А.П. Бородовский — Литейная форма кельта-лопатки самусьско-сейминского времени из Новосибирского Приобья

Предметы, связанные с древним бронзолитейным производством, всегда имеют особое значение для характеристики своей эпохи. Это касается не только технологического потенциала, разнообразия предметов материальной культуры, внешних связей и влияний, но, и несомненно, вопросов «идеологии» далекого прошлого. Еще один из таких предметов недавно был обнаружен в Новосибирском Приобье на памятнике Умна-6 (Бородовский А.П., 1999, с. 262).

Археологический комплекс Умна-6 открыт автором в 1997 г. Он располагается на кромке левобережной (9-метровой) террасы р. Уень (левой протоки Оби) на юго-восточной окраине одноименного села (Колыванский р-н, Новосибирская область) в 600 м к юго-западу от устья р. Умнешки и в 270 м к северо-востоку от моста через р. Уень. Памятник не имеет рельефных внешних признаков. С северо-востока и юго-запада площадка археологического комплекса была ограничена береговыми оврагами. На склоне между ними фиксировались достаточно представительные сборы фрагментов керамики эпохи развитой бронзы (крохалевского типа ). Скопление керамики располагалось по поверхности склона террасы от ее края к подошве. Часть фрагментов у верхней кромки террасы была задернована. Расчистка этого скопления керамики позволила выявить местонахождение створок глиняной литейной формы, уложенных одна на другую (рис. 1.-1). Размеры каждой из створок литейной формы составляли 17х7,4х4 см (рис. 1.-3). На торце формы, противоположном месту заливки металла, было нанесено три стыковочных риски. Сама форма была перекрыта несколькими крупными фрагментами керамики от двух разных сосудов (рис. 1.-4, 5). Фрагменты венчиков были орнаментированы «жемчужинами», гребенчатыми и угловыми оттисками. Такой декор составляет вертикальные и горизонтальные ряды. По мнению академика В.И. Молодина, обломки этой посуды относятся к керамике крохалевской культуры (Молодин В.И., Глушков И.Г., 1989, с. 112). В глубине террасы к западу от литейной формы располагалось округлое углубление. Оно находилось в непосредственной близости от литейной формы. Диаметр этого углубления составлял около 70 см, глубина — до 40 см. В заполнении ямы были обнаружены одиночная конская бабка (из путового сустава лошади) и небольшой сланцевый отщеп. Реставрация створок литейных форм позволила выяснить, что они составляли основу для отливки втульчатого кельта-лопаточки. Осмотр литейной формы А. Д. Пряхиным позволил установить, что она относится к слабо обожженным глиняным формам, которые имели лишь единичное или эпизодическое использование .

Литейная форма самусьского времени

Рис. 1. Литейная форма кельта-лопатки из Умны-6: 1 — расположение литейной формы и фрагментов керамики; 2 — реконструкция бронзового кельта-лопатки; 3 — глиняная форма кельта лопатки; 4 — фрагменты керамики крохалевского типа, перекрывающие литейную форму

Общие размеры изделия, отлитого по форме (рис. 1.-2), могли составлять 13,5х5 см. Длина втулки — 5 см, диаметр — 4 см. По внешнему краю втулки располагался рельефный валик. Лезвие изделия имело покатые, рельефные плечи и подтрапецевидные очертания. Размеры его составляли 8х5 см. Режущая кромка кельта-лопаточки уже на уровне литейной формы имела выгнутые наружу очертания. Этот признак в конкретном случае имел типологический характер уже на уровне изначальной отливки предмета, а не получался после его дальнейшего расковывавания при употреблении. В центральной части лезвия на одной из сторон располагалось узкое рельефное ребро жесткости длиной до 5 см. Датировка кельта-лопаточки может соответствовать 2-й четверти — середине II тыс. до н.э. или чуть позже. Литье по глиняным формам известно несколько позднее, чем в каменных (в сравнении с формами Сопки-2 и Ростовки). Особое внимание следует обратить на форму предмета из Умны-6. Хотя в материалах поселения Самусь-IV имеется глиняная форма кельта-лопаты (Матющенко В. И. 1974, с. 48), само изделие из Умны-6 является достаточно уникальным. По мнению А. Д. Пряхина, в настоящее время этот предмет вряд ли имеет известные аналогии. Необычно массивная втулка изделия из Умны-6 и ребро жесткости сближают кельт-лопатку с копьями самусько-сейминского времени. Не исключено, что сам предмет мог иметь специализацию, связанную с военным делом. Правда, в хозяйственных целях кельт-лопатка из Умны-6 могла использоваться в качестве пешни для пробивания зимой льда. Интересно, что окрестности современного с. Умны, где расположен этот памятник, являются одним из самых продуктивных рыболоведческих участков. В таком
случае возможно, что в самусько-сейминское время на Оби и ее протоках, несмотря на мощный ледяной покров, существовало зимнее подледное рыболовство.

Другой не менее интересный вопрос: как интерпретировать находку литейной формы на Умне-6. Устойчивая связь расположения литейных форм на периферии грунтовых могильников эпохи развитой бронзы была прослежена В.И. Матющенко при исследовании могильника Ростовка (Матющенко В. И., Синицына Г.В., 1988, с. 34, рис. 39; с. 41, рис. 52.-1). Но для Умны-6 она пока еще не подтверждена. Рекогносцировочный раскоп, заложенный в 1999 г. по кромке уеньской террасы к северо-востоку от шурфа 1997 г., где была обнаружена литейная форма кельта-лопатки сейминско-турбинского типа, позволил выявить только несколько раннесредневековых грунтовых погребений верхнеобской культуры 2-й половины I тыс. до н.э. Правда, северней местонахождения формы кельта лопаточки эпохи развитой бронзы, перекрытой керамикой крохалевского типа, удалось все же выявить синхронный ей погребальный комплекс. На западном краю насыпи средневекового кургана 7 Умны-2 (верхнеобской культуры) было обнаружено частично сохранившееся грунтовое погребение эпохи развитой бронзы. Оно совершено на уровне древней дерновой поверхности. Погребенный лежал на левом боку со слегка согнутыми в коленях ногами. Около левого бедра располагался каменный подтреугольный наконечник с плоским основанием. Рядом с погребенным было обнаружено несколько фрагментов самусьской керамики. Единичные обломки такой посуды были давно известны на противоположном правом берегу Умнешки на поселении Умна-1 (Молодин В.И., 1977, с. 171). Общее расстояние между Умной-6 и Умной-2 и 1 составляет не более 1 км.

Говоря об интерпретации местонахождения литейной формы из Умны-6, следует учесть реалии того времени. Прежде всего, очевидно, что в эпоху развитой бронзы сформировался целый комплекс ритуалов с предметами бронзолитейного производства. Они не только помещались в захоронения «мастеров литейщиков» (Сопка-2) (Молодин В.И., 1985), но и располагались за пределами могил в обширных некрополях (Ростовка). По описанию В.И. Матющенко, в квадрате Ж-20 Ростовки среди многочисленных фрагментов керамики от 3-5 сосудов были обнаружены обломки каменной литейной формы кельта.

Находка литейной формы в Умне-6 позволяет поставить вопрос еще об одной разновидности таких ритуалов — обособленному помещению, «захоронению» (!?) предметов бронзолитейного производства вне погребальных комплексов. При этом следует обратить внимание еще на целый ряд деталей. Например, сама связь фрагментов керамики с предметами и технологическими процессами традиционной металлургии явно будет далеко не случайна. Например, в Африке в металлургическом производстве, восходящем в своих технологических традициях к эпохе палеометалла, до сих пор фрагменты керамики выполняют ритуальную роль. Они специально зарываются на месте производственных комплексов для обеспечения «удачи» металлургического занятия. Важно отметить, что расположенная рядом с литейной формой яма с конской бабкой в заполнении также может иметь ритуальное значение. Такой вывод можно сделать из широко распространенной культовой атрибутики именно этой разновидности кости (Деревянко Е. И., 1974, с. 185). В ирменское и тагарское время, по данным М.П. Грязнова, С.С. Черникова и Н.А. Боковенко, из такой заготовки изготавливались домашние «божки». Кроме того, ямы с костями домашних животных часто сопровождали бронзолитейные комплексы второй половины II тыс. до н.э. (Бородовский А.П., 1997, с. 18, 19).

Значение находки уникальной литейной формы из Умны-6, безусловно, заключается еще и в том, что связано с существованием на левобережье Оби мощного бронзолитейного «центра» эпохи развитой бронзы. Он функционировал в условиях тесного взаимодействия нескольких археологических культур — самусьской и крохалевской. Наряду с этим, находка литейной формы из Умны-6 особенно важна, если учесть автохтонность крохалевской культуры и проблемы ее хронологии. Кроме того, очевидно, что Умнинский микрорайон археологических памятников (Молодин В.И., Бородовский А.П., Троицкая Т.Н., 1996, с. 12, 116-120) так же, как Крохалевский микрорайон, является перспективной территорией для исследования взаимодействия различных культур эпохи развитой бронзы Новосибирского Приобья. Выявление в последнее время на данных территориях погребальных и, возможно, «ритуальных» комплексов открывает новые перспективы для более развернутой характеристики этого еще слабо изученного периода эпохи бронзы.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014