К содержанию журнала «Советская археология» (1973, №1)
В 1953 г. автор опубликовал статью о распространении геометрических орудий на территории СССР. Картографирование находок кремневых изделий в виде сегментов, трапеций, низких асимметричных треугольников показало, что эти характерные для мезолита и неолита орудия встречаются отнюдь не повсеместно. Их совершенно нет в Сибири, в бассейне Оки и Верхней Волги и в районах, лежащих севернее (Карелия, Беломорье и т. д.). Основной ареал геометрических орудий в пределах СССР охватывает Крым, Кавказ и междуречье Волги и Днепра до широты Киева и Самарской луки. Помимо этого отмечалось распространение геометрических орудий в Туркмении, составляющей, очевидно, окраину того ареала, куда входят Кавказ и Передняя Азия, и в Литве и Белоруссии. Эту область мы склонны были связывать с западной группой стоянок с геометрическими орудиями (так называемый «польский тарденуаз») Правобережную Украину, вслед за С. Н. Бибиковым [2], мы рассматривали как район, где геометрические орудия почти не употребляли. Поскольку на Кавказе эти орудия известны еще в палеолите — в стоянках типа Гварджилас-клде, а в Северном Причерноморье эти изделия появляются позднее, высказывалось предположение о продвижении групп мезолитического населения с Кавказа на Север по Днепру, Донцу и Волге.
За истекшие двадцать лет при успешных полевых исследованиях советских археологов обнаружено много новых мезолитических и неолитических стоянок, содержащих сегменты, трапеции, треугольники. Большинство памятников связано с теми же областями — с Крымом, Кавказом, Поднепровьем, Нижним Поволжьем, Туркменией. Но впервые были открыты такие памятники и в иных местах, вне очерченного нами ареала. Не претендуя на составление новой карты распространения геометрических орудий в СССР, что потребовало бы статьи большого объема, дадим здесь краткий обзор новых материалов и поделимся соображениями, на которые эти материалы наталкивают.
Наиболее важной новостью надо считать открытие стоянок с геометрическими орудиями в Молдавии и на Правобережье Украины в пределах Одесской области [3], в Побужье [4] и Поднестровье [5]. Вывод, сделанный в 1953 г. С. Н. Бибиковым и повторенный нами, тем самым опровергнут. Доля истины в этом выводе все же была. Для ранних мезолитических памятников Правобережья геометрические орудия не характерны. Они появляются здесь не во второй половине верхнего палеолита, как на Кавказе, не в начале мезолита, как в Крыму, а главным образом в позднем мезолите и представлены в основном не ранними формами — низкими треугольниками и сегментами, а самыми поздними — трапециями и трапециями со струганной спинкой. Последняя форма и в Крыму, и на Кавказе встречается только в неолите вместе с керамикой.
В. Н. Станко выделяет в Одесской обл. две группы мезолитических памятников. В первой — стоянки Белоселье, Анетовка, Ново-Архангельск — геометрических орудий почти нет. Только в Белоселье есть несколько сегментов. Эти стоянки В. Н. Станко связывает со среднедунайским мезолитом (Сексард — Палинк, Хонт, Лумберг — Мюльсберг), также почти лишенным таких орудий. В большом числе появляются эти изделия в поселениях второй группы — Гребенки, Гиржево и др., которую В. Н. Станко сопоставляет с памятниками более восточных причерноморских районов.
Сравнивая материалы из-под Одессы с находками на Буге и Днестре, можно заметить, что чем дальше от берега Черного моря, тем меньше на стоянках трапеций. На одной стоянке Гиржево найдено 210 трапеций [6]. У г. Сорок в Молдавии В. И. Маркевич раскопал пять стоянок. На двух из них по три слоя — верхние с керамикой, нижние — без нее, так что памятников в сущности девять. В этих девяти комплексах имеется 77 трапециевидных орудий [7]. На всех поселениях Южного Буга, обследованных В. Н. Даниленко, обнаружена только 21 трапеция [8]. Это показывает, что Правобережье Украины вошло в зону распространения геометрических орудий относительно поздно и здесь, как и на Левобережье, техника изготовления подобных изделий (а может быть и ее создатели) распространялась с юга на север.
