Блаватский В.Д. О стратегии и тактике скифов

К содержанию 34-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

(Доклад, прочитанный на заседании сектора скифо-сарматской археологии ИИМК 6 марта 1950 г.)

Многие исследователи, занимающиеся историей скифов, обычно особо подчеркивают воинственность этого народа и большое значение войн в его жизни. Вместе с тем военное дело у скифов и особенно скифская тактика до сего времени остаются мало изученными. Историки и археологи, затрагивающие эти вопросы, ограничиваются только пересказыванием Геродота.

[adsense]

Правда, необходимо признать, что изучение скифской стратегии и тактики затрудняется крайней скудостью доступных нам источников. Ведь о войнах, в которых принимали участие скифы, мы знаем очень мало. До нас дошли упоминания о том, как на заре своей истории они вели войну с киммерийцами и с народами Передней Азии; о борьбе с вторгшимся в Скифию Дарием, о последовавшем походе скифов через Фракию к Херсонесу Фракийскому; о войнах их с синдами, с фракийцами; далее о борьбе их под предводительством Атея против трибаллов и Филиппа Македонского; о войне их и ольвиополитов против полководца Александра Великого — Зопириона и о войне их с боспорским царем Перисадом I; об участии их в битве при Фате в союзе с Сатиром Боспорским против Евмела и царя фатеев Арифарна; о борьбе их с правителем Македонии Лисимахом; о войне их под предводительством Палака против войск Диофанта и херсонесцев и, наконец, ряд различных данных о войнах с сарматами, боспорцами и римлянами. Как правило, о всех этих войнах и сражениях (кроме похода Дария и битвы при Фате) до нас дошли почти одни краткие упоминания. В лучшем случае мы знаем лишь о времени и об исходе тех или иных военных столкновений или войн. Столь же ограничены и непосредственные указания античных авторов о тактических приемах скифов: в сущности к ним относится лишь одно краткое и притом совершенно случайное свидетельство Платона.

Тактика того или иного войска теснейшим образом связана с характером его контингентов. Поэтому выяснение состава и родов оружия скифского войска крайне важно для изучения скифской тактики. Между тем и здесь перед нами встают трудности. Мы располагаем лишь отрывочными свидетельствами древних авторов, изображениями батальных сцен на памятниках искусства и, наконец, предметами вооружения, обнаруженными при раскопках скифских погребений.

По доступным нам сведениям можно полагать, что ядро скифского войска состояло из конного ополчения кочевых племен. Превалирующее значение конницы у скифов, если не количественное, то, вне сомнения, качественное, мы можем считать надежно засвидетельствованным.

Основным вооружением скифской конницы, видимо, было оружие дальнего боя: лук и стрелы, отчасти также дротики. Для рукопашного боя предназначались боевой топор, копье, короткий меч — акинак, реже — длинный меч.

Знатные всадники имели надежные оборонительные доспехи: панцырные рукавные рубахи из железных, бронзовых или костяных чешуек, греческие бронзовые шлемы и поножи, а также обычно небольшие щиты. Такое сложное, нередко богато украшенное и, несомненно, дорогое оборонительное вооружение, видимо, было доступно только скифской знати. Нужно думать, что рядовые скифы его не имели и представляли собой легко вооруженную конницу.

В эпоху войн с киммерийцами и походов в Переднюю Азию скифское войско состояло, вероятно, из одной конницы. Однако позднее, уже во времена Дариева похода, помимо конницы, в скифском войске, несомненно, была и пехота. Прямые указания на это мы находим у Геродота 1 и Диодора. 2 Трудно допустить, чтобы пехоту поставляли кочевые или царские скифы, скорее всего она состояла из подвластных им (или союзных) земледельческих племен. 3 Вооружение этого пешего войска, вероятно, было довольно близким вооружению легкой скифской конницы. Пехота была легко вооруженной и имела метательное оружие и оружие рукопашного боя.

Каким было численное соотношение между конницей и пехотой в скифском войске, мы можем говорить лишь с очень большой осторожностью. Немногие цифры, которые могут помочь решению этого вопроса, свидетельствуют о значительной роли конницы. По данным Диодора, 4 в битве при Фате войско скифов, союзников Сатира, на две трети состояло из пехоты, на одну треть из конницы. Примечательно, что у их противников, фатеев, конница лишь немногим уступала по числу пехоте (10 : 11). Вероятно, примерно в пределах этих цифр колебалось соотношение между конными и пешими воинами в войске скифов (т. е. от 1 : 2 до 1:1). Так или иначе, у скифов превалирующее значение всегда принадлежало коннице; весьма показательно, что довольно многочисленная скифская пехота не проводила, очевидно, каких-либо активных операций в упомянутой битве при Фате (рис. 4а).

