Якунина Л.И. Новгородская обувь XII-XIV веков

К содержанию 17-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

(Доклад, прочитанный в секторе славяно-русской археологии 15 марта 1946 г.)

Раскопки в Новгороде, давшие ценный материал к истории древнерусской одежды, позволили частично восстановить формы обуви населения этого города в XII—XIV вв.

В 1934 г. археологической экспедицией под руководством А. В. Арциховского на Славенском холме была открыта изба XII в., принадлежавшая, видимо, сапожнику. ¹

[adsense]

Наблюдения, сделанные над примыкавшим к избе (в южной части западной стены извне) зольником, в виде прямоугольного ящика, показали, что его дно было покрыто слоем шерсти и извести. Несомненно, сооружение это служило для удаления волос со шкуры. Под зольником были найдены и железные ножницы, употреблявшиеся для стрижки шкур.

А. В. Арциховсжий и Б. А. Рыбаков предполагают, что живший в этой избе сапожник совмещал и другую специальность — кожевника. ² Необходимо отметить, что уже в XIII в. в Новгороде Великом кожевники встречаются как мастера самостоятельной отрасли ремесла. Так, Новгородская летопись, сообщая имена новгородцев, убитых в битве со шведами в 1240 г., указывает «Дручилу Нездыловича кожевника». ³

В 1937 и 1938 гг. археологические раскопки в Новгороде проводились на Ярославовом дворище, где А. В. Арциховскому удалось собрать новые материалы, дополняющие наши представления о покрое обуви новгородского населения XII—XIV вв.

Среди массы найденных на месте раскопок обрезков и обрывков кожи встречаются иногда и цельные вырезки разных частей обуви: заготовки, задники сапога, чаще с высоким мысом, разнообразные головки разных покроев сапог, а главное — подошвы, различные по форме и разных сортов кожи.

Одна из таких подошв, например, подбита тремя массивными железными шипами. ⁴ Руководители раскопок предполагают, что обувь, возможно, подбивалась так для хождения по льду, ссылаясь при этом на В. И. Сизова ⁵ и Т. Арне, ⁶ державшихся подобного же взгляда.

Среди новгородского раскопочного материала встречаются иногда и цельные образцы обуви. Сюда можно отнести кожаную обувь (очень похожую покроем на лапоть) (рис. 17, 1), типа смоленских поршней. Этот небольшого размера кожаный лапоток, видимо, с левой ноги женщины или подростка, является двуслойной обувью. Выкроена она из цельного куска кожи, сложенного вдвое, причем перегиб приходится на передней части обуви, что использовано сапожником, как можно думать, в целях украшения. Спереди, по краю к голени, по коже сделаны частые надрезы, и в образовавшиеся отверстия вдет узкий ремешок, что создает впечатление очень густой сборки. Ремешок проходил вокруг обуви по верхнему краю и, видимо, обвивал и ногу, так как длина сохранившейся половины ремешка 86 см. Обувь такого же типа, относящаяся к концу XII — началу XIII в., имеется среди коллекций Новгородского музея. Один из ее экземпляров экспонирован в колоде посадника Мирошки, или Мирона Нездинича (1203). Затем такая же обувь (поршни), хранящаяся в Новгородском музее, выставлена с инвентарем погребения посадника Семена Борисовича, убитого новгородцами в 1230 г., о чем читаем в летописи: «А заутра оубиша Смеиа Борисовича, а домъ его разграбиша всь и села, а жену его яша, а самого оу святаго Георпа положиша в монастыре». ⁷

Подобные двуслойные поршни, относящиеся к XII в., хранились до последнего времени в музее г. Смоленска. Они были экспонированы в дубовой колоде среди находок из погребения XII в. Покрой этой обуви в Смоленске сохранялся до конца XIX в., о чем можно судить по богатому материалу поршней, представленному в музее г. Смоленска. Одна пара смоленских поршней XVI в. находится в Московском музее кожевенной промышленности.