Раскопки на Правобережье позволяют поставить вопрос — не было ли появление стоянок с геометрическими орудиями в Белоруссии и Литве результатом южных, а не западных влияний. По данным Р. К. Яблонските-Римантене, геометрические орудия широко употреблялись в Литве лишь с начала неолита. Они входят в один бескерамический комплекс с двустороннеобработанными топориками и поздними типами наконечников стрел из пластинок. Эта «микро-макролитическая культура» существовала до IV тысячелетия до н. э., когда на ее основе сложился древнейший керамический неолит Литвы типа Дубичай [9]. Керамика Дубичая во многом похожа на посуду днепро-донецкой культуры (растительные примеси в тесте, накольчатый орнамент) [10]. Близкая картина прослежена В. Ф. Исаенко и в Белоруссии. Здесь тоже выявлены бескерамические стоянки с микро-макролитическим инвентарем, включающим трапеции, и стоянки, где такой инвентарь сочетается с керамикой, напоминающей днепро-донецкую (Литвин 3 и др.)[11].
Сходство неолитической керамики из Литвы и Белоруссии с днепро- донецкой дает право предположить, что и появление геометрических орудий на Северо-Западе Русской равнины в несколько более раннюю эпоху отражает проникновение нового населения не с запада, а с юга. В пользу этого свидетельствует находка на стоянке Радикяй в Литве двух трапеций со струганной спинкой — формы, характерной для Крыма, Северного Причерноморья, Предкавказья, но не для западных районов [12].
Один из основных исследователей мезолита и неолита Европы Г. Кларк опубликовал в 1958 г. специальную статью о трапециях в каменном веке Севера. Он считает, что распространение этого чуждого северным культурам типа орудий обусловлено продвижением причерноморских и средиземноморских племен к берегам Балтики в связи с увеличением численности населения на юге в период доместификации животных [13]. Имеющиеся у нас факты как будто подтверждают это предположение. На буго-днестровских мезолитических и неолитических поселениях обнаружены кости домашних быка и свиньи, остатки зерен пшеницы и ячменя [14], на днепро-донецких стоянках — кости домашних быка, свиньи, овцы и козы [15]. На поселении Камень в Пинском районе Белоруссии, где есть и трапеции и керамика, похожая на днепро-донецкую, найдены кости домашних быка и свиньи [16].
Новые материалы о распространении геометрических орудий получены и на востоке Русской равнины. В 1953 г. наиболее северные находки трапеций отмечались здесь в районе Самарской луки. Теперь открыты стоянки с трапециями и выше по Волге, и в Прикамье. При раскопках III Тетюшской стоянки собрано 22 трапеции. По одному экземпляру подобных орудий дали II Чингарская, Косяковская и VIII Атабаевская стоянки в том же районе [17]. На Каме три трапеции встречены на стоянке Огурдино, а на Вычегде — одна на стоянке Пезмог [18]. Все это памятники бескерамические. Видимо, южные элементы культуры так глубоко проникли по течению Волги в лесную зону не позднее IV тысячелетия до н. э. Можно ли и тут говорить о расселении скотоводческих племен, пока не ясно, но интересно, что как и в Литве и Белоруссии, в неолите Среднего Поволжья выделяется группа керамики, похожей на днепро-донецкую [19].
Наконец, немало нового узнали мы и о распространении геометрических орудий в мезолите и неолите областей, лежащих к востоку от Урала. В Башкирии Г. Н. Матюшин раскопал двенадцать стоянок, содержащих трапеции, сегменты и треугольники (Янгелька, Карабалыкты V, Мурат, Суртанды 6 и др.). Он расценивает их как мезолитические, но стратиграфически это не всегда четко доказано. В большинстве пунктов есть и неолитическая керамика. Возможно, значительная часть стоянок характеризует уже неолитическую эпоху. Появление геометрических орудий в Башкирии Г. Н. Матюшин связывает с влиянием южных прикаспийских районов [20].
При сборах и раскопках на развеянных дюнных стоянках Казахстана также сделаны новые находки единичных геометрических орудий, в том числе и в районах, расположенных восточнее намеченного ранее ареала — на двух стоянках у Караганды (Караганда, XV и Зеленая балка 4), в Пеньках Павлодарской области и Новой Шульбе в Семипалатинской [21]. Коллекции, собранные в песках около Карабагаза и в Фергане [22] и полученные при раскопках стоянки Туткаул в Таджикистане [23], тоже содержат серии геометрических орудий. Благодаря этим находкам обособленный туркменский район распространения геометрических орудий вошел в одну большую область, охватывающую Северо-Восточный Прикаспий, Южный Урал и Казахстан, и смыкающуюся с единой зоной распространения таких орудий в южной полосе СССР, как в европейской, так и в азиатской его части.
Новые материалы указывают, следовательно, на гораздо более широкое распространение геометрических орудий в мезолите и неолите СССР, чем принималось ранее. Эти изделия были свойственны всему Северному Причерноморью, а не только Левобережью Украины, всему Казахстану, а не только Приаралью. Установлено далекое продвижение стоянок с геометрическими орудиями на север двумя языками: через Белоруссию — в Литву, и по Волге — в Прикамье. Неизменными остались выводы относительно двух регионов — Сибири, с одной стороны, и Волго-Окского бассейна с прилегающими к нему с севера районами — с другой. И там, и тут археологические раскопки велись очень интенсивно, раскопаны многие десятки стоянок, но находок геометрических орудий нигде сделано не было. Обе территории выступают как области с совершенно иными культурными традициями, чем южная полоса СССР.
В Волго-Окском бассейне в мезолите были распространены стоянки с наконечниками стрел из ножевидных пластинок. Те же наконечники были здесь в употреблении и в неолите, в период древнейшей ямочной керамики [24]. В Литве, Белоруссии и северной полосе Украины мы знаем памятники, где геометрические орудия сочетаются с наконечниками стрел из пластинок (Перетичок, Дарница, Никольская слободка под Киевом, Бузьки в Черкасской обл., Петровское, Петровские пески и Кицевка на Донце) [25]. Севернее этой зоны контакта южных и северных элементов на данном участке Русской равнины геометрические орудия не проникают. В неолитическое время керамика днепро-донецкого типа появляется в Литве и Белоруссии и на Средней Волге, но опять же не в бассейне Оки и Верхней Волги. Точно так же в железном веке в Прикамье в изобилии попадали вещи скифского и античного происхождения, тогда как на Оке их почти нет [26]. Создается впечатление о мощном ядре волго-окских племен, на протяжении веков успешно противостоящем южному влиянию. В этом ядре с давних пор принято видеть область формирования финно-угорских народов.
Зона контакта южных и северных компонентов (стоянки Литвы, Белоруссии, Северной Украины, где встречаются и геометрические орудия и наконечники стрел из пластинок) соответствует представлениям многих лингвистов об области формирования индоевропейцев. Н. С. Трубецкой [27], А. Шерер [28], Э. Форрер [29], X. Уленбек [30], П. Кречмер [31] говорили, что индоевропейцы сложились скорее всего на пограничье фпнно-угорского и кавказского мира. Поскольку геометрические орудия на юге СССР имеют, видимо, кавказское происхождение, а наконечники стрел из пластинок являются наследниками наконечников копий из пластин верхнепалеолитических стоянок Сейма, Десны, Среднего Дона, намеченную нами полосу можно считать искомой зоной скрещения северных и кавказских влияний. Граница области, где встречаются и те, и другие орудия, с областью, где есть только наконечники стрел из пластинок [32], в Прибалтике отвечает отличию индоевропейских летто-литовских племен от финно-язычных эстонцев.
Разумеется, процесс формирования финно-угров и индоевропейцев был сложен и охватывал несколько тысячелетий, вплоть до эпохи металла. С помощью суммированных здесь фактов мы не рассчитываем решить эти труднейшие проблемы. Но представляется, что собранный материал интересен для их исследования и работу по составлению новых карт распространения геометрических орудий надо продолжить.
1. А. А. Формозов. Из истории передвижений групп первобытного человека в эпоху мезолита. СЭ, 1953, 1, стр. 168—172.
