Бобров В.В. К вопросу о социологическом анализе погребений предскифского времени Кузнецкой котловины

Бобров В. В.. К вопросу о социологическом анализе погребений предскифского времени Кузнецкой котловины // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения). Ч. 1, 1989, — Кемерово. – С. 49-53.

В археологии Сибири и Центральной Азии проблема общественной организации и социальной стратификации наиболее активное отражение находит в изучении истории обществ скифского времени. Исследования последнего десятилетия в этом направлении значительно стимулировали результаты раскопок кургана Аржан — памятника неординарного в социальном плане и относящегося к раннему периоду существования культур скифо-сибирского мира (Грязнов, 1980). Они же побуждают с качественно новых позиций обратиться к социологическому анализу обществ предшествующего времени на территории Сибири.

В эпоху поздней бронзы на обширных пространствах лесостепей Западной Сибири — от Иртыша до Кузнецкого Алатау — обитали скотоводческо-земледельческие племена ирменской культуры, которые в различной степени приняли участие в формировании культур раннего железного века: большереченской и саргатской. Уровень изученности этой культуры достаточно высок. Однако, в историографии западносибирской археологии нет ни одной работы, посвященной социологической реконструкции ирменского общества, тогда как источниковый фонд для решения этой задачи достаточно репрезентативен: исследовано несколько десятков поселений, в том числе содержавших остатки жилищ (Матвеев, 1985), и раскопано, по предварительным данным, более шестисот погребений. Осложняет решение этой проблемы ряд факторов: ограниченное количество полностью исследованных памятников, недостаточная разработанность вопросов экономики и образа жизни ирменского населения в различных экологических условиях, отсутствие значительного числа половозрастных определений погребенных. Тем не менее некоторые результаты исследования погребальных памятников в Кузнецкой котловине можно использовать для реконструкции общественных отношений и социальной дифференциации ирменского общества. На этой территории раскопано 270 погребений, полно исследованы могильники Титовский и Танай-II, на две трети — могильники Пьяново (Мартынов, 1966), Журавлево-I и Журавлево-4.

Первоначально важно определить, какой структурной единице ирменского общества принадлежало кладбище и отдельный курган. По количественному составу погребенных ирменские могильники разные. Например, могильник Танай-II содержал шесть курганов и 19 погребений, Титово — соответственно шесть и 31, Журавлево-1 — в пяти курганах из восьми — 17, в пятнадцати курганах из 22 могильника Журавлево-4 находилось 103 погребения. Количество погребенных в кургане от одного до 15. Но больше половины курганов (из 47) содержали от пяти до 15 погребенных. Чаще наблюдается планиграфическое расположение курганов рядами — один или два. Самый крупный могильник в Кузнецкой котловине включал три ряда курганов, сходящихся в западном направлении. Безусловно, ряд курганов был оставлен каким-то подразделением ирменского общества. Вряд ли малочисленные могильники оставлены родовой общиной. В этом случае надо признать или подвижный образ жизни населения, или кратковременность существования кулътуры-в целом, что не подтверждается другими фактами. Скорее всего, подобные кладбища принадлежали локализованным частям рода, в частности, большой семье. При этом, вероятно, сохранялись родовые кладбища, причем рода, являвшего собой социально ранжированную единицу общества. Они, как правило, единичны в пределах обширного географического района и имеют ряд особенностей в отличив от малочисленных могильников, которые достаточно однородны по всем признакам. Идентифицировать курган с общественной или социальной структурой общества сложнее, но не исключено, что он оставлен группой, составлявшей малую семью.

Половозрастная структура ирменского общества в погребальном обряде достаточно выражена. По конструкции могил, а их выделяется четыре типа (Савинов, Бобров, 1978, 1981), по ориентации различий между мужскими, женскими и детскими захоронениями не прослеживается. Но можно констатировать, что детей редко хоронили в курганах со взрослыми. Обычно одно-два захоронения в могильнике. Исключение составляет могильник Журавлево-4, где погребено 22 ребенка от младенческого возраста до 12-13 лет. Явно у ирменцев существовал иной характер погребония детей (Молодин, 1985). Не исключено,что захоронение детей в кургане со взрослыми подчеркивало особое положение последних. Снабженность инвентарем взрослых отличается тем, что с погребенными женщинами много украшений и обязательно ставили сосуд, а в могилах, где похоронены мужчины, обычно вещей нет. Редко в них находился сосуд, чаще нож, да еще около черепа встречаются бляшки-пуговицы. Среди возрастной группы женщин выделяются погребения с богатым инвентарем. Такие погребения редки, и связаны они с женщинами старше сорока лет (Титово, к.6, до 60 лет; Журавлево-4, к.6, 45-50 лет). Причем в этих могилах встречены необычные для ирменской культуры вещи: лапчатые привески, шестилепестковая бляха, массивные круглые бляхи. Мужские захоронения отличаются наличием или отсутствием ножа. В какой-то степени о существовании в ирменском обществе института половозрастной квалификации свидетельствуют захоронения только мужчин под одной насыпью.