Надо отметить, что описываемый нами образец обуви из вскрытой раскопками 1934 г. избы новгородского сапожника наряднее смоленских поршней. Смоленские поршни без сбор впереди и сзади на пятке. Надо указать еще, что поршни обычно бывают многослойные, чаще всего двуслойные, т. е. при их пошивке одна кожа для прочности накладывается на другую. Такая многослойность подошвы встречается в античном мире. При раскопках на юге в Крыму в 1872 г. в Керчи на Митридатовой горе в погребении III в. до н. э. найдена женская кожаная сандалия с правой ноги. Подошва этой сандалии составлена из 10—12 тонких слоев кожи, наложенных один на другой. ⁸ Подобную двуслойность мы встречаем и в подошвенном материале, добытом в 1934—1938 гг. раскопками в Новгороде. Сшивка подошв из двух или трех слоев кожи легко заметна при обследовании их краев. Этот способ пошивки подметки вызвал у А. В. Арциховского и Б. А. Рыбакова предположение об отсутствии в Новгороде Великом быков, ⁹ из толстой кожи которых можно делать сплошные толстые подошвы,— предположение, с которым не вполне можно согласиться. Так, Г. Поварнин ¹⁰ указывает, что задолго до XIII в. новгородцы и суздальцы выделывали полувал — подошвы, соковую (древнюю) и хлебную. На выделку таких подошв идет кожа крупного рогатого скота, и думать, что на это употребляли только привозные шкуры, конечно, не приходится, тем более, что в те времена на Руси водились даже туры. ¹¹ Многослойные подошвы были, конечно, дешевле; кроме того, внимательно всматриваясь в материал, добытый новгородскими раскопками, можно отметить, что цельные подошвы имеют характер покроя более щегольской обуви. В большинстве это обувь с острым, иногда приподнятым носом. Слоистые же подошвы из более тонкой кожи принадлежали более простой обуви, спокойной, по ноге, тупоносой. Для определения покроя обуви XII в. эти подошвы представляют большой подсобный материал. Встречается и прямая подошва, ¹² т. е. такая, которая могла быть и на левую и на правую ногу (рис. 17, 2). Но больше подошв с изгибом по ноге, т. е. шитых на определенную — правую или левую — ногу (рис. 17, 3). Такой покрой подошвы, как известно, встречается еще в Египте в IX веке до н. э. Среди описываемого материала имеются подошвы с разными носами, форма которых также определяет покрой обуви. ¹³ Напр., подошва с округлым тупым носом (рис. 17, 2) показывает, что в XII в. в Новгороде были сапоги тупоносые. По покрою нескольких подошв видно, что носили тогда сапоги и с острыми носами, и с острыми же загнутыми кверху носами (рис. 17, 4). Эти носы бывали иногда приподняты очень сильно; нос одной подошвы загнут кверху на 4 см (28 X Ю см). Таков же нос на подошве, которую можно отнести к женской обуви или обуви подростка. О покрое сапог можно судить и по нескольким сохранившимся головкам сапог. На одной из головок остроносого сапога остались следы от прокола иглы (поперек всей головки на расстоянии 2 см от носа). Проколы можно рассматривать как украшение, но это может быть и след починки носка сапога нашивкой какого-то материала. Мы знаем, что сапоги остроносые, с загнутыми кверху носами, в русском быту были приняты очень рано. Так, в «Изборнике» Святослава (1073) встречаем впервые изображение таких сапог. Остроносые, с загнутыми кверху носами, синеватые сапоги надеты на Святославе, а на сыне его Ярославе такие же по форме сапоги, но красные по раскраске.

Обратимся к другому древнерусскому живописному материалу, к иконописи. Материал этот при внимательном исследовании дает нам большое разнообразие видов обуви. Так, например, обувь типа «поршней» можно привести из Сковородского монастыря (Новгород) на фреске XIV в. ¹⁴

На изображении Иоанна или, как значится на самом памятнике, «Еван XII», начало XIII в., ¹⁵ находим обувь в виде сандалий. Очень схожую, тоже типа сандалии обувь встречаем на фреске в церкви св. Николы на Липне (близ Новгорода Великого) на изображении Бориса и Глеба. ¹⁶

Высокие сапожки, как бы из мягкого материала со строгими линиями и прямыми носами по ноге, видим на изображении Георгия из Юрьевского монастыря XII в. и обувь такого же типа на фреске, изображающей князя Ярослава Владимировича, строителя Спасо-Нередицкой церкви в Новгороде Великом (1199). ¹⁷ Обувь Ярослава украшена нашитым жемчугом узором в виде полнолуния.

Высокие же сапожки несколько другого покроя — пошире кверху, как бы с отворотами и, повидимому, тоже расшитые и низанные жемчугом, имеются на изображении Дмитрия Солунского (XII в.). ¹⁸ Сапог, близкий к сапогу Дмитрия Солунского, наблюдается также на фреске XII в. в Новгороде, в Нередице, на изображении воинов (рис. 18 б). Затем мягкие сапоги по форме вроде чулок, но с вырезными украшениями у колена, видим на новгородской фреске XIV в. из Ковалева (рис. 18 б).