2. С. Н. Бибиков. Раннетрипольское поселение Лука Врублевецкая на Днестре. МИА, 38, 1953, стр. 101, 102.
3. В. H. Станко. Мезолит Северо-Западного Причерноморья. Автореф. канд. дис., Киев, 1967; его же. Мезолитическая стоянка Гиржево в Одесской обл. СА, 1966, 2, стр. 96—103; его же. Некоторые вопросы позднего мезолита Северо-Западного Причерноморья, ЗОАО II, 1967, стр. 115—173.
4. В. Н. Даниленко. Неолит Украины. Киев, 1969, стр. 46—147.
5. В. И. Mаркевич. Неолит Молдавии. Автореф. канд. дис., М., 1968; его же. Исследования неолита на Среднем Днестре. КСИА АН СССР, 105, 1965, стр. 85—90.
6. В. Н. Станко. Мезолитическая стоянка Гиржево, стр. 97.
7. В. И. Маркевич. Неолит Молдавии. Рукопись диссертации и альбом к ней в архиве ИА АН СССР, р. 2, № 2006, табл. 12, 15, 19, 25, 29, 32, 36, 42, 48.
8. В. Н. Даниленко. Ук. соч., рис. 17, 21, 48, 63, 73, 76, 81, 105, 113.
9. Р. К. Яблонските-Римантене. Периодизация мезолитических стоянок Литвы. МИА, 126, 1966, стр. 75—87; R. Jablonskyte-Rimantene. Zemujij, kaniu- кц, IV — I tükstantmecio pr., m. e. stovyklos. Тр. АН ЛитССР. Сер. А, 1963, 1, стр. 65—91. e е ж е. Veluvojo mezolito stovykla Lampedziuose. Тр. АН ЛитССР. А, 1963. 2, стр. 39—53; ее же. Radikiy, akmens amziaus stovyklos. Тр. АН ЛитССР. Сер. А, 1965. 1, стр. 33—45; eе же. Ankstyvojo neolito stovyklo Ezerymj, kaime. Тр. АН ЛитССР Cep. A, 1969, 2, стр. 101—109.
10. P. K. P имaнтeнe. Стоянки раннего неолита в юго-восточной Литве. Сб. «Древности Белоруссии». Минск, 1966, стр. 54—62.
11. В. Ф. Исаенко. Мезолит восточного Полесья. Сб. «Вопросы истории и археологии». Минск, 1966, стр. 322—337; его же. Неолитические памятники типа Литвин на Нижней Припяти. Сб. «Древности Белоруссии», стр. 48—106; его же. Литвин 3 — памятник восточно-полесского варианта днепро-донецкой культуры. «Тезисы докладов к конференции по археологии Белоруссии». Минск, 1969, стр. 37—45; его же. Основные орудия каменного века на западе Полесья. Там же, стр. 53—56.
12. R. Jablonskyte-Rimantene. Radikiu, akmens…, рис. 5, 18, 22.
13. J. G. Clarck. Blade and Trapeze Industries of the European Stone Age. PPS, XXIV, London, 1958, стр. 24—42.
14. В. И. Маркевич. Ук. соч.
15. Д. Я. Tелегiн. Днiпро-Донецька культура. Kиiв, 1968, стр. 209.
16. В. Ф. Исаенко. Неолитическое поселение Камень в верховьях Припяти. Сб. «Вопросы истории». Минск, 1969, стр. 3—20.
17. М. Г. Косменко. Мезолит Среднего Поволжья. Автореф. канд. дис., М., 1971.
18. О. Н. Бадер. Мезолит лесного Приуралья и некоторые общие вопросы изучения мезолита. МИА, 126, 1966, стр. 197, рис. 1, 17—19.