Как конное, так и пешее скифское войско, разумеется, не было постоянной регулярной армией, специально обученной и единообразно вооруженной. Подобно войскам варваров, вооруженные силы скифов не имели систематической военной подготовки; ее заменяли привычка кочевников к верховой езде и хорошая тренировка в стрельбе из лука.

Киммерийское и скифское войско играет большую роль в военной истории конца VIII—VII вв. до н. э. Для истории Переднего Востока вторжение киммерийцев и скифов имело большое значение, во многом определив перелом, который вызвала замена ассиро-вавилонской культуры более жизнеспособной мидяно-персидской.

Киммерийская и скифская конница, но всей вероятности, занимает видное место в начальных этапах истории конного дела. Войска киммерийцев и скифов были первыми в военной истории, сплошь или почти сплошь состоявшими из конницы. Победоносные войны, которые они вели, разбивая армии древневосточных государств, свидетельствуют о сокрушительной силе северной конницы.

До вторжения киммерийцев и скифов в войсках Переднего Востока значительную роль еще играли колесницы; конница всадников только начинала появляться. После скифских войн мы уже почти не встречаем колесниц на Переднем Востоке. На военное превосходство скифов указывает также Геродот; 5 он говорит, что Киаксар привлек скифов к обучению индийской молодежи стрельбе из лука. А поскольку скифы были конные стрелки, то нужно думать, что и мидян они обѵчали стрельбе с коня.

По сравнению с крайне скудными сведениями о скифских войнах в Передней Азии, пространный рассказ Геродота о походе Дария против скифов, на первый взгляд, отличается подкупающей полнотой. Постараемся извлечь из рассказа возможные сведения по интересующему нас вопросу.

С самого начала надлежит отметить, что повествование Геродота о Дариевом походе весьма резко делится на две части, восходящие к совершенно различным источникам, сгладить коренное отличие которых Геродот даже и не пытался. Первая часть похода Дария, начиная со сбора войска и кончая переправой через Дунай, описана в обычном для Геродота духе, когда он повествует о тех или иных войнах недалекого прошлого, в которых греки принимали участие. В основном довольно реальная картина этой части похода набросана Геродотом на основе рассказов малоазийских греков, служивших в войсках или во флоте Дария. Совершенно иной характер имеет последующий рассказ о событиях, которые произошли во время пребывания войска Дария на скифской территории. Лежащие в основе этого повествования реальные события преломлены в эпической, местами даже полусказочной форме. Нужно думать, что источником, положенным в основу этой части истории Геродота, является скифский эпос, воспевавший победу над персидским царем. На первый взгляд может показаться, что такое толкование снижает значение данного источника. Однако нам представляется, что в этом его исключительный интерес, ибо он сообщает нам скифскую версию о Дариевом походе. Однако вряд ли можно предполагать, что Геродот был знаком с этим эпическим произведением в первоисточнике. Скорее всего скифское сказание дошло до него через вторые руки — от припонтийских эллинов, которым приходилось непосредственно соприкасаться со скифами. Излагая скифскую поэму, Геродот делает вставки, пытаясь пояснить читателю те или иные детали. Таково, например, указание Геродота, 6 почему скифское войско опередило персидское во время обратного пути к Дунаю: «персидское войско состояло большей частью из пехоты и не знало дорог, которые к тому же не были наезжены», а «у скифов была конница, и они знали кратчайшие пути».

Рис. 4а. Битва при Фате.

Рис. 4а. Битва при Фате.

Обращаясь к первой части повествования Геродота, мы можем признать в основном правдивость изложения событий, за исключением обычных для античных авторов непомерных преувеличений числа персидского войска. 700 000 воинов, упоминаемых Геродотом, 7 или даже 800 000, указываемых Ктесием, 8 несомненно, во много раз превышают реальное количество численного состава армии Дария. Столь многочисленное войско, даже если считать, что лишь небольшую часть его составляла конница 9 вместе с сопровождавшим его обозом, неизбежно должно было на походе растянуться не менее чем на 300 км. При таких обстоятельствах, когда конец арьергарда Дария переходил Геллеспонт, начало его авангарда должно было бы пройти половину дороги до Дуная.

Вряд ли имеется необходимость много говорить о невозможности подобного положения. Геродот и Ктесий, несомненно, сильно преувеличивали численность войска Дария, которое вряд ли превышало 100 ООО, а скорее всего ограничивалось несколькими десятками тысяч (что-нибудь вроде 70 000—80 000). При этом, поскольку большая часть этого войска была пешей, на долю конницы никак не могло приходиться более 10 000 человек.

Какими силами располагали противники персов — скифы, мы не знаем. Однако нужно думать, что число их было сравнительно велико. О многочисленности и высоком военном потенциале скифов с большой определенностью говорит обычно не склонный к преувеличениям Фукидид. 10 При этом должно уделить еще особое внимание тому, что во времена Дария рабство еще было слабо развито у скифов, в силу чего большая часть населения была свободной. А при таких обстоятельствах подавляющее большинство боеспособного мужского населения могло участвовать в ополчении, выставленном военным союзом скифских племен. Однако как бы ни была велика эта сила, вряд ли имеются веские основания сомневаться в том, что числом она уступала персидскому войску, иначе трудно объяснить принятый скифами план войны. Все сказанное заставляет нас думать, что в скифском войске было несколько десятков тысяч человек, однако вряд ли более 50 000—60 000. При этом, как мы уже отмечали выше, значительную часть (нужно думать до 20 000—30 000) составляла конница.

Среди многочисленных, нередко сторонних подробностей, сообщаемых Геродотом о ходе войны, наиболее существенно сообщение о решении скифов не давать настоящего открытого сражения ( і-Эчщах^ѵ ріѵ pyjSeptav 7ro!ie§&at. Ы too Ірфаѵво^), а отступать со своими стадами, засыпая колодези и источники и уничтожая растительность. 11 В дальнейшем, когда персы были утомлены длительными безрезультатными передвижениями 12 по обширным причерноморским степям, скифы начали нападать на персидских фуражиров. При этих столкновениях скифская конница всегда обращала в бегство персидскую, спасавшуюся под прикрытие своей пехоты. Между тем, от сражения с персидской пехотой скифы всегда уклонялись. Другими славами, уклоняясь от решительных столкновений с более сильным противником, скифы сделали своей задачей поставить противника в возможно более тяжелые условия, после чего беспокоить постоянными небольшими нападениями и деморализовать врага настолько, чтобы он, не дав генерального сражения, был принужден обратиться в бегство. Таков, повидимому, был составленный скифами план военных действий, об успешном осуществлении которого говорит Геродот. Поражение персов было полное, вместе с тем оно было достигнуто без сколько-нибудь значительных потерь со стороны скифов, ибо не было больших сражений.

Примечательно, что скифы завязывали с персами только конные сражения. Превосходя персов числом всадников и лучшим знанием местности, особенно важным в конных боях, они могли действовать наверняка и всегда обращали врагов в бегство. Напротив, сражаться с персидской пехотой, составлявшей главную часть армии Дария, не входило в планы скифов, осторожно избегавших генерального сражения с более многочисленным врагом.

Все это показывает продуманность всех мероприятий скифов, гарантировавших их от каких-либо случайностей, чего совершенно не сумел избежать Дарий.

Если для нас довольно ясен общий план войны и стратегия скифов, позволившая им победить персов, то мы в сущности ничего не можем сказать о тактике, которую применяла скифская конница, обращавшая в бегство персидскую.

Почти через два столетия после похода Дария сильная неприятельская армия снова вторглась в Скифию. Вероятно, в 331—330 гг. до н. э. 13 наместник Александра на Понте, Зопирион, с 30 ООО войском выступил в поход против скифов. Об этом походе мы располагаем крайне отрывочными, но вместе с тем дополняющими друг друга свидетельствами древних авторов. Макробий 14 сообщает о безуспешной осаде Ольвии Зопирионом, Юстин 15 — об истреблении его войска скифами, Курций Руф 16 — о гибели Зопириона со всей армией от бурь и непогод в области гетов. Нам представляется, что на основании этих свидетельств можно предполагать следующее. Ввиду вторжения очень сильного врага, произошло, вероятно, объединение Ольвии и скифов. Вступивший в северо-восточное Причерноморье Зопирион, видимо, не встретил особого сопротивления и, дойдя до берега Бугского лимана, обложил Ольвию. Ольвиополиты напрягли все свои силы, отпустили рабов на волю, предоставили гражданские права иностранцам и таким образом отстояли свой город. Изнуренная затянувшейся осадой Ольвии армия Зопириона поздней осенью или зимой двинулась обратно. Бури и непогоды лишили надлежащей боеспособности непривычных к климату Скифии, вероятно недостаточно снаряженных, солдат Зопириона. Ослабленная этими невзгодами армия Зопириона подверглась нападению скифов и была полностью ими истреблена.

Если признать возможным такое предположение, то невольно бросится в глаза сходство стратегии скифов в войнах с Дарием и с Зопирионом. В обоих случаях скифы избегали столкновений с только что вторгнувшейся армией, используя природные условия своей страны; они стремились возможно более истощить врага, не прибегая к решительным столкновениям. Различие наблюдается лишь в заключительных этапах обеих войн. Дарию удалось спасти, хотя и ценой некоторых потерь, большую часть своего войска; армия Зопириона настолько ослабела, что была истреблена полностью. Ведя войну с обоими сильными противниками, скифы очень умело пользовались схожими стратегическими приемами.

Не приходится говорить о том, что применявшаяся скифами стратегия требовала большой выдержки командования и неуклонного выполнения всеми вооруженными силами его планов. Вместе с тем осуществить подобные планы было возможно лишь при большой подвижности войска и способности к маневрированию, чем, судя по доступным нам данным, скифы располагали в полной мере. Более того, вряд ли какая-либо иная армия классического времени была так приспособлена, как скифская, для широкого применения маневра в наступательной и оборонительной войне. Это обеспечивалось системой снабжения скифского войска: его продовольственная база — многочисленные стада скота, составлявшие основу хозяйства кочевников, всюду следовали за ним.

[adsense]

Разумеется, описанные приемы «стратегии измора» были возможны лишь в больших оборонительных войнах. 17 В войнах с киммерийцами в своих походах в Переднюю Азию и на Балканский полуостров скифы, несомненно, применяли совершенно иные стратегические приемы.

Рассмотренные нами войны позволили сделать некоторые наблюдения над стратегией скифов, но они не дают материалов для заключения о скифской тактике. В этом отношении весьма ценные сведения мы находим у Платона в диалоге Лахета и Сократа:

«Сократ… А что же тот, кто сражается с врагом, обращаясь в бегство? Лахет. Как обращаясь в бегство?
Сократ. Как скифы, говорят, столько же сражаются посредством бегства, как и посредством преследования…
Лахет…. Ты говоришь о способе сражения скифских всадников: так сражается их конница…» 18

Приведенная цитата показывает, что, по представлениям греков, скифская конница широко применяла в бою отступление, как вполне установившийся тактический прием. В таких случаях конница скифов, видимо, шла лавиной. Скифские конные лучники обрушивались на неприятеля, засыпая его дождем метких стрел, пущенных с коней на полном ходу. На более близкой дистанции метались дротики. Сокрушение поредевших, приведенных в расстройство противников довершал рукопашный бой. Если неприятель стойко держался и первый натиск не удавался, лава откатывалась обратно, и вновь собравшиеся всадники могли возобновить атаку.

Эта тактика скифской конницы особенно была эффективна, когда ее применяли против легко вооруженной неприятельской пехоты; последнюю, можно думать, нередко выставляли местные причерноморские племена. Легко вооруженная пехота испытывала чувствительные потери от конных лучников, почти не имея возможности наносить контрудары. Беспрерывно налетавшие и затем откатывавшиеся волны скифских всадников могли измотать даже весьма стойкую пехоту. При этом главную роль у скифов, видимо, играло оружие дальнего боя: им они причиняли врагу большой урон и сокрушали его строй. Рукопашный бой имел лишь второстепенное значение — он довершал поражение ослабевшего, деморализованного, пришедшего в расстройство неприятеля.

Однако описанная тактика скифов вряд ли была столь же эффективной, когда они сталкивались с конными противниками. В таких случаях не всегда было возможно, не рискуя исходом боя, обращаться в бегство, хотя бы с намерением потом собраться и, повернув коней, вновь атаковать неприятеля. Противник неминуемо пустился бы преследовать откатывающуюся назад лаву и причинил бы ей большой урон, даже если скифы на ходу отстреливались из луков. Энергичное и умелое преследование могло бы привести к полному поражению обратившейся в бегство лавы.

Это должно было требовать применения против вражеской конницы иного тактического приема — более компактного концентрирования сил, удара конного кулака, направленного в середину неприятельской боевой линии. В первых рядах такого конного кулака, вероятно, ставились имевшие оборонительные доспехи знатные дружинники, а за ними следовала хуже снаряженная масса скифских всадников. При таком построении решающее значение имел уже не дальний, а рукопашный бой.

Мы утверждаем, вопреки принятому мнению, что скифы применяли компактное построение конницы, основываясь на одном беглом замечании Диодора. 19 Описывая битву при Фате, указанный автор сообщает, что Сатир, выстроив войско, стал по скифскому обычаю (ИхиОшс; vopipov) в центре боевого строя со своей отборной конницей. Это показывает, что главный начальник скифов во время боя находился в центре боевого строя и что он вел в атаку на противника отряд отборной конницы.

Весьма примечательно также, что аналогичным образом было построено и войско царя фатеев Арифарна, сражавшегося с Сатиром. То же наблюдается и в построении обеих армий, столкнувшихся при Кунаксах, — персидского царя Артаксеркса и претендента на престол, его брата Кира. 20

Происходящая при этом гиппомахия — столкновение отборных конных дружин, сопровождавших главнокомандующих, в обоих случаях решала исход боя. Такое применение ударного кулака конницы, атакующей центр неприятельской армии, вероятно, издавна было известно скифам. Вполне возможно, что они применяли этот тактический прием уже во время походов в Переднюю Азию. В таком случае не исключена возможность, что тактика скифской конницы оказала известное воздействие на военное дело стран Переднего Востока. Во всяком случае, в последующее время применение ударного кулака конницы стало одним из приемов иранской тактики.

Из сказанного видно, что скифская тактика позволяла успешно бороться с легко вооруженной пехотой и легкой конницей их соседей-варваров. Значительно труднее обстояло дело, когда скифам приходилось сталкиваться с регулярными военными силами — стоявшей в сомкнутом строю тяжело вооруженной фалангой, хорошо защищенной доспехами от скифских стрел. Это обстоятельство было подмечено Страбоном, 21 который, сообщая о борьбе Палака с Диофантом, писал: «против сомкнутой и хорошо вооруженной фаланги (тгро^ ріѵтоі стиѵтЕтауfiivyjv сру.Хаууа хаі. ы7гХіаріѵт]ѵ) всякое варварское племя и легко вооруженное войско
оказывается бессильным».

Выше мы уже говорили о том, что уничтожение сильной армии Зопириона скорее всего следует объяснять превосходством скифской стратегии, приведшей противника к потере боеспособности, после чего окончательное сокрушение его вряд ли было особо трудной задачей.

Остановимся теперь на двух других случаях, когда скифы дали генеральное сражение сильным неприятельским регулярным армиям, обученным по македонскому и эллинистическому образцу. Мы имеем в виду войну Атея с Филиппом Македонским и Палака с понтийским полководцем Диофантом. Свидетельства античных источников об этих событиях отличаются досадной краткостью.

О сражении Филиппа Македонского со скифским царем Атеем мы знаем только со слов Юстина, 22 сообщающего, что превосходившие доблестью и числом скифы были побеждены военной хитростью Филиппа.

О размерах поражения свидетельствует захват македонянами обильной добычи: 20 000 женщин и детей, множества скота, в том числе 20 000 кровных кобыл. 23

Как происходило это сражение, мы не знаем. Однако вряд ли можно сомневаться в том, что под упоминаемой Юстином «astu Philippi» следует подразумевать македонскую тактику IV в. до н. э., с ее координированным действием различных родов оружия, среди которых наибольшее значение имела тяжелая кавалерия и особенно знаменитая македонская фаланга. Этим сложным тактическим операциям регулярной македонской армии скифы, превосходившие врагов и числом и доблестью, нужно думать, противопоставляли свои обычные тактические приемы, не достаточно эффективные для сокрушения сомкнутого строя тяжеловооруженной пехоты. В этом неравенстве тактических возможностей нужно искать причину поражения Атея.

Источники, освещающие происшедшее более чем через два столетия сражение Палака с Диофантом, позволяют несколько более подробно остановиться на этом событии. Главнейшим из них является декрет херсонесцев в честь Диофанта. 24 В этом декрете сообщается о сражении Палака, выступившего со своими войсками и с союзниками ревксиланами (роксоланами) против армии Диофанта, сопровождаемой «сильнейшими» херсонесцами.

О самих военных операциях говорится только, что «Диофант сделал разумную диспозицию» (Дюсрхѵтои 8s 8іата^ар,ѵеѵои сгахррбѵах;) и «воспоследовала для царя Митридата Евпатора победа славная и достопамятная на все времена: ибо из пехоты почти никто не спасся, а из всадников ускользнули лишь немногие».

Упоминаемую в декрете «разумную диспозицию» Диофанта следует сопоставить с «военной хитростью» Филиппа, о которой говорит Юстин. Диспозиция Диофанта — это характерное для эллинистической тактики координированное действие отдельных частей армии. Полководец понтийского царя, несомненно, прошел обычную для того времени выучку и был хорошо знаком со всеми достижениями военного искусства своего времени. Почти поголовное уничтожение противника, о котором (может быть, с некоторым преувеличением) 25 говорится в декрете, легче всего достижимо при глубоких охватах флангов и заходе в тыл.

Сведения, известные нам по декрету в честь Диофанта, несколько пополняются свидетельством Страбона, 26 который сообщает, что Диофант был обязан своей победе применению сомкнутой, хорошо вооруженной фаланги (составлявшей основу эллинистических армий). Далее Страбон говорит, что войско Митридата состояло всего из 6000 солдат, между тем как число одних только союзных с Палаком роксоланов было почти 50 000. На этих цифрах следует остановиться.

У нас нет особых оснований сомневаться в том, что Страбон правильно указал число солдат, находившихся под начальством Диофанта. Число сопровождавших его «сильнейших» херсонесцев не могло быть значительным (вряд ли более 1000), ибо все войско, которое мог выставить Херсонес, нужно думать, не превышало 2000 человек. 27 Таким образом, силы, которыми располагал Диофант, вероятно, не превышали 7000 и состояли в основном из тяжелой пехоты.

Что же касается числа участвовавших в сражении роксоланов (50 000), то такая цифра, вне всякого сомнения, не отвечает действительности. Это можно доказать самым простым расчетом.

Допустим даже, что число скифов было много меньше (скажем, вдвое), чем их союзников роксоланов; при таких обстоятельствах общее число их достигает 75 000. При этом нужно думать, что конница составляла не менее трети всего войска. Если такое войско из 50 000 пехоты и 25 000 конницы компактно построить на равнине, то оно займет площадь вряд ли менее 12 гектаров.

Между тем, если бы даже скифы и сарматы столпились на имеющей наименьший периметр круглой площадке (невероятность чего не нуждается в доказательстве), то и тогда 7-тысячное войско Диофанта было бы недостаточно для их окружения: ибо даже построенная в небольшую глубину (восемь рядов) армия Диофанта едва могла бы оцепить 6 гектаров, т. е. менее половины пространства, физически необходимого для размещения 75-тысячного войска. Сильнейшее преувеличение числа роксоланов, таким образом, не вызывает сомнений.

Определяя число скифов и роксоланов, мы должны, исходить из того обстоятельства, что их могла окружить или по крайней мере глубоко охватить 7-тысячная армия, находившаяся под командой Диофанта. Располагая такими силами, Диофант мог охватить пространство, нужно думать, не более 3 (максимум 4) гектаров. При таких же обстоятельствах войско Палака и его союзников должно было состоять примерно из 20 000, самое большее из 25 000 человек (если считать, что конница не превышала третьей части общего числа).

Произведенный расчет привел нас к выводу, что войско, которым располагал Палак, было сравнительно небольшим, вряд ли в нем могло быть много более 10 000 (самое большее 15 000) человек. Это сравнительно небольшое число воинов, которым располагал Палак, не должно нас удивлять. Прежде всего, государство Палака было значительно меньше территории Скифии в эпоху похода Дария или правления Атея. Не менее существенно и другое обстоятельство. Во времена Дария рабов у скифов было немного, теперь же в государстве Палака рабство, несомненно, достигало большого развития. В силу этого значительная часть боеспособного мужского населения уже не привлекалась на военную службу. 28

В полном соответствии с сравнительно небольшим числом воинов, которыми располагал Палак, находится размер столицы крымских скифов — Неаполя, площадь которого равна примерно 18 гектарам, а население, нужно думать, составляло 5000—8000 человек. При таких обстоятельствах, принимая во внимание, что значительная часть обитателей города была рабами, Неаполь мог выставить 500, самое большее 800 воинов. Весьма примечательно, что среди других городищ крымских скифов, обследованных П. Н. Шульцем, преобладают городища небольшие — обычно всего несколько гектаров площадью, выставлявшие, вероятно, одну, две, много — три сотни воинов. Общее же число бойцов, которые могли выйти в поле при таких обстоятельствах, конечно, не могло быть значительным.

В указанном выше изменении социального строя скифов скорее всего следует искать главную причину падения их военной мощи. Войско племенного союза скифов в конце VI в. до н. э. оказалось несокрушимым для сильнейшей в то время армии Дария; через четыре столетия военные силы государства Палака были разбиты сравнительно небольшой армией Диофанта.

Какова была тактика Палака в его сражении с Диофантом, мы не знаем. Скорее всего скифский царь применял обычный прием нападения компактного кулака. Одно мы можем сказать с полной уверенностью, что, отказавшись от традиционной скифской стратегии, успешно примененной его предшественниками против более сильных армий Дария и Зопириона, недальновидный Палак лишил себя наиболее надежного средства справиться с полководцем Митридата.

Сказанным, пожалуй, ограничиваются скудные сведения, которыми мы располагаем о стратегии и тактике скифов. Крайняя отрывочность этих сведений, особенно по тактике скифов, лишает нас возможности выяснить изменения, которые претерпевало скифское военное искусство в различные времена. Мы можем лишь высказывать догадки, что с усилением имущественного неравенства у скифов должно было увеличиваться значение хорошо вооруженной конной дружины и связанной с ней тактики конного кулака. И, вероятно, эта тактика имела решающее значение в войнах, которые привели к объединению скифских племен под властью Атея.

В заключение нашего очерка бегло остановимся на тактике сарматов, представляющей значительный интерес, ибо военное превосходство сарматов над скифами не вызывает сомнений. Ведь в последних веках до нашей эры подавляющее большинство скифских земель было захвачено сарматами.

Подобно скифам, сарматы, повидимому, не располагали постоянной регулярной армией; войско их представляло ополчение конных кочевников, с детства привычных к верховой езде 29 и с исключительным мастерством владевших лошадью, 30 применяя сложные маневры. 31 Некоторые военные навыки сарматов были, вероятно, сходны со скифскими, что могло быть вызвано близкими условиями кочевого быта; к таковым, нам представляется, можно отнести сарматский обычай окружать свой лагерь кибитками. 32

Вооружение сарматской конницы отличалось значительным разнообразием. Наряду с тяжелыми, носившими железные панцыри катафрактами, 33 нам известны воины в кожаных панцырях, 34 а также и легко вооруженные всадники. 35 Разумеется, что тяжелая и легкая конница применяла различное наступательное оружие и различные приемы боя. Сарматская конница не выступала единой массой, подобно скифской, а действовала отдельными отрядами, координацию движения которых облегчали военные значки в виде драконов, носившиеся на древках. 36

Сарматская конница, так же как и скифская, применяла оружие дальнего боя — луки 37 и дротики. 38 Но более характерным для сарматов был рукопашный бой.

Сарматская панцырная конница, вооруженная 39 пиками (conti) и длинными мечами (gladii praelongi), атаковывала противника компактной массой, построенной клином, 40 и наносила ему в рукопашной 41 схватке сокрушительный удар. Врубившись в неприятельский строй, сарматы разрезали его надвое и опрокидывали противника. Натиск тяжелой сарматской конницы, полиостью рассчитанный на рукопашный бой, был, конечно, гораздо более сокрушительным для неприятельских всадников, чем конный кулак скифов, сочетавший в известной мере дальний бой со схваткой на ближней дистанции.

Благодаря своим высоким боевым качествам сарматская конница была несокрушимой как для скифов, так и для регулярной римской армии, использовавшей достижения военного искусства эпохи эллинизма. Арриан 42 свидетельствует о том, что римская кавалерия следовала приемам сарматских всадников. Тацит, далекий, как и все римляне, от понимания конного дела и писавший, что доблесть сарматов находится как бы вне их (extra ipsos), вынужден был признать, что конным сарматам вряд ли может противиться какой-либо строй. 43

Сарматская тактика клинообразного построения, уже во времена Арриана 44 заимствованная фракийцами, имела большое значение для последующего развития военного искусства.

Клинообразное построение («свинья») издавна было известно и широко применялось в древней Руси. 45

Древнерусское военное искусство создало и тактические приемы борьбы с этим построением. Их успешно применил Александр Невский, разгромивший у Вороньего Камня шедших «свиньею» тевтонских рыцарей.

К содержанию 34-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Notes:

  1. Herod., IV, 134.
  2. Dіоd., XX. 22.
  3. К этим племенам, нам представляется, скорее всего следует отнести сообщения Гиппократа о бедных скифах, которые не ездят на лошади (Нірросг. De aere, 30).
  4. Diod., XII, 22.
  5. Herod, I, 73.
  6. Herod., IV. 136.
  7. Неrod., IV, 87.
  8. Cles. Fr., 29, § 16.
  9. Прямое указание на это мы находим у Геродота (Herod., IV, 136). По словам того же автора (VII, 60, 87), и в войске Ксеркса, выступившем против Эллады, конница составляла небольшую часть.
  10. Thuc, II, 95. 5—6.
  11. Herod., V, 120.
  12. Как далеко Дарий проник на территорию Скифии и каков был театр военных действий, в точности мы не знаем. Слова Геродота (IV, 123—124) о том, что Дарий, пройдя землю будинов, достиг пустыни, по которой протекает река Оар, явно не внушают доверия. Если же исходить из того, что Дарий был в походе более 60 дней (Herod., IV, 98, 136), то, принимая во внимание обычные переходы пехоты при дальних походах и учитывая возможную искривленность маршрута, можно допустить, что персидское войско отдалилось от берега Дуная примерно на 600 км. При таких обстоятельствах Дарий мог достигнуть района среднего Приднепровья.
  13. В. В. Латышев. Исследования об истории и государственном строе города Ольвии. СПб., 1887, стр. 65.
  14. Масг. Saturn., I, 11, 13.
  15. Just., XII, 2. 16.
  16. Си rt, X, 1, 43-
  17. Вообще заслуживает внимания значительное развитие оборонных мероприятий у скифов. К ним прежде всего относятся грандиозные валы скифских городищ Вельского, Каменского и др. (Б. Граков, Скіфи. Киів, 1947, стр. 54 сл.). Возможно также, что примененный Сатиром прием окружать лагерь телегами, о котором сообщает Диодор (XX, 22), был заимствован боспорским царем из обихода скифов.
  18. Plat, Lachet, 191, А. В.
  19. Diod, XX, 22.
  20. См. об этом нашу работу «Битва при Фате и греческая тактика IV в. до н. э.». ВДИ, 1946, № 1 (15), стр. 105.
  21. Strab, VII, 3, 17.
  22. Justin, IX, 2, 14; то же см. у Огоs., III, 13, 6.
  23. Justin, IX, 2, 15—16.
  24. IosPE, I. № 352.
  25. Страбон, рассказывающий об участвовавших в этом сражении союзниках Палака — роксоланах, сообщает, что большинство их погибло (Strab.. VII, 3, 17).
  26. Strab.. VII. 3. 17.
  27. См. об этом нашу статью «Северопонтийские города в конце II—I вв. до н. э.». Вестник МГУ, 1949, № 7, стр. 64, прим. 2.
  28. По всей видимости, это сказывалось уже во времена Атея. Так, нам представляется, следует понимать упоминаемую Фронтином (Front., II, 4, 20) нестроевую толпу imbellis turba, которая сопровождала скифское войско во время войны с трибаллами.
  29. Ammian. Магсеll., XXXI, 2, 20.
  30. См. об этом: КСИИМК, вып. XXIX, 1949, стр. 97.
  31. Arrian. Tact. 44.
  32. Ammian. Mar се 11., XXXI, 2, 18.
  33. Corn. Tacit. Histor., I, 79.
  34. Strab., VII, 3, 17.
  35. Arrian- ”E*Tact;; ѵлт’ ’.\bvciv. ill.
  36. Arrian. Tact., 35, 3.
  37. Corn. Tacit. Annales, VI, 35.
  38. Aгrian. Tact., 4, 7. (Арриан, следуя распространенной традиции, именует аланов скифами)
  39. Corn. Tacit. Histor., I, 79; Annales, VI, 35.
  40. Arrian. Tact., 16, 6.
  41. Corn. Tacit. Annales, VI, 35.
  42. Arrian. Tact., 4, 7, 44.
  43. Corn. Taсit. Histor., I, 79.
  44. Arrian. Tact, 16, 6.
  45. Б. А. Рыбаков. Окна в исчезнувший мир. Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, вып. 4, 1946, стр. 45 сл.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014