Среди материала, добытого археологическими раскопками в Новгороде, имеются и саноги с узорчатым украшением, но сделанным не шитьем, а нанесенным путем тиснения. Таким узором украшена головка одного остроносого сапога, где вытиснен орнамент в виде поперечных полосок (на 1 см 2 полосы) ¹⁹
(рис. 18а). Г. Поварнин, говоря об украшении кожи узорами при помощи тиснения, дает указания, как наводились эти узоры на кожу, но ничего не сообщает о времени возникновения на Руси этого мастерства. ²⁰ Более раннего образца русской обуви с узором, выполненным при помощи тиснения, нам не удалось встретить. По архивным сведениям известно, что, помимо тиснения, обувь того времени украшалась и шитьем золотой нитью и разноцветными шелками. Вспомним красочное описание внешнего вида Даниила Галицкого (1252), в частности его одежды: «кожюхъ же Оловира Грецького и круживы златыми плоскими ошить, и сапози зеленого хьза ²¹ шити золотомъ…». ²²

[adsense]

Сапоги в XII—XIII вв. были уже массовой обувью у новгородцев.

Летописные сведения это подтверждают, упоминая сапоги, в которые было обуто конное войско в 1216 г. «Новгородци же, съсъдавъше съ конь и порты сьметавъше, боси сопоги сьметавъше поскочиша…». ²³ Сапоги в летописи упоминаются много раньше — о них говорится уже в X в.; правда, здесь они указываются, как обувь не русская, а болгарская. Приведем известное обращение Добрыни к князю Владимиру после победы над болгарами (987): «Рече Добрына Володимеру: «съглядахъ колодникъ, оже суть вси в сапозьх; симъдани нам не даяти, поидемъ искатъ лапотниковъ». ²⁴

Надо отметить, что наиболее древними по времени являются сапоги, добытые в результате раскопок Пантикапеи (Керчь) в Павловском кургане в 1859 г. ²⁵ Раскопанная могила относится к IV в. до н. э. и принадлежала молодой пантикапеянке, происходившей, видимо, из знатной и богатой фамилии. Эта женская обувь из очень тонкой кожи в настоящее время темно-коричневого цвета. Она прекрасно сохранилась, один сапог почти совершенно целый. Высота их 26 см, длина стопы 17 см. Судя по величине стопы, нога обладательницы сапога была необычайно мала. ²⁶

Об окраске обуви, найденной при раскопках в Новгороде, говорить трудно, так как в настоящее время вся кожа темноземлистого цвета, свойственного вещам, пролежавшим известное время в земле, но вполне возможно предположить, что новгородская обувь была и из неокрашенной кожи и цветная, крашеная. Окраска кожи в это время была уже распространена и производилась при помощи разных минеральных и растительных красителей. Для наиболее ранней окраски кож могли служить цветные глины, которыми кожи натирались со стороны бахтармы. До последнего времени кустари в России обычно натирали кожи охрой (в старину: «вохра»); на Украине делают это до сих пор, натирают охрой разных оттенков, начиная с желтого и доходящего до красного (иногда даже кирпичом тертым).

Новгород Великий с его областью изобиловал почвами, содержащими различные красители. Важным красителем в народном обиходе, дававшим тоже красный, «червленный» цвет коже, был также и «червец». В. А. Шавинский ²⁷ считает, что уже в XII в. червец имел значение в русском красильном искусстве. В «Слове о полку Игореве» есть указания на окрашивание червецом кожи: «Русичи великая поля чрвлеными щиты прегоро- диша…». ²⁸ Красный цвет коже давали и растительные красители — ольха и полярный подмаренник; применением ольхи достигался черный цвет кожи. Растительными же красками окрашивались кожи так: в желтый цвет — листьями березы, в темножелтый — карликовой березой, а в серый и коричневый — ивовой корой. Зеленый цвет кожа приобретала в результате употребления медного купороса, дававшего разные оттенки, в зависимости от разных соединений: с корнем барбариса и жестером (светлым или желтым) — зеленую окраску, а с галлами чернильных орешков — черно-зеленую. ²⁹ При археологических раскопках иногда наблюдается окраска лежащей в земле возле металлических предметов кожи в красивый зеленый цвет. Что цветная обувь была принята в русском быту у высших классов общества, видно по летописному и живописному материалу. В ряде источников имеются указания на «червленные» (красные), а также зеленые сапоги. «Лучше бы ми нога своя видети в лыченицы в дому твоем, нежели в черлене сапоз ь в боярстем дворе», ³⁰ пишет в своем молении Даниил Заточник (1182—1199). Или вспомним вышеприведенную выпись из летописи о сапогах князя Даниила Галицкого «зеленого хъза». Из живописного материала укажем на изображение русского князя (миниатюра из рукописи XII в. об антихристе Ипполита Папы Римского). ³¹ У князя на ногах красные узорчатые сапоги. Отметим затем изображение на миниатюре Трирской псалтыри: «Апостол Петр и семья князя Ярополка», ³² где на князе и княгине красные сапожки, а также фреску XII в. на стене Дмитриевского собора во Владимире, ³³ где изображены женщины в мягкой, облегающей ногу обуви лиловато-розовых тонов. Лиловые сапоги видим также на изображении Ярослава Владимировича на фреске Нередицы (XII в.), а также на воинах на фреске XIV в. из Ковалева.

