Философский анализ структур языка и мышления: Витгенштейн, структурализм и постмодерн

Идеи австрийского философа Людвига Витгенштейна (1889-1951 гг.) чаще всего относят к аналитической философии. Под «аналитической философией» понимают своеобразное по предмету и методам философствование. Если традиционная философия стремилась анализировать движение мысли, т. е. смысловые значения мира и человека, мало заботясь о строгой адекватности их воплощения в лингвистические формы, то аналитическая философия как раз и задалась вопросом об условиях ясности выражения смысла в словах речи (как научной, так и обыденной). Иначе говоря, основным предметом своей деятельности философы этого направления положили исследование языка с точки зрения выяснения особенностей соотношения смысловых и лингвистических значений.

У истоков аналитической философии, которая появилась в начале нашего века в Кембридже (Великобритания), стояли Дж. Э. Мур (1873-1958 гг.) и Б. Рассел (1872-1970 гг.). При этом Рассел ставил во главу угла те приемы анализа, которые успешно создавались в логике, одним из разработчиков которых являлся он сам. Мур же придавал решающее значение обыденному, естественному языку, полагая, что именно в нем заключены истоки всякой философии и все ее проблемы. Направление в аналитической философии, заданное исследованиями Рассела, развилось в логический позитивизм или неопозитивизм, определившие своей целью анализ языка науки для создания адекватного реальности инструментария познания.

Направление, инициированное работами Мура, а затем в большей степени трудами Витгенштейна, было ориентировано на анализ обыденного языка. Поэтому его еще квалифицируют как «анализ обыденного языка». Представители этого направления также полагают, что именно спонтанное словотворчество и создает извечную ситуацию, когда «язык переодевает мысли», т. е. в нерефлексивной передаче смысла в словах происходит смещение акцентов значения. Концептуальное (понятийное) значение редуцируется в лингвистическое значение (значение слова). Последнее же вовсе не зависит от мышления, оно зависит скорее от реальной жизнедеятельности людей, в которой «слова» рождаются в качестве «инструментов», помогающих людям успешно решать свои жизненные проблемы. Можно видеть, что второе направление в аналитической философии гораздо в большей мере «философично» (т. е. всеохватно и рефлексивно), поскольку направляет свое эвристическое внимание на исследование условий лингвистической адекватности в генезисе смысла в реальном жизненном контексте, а не только в узко специализированной области научной практики. Витгенштейн и был тем философом, который определил основные установки «анализа обыденного языка».

В философском творчестве Витгенштейна выделяют два периода:

~ 1912-1920 гг., когда он написал свой знаменитый «Логико-философский трактат», в котором изложил концепцию логико-интеллигибельного мира;
~ 1929-1951 гг., который характерен отказом от логицистского ригоризма (т. е. сведения сути мира к логическим структурам языка и мышления) и созданием более гибкой концепции «языковых игр», где философия выступает в роли особого рода герменевтики, призванной исследовать механизмы словообразования в разных смысловых сферах человеческой жизнедеятельности (работа «Философские исследования»).

Витгенштейн принимает установку Канта на то, что мир, как он нам является, подобен сознанию, поскольку само сознание и творит основные значения этого мира. Однако, если у Канта процесс формирования значений мира представляет собой некий нерасторжимый эмпирико-интеллектуальный синтез, где значение мира определяет и формирует сознание, то у Витгенштейна — это логический и лингвистический синтез, где значения мира формируемы интер-субъективными структурами языка и мышления. Мир обладает неким объективным (логическим) содержанием, которое мы символизируем, приспосабливая некий объективный смысл для себя, делая его «своим», субъективным смыслом. По сути же, существуют одни общие, сходные структуры, организующие и объединяющие мир. Как «граммофонная пластинка, музыкальная мысль, партитура, звуковые волны имеют общую структуру, так и предложение имеет общую структуру с состоянием дел, которое оно изображает».

В дальнейшем Витгенштейн отказался от логического ригоризма. Он убедился в том, что человек сам по себе является алогичным существом, а его символизирующая деятельность вплетена в реальный жизненный процесс. В «Философских исследованиях» он различает в процессе порождения значений «картин мира» два вида активности: именование и логическое прояснение. Соответственно, есть жизнь — область человеческих смыслов и ценностей; и есть мир как совокупность фактов, структур, событий, поддающихся описанию в языке познания через «фактуальные предложения». Между ними существует противоречие, они попросту несовместимы, т. к., по мнению Витгенштейна, смысл мира должен находиться вне мира. В мире все есть, как оно есть, и все происходит, как оно происходит. В нем нет ценности, а если бы она и была, то не имела бы ценности.

Заслугой Витгенштейна является исследование закономерностей и механизмов функционирования языка, возникновения обыденных значений. Он ввел понятие «языковые игры», из которых состоит любой живой язык. Это понятие обозначает наличие условных «правил», логики, особенностей словообразования в каждом специфическом языке («игре») — профессиональном, субкультурном, этническом и т. п. Эти специфические «логики», в свою очередь, задаются спецификой жизнедеятельности, культуры, образа жизни, наличествующих у данного субъекта-носителя и творца этого языка (группы людей). Корень философских проблем Витгенштейн видел в фетишизации процесса именования, отношения между именем и именуемым, которым придается оттенок необычности и некоторой сверхъестественности. Эта фетишизация заключается в неявной установке понимания людьми процесса именования как некоего удивительного душевного акта, как бы «крещения объекта», который устанавливает его бытийную определенность в сущем. Активность логического прояснения означает выявление действительных структур нашего языка — т. е. реальных функций слов в человеческой жизни. Тем самым мы имеем возможность приблизиться к самой реальности, чьи структуры воспроизводятся в структурах нашего языка (равно как и наоборот). Этим занимается наука, которая выстраивает свой язык по логике соответствия и постоянного обращения к простейшим и очевидным фактам-действиям. Но наука, как правило, занята своими, специализированными эвристическими проблемами и отгораживается от живого словоупотребления. Функцию логического прояснения обыденного языка должна взять на себя философия. Философии в силах устранить заблуждения (фетишизации) языка и прояснить то, что мы говорим. Для этого она должна сосредоточиться на описании действительности обыденного словоупотребления, различного рода выражений с тем, чтобы выявить их функции в реальном жизненном процессе. Витгенштейн правомерно утверждал, что нет особенного, «возвышенного» предмета философии, равно как нет и особых, «философских» предложений и значений. Философия — это непрекращающаяся критическая рефлексия над словесно-понятийным содержанием нашего мышления, или философия есть борьба против зачаровывания нашего интеллекта средствами нашего языка.

Исследования глубинных основ человеческого мышления и языка, с точки зрения их структурированности и закономерностей функционирования, были продолжены французскими философами Клодом Леви-Стросом (1908-2001 гг.) и Мишелем Фуко (1926-1984 гг.).

И Леви-Строс, и Фуко исходят из того, что мир — это порядок, совокупность универсальных структур, которые могут принимать как «физический» вид, так и «ментальный», но в принципе они идентичны по своему содержанию. Порядок — это то, что задается в вещах как их внутренний закон, как скрытая сеть, согласно которой они соотносятся друг с другом и одновременно то, что существует, лишь проходя сквозь призму взгляда, внимания, языка; в своей глубине порядок обнаруживается лишь в пустых клетках этой решетки, ожидая в тишине момента, когда он будет сформулирован. Однако в основном структуралисты обращают свое внимание на социум, культуру, стремясь обнаружить здесь «основополагающие коды любой культуры», «историческое a priori «. «Как и «мир-порядок», все формы социальной жизни, — заявляет Леви-Строс, — в основном одной природы, они состоят из систем поведения, представляющих собой проекцию универсальных законов, регулирующих бессознательную структуру разума, на уровень сознания и со-циализированной мысли».

Что это за структуры и как они могут быть обнаружимы человеком? Это скрытые принципы организации опыта, чистая практика, которые могут рассматриваться как наиболее основополагающие, то есть как предшествующие словам, восприятиям и жестам. Последние предназначены для их выражения с большей или меньшей точностью или успехом. В каждой культуре между использованием того, что можно было бы назвать упорядочивающими кодами и размышлениями о порядке, располагается чистая практика порядка и его способов бытия. Другими словами, человеку вовсе не обязательно познавать природу для обнаружения универсальных законов. По принципу тождества физических и ментальных структур он вполне может постичь мировой порядок через самопознание порядка своего разума — его бессознательных структур, проявляющихся в языке, функционирующем мышлении, социальных спонтанных организациях и т. п.

Эти структуры Леви-Строс называет «бинарными оппозициями», а Фуко — «эпистемами». Бинарные оппозиции — это исходно-априорные установки нашего разума на упорядочивание чувственного и мыслительного содержания по двоично-контрарной «матрице» (черное — белое, свет-тьма, мужчина-женщина, левое — правое, север-юг, добро — зло и мн. др.). Эпистемы Фуко — это также некие, как правило бессознательные, схемы познания и восприятия действительности. Однако, в отличие от Леви-Строса, Фуко полагает их историчными, т. е. присущими характерной культуре, характерному историческому времени.

Подобное миропонимание, в котором доминируют универсальные структуры (как для физической реальности, социума, так и для человеческого разума), предполагает антисубъективистскую позицию. «Во всяком случае, — утверждает Фуко, — ясно одно: человек не является ни самой древней, ни самой постоянной из проблем, возникавших перед человеческим познанием. Человек, как без труда показывает археология нашей мысли, — это изобретение недавнее. И конец его, может быть, недалек, тогда можно поручиться: человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».

Радикальное развитие идей структурализма осуществлено французским философом Жаком Деррида (1930 — 2004 гг.), чьи идеи стали знаменем движения французских интеллектуалов нонконформистской ориентации, получившего название «постмодерн».

