М.П. Грязнов — К вопросу о культурах эпохи поздней бронзы в Сибири

Грязнов М.П. К вопросу о культурах поздней бронзы в Сибири // КСИИМК, 1956. Вып.64. С. 27-42.

Долина р. Оби к югу от Новосибирска и до г. Камня представляет большой исторический интерес. Это район, пограничный между областями расселения лесных племен Западной Сибири и племен степной полосы Сибири и Казахстана. Граница эта в разные периоды истории древних племен неоднократно изменяла свои очертания. То область расселения племен со скотоводческо-земледельческой или скотоводческо-охотничьей культурой простиралась далеко на север, до Томска (I тысячелетие до н. э.) и до Томска, Тары и Сургута (II тысячелетие до н. э.), то культуры лесного типа распространялись на юг, до предгорий Алтая (I тысячелетие н. э.). Поэтому для решения вопросов сложной истории культуры западно-сибирских племен — последовательного развития общества в пределах отдельных конкретных этнических групп, передвижений этих групп на значительные расстояния, столкновений их и сложных взаимоотношений друг с другом, — район р. Оби к югу от Новосибирска приобретает весьма важное значение. Между тем здесь археологические памятники — единственный источник для освещения истории края — не только не изучены, но и неизвестны.

[adsense]

В 1925 г. была напечатана небольшая заметка, где сообщалось, что учитель Ордынской школы раскопал около с. Ордынского на Оби 2 кургана и нашел в них кости человека, «разные амулеты», медные наконечники копий и стрел и посуду [1]. Кроме того, известно, что в Новосибирском музее хранится небольшая коллекция керамики и некоторых вещей XVI— XVII вв. с городища чатских татар близ г. Бердска. Это все, что есть в литературе и в собраниях наших музеев по археологии района работ Новосибирской экспедиции ИИМК, начавшей свои исследования в 1952 г.
Естественно, что в первый год своих работ экспедиция не имела конкретного плана раскопок. Предстояло начать археологическое обследование района работ, выявить сохранившиеся памятники древности, произвести разведочные и начать систематические раскопки некоторых наиболее ценных в историческом отношении памятников [2].

Разведки проведены вдоль левого берега р. Оби в 40—100 км выше г. Новосибирска на протяжении около 70 км. Здесь открыто 27 различных
1 «Наука и техника», 1925, № 52.
2 В экспедиции приняли участие научные сотрудники М. Н. Комарова, В. Н. Пол¬торацкая, М. П. Нечаева, сотрудник Новосибирского музея Б. С. Семенов, преподава¬тель Барнаульского педагогического института А. П. Уманский, а также студенты Московского и Ленинградского университетов и Барнаульского педагогического инсти¬тута.
27

археологических памятников, расположенных главным образом по р. Ирмени, а также по pp. Шарапу и Орде (рис. 6). В некоторых из этих пунктов находились памятники двух и трех разных периодов.

Зарегистрированы неолитическая стоянка и 10 поселений — 2 относящихся к андроновской культуре, 3 — к карасукскому времени, 2 — к фоминскому этапу (VII—VIII вв.) и 3 — точно не датированы. Открыто 2 грунтовых могильника: один — фоминского этапа, другой, — по-видимому, большереченского

Рис. 6. Археологическая карта района работ Новосибирской экспедиции. 1 — поселения; 2 — курганы; 3 — могильники.

Рис. 6. Археологическая карта района работ Новосибирской экспедиции. 1 — поселения; 2 — курганы; 3 — могильники.

(VII—VI вв. до н. э.); 17 курганных групп, состоящих обычно из нескольких небольших плоских насыпей, во всех случаях со следами разграбления.

Раскопан один курган около дер. Старый Шарап (см. рис. 6—15). В ограбленной могиле обнаружены остатки погребения с типичными для сросткинской культуры (IX—X вв. н. э.) вещами. Курган интересен тем, что в нем удалось установить устройство надмогильного сооружения. Это был бревенчатый сруб с кровлей, покрытой землей. Ко времени раскопок постройка превратилась в едва заметное земляное возвышение высотой около 15 см, диаметром около 6 м, с остатками основания сруба на поверхности погребенной почвы. Интересно отметить, что похороненный здесь мужчина был подвергнут в свое время хирургической операции — трепанации черепа, после которой прожил несколько лет.