Одну из сложных проблем представляет собой реконструкция общественных отношений в ирменском общостве. По снабженности погребенных инвентарем напрашивается вывод о значительной роли женщины в жизни общества. Нельзя исключать, что в отличие от скотоводческих обществ андроновцев у земледельческо-скотоводческого населения ирменской культуры несколько повысился общественный статус женщины. Но позиции мужчины оставались доминирующими. Об этом свидетельствует ряд факторов, в том числе планиграфия могил на площади кургана. Среди всех исследованных курганов ирменской культуры Кузнецкой котловины не известно ни одного, чтобы захоронение женщины в нем занимало центральное место. Если в сакрализованном пространстве кургана захоронение женщины помещали в один ряд с другими могилами, то обычно его располагали как бы за спиной мужского захоронения. Иногда между ними устраивали могилу ребенка (к.5, Титово; к.4,6,18 Журавлево-4). Если в кургане ряд могил составляли захоронения только мужчин, то погребения женщин и детей совершали вне его, но вблизи от конкретного погребенного мужчины (к.12, Журавлево-4). В данном случае, вероятно, можно полагать при жизни этой группы погребенных существование между ними кровнородственной связи и идентифицировать ее с нуклеарной семьей, входящей в состав более крупного социально-экономического организма. Нередко в погребальном обряде ирменского общества подчеркнута принадлежность детей мужчине-отцу, когда их захоронения располагались рядом. Все приведенные данные позволяют сделать вывод о существовании в ирменоком обществе патрилокального брака и довольно развитых патриархальных отношений.

Для реконструкции социальной организации ирменского общества прямых свидетельств нет, но есть ряд факторов, которые можно связывать с решением этой проблемы на гипотетическом уровне. Так, во всех курганах в центральной могиле похоронены мужчины, старшие по возрасту относительно остальных погребенных — преимущественно от 40 до 60 лет. Вполне возможно, что они являлись главами семей; но более показателен обычай хоронить в одном кургане только мужчин, который в погребальной практике ирменского населения был широко распространен. Подобные случаи зафиксированы не только в Кузнецкой котловине, но и в памятниках Верхней Оби (Грязнов, 1956). Количество таких курганов невелико в отличие от скифского времени, когда этот обычай получил дальнейшее развитие. Современное состояние источников позволяет предполагать зарождение этого обычая в аридной зоне Западной Сибири уже в андроновской культуре. Предстоит еде решить, что стоит за этим явлением. Но ответ вряд ли будет однозначным. Одной из версий может быть положение о формировании в эпоху поздней бронзы такой социальной категории, как воины, из числа которых избирали вождей, военачальников, старейшин. Но этот процесс на начальной фазе еще не нашел отражения в обряде и погребальной практике. Но нельзя не обратить внимания на то, что только с эпохой поздной бронзы в степных и лесостепных районах Западной Сибири связано широкое распространение укрепленных поселений. Существование фортификационных сооружений есть следствие постоянной военной угрозы. Этот фактор, естественно, сказывался на жизни и организации общества. Другим аргументом для обоснования этой версии является факт установления камней-обелисков отдельным погребенным мужчинам, в которых можно усматривать идеологический прототип оленным камням. Мифологема героя-воина, героизированного предка, восходит к андроновскому, а может быть, и более раннему времени. В памятниках андроновекой культуры с погребениями мужчин также зафиксированы камни-обелиски или деревянные столбы (Киселев, 1935, 1951; Максименков, 1979; Бобров, 1987). Начавшееся складывание военизированной общественной организации и еще не отразившееся в погребальном обряде получило институированное завершение в скифскую эпоху. К числу проявлений этой тенденции относятся и захоронения, вероятно, вождей, которые ни по обряду, ни по сопроводительному инвентарю не отличаются от остальных погребенных. Но их неординарное положение в социальной структуре общества подчеркнуто размерами курганного сооружения. Так, курган 17 могильника Журавлево-4 имел диаметр более 30 м и высоту около 1 м. Курган обнесен рвом с входом в северной и южной частях. Площадь, которую занимали три погребения в центре, составляла не более 12 кв.м. Кроме традиционного устройства могил, погребения были заключены в более сложную деревянную конструкцию. Все трое погребенных — мужчины одного возраста (30-35 лет), отличавшиеся атлетическим телосложением. В головах у них находились камни-обелиски, череп медведя, а у двух погребенных — еще и по однотипному ножу. Как правило, в курганах, меньших по объему, в том числе и в составе этого могильника, — от шести до 10 погребенных. Эти наблюдения позволяют полагать, что захороненные в кургане 17 принадлежали элитарной группе ирменского общества.

Таким образом, в обществе ирменского населения, обитавшего в эпоху поздней бронзы на обширных пространствах лесостепи Западной Сибири, существовали высоко развитые патриархальные отношения. В этом обществе начала складываться та социальная организация, которая на следующем культурно-хронологическом этапе оформилась в военно-демократическую структуру.


Warning: Undefined array key "show_age" in /var/www/u2165507/data/www/arheologija.ru/wp-content/plugins/this-day-in-history/tdih-widget.php on line 22

В этот день:

Дни рождения
1949 Родился Алексей Дмитриевич Резепкин — советско-российский археолог, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории материальной культуры РАН, специалист по мегалитам.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014