Деррида утверждает, что вся западноевропейская культура основана на односторонней абсолютизации некоторых из способов человеческого выражения. Речь идет о фонологоцентризме западной цивилизации. Европейское мышление предпочитает звук письму. Даже письмо европейцев является звуковым, т.е. имеет фонетичную основу. «Именно фонетическое письмо, — уверяет Деррида, — это арена великих метафизических, научных, технических и экономических происшествий Запада». Сверхценность говорения, звукового выражения мысли утверждает вся философская традиция от Евангелия от Иоанна («Вначале было слово») до «Эстетики» Гегеля, где слух объявлен самым интеллектуальным из пяти чувств. Соответственно, к письму отношение лишь как к вспомогательному средству, которое занимает подчиненное положение к звуку, являясь принципиально неадекватным его заместителем. Только в акте говорения и звука является человеческая самость («я»), полагали западноевропейские философы, да и само бытие («голос бытия» Хайдеггера).

Логоцентризм западной культуры, считает Деррида, выражается в характерном воззрении на знак как единство знака и трансцендентного по отношению к нему референта. Другими словами, лингвистическое и смысловое значения в культуре Запада принципиально дуализированы, где смысл выводится в особую запредельную (интеллигибельную) сферу.

Логоцентризм проявляется в господстве в европейском мышлении и в его результирующих репрезентациях (языке, книгах) некоторых всеобщих неявных структур. К ним относятся: организация языка и мышления по двоичной системе, «эго-форма» организации (концептуализированная Декартом в принципе «я мыслю…», ориентирующая на объединение, обобщенное воспоминание); исходная заданность определенных организующих структур (к примеру, Жиль Делез считает таковой фундаментальной структурой для Запада «дерево» — как матрицу самоорганизации строя мысли, политической и культурной жизни и ценностных предпочтений).

Логоцентризм, закрепленный в культе слова-звука, крайне опасен, как полагает Деррида, для человеческого мышления и культуры. Он программирует нормативное смыслообразование, транслируя тем самым вековые мистификации и мифологемы. Это приводит:

* к жестко фиксируемому разделению «территории духа» на якобы радикально противоположные области (искусство, науку, философию, религию и пр.);

* к репрессивной организации социума (по неявным унифицирующим «матрицам», через структуры самого языка и культурные традиции);

* к господствующей эпистеме в философии — эпистеме бытия, по которой строились практически все философские системы в европейской традиции, что обусловливало принципиальную односторонность философского постижения мира.

Следует отказаться от подобного обстояния дел, вернуться к истокам языка и мышления, создать новую человеческую культуру на адекватных ее природе принципах. Для реализации этих целей Деррида предложил путь деконструкции основ мышления и языка. Сам Деррида специально подчеркивает не столько негативистскую функцию «деконструкции», сколько ее позитивный смысл. Задача деконструкции — организовать «прорыв» через разрушение речевой фактуры к бытию в момент его «сцепления» с языком — для выявления аутентичных структур текста, равно как и сопутствующих метафорических и метафизических напластований.

Сама деконструкция имеет следующие ступени или операции:

> Извлечение элементарной бинарной оппозиции.
> Выделение негативного термина (типа «тьма» или «зло»).
> Инверсия терминов, игровая смена их значений на противоположные — инверсия при этом не разрушает бинарную «машину языка», но лишь расчленяет ее скрытую структуру для ослабления тисков «соединительной ткани» терминов, обеспечивающих неравенство последних.
> Демонстрация однородности терминов и доказательство равенства негативного термина позитивному.
> Фиксация общей нейтральной предпосылки.
> Разрушение европейского сознания как «белой мифологии» (т. е. мифологии, придающей первоочередное значение позитивным терминам).

Деррида и философы-деконструктивисты не ограничиваются только критикой оснований европейского мышления и языка, а также полаганием новых постулатов. Они предлагают и программу социокультурных преобразований, которую можно условно назвать «проектом постмодерна». Ее цель-максима — создание новой человеческой культуры, выстроенной на аутентичных ее природе креативных ориентациях на «различение» (различение в европейской культуре было формально и транслировалось в виде жестких догматических дихотомий: «интеллигибельного и чувственного», «концепции и интуиции», «культуры и природы», «прогресса и регресса» и т. п.). Реализация этой цели возможна лишь в условиях полицентричной организации плюралистичного знания.

Философия постмодерна являет собой крупное событие в истории философии второй половины XX в. Рефлексия охватывает здесь глобальный интеркультурный контекст самодвижения универсальных структур «мышления — языка». Предпринята впечатляющая попытка реконструкции взаимосвязей и взаимозависимостей в цепочке: движение мысли — вербализация мыслительных актов — овнешнение результата в построении текста. Как утверждают многие авторитеты, налицо «лингвистический поворот» в философии. Так, Юрген Хабермас называет это сменой парадигм в философии: переходом от философии сознания и философии бытия к философии языка. Тем самым преодолевается традиционное, еще с Канта, эмпирически-трансцендентальное «удвоение» — «напряжение» между идеей и фактом оказывается включенным в реальную ткань языка. Вместе с тем некоторые постулаты деконструктивистской философии вызывают серьезные возражения. Прежде всего постулат «элиминирования субъекта» (растворения его в текстах), абсолютизация момента объективирования субъективности. На наш же взгляд, личностное стремление к собственной самореализации является базовым стремлением человеческой природы, которую и представляет философия.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Обновлено: 10.06.2017 — 07:30

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014