память наших владетелей и сохранить для позднейших потомков;

2) чтобы показать и в других государствах российский древности и тщание предков наших: ибо выданный прежде сего в печать родословныя грыдорованныя листы не токмо весьма недостаточны, но и никакого сходства между собою в лицах не имеют;

3) чтоб санкт-петербургская академия художеств имела случай употребить свое искусство, как бы изобразить их надлежащею живописью в приличных положениях со старинного манеру, не теряя подлинного подобия, а чтобы учащиеся живописному и резному художеству, смотря на работу мастеров, по таковым переменам к изобретениям привыкали» ¹.

Но царское правительство предпочло использовать А. Грекова в качестве учителя рисования для будущего наследника русского престола Павла, и чрезвычайно ценное предложение М. В. Ломоносова не было осуществлено. Многие древнерусские церкви, фрески и мозаики в них погибли, так и оставшись неизвестными для науки. М. В. Ломоносов же предполагал впоследствии издать копии с этих фресок ².

По его инициативе, Академия Наук организовала сбор древностей в гораздо больших масштабах, чем это делалось при Петре.

Наряду с тем, М. В. Ломоносов считал целесообразным списать все надгробные надписи на кладбищах и в склепах, скопировать поминальные книги, а сведения «прислать немедленно в Академию Наук» ³.

В целях осуществления этого плана Академическая канцелярия, вновь по инициативе М. В. Ломоносова, 26 V 1759 г. затребовала от Синода «список всем синодальным строениям, во всем Российском государстве соборным и приходским церквам, также и всем монастырям по всем городам и селам, и где каменные строения и ограды или деревянные; и монастыри стоят при каких реках и при каких городах, в каком от оных разстоянии и на которую сторону; а сверх того присланы б были из монастырей с исторических описаний о времени построения оных для сочиняющейся российской истории копии».

Но Синод отвечал на этот запрос Академии формальной отпиской о том, что «означенного описания и планов при Св. Синоде не имеется; а что де следует до присылки исторических о монастырях, от коего времени оные построены, описаний, о том, когда от оной Академии будут посланы землеописатели, то де тогда, где такие описания найдутся, о сообщении с оных копий, також и о допущении тех посланных для означенного описания и снятия планов определение учинено будет». Таким образом, Синод фактически отказывался содействовать сбору сведений.

В ответе Синоду Ломоносов настаивал на проведении в жизнь своего плана, будучи убежден, что в монастырях найдется достаточное число сведущих людей, заинтересованных в том, чтобы оказать всяческую поддержку этому важному делу.

Академическая канцелярия просила содействия Сената в получении ответов на вопросы, составленные М. В. Ломоносовым, список которых был разослан по различным губерниям. В числе вопросов были:

«1) Город, чем огражден каменною стеною или деревянною, или земляным валом, палисадником, или рвами?

2) Много ли приходов внутри и за городом, и которые церкви каменные или деревянные; есть ли каменные новые и старинные казенные строения, и каких они времен от постройки, есть ли каменные дома тамошних обывателей и сколько?

25) Ежели есть, где какие в городах чертежи оных городов самих и окрестных мест, то оные купно с географическими известиями, присылать, или точные с них копии?

26) Назначить, где есть старых городов развалины или городища, в каких состоят остатках и признаках и как их называют?

27) Также показать, где есть следы старых рек, которые ныне заросли и высохли, в которую сторону простираются и как их ныне называют?

29) В городах буде есть летописи, присылать с них верные копии при географических известиях для истории российской?» ⁴

Кроме того, в инструкции М. В. Ломоносов говорил, что не следует разбрасываться, сообщая маловажные подробности. Не следует спешить с ответами, давать, по возможности, точные описания. Он конкретно указывал, кого надо спрашивать: «знающих обывателей и лучших крестьян» — то есть местных краеведов, взяв с них «сказки за руками», где «чего не можно опросом дознаться надежно, для того посылать нарочных для усмотрения подлинности» ⁵.

Содержание этой инструкции со всей очевидностью указывает на то немаловажное значение, какое М. В. Ломоносов придавал археологическим данным и экспедиционной работе по разысканию, изучению и сохранению памятников старины. Важность работы подчеркивалась и тем, что он считал необходимым для ее успешного выполнения специально готовить людей — участников будущих экспедиций.

Согласно инструкции, составленной Ломоносовым, при проведении сбора сведений специальные экспедиции в разных областях России в числе прочих заданий должны были снимать планы и составлять описания «городов и знатных гор, или положений мест, примечания достойных».

На Западе археологические раскопки еще носили случайный, эпизодический характер. Однако М. В. Ломоносов внимательно следил за результатами этих работ. Они еще раз подтверждали, какие богатые возможности раскрывают археологические исследования перед учеными, изучающими древнейшее прошлое народов.

Так, М. В. Ломоносов замечает в одной из своих работ, что в Италии, в городе Модене, при рытье колодцев было обнаружено много культурных слоев: «В верхнем слое, толщиною на 14 футов, лежат явственные признаки и остатки старого города, который неоднократно раззорен и погребен в своих развалинах». Затем идет слой земли без культурных остатков, а еще ниже слой, где находятся примитивные, «к земледельству принадлежащие орудия» ⁶. В другом месте М. В. Ломоносов сообщает, что во время его пребывания во Фрейберге в древнем руднике были найдены человеческие кости и старинные «рудокопные инструменты» ⁷.

