Бобров В.В., Жаронкин В.Н. Новые материалы поселения Танай-4а // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: ИАиЭ СО РАН, 2001. Т. VII. 2001. С. 231-235.
Многолетние исследования памятников Танайского археологического микрорайона позволили значительно расширить представления о материальной культуре, хозяйственно-культурном типе и мировоззрении населения эпохи палеометалла юга Западной Сибири. Изучение поселения Танай 4а (Тогучинский район Новосибирской области) дополнило источниковую базу периода неолита-энеолита, открыло перспективы решения малоизученных проблем, касающихся болынемысской культуры и андроноидной культуры эпохи поздней бронзы. На материалах этого памятника поставлен вопрос о выделении нового типа сооружений в культуре эпохи поздней бронзы [Бобров, Жаронкин, 2000].
В результате полевых работ 2001 года на поселении был обнаружен и исследован комплекс, относящийся к кипринскому этапу, по мнению В.И. Молодина, относящийся к позднему неолиту [1977], а М.Ф. Косарева — переходному времени от неолита к эпохе ранней бронзы (новокусковский этап) [1981; 1987]. В юго-западной части поселения, практически на дне лога, разделяющего поселения Танай 4 и 4а, исследовано два и частично раскопано еще два жилища и одно грунтовое погребение.
Три жилища расположены в ряд по линии СЗ-ЮВ, одно находится вне его. Есть основания считать, что жилище 40 перекрывало жилище 38. Все жилищные сооружения отличаются от большемысских рядом признаков. Они имели подквадратную форму и представлены каркасно-столбовым типом без выраженного входа. Жилища были ориентированы углами по странам света, глубина их котлована до 0,4 м. На поселении в предшествующие годы полевых работ были выявлены подквадратные оружения большемысской культуры, но они имели ярко выраженный коридорообразный вход по центру северо-восточной стороны, не содержали очагов. Это позволило предположить, что они выполняли роль хозяйственных построек [Бобров, Жаронкин, 1998]. Отличие описываемых жилищ также заключается в незначительном количестве инвентаря и практически полном отсутствии керамики.
В жилище 39, в яме №744, найден предмет мелкой пластики. На конце ребра передано изображение головы животного с клювовидным окончанием морды (рис. 1-6). Голова выделена уступом, оформленным путем подкости. Пасть показана резной линией. Глаза выражены едва заметным округлым выступом. Вероятно, изделие не завершено, так как при обработке лобной части изображения кость разрушилась. В Кузнецкой котловине аналогичные по стилю и технике изготовления изделие мелкой пластики происходит из могильника Васьково [Бородкин, 1976]. Второй костяной предмет, найденный в этой же яме, орнаментирован. Первоначальная трубчатая кость была расколота вдоль, после чего ее края зашлифовали. На сохранившемся обломке выгравированы небольшие ямки. Ряд ямок рас положен вдоль кости, по ее центру. Двойной ряд ямок идет перпендикулярно ему по короткой оси, образуя крест. Возможно, это была накладка. В том же жилище, в яме №740, найден костяной асимметрично-ромбический наконечник дротика, линзовидный в сечении (рис. 1-3). Наконечник выполнен из трубчатой кости путем подрезки. В южной части жилища находился каменный наконечник стрелы с выемчатой треугольной базой, оформленный струйчатой ретушью.