19. A. X. Халиков. Древняя история Среднего Поволжья. М., 1969, стр. 73—74.
20. Г. Н. Матюшин. О характере культуры Южного Урала в эпоху мезолита. СА, 1969, 4, стр. 23—48; и в начале, и в конце своей статьи (стр. 23, 43) Г. Н. Матюшин пишет об ошибке А. А. Формозова, проводившего границу распространения геометрических орудий между Волгой и Уралом. Не знаем, результат ли это слабого знакомства с литературой или сознательное искажение. Первая серия геометрических орудий из района к востоку от Урала — 7 трапеций из Агиспе в Приаралье — опубликована именно нами (А. А. Формозов. Кельтеминарская культура в Западном Казахстане. КСИИМК, XXV, 1949, рис. 15, 18—24). На карте распространения геометрических орудий нами впервые отмечена трапеция на Южном Урале — на стоянке Кысы-куль. т. е. там, где позднее вел раскопки Г. Н. Матюшин (А. А. Формозов. Из истории передвижений…, стр. 169). В 1959 г. упомянута, помимо ранее учтенных четырех находок в Западном Казахстане, и трапеция со стоянки Самель-кум в Бет-пак- дале (А. А. Формозов. Микролитические памятники Азиатской части СССР. СА, 1959, 2, стр. 55).
21. М. Н. Клапчук. Неолитические стоянки Караганда XV и Зеленая балка 4. «Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода», 36, 1969, рис. 2 и 3; его ж е. Археологические находки в Карагандинской обл. в 1952 г. СА, 1965, 3, рис. 3 и 4; Л. А. Чалая. О типах неолитических стоянок Казахстана. «Сборник научных работ аспирантов Исторического факультета МГУ». М., 1970, рис. 1, 19, 29; eе же. Новые материалы по неолиту Казахстана. ВМГУ, история, 1970, 6, рис. 2, 15, 29.
22. Г. Ф. Коробкова. Орудия труда и хозяйства неолитических племен Средней Азии. МИА, 158, 1969, рис. 19, 4; 20, 5; 21, 22, 23; 31, 4; 33, 10, 11.
23. В. А. Ранови, Г. Ф. Коробкова. Туткаул — многослойное поселение гиссарской культуры в южном Таджикистане. СА, 1971, 2, рис. 4, 12, 16; рис. 5.
24. А. А. Формозов. Этнокультурные области на территории Европейской части СССР в каменном веке. М., 1959, стр. 76—79, 99; В. М. Раушенбах. Древнейшая стоянка Льяловской культуры. СА, 1964, 2, стр. 188—191, рис. 2.
25. Д. Я. Tелегiн. Ук. соч., рис. 6, 21, 28; 36, 9, 10. Его же. Мезолит Левобережной Украины и его роль в сложении днепро-донецкой неолитической культуры. МИА, 126, 1966, рис. 1, 57—59, 2, 12—15, 31; его же. К вопросу о днепро-донецкой культуре. СА, 1961, 4, рис. 2, 29; М. В. С1бiльов. Старовинностi Iзюмщини, вып 1. Изюм, 1926, табл. III, 15; IV, 1930, табл. XI, 15,
26. П. Н. Третьяков. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.— Л., 1966, стр. 156.
27. Н. С. Трубецкой. Мысли об индоевропейской проблеме. «Вопросы языкознания», 1958, 1, стр. 65—77.
28. A. Scherer. Das Problem der indogermanischen Urheimat vom Standpunkt der Sprachwissenschaft. «Archiv für Kulturgeschichte», 33, H. I. Marburg, 1950, стр. 3—16.
29. E. Fоrrer. Neue Probleme zur Ursprung der indogermanischen Sprachen. «Man- nus», Jg. 26, 1/2. Leipzig, 1934, стр. 115—127.
30. G. Uhlenbeck. The Indogermanic Mother Language and Mother Tribus Complex. «American anthropologist», 39, 3, 1937. Philadelphia, стр. 385—393.
31. P. Kretschmer. Die protindogermanische Schicht. «Glotta», 14. Göttingen, 1925, стр. 300—319.
32. Наконечники стрел из ножевидных пластинок, ранее известные только в мезолите Эстонии (Кунда), теперь обнаружены и в неолите (стоянка Кяяпа). См.: L. Jaanits. Die frühneolithische Kultur in Estland. «Congressus secundus fennougri-starum», II. Helsinki, 1968, abl. 6, 8, 9.