Наиболее древним из исследованных экспедицией памятников является неолитическая стоянка Ирмень II (см. рис. 6 — 26). Расположенная на вершине высокого дюнного всхолмления, на берегу р. Ирмени (покрытого, вероятно, и в древности сосновым бором), она занимала небольшую площадь. Стоянка была недолговременной, с бедным культурным слоем. Раскопками вскрыто около 25 кв. м. Остатков жилых комплексов не обнаружено. Под дерновым слоем, в дюнном песке встречены черепки глиняной посуды и собрана небольшая серия каменных орудий — мелкие скребки, наконечники стрел, шлифованное долотцо (рис. 7 — 1), осколок от шлифованного топора. Керамика представлена обломками небольших плоскодонных и остродонных горшков с текстильным, ложнотекстильным, мелкоямочным и мелкозубчатым орнаментом (рис. 7 — 2—9). Обломки большого горшка такого же типа (рис. 7 —10) найдены при раскопках другого памятника, значительно более позднего времени, в полукилометре от стоянки, около землянки № 2 фоминского этапа на поселении Ирмень I.

Неолит лесостепной полосы Западной Сибири почти совершенно не исследован. Поэтому каждая новая находка очень интересна. Теперь можно уже ставить вопрос о своеобразии культуры неолитических племен лесостепной полосы Сибири. Керамика, близкая найденной на стоянке Ирмень II, известна в неолитических погребениях Томского могильника, выше по р. Оби на Чудацкой горе, на Екатерининской стоянке на р. Таре и по отдельным находкам в некоторых других пунктах. Очевидно, лесостепные районы среднего и верхнего течения р. Оби с ее притоками были областью распространения неолитических племен — носителей культуры, отличной от культуры других этнических групп этого времени. Таким образом, начинает выявляться еще одна новая область неолитических культур; детальная характеристика, освещение истории сложения и развития этих культур, будем надеяться, — дело недалекого будущего.

Ориентируясь на неолитические памятники восточно-европейского Севера и Северного Приуралья, открытые нами памятники лесостепной Оби следовало бы датировать самым поздним неолитом, II тысячелетием до н. э., что на юге Сибири соответствует эпохе бронзы, афанасьевскому и даже андроновскому времени. Вряд ли это возможно. Несомненно, это поздний неолит, но все же он не синхронен афанасьевским памятникам и тем более андроновским. Памятники андроновского времени теперь известны по Оби от Томска до Бийска и во всех случаях четко отличаются от выше описанных неолитических.

Основные работы экспедиции были направлены на исследование памятников эпохи бронзы. Около дер. Шляповой, на надпойменной террасе р. Ирмени, произведены раскопки поселения, относящегося к андроновской культуре (см. рис. 6—19). На площади в 130 кв. м вскрыт культурный слой, содержащий обломки костей домашних и в ничтожном количестве (2%) диких животных, черепки глиняной посуды, костяные, каменные, глиняные и бронзовые предметы, в том числе каменную булаву, бронзовый пластинчатый обоюдоострый нож или кинжал и др.

Глиняная посуда представлена главным образом банками, украшенными по всей или большей части повецрхности орнаментом в виде горизонтальной и вертикальной елочки, крупных фестонов и других простейших узоров, оттиснутых толстой гладкой пластинкой, палочкой и крупнозубчатой гребенкой. В небольшом количестве встречены горшки характерной андроновской формы, с лощеной поверхностью, с нарядным геометрическим орнаментом, оттиснутым мелкозубчатой гребенкой. Вся эта керамика принадлежит к одному хронологическому типу, собственно андроновскому или, как его предлагает называть К. В. Сальников, федоровскому.

В связи с этим андроновское поселение у дер. Шляповой особо интересно. Впервые в поселении андроновской культуры керамика представлена только одним хронологическим типом. Во всех других известных нам случаях керамика встречалась двух или трех хронологических типов. Создалось такое положение: могильники эпохи развитой бронзы в Южной Сибири и Казахстане, судя по керамическому материалу, точно распределяются по хронологическим группам, соответствующим трем последовательным этапам развития культуры: первый — собственно андроновский или федоровский, второй — алакульский и третий — замараевский на Западе и карасукский на Востоке. В культурном же слое поселений керамика встречалась двух или трех хронологических типов вместе. Это дает повод одним исследователям датировать поселения по наиболее позднему типу посуды, а ранний рассматривать как сосуществующий архаический, как пережиток предшествующих периодов. Другие исследователи пытаются по стратиграфическим и топографическим наблюдениям расчленить памятник на соответствующие керамическому материалу этапы культурного развития. Открытие однослойного андроновского поселения около дер. Шляповой, относящегося к федоровскому этапу, показывает, что более правилен второй путь решения вопросов датировки поселений эпохи бронзы. Очевидно, не только по материалам могильников, но и по материалам поселений можно проследить последовательную смену типов керамики.

Для поселения выбирались участки, удобно расположенные вблизи водного источника, пастбищ, полевых и других сельскохозяйственных угодий. Таких участков было сравнительно немного, и поэтому на одном и том же месте люди селились в разные периоды эпохи развитой бронзы. Естественно, что этому соответствовало и несколько типов находимой керамики. Выбор места для могильника был проще, поэтому могильники разных периодов, как правило, находятся в различных пунктах, а керамика в каждом отдельном случае оказывается однотипной. Вот почему разделение могильников на хронологические группы оказалось сравнительно легким, а материалы поселений часто приводят исследователей к неправильному заключению о сосуществовании в эпоху бронзы двух и трех разновременных типов керамики, приводят к неправильной датировке поселений, в культурном слое которых залегает керамика разных периодов, одним, относительно коротким, отрезком времени.

В этой же связи интересно и другое поселение эпохи бронзы — Ирмень I, исследованное экспедицией около дер. Ирмень в 6 км к юго-востоку от предыдущего (см. рис. 6 — 25). Оно расположено также на надпойменной террасе, на левом берегу р. Ирмени. Площадь поселения, протяжением около 250 м вдоль берега реки и не менее 70 м в поперечном направлении, разделена небольшой ложбиной на 2 неравные части — меньшую западную и большую восточную (рис. 8).

Рис. 7. Каменный топорик-долотце (1) и черепки (2-10) из неолитических стоянок (1-9 - со стоянки Ирмень II; 10 - из поселения Ирмень I).

Рис. 7. Каменный топорик-долотце (1) и черепки (2-10) из неолитических стоянок (1-9 — со стоянки Ирмень II; 10 — из поселения Ирмень I).

Сначала была сделана зачистка (протяжением более 200 м) обнажения культурного слоя вдоль размываемого рекой крутого обрывистого берега. Полученный при этом материал указывал на то, что поселение устраивалось 4 раза, в 4 разных исторических периода. Первое — относится к федоровскому этапу андроновской культуры, второе — к карасукской культуре, третье — к фоминскому этапу (VII—VIII вв. н. э.) и четвертое, четко стратиграфически отделенное, — русская деревня XVIII—XIX вв., перенесенная отсюда около 80 лет назад. Андроновская керамика попадалась только в восточной части — по правую сторону ложбины, карасукская — по обе стороны, но в западной части в незначительном количестве; керамика фоминского этапа встречалась главным образом по левую сторону ложбины. В полученном разрезе культурных наслоений можно было видеть, что ложбина была прежде на 1,5 м глубже, а затем, — вероятно, в результате естественной подпруды, — заполнялась отложениями. По левую сторону ложбины в разрезе видны 3 небольшие землянки фоминского этапа, по правую — 2 обширные землянки эпохи бронзы (рис. 9).

Древний культурный слой в восточной части содержал довольно большое количество черепков и других находок. Черепки андроновской и карасукской посуды и небольшое количество керамики, относимой к фоминскому этапу, находились в слое толщиной 24—45 см в смешанном состоянии, стратиграфически не расчлененные; так же и в землянках — во всей толще их заполнения находились черепки и андроновской, и карасукской посуды.

Можно было только отметить, что андроновская представлена разрозненными мелкими черепками, а карасукская посуда — и небольшими, и крупными фрагментами, а иногда и лежавшими на полу раздавленными горшками. Это обычная картина для поселений эпохи бронзы в Казахстане и Челябинских степях, где тоже в культурном слое и в заполнениях землянок смешаны черепки сосудов разных хронологических типов и так же поздний тип керамики представлен крупными фрагментами и целыми горшками, а ранние типы — отдельными мелкими черепками.

Рис. 8. План места древнего поселения Ирмень I.

Рис. 8. План места древнего поселения Ирмень I.

Однако здесь не может быть и речи о возможности единовременного сосуществования андроновской керамики федоровского типа с карасукской керамикой, — настолько различны эти два типа. Совместное же нахождение их в одном слое объясняется тем, что во всех случаях, когда на поверхности почвы не происходит накопления отложений, все отдельные предметы (черепки, кости, металлические и каменные вещи), в силу естественных процессов почвообразования, постепенно погружаются в грунт и, независимо от того, когда они были оставлены человеком на поверхности земли, — 200 лет тому назад или 2 тысячи лет, — со временем все оказываются в одном слое, в нижнем горизонте почвенного слоя.

Ряс. 9. Ирмень I. Разрез культурных наслоений вдоль обрыва берега. 1—навеянный песок и строительный мусор, слой XVIII—XIX вв.; 2 — погребенная почва; 3— слоистые пески, карасукский слой; 4 — прослойки погребенной почвы; 5 — слоистые пески; 6 — нижняя погребенная почва, андроновский слой; 7 — материк; I, II, III, IV — землянки.

Ряс. 9. Ирмень I. Разрез культурных наслоений вдоль обрыва берега.
1—навеянный песок и строительный мусор, слой XVIII—XIX вв.; 2 — погребенная почва; 3— слоистые пески, карасукский слой; 4 — прослойки погребенной почвы; 5 — слоистые пески; 6 — нижняя погребенная почва, андроновский слой; 7 — материк; I, II, III, IV — землянки.

Понятно и нахождение разновременной керамики в землянках. Если жилище сооружалось на месте более раннего поселения, то в земляном покрытии кровли неизбежно оказывалась керамика предшествующего времени, а на поверхности кровли накапливались обломки посуды, современной землянке. При разрушении и при последующем заполнении землей, намываемой с бортов ямы, керамика как предшествующего времени, так и современная землянке, попадала в разные горизонты, начиная с самого нижнего, с пола землянки.

Так и в нашем случае. В обеих раскопанных землянках на полу находились крупные фрагменты и раздавленные горшки карасукского типа, очевидно, оставленные обитателями, а в заполнении, начиная с самого пола, — черепки сосудов андроновского и карасукского типов, причем андроновские, как правило, в более мелких обломках. Отсюда ясно, что обе землянки сооружены в карасукское время, а керамика андроновская попала в их заполнение из культурного слоя бывшего здесь ранее андроновского поселения.

[adsense]

Только в редких счастливых случаях можно наблюдать четкое стратиграфическое расчленение разновременного материала в культурном слое поселений эпохи бронзы в степной и лесостепной полосе. У нас таким счастливым случаем оказались раскопки упомянутой уже ложбины, где вскрыто около 100 кв. м культурного слоя по правому восточному склону, рядом с исследованными карасукскими землянками. Под почвенным слоем залегали отложения илистых песков мощностью до 1,5 м в средней части ложбины, а под ними — слой погребенной почвы толщиной до 0,6 м. Нижний слой погребенной почвы был относительно беден культурными остатками. Собранное здесь небольшое количество черепков и крупных фрагментов принадлежит исключительно лишь к андроновской посуде. Толща супеси была обильно насыщена находками, которые сохранились много лучше, чем на площадке поселения. Во время образования культурного слоя ложбина была наполнена стоячей или слабо проточной водой, а в последнее время, может быть, заболочена. Сюда бросались или иным способом попадали расколотые глиняные корчаги, горшки с отбитым краем или пробитым дном, черепа овец и комолых коров, различные мелкие предметы, кости животных. Все это оставалось лежать в непотревоженном виде. Упавший боком или вверх дном горшок или воткнувшийся носовой частью в вязкий ил череп овцы так и остались до наших дней. Керамика этого слоя, от самых нижних его горизонтов и до верха, относится к карасукскому типу. Только изредка встречались отдельные черепки сосудов андроновского типа, попавшие сюда, очевидно, в карасукское время из культурного слоя площадки поселения. Наконец, покрывающий супесчаное заполнение ложбины почвенный слой в нижнем горизонте содержит керамику карасукского типа и в небольшом количестве — значительно более позднюю, фоминского этапа.

Таким образом, в ложбине находился тот же самый по типологическому составу материал, что и на поселении, но не в смешанном виде, а стратиграфически распределенный по слоям. Во время существования андроновского поселка дно ложбины было сухим; сюда попало некоторое количество обломков сосудов и костей животных. Прошло довольно значительное время, исчисляемое десятками лет, а, может быть, и больше; черепки и кости, лежавшие первоначально на поверхности земли, успели погрузиться в почвенный слой на глубину 10—20 см; в момент раскопок на поверхности погребенной почвы они уже не встречались. Затем ложбина стала водоемом со стоячей или слабо проточной водой; приблизительно одновременно с этим на берегу водоема возник новый поселок, уже относящийся к карасукской культуре. За время его жизни ложбина заполнилась наносами, заболотилась и, наконец, покрылась нормальным почвенным покровом. Распределение находок в наслоениях позволяет, таким образом, установить не только разновременность андроновского и карасукского поселений, но и наличие значительного промежутка времени между периодами существования того и другого, — промежутка, равного во всяком случае не менее чем нескольким десяткам лет, а, вероятнее, — двум-трем векам.

На примере раскопанного нами поселения Ирмень I можно видеть, что нахождение в землянках и культурном слое поселения двух или трех типов керамики, залегающих совместно, а по могильным памятникам хронологически хорошо расчленяемых, не может служить доказательством сосуществования этих типов, не может быть использовано для датировки таких поселений только периодом бытования позднего типа керамики. В связи с этим необходимо пересмотреть вопрос о датировке таких памятников эпохи бронзы, как Мало-Красноярское поселение на р. Иртыше Алексеевское и Садчиковское поселения на р. Тоболе. Следует пересмотреть и вопрос о переживании андроновской культуры в западных областях ее распространения якобы вплоть до скифского времени, до времени ранних кочевников.

Однако основное значение раскопок поселения Ирмень I заключается в другом: это — первое поселение, относящееся к карасукской культуре, при исследовании которого собран обильный материал для характеристики хозяйства и быта карасукских племен и вскрыты остатки жилищ. Ведь все наши представления о карасукской культуре строились до сих пор только на изучении могильных памятников и случайных находок бронзовых предметов. Теперь мы получаем возможность более полно и конкретно представить себе картину хозяйственной и домашней жизни в поселке одного из карасукских племен.

Керамика, представленная двумя десятками сосудов, восстановленных полностью, и несколькими сотнями черепков, знакомит нас с новым, своеобразным вариантом посуды карасукского типа, отличным как от минусинского, так и от соседних — томского и верхнеобского. Подобная же керамика встречена экспедицией еще в 2 пунктах — в поселениях около деревень Каменка и Новостройка. Сосуды — почти все плоскодонные, с четко выраженной прямой шейкой, — можно отнести к 4 основным формам: большие корчаги емкостью 20—30 л (рис. 10 — 9); горшки емкостью обычно 1—3 л, иногда больше (рис. 10—7, 4, 7, 8, 10); кувшины красного обжига, с узким горлом и сильно вздутыми боками, емкостью 2—6 л (рис. 10 — 3, 6); маленькие чашки емкостью 0,5 л и меньше (рис. 10 — 2, 3).

Эта посуда, по формам и орнаменту имеющая много общего с карасукской посудой других районов, все же весьма своеобразна (рис. 11). Так как совершенно аналогичная посуда встретилась еще в 2 пунктах в 60 км вверх по Оби, по обоим ее берегам (см. рис. 6 — 3, 4), то уже сейчас можно говорить о том, что жившее по Оби выше Новосибирска карасукское население отличалось от своих соседей на севере (район Томска) и на юге (район Барнаула) особыми навыками в изготовлении глиняной посуды и приемами ее декоративного оформления. Можно говорить об этнографическом своеобразии этого населения, предполагать принадлежность его к отдельной этнической группе, к особому племени. Насколько эту характеристику можно распространить и на другие карасукские племена, — покажет будущее. Сейчас следует только отметить, что выявление нового района памятников карасукской культуры, с особыми, свойственными ему этнографическими отличиями населения, позволяет с большей определенностью поставить некоторые вопросы об этнографической карте древних племен X—VIII вв. до н. э. в Сибири и Казахстане.

Рис. 10. Глиняная посуда карасукского времени из поселения Ирмень I. 1-4, 6 — из ложбины; 2, 7, 10 - из землянки I; 3, 9 - из землянки III; 8 — из культурного слоя.

Рис. 10. Глиняная посуда карасукского времени из поселения Ирмень I.
1-4, 6 — из ложбины; 2, 7, 10 — из землянки I; 3, 9 — из землянки III; 8 — из культурного слоя.

Рис. 11. Черепки сосудов карасукского времени из поселения Ирмень I.

Рис. 11. Черепки сосудов карасукского времени из поселения Ирмень I.

По известным здесь в настоящее время памятникам можно выделить 10 районов:
1) Минусинский (степи Минусинской котловины);
2) Томский (по р. Томи, главным образом, около Томска);
3) Новосибирский (р. Обь между Новосибирском и Барнаулом);
4) Верхнеобский (р. Обь выше Барнаула и низовья pp. Бии и Катуни); 3) Восточно-Казахстанский (по р. Иртышу между Семипалатинском и оз. Зайсан);
6) Центрально-Казахстанский (по pp. Чурубай-Нуре и Талды-Нуре);
7) Северо-Казахстанский (в районе прииска Степняк);
8) Кустанайский (в районе г. Кустаная — землянки Алексеевского и Садчиковского поселений);
9) Челябинский (по pp. Исети и Миасу — замараевский этап);
10) Усть-Тобольский (по р. Иртышу близ устья Тобола).

Памятники районов, расположенных по соседству, как правило, наиболее
сходны между собой, а памятники отдаленных районов иногда настолько отличны, что общие для них черты улавливаются с трудом. Вместе с тем можно отметить группы районов, памятники которых очень сходны между собой, но значительно отличаются от памятников других, соседних с ними групп. Томский, Новосибирский и Верхнеобский районы составляют одну такую группу, Восточно-Казахстанский и Центрально-Казахстанский — вторую, Северо-Казахстанский, Кустанайский и Челябинский — третью. Последняя группа отличается от всех восточных и хотя в силу развитого межплеменного обмена по своей культуре во многом с ними сходна, все же не может быть включена в область расселения племен — носителей карасукской культуры.

Первая из названных групп приурочена к лесостепным участкам по pp. Оби и Томи. Керамика из этих районов хотя и весьма четко различается, но вместе с тем имеет отчетливо выраженные многие общие для посуды всех трех районов черты, не свойственные керамике из соседних районов — Минусинского и Восточно-Казахстанского. Так же сходны и формы бронзовых изделий. Ножи, например, здесь делались небольшие, пластинчатые, иногда с отверстием для подвешивания, в то время как для Минусинского района характерны своеобразные формы коленчатых или кривых ножей с массивной орнаментированной рукоятью, а для Восточно- Казахстанского — с широким клинком и узкой, часто прорезной, массивной рукоятью.

Таким образом, лесостепные племена, обитавшие по pp. Оби и Томи, составляли особую группу карасукских племен; их материальная культура отличалась от культуры других групп карасукских же племен. В состав этой лесостепной группы входили, вероятно, и другие, нам пока еще неизвестные, племена. Так, в Барабинской степи (точнее — лесостепи), на р. Оми около дер. Осинцевой В. В. Радловым в 1866 г. найдена керамика, весьма близкая к томской и новосибирской. Возможно, и далее на запад жили племена, бытовой инвентарь которых был близок по формам инвентарю памятников по pp. Оби и Томи. На это указывает, например, большее сходство сузгунской керамики с томской и новосибирской, а не с территориально близкой к ней замараевской на Миасе.

Население лесостепных районов р. Оби, как показали раскопки в Ирмени I, отличалось от карасукских племен степных районов по этнографическим признакам (бытовая утварь, формы орудий и украшений, орнаментальное искусство), однако в хозяйстве и бытовом укладе разницы не было, или она была очень мала. В этом отношении интересны раскопки землянок, оказавшихся весьма близкими землянкам карасукского времени у Кустаная; одна исследована почти полностью, кроме юго-западного угла, разрушенного р. Ирменью, другая — только наполовину (рис. 12). Это были обширные полуподземные жилища. Одно из них — 14 м длиной, 8 м шириной, площадью около 110 кв. м; другое — еще больше: ширина его 13 м, длина пока не установлена. В землю врыты они на глубину около 1 м; средняя

Рис. 12. План расположения землянок карасукского времени на поселении Ирмень I.

Рис. 12. План расположения землянок карасукского времени на поселении Ирмень I.

Рис. 13. Землянки карасукского времени на поселении Ирмень I. Вид с юго-востока. На переднем плане — землянка III, за ней — землянка I.

Рис. 13. Землянки карасукского времени на поселении Ирмень I. Вид с юго-востока. На переднем плане — землянка III, за ней — землянка I.

часть глубже, до 1,5 м (рис. 13). По аналогии с землянками, относимыми к срубной культуре (хутор Ляпичева на Дону), следует полагать, что кровля была сложена из бревен в виде пирамидального сруба и сверху завалена землей. Из расположенного рядом соснового бора доставлялся прекрасный строевой материал, обеспечивавший возможность сооружения обширных перекрытий.

На полу землянок обнаружено небольшое количество ямок разной формы и размеров. В одной из них, квадратной, глубиной 0,4 м, лежали растрескавшиеся от огня бучильные камни. Возможно, что в яме производилось нагревание воды камнями для каких-то хозяйственных надобностей. Назначение других ям и ямок осталось невыясненным.
В обеих землянках посередине вскрыты кострища. Никаких остатков очажного устройства не обнаружено.

В разных местах жилища попадались разбитые горшки, чаще неполные, и в небольшом количестве мелкие предметы — костяные наконечники стрел, так называемые тупики из челюстей быка и лошади, различные костяные острия, бараньи астрагалы со срезанными боками, лощила из речных галек для лощения сосудов (рис. 14 — 2), каменные зернотерки и др.

Интересно, что в землянке № 2, на высоте 10—15 см над полом лежали два черепа коровы и один самки лося. В свое время они находились, очевидно, на кровле и, возможно, являлись культовыми предметами.

Землянки — огромных размеров (110 кв. м и более) и рассчитаны, пови- димому, на содержание в них в зимнее время скота. Скотоводство было одной из основных отраслей хозяйства. В заполнении землянок, в культурном слое на площадке поселения и в ложбине встречены в большом числе кости домашних животных — коровы, овцы, лошади. Другим основным занятием было земледелие, вероятно, мотыжное, дававшее сравнительно немного зерновых продуктов; указанием на это служат находки небольших зернотерок, на которых могло быть обработано лишь небольшое количество зерна.

О том же говорит и находка более 20 так называемых тупиков из челюстей животных (рис. 14 — 8 — 10), характерных почти для всех поселений андроновской и срубно-хвалынской культур как на Оби, Иртыше и Тоболе, так и на Волге и Дону. Эти орудия принято считать инструментами для разминания кожи. Между тем на них нет характерных следов сточенности кости от сильного трения передвигаемой взад и вперед кожи. Зато ясно выражены следы держания орудия в руке за передний конец и трения, наиболее сильного с левой стороны. Такая сработанность характерна для трепал, употребляемых при трепании льна и конопли. Следовательно, так называемые тупики, представляя собой орудия для трепания растительного волокна, являются инвентарем не скотоводческого хозяйства, а земледельческого.

Определение этих орудий как трепала, а не тупика, весьма существенно. Мы получаем указание на то, что обработка растительного волокна для пряжи и, очевидно, для тканей в эпоху поздней бронзы была широко распространена по всей степной и лесостепной полосе. Ткачество у скотоводческо-земледельческих племен поздней бронзы базировалось не только на шерстяном волокне, но и на растительном, и было широко развитым домашним производством, о чем свидетельствуют и частые находки глиняных пряслиц (рис. 14—б).

Характерно, что охота не играла сколько-нибудь существенной роли в хозяйстве поселка. Среди множества костей домашних животных кости диких — лося, косули и выдры — составляли менее 1 %. Хозяйство поселка было чисто скотоводческо-земледельческим. Все основные средства существования обеспечивались скотоводством и земледелием, как и в предшествовавшее, андроновское время, так и у срубно-хвалынских племен в степях Причерноморья. Первое место в стаде занимал крупный рогатый скот, второе — овца, третье — лошадь, количество костей которой на поселении было в 4 раза меньше, чем коровы и в 3 раза меньше, чем овцы; на четвертом месте — коза.

До сих пор в памятниках карасукской культуры мы знали только некоторые категории бронзовых орудий. При раскопках поселения нами найдено около сотни орудий; из них 4 сделаны из бронзы (рис. 14 — 1), остальные костяные. Костяные орудия широко применялись в хозяйстве и домашних производствах. Кроме указанных уже трепал, из кости и рога делали наконечники стрел, различного рода шилья и острия, долотца и стамески, ножи, точно имитирующие форму бронзового ножа, и другие инструменты, назначение которых пока точно не определено. Интересно, что многие костяные орудия чрезвычайно примитивны и представляют собой осколки костей, приспособленные для работы без сколько-нибудь тщательной обработки с целью придать вид законченного изделия. Если наконечникам стрел придана желаемая форма путем обработки их по всей поверхности (рис. 14 — 7, 11), то у шильев, стамесок и некоторых других орудий слегка подточен только рабочий конец (рис. 14 — 4, 5, 12). А в ряде случаев осколок кости с острым концом или с остро режущим краем употреблялся в качестве шила или ножа без какой-либо дополнительной подправки.

Рис. 14. Вещи из землянок и культурного слоя поселения Ирмень I. 1,3— бронза; 2 — камень; 6 — глина; 4, 5, 7—12 — кость.

Рис. 14. Вещи из землянок и культурного слоя поселения Ирмень I. 1,3— бронза; 2 — камень; 6 — глина; 4, 5, 7—12 — кость.

Раскопки поселения Ирмень I только начаты. Предстоит закончить расчистку второй землянки, раскопать третью, открытую в разведочной траншее, и попытаться найти еще два или три жилища. Тогда можно будет получить более полное представление об устройстве и характере использования жилищ-землянок и вообще о поселке в целом.

Не останавливаясь подробно на исследованных экспедицией памятниках более позднего времени, отмечу лишь, что раскопки разведочного характера проведены на небольшой площади двух поселений фоминского этапа — одного по левую сторону ложбины на территории, занятой рассмотренным уже поселением Ирмень I, и другого — в устье р. Ирмени, в 3 км от первого. Получен некоторый новый, дополнительный материал к тому, что нам было известно об этом периоде по раскопкам на верхней Оби. Открыты небольшие квадратные землянки площадью около 30 кв. м. Интересно нахождение на обоих поселениях большого числа каменных грузил, свидетельствующих о большом значении рыболовства у этих поздних скотоводческо-земледельческих племен, культура которых так тесно связана с культурой северных лесных племен Западной Сибири. Интересна находка обломков глиняных сосудов на коническом поддоне, что может служить еще одним указанием на близость культуры верхнеобских племен фоминского этапа с культурой Усть-Полуйского городища в низовьях р. Оби.

И, наконец, отметим особенности остеологического материала. Третья часть костей (31%) принадлежит диким животным — косуле, маралу (благородному оленю), лосю, бобру, барсуку и др. Если среди костей, являющихся кухонными отбросами, третья часть принадлежит диким животным, это значит, что в пищевом рационе населения мясо диких животных составляло третью часть потребляемой мясной пищи; следовательно, охота была одной из основных отраслей хозяйства. Это также сближает культуру племен фоминского этапа с культурой племен Западной Сибири, у которых рыболовство и охота были основной отраслью хозяйства, причем характерно сочетание охоты и рыболовства со скотоводством.

Таким образом, получен новый, дополнительный материал, который подтверждает, что население верхней Оби, известное по памятникам времени с первых веков нашей эры по VIII в., пришло сюда с Севера или Северо-запада, из среды угорских племен, принесло с собой новые для Южной Сибири культуру, язык и антропологический тип. Наблюдающиеся в языке и антропологическом типе некоторых современных народов Северного Алтая и Саян наслоения угорских элементов следует, очевидно, связывать с этим периодом.

Произведенные экспедицией археологические разведки и первые раскопки еще не дают полного представления об истории развития культуры древних племен в районе р. Оби к югу от Новосибирска. Однако и полученный материал дает уже возможность поставить некоторые вопросы о своеобразии исторического процесса в отдельные периоды, а раскопки карасукского поселения Ирмень I позволяют пересмотреть и исправить сложившиеся у нас представления по некоторым вопросам древней истории Южной Сибири и Казахстана.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика
Археология © 2014