Общей особенностью этих жилищ является крайняя бедность инвентаря. Остеологический материал, присутствующий в большемысских жилищах в большом количестве, представлен крайне скудно. Керамический комплекс насчитывает только развал одного сосуда и фрагменты от еще двух на полу более углубленной центральной части жилища 38. Частично реконструировано тулово сосуда (рис. 1-4). Орнамент выполнен в протащено-отступающе-накольчатой технике (округлая палочка). На фрагменте обозначены 3 орнаментальных пояса: два из них оформлены взаимопроникающими треугольниками, третий, помещенный между ними, заполнен горизонтальными линиями. Фрагменты еще одного сосуда орнаментированы отступающей вертикально поставленной лопаточкой (рис. 1-2). Оттиски образуют горизонтальные ряды, в придонной части разделенные вертикальными поясами. Орнаментальная композиция единственного венчика представлена поясом, заполненным волнистыми линиями, по которому нанесен ряд круглых ямок, и поясом взаимопроникающих треугольников, выполненных в отступающе-накольчатой технике (отступающая палочка) (рис.1-7). Сосуд имел приостренный венчик. Аналогичная керамика известна в материалах поселений Иня 2 [Зах, 1997], Киприно [Комарова, 1956. Молодин, 1977]. Эта керамика относится к кипринскому этапу эпохи неолита Верхней Оби, выделенному М.Н. Комаровой [1956]. Все четыре жилища составляют один комплекс. Кроме общих форм котлованов и идентичности ориентировки, их объединяет наличие на полу всех четырех жилищ раковин моллюсков, что является нетипичным для остальных больше чем тридцати жилищ на данном памятнике. Из-за крайне ограниченного количества керамики на полу жилища, их датировка кипринским временем является вероятной. Возможно, к этому времени относится еще одно жилище по форме котлована и его ориентации аналогичное описанным. В нем найден только орудийный комплекс: нож с вогнутым шлифованным лезвием, 2 обломка топора, 3 ножевидные пластины (2 из них ретушированные), 2 абразива и костяная проколка.
На дне котлована жилища 39 обнаружено погребение (рис.2). Заполнение могилы по цвету не прослеживалось. Примерные контуры определяются по наличию мелких камешков и большей плотности заполнения могилы. Дно могилы прорезало дно котлована жилища на 0,1 м. Могила овальной формы, длинной осью ориентирована по линии ВСВ-ЗЮЗ. Размеры могилы 1,97×0,6 м, глубина от уровня дна жилища 39 в ВСВ части — 0,04 м, в центре 0,1 м, в ЗЮЗ части — 0,05 м. Каких-либо дополнительных конструкций не обнаружено. Погребение совершено по обряду трупоположения, вытянуто на спине, головой на ВСВ. Длинные кости рук располагались вдоль туловища, кисть правой руки находилась под костями таза. В погребении найдены обломок костяного ножа (расположенный на грудине) (рис. З-2), каменный наконечник стрелы иволистной формы с округлой базой и линзовидный в сечении (рис.3-4) (на левом коленном суставе и направлен острием вниз). Обломки костяного ножа найдены также в заполнении могилы. На дне могилы, у внешней стороны правой бедренной кости, в 0,3 м ниже тазобедренного сустава, найден обработанный камень (рис.3-3), с правой стороны — отщеп. Под коленным суставом левой ноги лежал абразив (рис.3-3). Предварительная датировка погребения — эпоха ранней бронзы. Впускной характер погребения подтверждается обнаруженной под ним ямой, относящейся к комплексу жилища 39, и фактом перекрывания могилой очага жилища.
Сведения о жилых сооружениях большемысской культуры дополнены новыми материалами. На северной периферии поселения исследовано квадратное сооружение (№ 42). Это четвертое квадратное сооружение большемысской культуры на этом памятнике, и первое подобной формы, имевшее назначение жилища. Остальные три являлись хозяйственными постройками. Котлован жилища ориентирован углами по странам света, без выраженного входа. Жилище представляло собой полуземлянку каркасно-столбовой конструкции. О жилом характере сооружения свидетельствует большое количество керамики, остеологического и ихтиологического материала.
Из более поздних материалов представляет интерес сооружение 30, исследование которого завершено в отчетном году. Как предварительно сообщалось, это хозяйственное сооружение ирменской (?) культуры эпохи поздней бронзы [Бобров, Жаронкин, 2000]. Размеры сооружения 26,7*9,9×26,5*9,8 м, площадь 262 кв.м. Сооружение ориентировано длинной осью по линии СЗ-ЮВ углами по странам света. Оно имело каркасно-столбовую конструкцию. Столбы располагались вдоль стен и в два ряда по длинной оси и в три по короткой. В качестве забутовки использовались керамика, обломки сланцевой породы. В одной из столбовых ямок обнаружен обломок бронзового ножа с отпечатками древесных волокон в окислах. В ряде хозяйственных ям находись куски металлургического шлака и руды. Вероятно, это сооружение было связано с бронзолитейным производством. Аналогичное по назначению и конструкции сооружение (корчажкинская андроноидная культура) исследовано на близлежащем памятнике Танай 4 [Бобров, Умеренкова, 1999].
Возможно, с этим сооружением связаны фрагменты глиняной обмазки найденные вдоль стенок в заполнении котлована сооружения. Обмазка представляет собой цилиндрической формы изделие из глины с зауженным устьем, диаметром 11,5 см. На внутренней стороне сохранились отпечатки веревки, скрученной из двух травяных жгутов. Возможно, ею обматывался какой-то шаблон, по которому делалось это изделие. Устьевая часть подвергалась сильному нагреву и имеет сильно ошлакованную поверхность. Фрагменты этого изделия располагались на площади более чем 40 кв.м. Функциональное назначение этого предмета определить не удалось.
Вероятно, к этому же времени относится найденное рядом с сооружением 30 костяное трепало. Оно изготовлено из рога и имеет вид пятизубчатого гребня с длинными зубцами, плавно переходящего в рукоять. Два зубца обломано. В центре рукояти просверлено отверстие. Конец рукояти слегка подтесан и пришлифован и имеет нарезки, служившие для подвешивания. Подобные предметы, по данным этнографии, служили для вычесывания шерсти при прядении. Подобные изделия широко представлены в культурах эпохи поздней бронзы на территории Южной Сибири [Бобров, 1993; Бобров, Членова, 1991; Вадецкая, 1986].
В воде, в районе северного участка поселения, поднят обломок крышки литейной формы (рис. 1-5). Сохранилась часть негатива изображения, вероятно, ромбической формы. По короткой оси оно разделено двумя параллельными резными линиями на две части. «Нижняя» состоит из трех треугольников, два из которых обращены вершинами вниз и имеют по одному наколу в центре. Между ними расположен заштрихованный треугольник. Это придает изделию вид антропоморфного изображения. В «верхней», обломанной части, сохранился небольшой заштрихованный участок. Скорее всего, эта литейная форма использовалась для отливки какой-то подвески или бляшки.
Полученные новые материалы не только пополнили источниковую базу по домостроительству у племен, носителей большемысской и ирменскои культурных традиций. Впервые появилась возможность поставить вопрос о жилых сооружениях кипренского этапа эпохи неолита Западной Сибири. До этого мы могли с определенной долей достоверности относить к данному периоду только несколько очагов и ям на поселении Иня-2 (раскопки B.А. Заха). Полученные материалы, в купе с материалами погребения и более поздних периодов, позволяют конкретизировать этапы заселения берегов озера Танай и расширить культурно-хронологическую шкалу от эпохи неолита до предмонгольского времени.
Примечания
Бобров В.В. Жилища лугавской культуры в Мариинско-Ачинской лесостепи^ Культура народов Евразийских степей в древности. — Барнаул: Изд-во АГУ, 1993. C. 118-132.
Бобров В.В., Жаронкин В.Н. Новые материалы из раскопок поселения Та- аЙ-4а// Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: изд-во ИАЭт СО РАН, 1998. — С. 187-190.
Бобров В.В., Жаронкин В.Н. О новом типе сооружений ирменской культуры // проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск: изд-во ИАЭт СО РАН, 2000. — С. 237-240.
Бобров В.В., Умеренкова О.В. Новые источники постандроновского вре- мени из Кузнецкой котловины // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. — Новосибирск: изд-во ИАЭт СО РАН, 1999. — С. 263-268.
Бобров В.В., Членова Н.Л. Смешанные лугаво-ирменские памятники района Кузнецкого Алатау //Проблемы археологии Евразии. М: «Наука», 1991.-С. 143-180.
Бородкин Ю.М. произведения изобразительного искусства из неолитических погребений Васьковского могильника // Известия Лаборатории археологических исследований. 1976. Вып. 7. — С. 99-109.
Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. Л.: «Наука», 1986,- 180 с.
Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья. — Новосибирск: «Наука», 1997. — С. 9, рис. 3-33.
Комарова М.Н. Неолит верхнего Приобья // КСИИМК. 1956. — Вып. 64. — С. 95, рис. 40-/5.
Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. — М: «Наука», 1981. — 278 с.
Косарев М.Ф. Памятники эпохи раннего металла в Верхнем и Томско-На- рымском Приобье // Эпоха бронзы лесной полосы СССР. — М.: «Наука», 1987. — С. 264-268.
Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. — Новосибирск: «Наука», 1977. -С. 100,табл. XIII-2.