Задолго до начала систематических, научно поставленных раскопок на Западе, М. В. Ломоносов настаивал на необходимости организации планомерных археологических исследований в столь богатых памятниками старины различных областях России, в древнейших ее городах — Киеве, Новгороде и других, планируя для этого составление специальных карт, на которые были бы нанесены древние городища и курганы, списков населенных мест и сбор необходимых для развертывания археологических работ сведений о древностях.

Однако проектам М. В. Ломоносова не суждено было осуществиться в тех масштабах, на которые он рассчитывал, ибо Сенат и Синод не оказали поддержки, необходимой для успешного проведения обследований.

И все же вскоре ответы на запросы Академии Наук начали приходить в столь значительном количестве, что Академической канцелярии пришлось выделить специально для их обработки студента Илью Андреева. К началу 1763 г. ответов было получено более четырех тысяч, что, как указывал Ломоносов, «наполовину государства дало» обстоятельную топографию ⁸; позднее ими воспользовались для первого топографического описания России, изданного Бахмейстером в 1772—1774 гг. Сведения, собранные Ломоносовым, послужили опорой для новой, грандиозной, охватывающей всю территорию России, экспедиции Академии Наук, организованной уже после смерти Ломоносова. Эта экспедиция, наряду с естественно-научными и этнографическими исследованиями, немало сделала и для развития археологии в России. Использовал эти сведения и М. В. Ломоносов в своих исторических трудах, в первую очередь в «Древней Российской Истории». Так, говоря о том, что предшественник Новгорода — Славенск (?) построен задолго до появления на Руси Рюрика, т. е. до середины IX века, М. В. Ломоносов подчеркивает, что это доказывают «старинные развалины» и то, что Новгород был «дважды строен» ⁹. Многочисленные археологические исследования, проведенные в Новгороде в течение последних десятилетий, подтвердили правильность предположения М. В. Ломоносова о возникновении Новгорода на его современном месте не ранее начала X в. Точное расположение более древнего поселения до сего времени не установлено ¹⁰.

М. В. Ломоносову были хорошо известны находки «Готтических серебряных денег» на р. Пинеге; он знал о существовании на месте современного города Холмогоры некогда богатого «торжища»; детально рассказывает он об избе, по всей вероятности лично виденной им, которая была выстроена на Новой Земле потерпевшими кораблекрушение русскими мореплавателями в XVI—XVII веках ¹¹. Описание М. В. Ломоносовым этой избы существенно дополняет аналогичную картину жизни русских промышленников, заброшенных на острова Фаддея, как это выяснилось после недавних раскопок А. П. Окладникова ¹².

Используя археологические данные в своих трудах, М. В. Ломоносов подкреплял их этнографическими наблюдениями и письменными сведениями. Особенно внимательно изучал он религиозные представления, справедливо видя в них один из важнейших источников для изучения древнейшей истории населения, не сомневаясь, что религиозные воззрения и обряды сохраняются в течение очень длительного времени в виде пережитков, потеряв свое первоначальное значение.

В инструкцию для планировавшейся М. В. Ломоносовым географической экспедиции на север он включил следующий пункт: «следует все, что примечания достойно, прилежно записывать. Паче ж всего описывать, где найдутся жителей вид, нравы, поступки, жилища, язык».

Археологическая и этнографическая науки в России в те времена делали еще только свои первые шаги, но среди источников, которыми пользовался М. В. Ломоносов, работая над созданием истории русского народа, археологические и этнографические материалы заняли видное место.

В отличие от норманистов, у которых языковые данные были единственным и, как правило, ненадежным источником при решении проблем древнейшей истории России, М. В. Ломоносов считал, что для решения сложнейших проблем возникновения народов или ранних этапов их истории, когда еще отсутствуют письменные материалы, изучение языка может лишь способствовать правильному пониманию неясных вопросов. И потому он указывал, что «некоторые речения Мидские, со Славенскими сходный, не были бы единородства вероятностью, когда бы таковыми важными свидетельствами древних писателей не утверждались» и что, «примечая именования мест у Птоломея, Плиния и у других, находим от Адриатического моря и Дуная до самых берегов Ледовитого океана многие знаменования с языка Славенского, что не за бессильное доказательство признавать должно, когда на вышеписанных свидетельствах имеет опор и основание». Стремясь в своих исторических трудах по возможности всесторонне осветить поставленную проблему, М. В. Ломоносов использовал: письменные источники и данные языка, фольклор, топонимику, археологические и этнографические материалы.

Располагая всеми этими материалами и непрерывно пополняя их, М. В. Ломоносов в своем выдающемся труде «Древняя Российская История» пришел к выводам, которые легли в основу нового антинорманистского направления в русской исторической науке и нанесли первый удар по норманизму. М. В. Ломоносов доказал, что русский народ, пройдя длительный путь исторического развития, сложился задолго до появления на Руси Рюрика с его норманской дружиной, не сыгравшей фактически никакой роли в русской истории; доказал, что русский народ всегда жил на своей исконной земле, самостоятельно творил свою историю, свою культуру и определил свое выдающееся место среди европейских народов.

Исследования советских археологов блестяще подтвердили правильность главного вывода М. В. Ломоносова о глубокой древности славянских и балтийских племен в Восточной Европе и вместе с тем они убедительно продемонстрировали то первостепенное значение, которое имеет археологическая наука в изучении древнейшего периода истории нашей Родины.

К содержанию 41-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры