К содержанию журнала «Советская археология» (1959, №1)
Удачное открытие и исследование палеолитической стоянки у с. Карачарова на Оке в 1877 г. 1 надолго определило представление о северных границах расселения человечества в Европе в эпоху позднего палеолита. Лишь через шесть десятилетий, в 1938 г., на Чусовой была открыта стоянка Талицкого, занимающая еще более северное положение 2, что может быть объяснено более ограниченным распространением материковых льдов в восточных районах страны, создававших возможность и для более далекого проникновения на север палеолитических охотников 3; в средней же полосе Европейской части России границы ойкумены на палеолитической карте продолжали оставаться прежними.
При этом есть основание полагать, что, несмотря на более южное положение, Карачаровская стоянка была ближе к пределам ледников своего времени, чем стоянка Талицкого.
Интересно в связи с этим открытие летом 1956 г. новой палеолитической стоянки в Средней России — у Доброго села близ г. Владимира на р. Клязьме, расположенной почти на 70 км севернее Карачаровской (рис. 1).
Стоянка расположена на высоком левом берегу Клязьмы, в 1 о от восточной окраины г. Владимира, между Добрым селом и Боголюбовым, у шоссе (справа) Москва — Горький — Казань, на 191 км от Москвы, в начале склона в сторону сел Суромна и Боголюбово, на территории карьеров Владимирского завода сухого прессования кирпича.
Обстоятельства открытия стоянки таковы. Машинист экскаватора завода А. Ф. Начаров в июне 1955 г. при разработке большого глиняного карьера заметил попадавшиеся в ковши экскаватора кости, залегавшие в глине. Находки попадались на глубине 2,80—3,20 м на протяжении около 20 м, преимущественно вдоль северо-восточной стенки карьера и на 20—30 м от нее в глубь карьера, хотя здесь, в юго-западной части карьера, экскаватор пускали не так глубоко и, возможно, едва достигали горизонта с костями.
Кости залегали ровным слоем толщиной около 15—20 см. Попадались скопления костей; в одном из них был отмечен очаг, разрезанный ковшом экскаватора на две части. Очаг, по словам А. Ф. Начарова, имел котлообразную форму, диаметр — около 0,5 м, глубину от краев — около 20 см и был заполнен черным углистым слоем; близ очага было много костей.
Среди находок были две якобы каменные подвески, плоские, со сквозным отверстием у края 4.
Владимирскому музею не удалось организовать научных наблюдений на месте находок, если не считать отдельных краеведческих экскурсий в карьер, совершенных в октябре и ноябре 1955 г. под руководством учителя истории В. М. Маслова (из Владимира). Он собрал дополнительный материал в виде костей и нескольких десятков кремней без следов обработки и видел остатки кострища в стенке карьера.
Получив ориентировочные сведения о находках в карьере от начальника Средне-Русской экспедиции ИИМК Н. Н. Воронина, автор настоящей статьи в июне 1956 г. направил в Доброе село для предварительного обследования студентов-археологов С. Н. Астахова и Е. Н. Черных, не сделавших, впрочем, вполне определенных выводов относительно возраста находок.
В начале сентября 1956 г. мне при участии С. Н. Астахова удалось детально обследовать памятник. Помимо обычных работ по наружной фиксации, была сделана вертикальная зачистка сохранившейся северо-восточной стенки карьера на протяжении 37 м с пропуском 11 м в районе оползня и рядом с зачисткой вскрыта пробная площадь в 14 м2 на дне карьера (рис. 2). Этими работами установлено наличие здесь позднепалеолитической стоянки. Географические координаты стоянки 56°11′ северной широты и 40°30′ восточной долготы от Гринвича.
С. Н. Астахов произвел графические работы, взял образцы для пыльцевого анализа; были поставлены охранные
столбы с надписями, запрещающими дальнейшее разрушение памятника.
Карьер кирпичного завода (рис. 3), разрабатывавшийся с помощью многоковшового экскаватора несколькими за-
боями во всю длину карьера на глубину до 4 м, разрушил культурный слой несколькими неширокими (в 3—4 м) полосами вдоль забоев, в их наиболее углубленной части и, как это вам удалось установить рекогносцировочными
вскрытиями, сохранил такие же полосы нетронутого культурного слоя между разрушенными; карьер же позволил
ориентировочно определить площадь стоянки по распространению культурных остатков на его поверхности.
Подъемный материал на дне карьера вдоль обнажения его северо-восточной стенки и на дне первого, северо-
восточного забоя тянется на 130 м до самого северо-западного конца карьера, где обнаружены кости в углублениях третьего забоя (рис. 3). Находки зафиксированы в карьере на расстоянии 35 м к западу от его северо-восточной стенки. Учитывая несомненность распространения культурного слоя как вверх по склону на юго-запад, так и в особенности вниз, в сторону долины, на северо-восток от обнажения первого забоя и определяя минимальную ширину его в 50 м, получаем минимальную площадь стоянки, равную 6500 м2. Вернее, она достигает и превышает 10 000 м2, ибо, по словам А. Ф. Начарова, к северо-восточной стенке число находок увеличивалось и центр стоянки, возможно, был к востоку от карьера, на еще не тронутой площади. По данным наших раскопок, наиболее богатый остатками отрезок культурного слоя располагается вдоль основного разреза (северо-восточной стенки) карьера между 42 и 54 м и имеет ширину около 13 м; в пределах этой полосы была ориентирована и наша пробная площадь, вскрытая рядом на дне карьера (рис. 3).
В разрезе северо-восточной стенки карьера культурный слой залегает под 3—4-метровой толщей делювиальных суглинков, которые могут быть подразделены на два примерно равных горизонта: сверху, под суглинистым почвенным слоем лежит суглинок коричневатый, тяжелый, столбчатой структуры, заизвесткованный по вертикальным трещинам, с редкими, крупными порами (рис. 4, 1). Под ним — слой суглинка темно-желтого, с редкими порами (рис. 4, II).
Культурный слой представляет собой бурый суглинок, плотный, неслоистый, с редкими порами и слабыми ортштейновыми прослойками посредине; верхняя половина, а местами треть его, часто имеет менее темную окраску, чем нижние горизонты. Мощность культурного слоя на зачищенных участках обнажения колеблется от 0,75 до 0,40 см (рис. 4, III). Слой содержит гумусные и зольные включения, мелкие древесные угольки, очажные линзы, кости животных, кремневые куски, отщепы и осколки, кремневые и костяные поделки.
Культурный слой подстилается серо-желтой, зеленоватой супесью (рис. 4, IV).
Значительная глубина залегания культурных остатков сама по себе уже говорит об их большой древности. Последняя подтверждается также геоморфологическими и геологическими данными, полученными автором как из личных наблюдений, так и из отчета геологов Института гипростройматериалов, обследовавших район стоянки.
Стоянка расположена на высоте около 50 м над Клязьмой, на плато, повышающемся еще метров на десять в сторону от реки и служащем водоразделом между двумя левыми притоками Клязьмы — ручьем Рпень на западе и р. Нерлью на востоке. Долина Клязьмы, к которой тяготеет стоянка, вытянута здесь в направлении с юго-запада на северо-восток, хорошо выражена и имеет ширину в несколько километров, главным образом за счет поймы. Коренной берег между Добрым селом и Боголюбовым рассечен двумя глубокими оврагами, впадающими в долину Клязьмы. Стоянка находится в начале склона плато к северо-восточному оврагу, широкому и, несомненно, древнему, с пологими склонами, по дну которого протекает ручей Сунгирь (рис. 5). По-видимому, в период обитания стоянки этот овраг с протекающим по нему ручьем уже существовал и сыграл роль в выборе места для стоянки — у стрелки между ручьем и долиной Клязьмы, имевшей тогда значительно меньшую глубину.
На левом берегу Клязьмы в районе стоянки хорошо выделяется пойма и местами над нею уступ первой надпойменной террасы; рельеф более древних террас здесь сильно сглажен, скрыт под плащом делювиальных отложений и требует специальных исследований.
Оба оврага имеют заметный уклон к Клязьме, благодаря чему течение ручья Сунгирь в Боголюбовском овраге быстрое; дно Добросельского оврага плоское, без тальвега, задернованное и заболоченное. Овраги имеют задернованные, местами крутые, реже обрывистые стенки; это в особенности относится к Добросельскому оврагу. В обнажениях видны гравийно¬валунные моренные суглинки и другие отложения, что, наряду с прочими данными, помогает составить общее представление о геологии места рас¬положения стоянки (рис. 6).
Наиболее древними породами, выходящими на поверхность в оврагах, являются, по данным Института гипростройматериалов, пестроцветные глины татарского яруса пермской системы; на них местами залегают серовато-черные глины юры, серые песчанистые глины и кварцитовые пески меловой системы. Над ними лежит толща четвертичных отложений, представленная: 1) предледниковыми флювиогляциальными песками с гравием кристаллических и осадочных,пород; 2) моренными суглинками и тяжелы¬ми песчаными красно-бурыми глинами с гравием, галькой и валунами кристаллических и осадочных пород; 3) на высоких водоразделах, куда относится и место стоянки, ледниковые отложения перекрываются слоями покровных образований, представленных супесями, песками и суглинками. Покровные суглинки, перекрывающие и заключающие остатки палеолитической стоянки, залегают двумя ровными, выдержанными слоями в пределах, по-видимому, всего участка между Добросельским и Боголюбовским оврагами и имеют толщину в 2—3 м.
Произведенным здесь бурением под покровными суглинками также освещен верхний слой морены бурого цвета, с известняковыми конкрециями, до подстилающих его внутриморенных песков. По предположению геологов Института гипростройматериалов, ниже слоя интраморенных песков характер морены, очевидно, меняется, так как в небольшом обнажении по Добросельскому оврагу на глубине 5—7 м от его бровки обнажаются супеси и суглинки, обогащенные гравием и валунами кристаллических и осадочных пород.
Судя по заболоченности и наличию ручья в глубоком Боголюбовском овраге, ближайший к поверхности водоносный горизонт приурочен к подморенным флювиогляциальным пескам (Qn R/fgl).
Описанная картина залегания четвертичных отложений у стоянки находится в соответствии с данными геологической карты четвертичных отложений этого района (рис. 7). Соотношение же культурного слоя с надморенными суглинками позволяет с уверенностью относить стоянку к послерисскому, т. е. к позднепалеолитическому времени; дальнейшее уточнение ее возраста требует привлечения фактов иного рода.
Остатки собранной нами на стоянке фауны были определены Э. А. Вангенгейм и просмотрены В. И. Громовым (Институт геологии АН СССР). В ней представлены:
Elephas primigenius — мамонт;
Rangifer tarandus — северный олень;
Cervus sp. (Alces ?) — лось (?);
Lepus sp. — заяц.
Equus caballus — лошадь;
Bos sp. aut Bison (?) — бизон(?);
Vulpes lagopus — песец;
Особенно много оказалось костей северного оленя; за ним идет мамонт.
Фауна стоянки у Доброго села, по мнению В. И. Громова, вполне типична для верхнепалеолитической, но для более узкого определения ее возраста пока нет оснований. Надо полагать, что большие раскопки стоянки позволят увеличить список животных, входивших в ее состав, а также с большей степенью достоверности определить их количественное соотношение. Отсутствие в приведенном описке некоторых типичных представителей верхнепалеолитической фауны, таких, например, как носорог, обсуждать преждевременно.
Более двух десятков проб на пыльцу, взятых через каждые 20 см из всех слоев описанного выше разреза (рис. 4), проанализированы Г. Н. Лисицыной (Камеральная лаборатория ИИМК), но они, к сожалению, почти не содержали пыльцы, что делает пока невозможной палеофитологическую характеристику памятника.
На площади пробного раскопа кремень и фауна располагались у очажного пятна, окрашенного углем и охрой (рис. 8). На обнажении северо-восточной стенки карьера была зафиксирована в разрезе небольшая очажная яма, также заполненная угольками и кусочками ярко-красной охры, мелкими обломками костей и осколками кремня (рис. 9, 1). Тем самым получили подтверждение наблюдения А. Ф. Начарова, описавшего такую же очажную яму.
Собранная при обследовании коллекция состоит из 219 отдельных номеров по коллекционной описи, не считая фауны. Наличие на памятнике лишь одного культурного горизонта дает основание при описании вещественных остатков объединить находки, взятые из культурного слоя, с подъемным материалом со дна карьера. Основной интерес представляет каменный инвентарь орудий, заготовок и отбросов производства; приводим его краткую характеристику.
Крупные и мелкие бесформенные куски пестрого валунного кремня (коричневых, желтых, красноватых, серых, лиловых оттенков) нередко с известковой коркой на поверхности, а также куски кварца, кварцита, сланцев и окремнелого известняка. Материал очень грубый и мало подходящий для поделок. Всего — 32 экз.
Куски и осколки того же каменного материала со следами дробления и раскалывания — 50 экз.
Нуклевидные куски и нуклеусы — грубые, короткие, плохо выраженные, что может быть поставлено в связь с плохим качеством кремневого материала — 6 экз.
Лучше других выражены некрупные нуклеусы; они имеют массивные пропорции, по две-три и более рабочих сторон, покрытых гранями коротких сколов; при этом одна ограненная сторона служила ударной площадкой для сколов другой стороны (рис. 10, 1, 2).
Отщепы крупные и мелкие, в большинстве грубые, массивные, бесформенные (рис. 10, 3), с коркой на спинке — 90 экз. В тех случаях, когда устанавливается угол между раковистым изломом и ударной площадкой отщепа, он близок прямому. Следы предварительной подработки ударной площадки единичны.
Ударные камни, отбойники — 3 экз. Один из них — крупный, тяжелый, с сильно раздробленными, округленными ударными поверхностями. Другой представляет собой плоскую гальку серого сланца с одним из длинных ребер,
мелко раздробленным ударами или сильным нажимом на твердую поверхность с острыми гранями (?).
Ножевидные пластинки неправильной формы, с плохо ограненной спинкой, относительно короткие (рис. 10, 5); одна из них более длинная, изогнутая (рис. 10, 6), другая миниатюрная (рис. 10, 4); всего — 3 экз.
Орудия со вторичной обработкой пока очень немногочисленны; вот их перечень.
Массивный отщеп кремня с тонкой ретушью по крутому краю, полученной, видимо, в результате работы им (Рис. 10, 5).
Плоские удлиненные отщепы (4 экз.) С мелкой заостряющей ретушью по одному краю — режущие орудия (рис. 10, 7, 9—11).
Кремневые отщепы (3 экз.) с крутой скребковой ретушью по краю, образующей округлый рабочий край; два из них являются законченными скребками (рис. 11, 1, 2).
Один отщеп с тонкой ретушью на участке края (рис. 11, 3).
Кремиевые отщепы (5 экз.) с незначительными сколами резцового характера на углах (рис. И, 4, 5, 6). Один из них — многофасеточный (рис. 11, 7), а один — хороший боковой резец (рис. 11, 8).
Один крупный резцовый скол с отщепа.
Все резцы и резцовые сколы не имеют подретушированных площадок, сделаны на случайных отщепах.
Имеются два небольших нуклевидных орудия типа piece ecaillee (рис. 11,11,12).
Орудие на отщепе с тонкой, крутой ретушью по изогнутому краю (рис. 11, 9).
Наконец, одним из наиболее типичных законченных орудий является листовидное острие, сделанное из массивной ножевидной пластинки (рис. 11, 10).
Некоторые сорта кремня, преимущественно более светлых оттенков (например, только что описанное листовидное острие), подверглись довольно сильной патинизации; другие (коричневый кремень) вообще не затронуты ею.
К числу поделок относится также кусок серого песчаника, уплощенный, округлый в плане, диаметром 7,3 X 6,8 см, на более плоской стороне имеет выбитую многочисленными ударами лунку овальной формы, площадью 3,5 X 2,5 см, глубиною 0,5 см (рис. 12, 4). Этот предмет, имеющий явные следы искусственной обработки, служил скорее всего в качестве наковаленки или подставки, на которой долгое время обрабатывался какой-то твердый материал, вероятно, кремень.
Явные следы обработки имеются и на нескольких костях. К таковым относятся: основание рога благородного оленя, надрубленное кругом с помощью очень прочного лезвия и затем сломанное (рис. 13, 2), противоположный, массивный конец рога сильно сглажен; ребро северного оленя, имеющее с одного конца хорошо заметные круговые надрезы и следы последующего слома (рис. 12, 3); один осколок крупной кости мамонта, сохранивший на поверхности многочисленные надрезы (рис. 13, 1); на вершине эпифиза бедра мамонта имеется выдолбленная большая лунка (рис. 13, 3); на одной продолговатой и вогнутой пластине от бивня мамонта -— следы ее использования и многочисленные выбоинки и царапины на наружной поверхности. Многие кости несут следы искусственного раскалывания с целью использования для костяных поделок (рис. 12, 2) или разбивания для добычи костного мозга (например, разбитая лучевая кость северного оленя; рис. 12, 1).
Столь обильные следы обработки кости и рога позволяют рассчитывать на находки законченных поделок из этих материалов при дальнейшем исследавании стоянки.
В коллекции имеются также обожженные кости, обломки крупных двустворчатых раковин, расколотых по продольной оси белемнитов, кусок охры.
Археологическая датировка стоянки у Доброго села пока затруднена бедностью каменного инвентаря. Однако уже сейчас последний обнаруживает некоторые общие черты с позднепалеолитическими стоянками донского и днепровского бассейнов, как, например, Костенки IV, Боршево II, Гонцы, Тимоновка. Так, листовидные острия, близкие нашему, особенно хорошо представлены в верхнем слое стоянки Костенки IV 5, а острия с затупленным краем — в нижнем слое Боршевской II стоянки 6. Интересно, что на Боршевской II стоянке, как и на стоянке у Доброго села, отсутствуют кости носорога, а в Костенковской IV они. встречены в очень неболь¬шом количестве.
Все перечисленные стоянки относятся к верхнему палеолиту. По аналогии и стоянка у Доброго села может быть датирована верхнепалеолитическим временем. Данные геологии и фауны не противоречат этой датировке.
Необходимо отметить, что сходство нашей стоянки с упомянутыми донскими далеко не полно; так, например, на Клязьме не представлены вкладыши из микропластинок, столь многочисленные на Дону (например, в Костенках IV). Каменный инвентарь стоянки Сунгирь имеет несколько более архаичный облик, демонстрируя тем самым общее сходство со стоянками типа Стрелецкой и нижним слоем Костенок I.
Научная ценность вновь открытой палеолитической стоянки на Клязь-ме велика не только для изучения проблемы первоначального продвиже-ния первобытного населения Европы с юга на север, но и для освещения соотношения южных и восточных культурных элементов у первоначаль-ных поселенцев Европейского Севера.
В заключение необходимо подчеркнуть соседство стоянки у Доброго села с устьем р. Нерли и, следовательно, с долиной древнего течения Нер- ли, представлявшей собою одну из основных древних речных артерий Рус¬ской равнины в среднечетвертичное время 7. Последнее обстоятельство создает интересные перопективы для палеогеографических исследований в этом районе и для поисков здесь новых палеолитических памятников.
Первый шаг в этом направлении был предпринят ИИМК АН СССР непосредственно вслед за окончанием рекогносцировочных работ на стоянке у Доброго села: были организованы разведочные работы по правому берегу Клязьмы от Владимира до Коврова 8. Древнейшими из обнаружен¬ных памятников оказались стоянки бронзовой эпохи; палеолитических остатков по этому маршруту не встречено.
К содержанию журнала «Советская археология» (1959, №1)
Notes:
- А. С. Уваров. Археология России. Каменный период, т. I, М., 1881, стр. 112— 119; т. II, М., 1881, табл. 15. ↩
- М. В. Талицкий. Островская палеолитическая стоянка близ г. Молотова. КСИИМК, вып. IV, 1940. ↩
- О. Н. Бадер. Первоначальное заселение Волгокамья человеком. Уч. зап. Молот, ун-та, т. V, вып. 2, 1947. ↩
- Находки, сделанные в карьере, сданы А. Ф. Начаровым во Владимирский областной краеведческий музей. ↩
- А. Н. Рогачев. Александровское поселение древнекаменного века у села Костенки на Дону. МИА, № 45, 1955, рис. 19, табл. IV, V, IX, X. ↩
- П. И. Борисковский. Палеолитическая стоянка Боршево II (нижний культурный слой). МИА, № 2, 1941, табл. VII, 14 и др. ↩
- Г. Ф. Мирчинк. Четвертичная история долины р. Волги выше Мологи. Тр. Комиссии по изучению четвертичного периода, т. IV, вып. 2, М., 1935. ↩
- Разведка проведена Л. В. Греховой, Е. Н. Черных, Н. Б. Шведской. ↩