У других воинов на фресках этого храма цветная обувь и других цветов — голубая и желтая. Цветная обувь являлась дополнением общей пестрой красочной одежды древнерусского человека, в частности воина-конника.

Среди материалов Новгородской экспедиции имеются любопытные детали обуви. К ним нужно отнести дважды встреченные фрагменты каблуков. В материалах экспедиции 1934 г. обнаружена часть каблука, по которой еще трудно судить о его высоте, тогда как из раскопок 1937—1938 гг. имеется каблук настолько сохранившийся, что его форма дает возможность утверждать, что в XII—XIV вв. сапоги носились на высоких каблуках.

Эта найденная часть представляет основу многослойного кожаного высокого каблука, у основания 3 X 6 см и состоит из слоев толстой кожи, сбитой железными гвоздями. ³⁴

Употребление высокого каблука подтверждается раскопками в Старой Рязани, где в 1926 г. В. А. Городцову удалось найти погребение ребенка, отнесенное им к XIII или XIV вв. На ногах ребенка были надеты сапожки на высоком каблуке и с поднятыми узкими носами. ³⁵ Затем в музее Новгорода до последнего времени хранился сапог, доставленный со дна Ильмень-озера. Сапог этот зеленой кожи, на очень высоком каблуке, заканчивающемся железной набойкой, возможно, рассчитанной для верховой езды, как замена шпоры. Трудно сказать, к какому времени относится этот новгородский сапог. Значится он в Новгородском музее условно как экспонат XVI—XVII вв. Очень схожий сапог и по цвету и по форме хранится в Отделе тканей и одежды ГИМ. ³⁶ куда поступил из собрания П. И. Щукина. Сапог зеленой кожи, на высоком каблуке, каблук заканчивается металлической набойкой (рис. 19). Откуда в Россию был занесен этот покрой сапога? Можно предполагать, что с Востока. Аналогией сапогу, хранящемуся в Новгородском музее (даже по цвету — зеленый), является изображение сапога на иранской миниатюре XV в. (1428). В этой миниатюре показательно, что конник обут в зеленые сапоги на высоком каблуке, а стоящие возле него в обуви без каблуков, что подтверждает высказанные предположения о высоком каблуке как необходимом дополнении одежды конника Востока. ³⁷ Из данных иконографических можно указать на обувь детей на иконе «О тебе радуемся» XVI в. из Анзерского скита на Соловецких островах. Здесь мы видим обувь с загнутыми носами и высокими каблуками.

В Этнографическом музее в Ленинграде хранятся совершенно схожие по покрою с сапогом, хранящимся в Гос. историч. музее в Москве, и лишь разные по расцветке темнокоричневые сапоги из Бухары. Иностранец, представитель венецианских торговых кругов, Иосафат Барбаро, посетил нашу страну в 1436 г. Описывая одежду Грузии, он отмечает обувь — длинные сапоги, поразившие его тем, что «только носок и каблук касаются пола, а подошва так далеко от него, что легко может пройти под нею кулак». ³⁸

Древнерусский фольклор сохранил сведения о таком сапоге на высоком каблуке. Мы встречаем во многих старинах и былинах указания на высокий щеголеватый каблук. Причем иногда, желая подчеркнуть его высоту, стройность и тонкость, каблук сравйивается с шилом и, кроме того, желая подчеркнуть его высоту, в былине говорится о возможности пролететь под пятой — соловью или воробью, либо прокатить под ним яйцо, что можно проделать также под поднятым и загнутым кверху носом сапога. Так, на¬пример, старины или былины про Дюка Степановича рисуют нам такой высокий каблук:

«Говорит-то им матушка родимая:
Уж ты гой еси, Михайлушко Петрович!
Свези Осударю И\н Муромцу
Сапожки обродочки
Под пяты пяты, хоть яйцо кати,
Под носки воробей полети:
Го Дюковы обродочки». ³⁹

Такие же сапожки на высоком каблуке и из зеленого сафьяна встречаем и на другом богатыре русских былин:

«Премладый Чурило сын Пленкович
Обул сапожки — ты зелен сафьян,
Носы —шило, а пята — востра,
Под пяту хоть соловей лети,
А кругом пяты хоть яйцо кати» ⁴⁰

Новгородском былинном цикле в былине «Вольга и Микула читаем:

«У оратая сапожки зелен сафьян,
Вот шилом пяты, носы востры,
Вот под пяту воробей пролетит.
Около носа хоть яйцо прокати». ⁴¹

Эту былину М. Н. Сперанский относит по времени к XV в. и считает, что особенно важно, местом сложения былины — Великий Новгород. ⁴² Эти сведения из древнерусской литературы определенно подтверждают существование в древнем Новгороде обуви на высоком каблуке.

В этом же цикле новгородских былин, в противовес нарядным зеленым сапожкам на высоком каблуке, приводится и другая древнерусская обувь — лапотцы:

«А молодой боярский Дюк Степанович
Да по Киеву он не снаряден шол:
Обуты-то у него лапотцы — ты семи шелков
И в этыи лапотцы были вплетаны Каменья все яхонты».

Видимо, что «лапотцы» делались не только из лыка, но и из других материалов. В данном случае на выработку их шел шелк, стоивший в то время очень дорого, как привозный, иноземный материал. Стало быть, эта обувь, хотя и противопоставляется в былине сапожкам зеленого сафь¬яна, но была не дешева, а тем более, что украшена она была вплетенными каменьями — «все яхонты…».

Изучение новгородской обуви, таким образом, выявляет несколько ее типов: обувь с высоким каблуком, обувь с шипами, обувь крестьянина-землепашца и т. д. В XII—XIV вв. в Новгороде создается ряд типов производственной обуви. Несомненно, в Великом Новгороде сапожное дело в XII—XIV вв. стояло высоко. Мы не знаем всего ассортимента обуви, но можно сказать, что наряду с простыми, обыкновенными лычными лап¬тями «лапотцами», «лычницами» в быту был род низкой, открытой обуви — сандалии. ⁴³

По покрою лаптей плелись обувки и из других материалов, более нарядные, например, плетеные из шелка, как сказано в былине, «семи шелков», с вплетенными в них цветными каменьями. ⁴⁴ Из невысокой обуви носились также в Великом Новгороде кожаные поршни (название, принятое в настоящее время и условное для XII—XIV вв.) — обувь, по покрою близкая к лаптю. Затем, как сказано выше, были в древнем быту Новгорода Великого сапоги. Сапоги выделывались как кожаные, сафьяновые, хоза и т. п., так и из более мягкого материала, вероятно, тканей, возможно и бархата. Новгородские сапоги этого времени различны как по сорту, так и по покрою, в зависимости от занятий обладателя обуви. Сапоги обыкновенные по ноге, с широким тупым носом, с высоким задником — сапог земледельца; наряду с этим — сапоги с острым носом, иногда поднятым кверху — сапог щегольской. Сапог либо гладкий, простой, без всяких украшений, либо украшенный шитьем золотной ниткой, шелком, либо вышитый жемчугом, дорогими каменьями; наконец, с узором, нанесенным тиснением.

Различна была обувь и по цветам — некрашенные и окрашенные: «червчатые», т. е. красные, разных оттенков, зеленые, синие, желтые и пр. Обувь шьется без каблука, но в это же время в XII—XIV вв. в Новгороде Великом делается обувь на высоком кожаном каблуке в несколько слоев. Такой каблук, как шпора, необходим коннику. Следует отметить, что в это время на Западе каблук еще отсутствует и появление его в Западной Европе можно отнести только к XVI в. Поэтому название высокого слоистого кожаного каблука «английский» — неправильно, по справедливости, он должен быть назван «русским», как впервые появившийся в Европе у нас в России.

К содержанию 17-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры