Якобсон А.Л. Гончарные печи средневекового Херсонеса

К содержанию 10-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

(Доклад, прочитанный в секторе дофеодальной и феодальной Европы 9 XII 1940)

Ремесленная промышленность средневековых городов греческого Востока почти совершенно не изучена. Отчасти потому, что ею не интересовались, отчасти потому, что и самого материала для изучения ремесла крайне мало (обе эти причины, очевидно, связаны).

В полной мере это относится и к Херсонесу, продолжавшему оставаться вплоть до XIII в. крупнейшим центром средневекового Крыма. К тому же и здесь материал для исследования ремесленной промышленности крайне беден.

Тем большее значение приобретают открытые во время летней архелогической кампании 1940 г. три гончарные печи, расположенные в XIII северном прибрежном квартале города и существовавшие одновременно. За все 50 с лишним лет систематических раскопок Херсонеса это — первая достоверная находка средневековой гончарной мастерской, притом значительной по своему размеру.

[adsense]

К сожалению, сохранность печей плохая. От двух из них уцелела лишь нижняя часть — топка, дающая все же возможность составить общее представление о печах. ¹ От третьей же из них, меньшей, сохранились лишь слабые следы, поэтому от рассмотрения ее мы вынуждены пока отказаться. Упомянутые две печи грушевидной в плане формы, ориентированы с СВ на ЮЗ и расположены одна близ другой на территории дворов позднесредневековых жилых усадеб: одна из печей (I) во дворе № 23, другая (II) — во двоое № 15.

Однако хронологически печи предшествуют этим усадьбам, ибо остатки той и другой печи залегают непосредственно под подошвой поз днесредневекового слоя, относящегося в основном к XIII в. Кроме того, над одной из печей (II) прошла позднесредневековая стенка, разделяющая помещения №№ 19 и 20.

Следовательно, в этот период печи уже не существовали. Возможно, что некоторое время перед тем полуразрушенные печи стояли заброшенными, а в XIII в., в период строительства окружающих жилых построек, в той или иной степени уцелевшие верхние части этих печей были, вероятно, разобраны: кирпичи от них и даже части кирпичных сводиков постоянно и во множестве встречались при раскопке соседних позднесредневековых помещений, при постройке которых эти кирпичи и были использованы в качестве строительного материала. Остатки печей оказались погребенными в засыпи, выравненной затем под дворовые площадки жилых усадеб.

Имеется возможность приблизительно наметить и нижнюю хронологическую грань существования печей.

Дело в том, что одна из них (I) северо-восточной своей частью, как оказалось, была возведена над ямой, впущенной в римский слой и содержащей в большом количестве фрагменты плоскодонных кувшинов с плоскими ручками и амфор из темнокрасной глины, относящихся к IX—X вв., ² а также другую, синхронную с ней посуду: белоглиняную курильницу, покрытую темнозеленой рябоватой поливой, и большие желтоглиняные бороздчатые круглодонные амфоры с широким корпусом, сравнительно высоким горлом и плоскими ручками, соединяющимися с горлом на уровне его верхнего края.

Таким образом, период постройки и существования печи I мы можем ограничить временем XI—XII вв. То же с полным правом может быть отнесено и к печи II, стратиграфически однородной с печью I.

Судя по сохранившимся нижним топочным помещениям, печи однородны также и по форме, и по устройству своему, и даже по размерам.

Остановимся сначала на печи I (рис. 22а). Грушевидная в плане печь возведена на фундаменте в виде сплошной забутовки из крупного камня и сложена из сырцовых кирпичей (большей частью 23 X 12—13 см, толщиной 6—7 см) на глине. Кирпичная кладка местами подложена и выравнена обломками черепицы. Длина печи (от устья топки до противоположного конца печи) — 3.44 м. Вдоль нее по середине проходит центральный канал, ширина которого, не везде одинаковая, колеблется от 0.62 до 0.80 м; от него по обе стороны ответвляются три пары узких боковых каналов, ширина их вариирует от 9 до 18 см; промежутки между кирпичной выкладкой стенок этих каналов заполнены глиной, приобретшей в результате постоянного прокаливания белесоватый цвет.

Боковые каналы упираются в стенки кольцевого корпуса печи, сложенного в сохранившейся нижней части в ширину одного кирпича (здесь применен кирпич шир. 15 см) на слое желтой глины, превратившейся в оранжевую порошкообразную массу. Соответственно округлой форме кольцевого корпуса печи, боковые каналы имеют различную длину.

К северо-восточному концу печи стенки кольцевого корпуса симметрично выпрямляются, становятся почти параллельными, образуя боковые стенки небольшого, расширяющегося к середине печи пространства собственно топки, топливника: судя по скоплению золы, топливо подкладьшалось и сгорало именно здесь. Центральный канал имел, по всей вероятности, кирпичное перекрытие в виде сводика, на что прежде всего указывает наклон верхних рядов кирпичей топочного устья (топливника), а также находки целых кусков этих сводиков.

Каналы (и центральный и боковые) по бокам и по низу обмазаны глиной. Вся печь была охвачена массивной каменной стенкой из бутового камня, частично сохранившейся лишь с северо-западной стороны. ³

С северо-восточной стороны к печи примыкает зольник в виде небольшой ямы.

Печь II лишь немногим отличается от описанной (рис. 226). Длина печи 3.72 м. Ее внутренняя форма менее округлая и приближается к прямоугольной с закругленными углами. Центральный канал — более правильной формы, постепенно сужающийся к концу печи. Боковых каналов здесь на одну пару больше — их всего 4 пары, из них крайняя пара в конце печи очень узка — лишь 10—13 см ширины.

Важно отметить, что внутренняя кольцевая обкладка печи, состоящая в основном из одного (по ширине) ряда горизонтально положенных кирпичей, с наружной стороны была, кроме того, обложена одним рядом кирпичей, поставленных на ребро; обкладка эта частично сохранилась с северо-западной стороны печи.

Вся северо-восточная ее сторона сохранилась очень плохо: кирпичи кладки каналов почти отсутствуют, сохранились лишь ясные следы их в глине, на которой были положены кирпичи, а небольшая часть печи с этой стороны и вовсе разрушена. Зато с юго-западной стороны печи хорошо сохранилась окружающая печь каменная стенка (своего рода каменный кожух ее), основанная на насыпи и достигающая здесь 0.75 м ширины. Между этой каменной стенкой и внутренней кирпичной кольцевой выкладкой печи оставлен небольшой промежуток (более широкий в юго-западном конце печи, уже по бокам ее), заполненный желтой глиной, превратившейся в оранжевую порошкообразную массу. То же, вероятно, имело место и в печи I.

Наружу окружающая печь каменная стенка выступает прямой линией; можно поэтому заключить, что весь этот массивный каменный футляр печи имел прямоугольные очертания. Каменную обкладку снаружи печи имела здесь и топка. Как и в печи I, позади топочного устья имелась зольная яма (1.75 X 1.70 м), по верхнему краю также обложенная одним рядом бутового камня.

То, что описано, представляет собой, как сказано, лишь нижнюю часть печей с их системой жаропроводных каналов. Над ними находилась округлая камера, где подвергались обжигу керамические изделия. Таковыми, как выяснилось, являлись главным образом, если не исключительно, черепицы: в смятом и слипшемся виде, иначе говоря в виде брака, они неоднократно встречались при раскопке смежных с печами помещений (пом. №№ 1,3, 5 и др.). Печи, таким образом, предназначались для производства черепиц. Этим, несомненно, и объясняются их сравнительно большие размеры.

Обратимся теперь к выяснению устройства печей в целом. Следует при этом подчеркнуть, что сами по себе открытые остатки их не дают прямых и точных указаний для реконструкции. Приходится поэтому прибегнуть к аналогиям, пока, правда, крайне немногочисленным, и к этнографическим параллелям.

Исходя из этого материала и смысла всего дела, устройство печей и весь процесс обжига черепиц следует представлять себе в следующем виде.

Округлый корпус печей состоял из двух камер: нижней — топочной и верхней — обжигательной. Конструкция нижней топочной камеры представляет собой ряд узких кирпичных сводиков, вернее арок, перекрывавших центральный продольный топочный канал и опиравшихся на симметрично расположенные выступы боковых частей печи. Вместе с этими выступами арки служили основанием пода обжигательной камеры. Промежутки между арками и выступами образовывали ряд узких попе¬речных каналов, шедших более или менее параллельно во всю высоту топочной камеры (в печи I их 3, в печи И — 4).]

[adsense]

Под, к сожалению не сохранившийся, выложен был, вероятно, теми же сырцовыми кирпичами толщиной в 6 см, причем над боковыми каналами эти кирпичи, составлявшие их тонкое перекрытие, были, надо думать, уложены не сплошь, вплотную друг к другу, а с небольшими промежутками, образуя отверстия, через которые горячие топочные газы проникали снизу в обжигательную камеру. Таким образом, отверстия эти располагались рядами поперек печи, соответственно боковым каналам топки. Реальность представленной реконструкции нижней топочной камеры подтверждает большая гончарная печь (шир. 2.35—2.50 м, дл. 3.10—3.20 м), открытая в 1932 г. близ сел. Мадара в Болгарии, относящаяся к периоду первого болгарского царства, т. е. к IX—X вв. ⁴ Печь эта, правда, не округлой формы, а прямоугольной (вернее, слегка трапециевидной); продольных каналов в ней не один, а два, но сам принцип устройства топки в виде системы продольных каналов, перекрытых арками, и ряда поперечных каналов между ними с жаропроводными отверстиями в их перекрытии выражен здесь достаточно полно.

Принцип этот не средневекового происхождения: он уходит корнями в античность. Достаточно привести, в качестве примера, позднеримские кирпичные печи западной Германии, в Рейнской области: близ Speicher’а {к северу от Триера) ⁵ и особенно в Weisenau. ⁶ Прямоугольность печей Speicher’a или наличие короткой стенки, продольно разделяющей топочную камеру (в Weisenau), и некоторые другие отличия не нарушают, однако, общности самого принципа устройства. Печи подобной конструкции
в позднеримский период бытовали, надо думать, и в северном Причерноморье. ⁷ Традиция их дошла здесь, как видим, вплоть до позднего средневековья.

Продолжая сравнение херсонесских печей с средневековой мадарскоЙ, отметим одно существенное отличие в устройстве нижней топочной камеры, именно то, что топочное устье (топливник), где сгорало топливо (по всей вероятности, древесное), так наз. praefurnium, устроено в Херсонесе не под обжигательной камерой, а вынесено за пределы ее: топочное устье примыкает к круглому корпусу печи с северо-восточной стороны. Этим устранялась концентрация жара лишь в одной части печи, иначе говоря, достигалось более равномерное распределение его под обжигательной камерой. ⁸ В этом смысле херсонесские печи ближе передают античную традицию керамического производства. В мадарской печи имеются и другие отличия, не меняющие, однако, сути дела. Так, например, боковые стенки ее корпуса прямые (слегка закруглена лишь задняя); вместо одного продольного канала устроено, как сказано, два; количество поперечных каналов больше (их 5).

Более существенным может показаться то, что в мадарской печи наружная каменная стенка или обкладка вовсе отсутствует; однако это не имеет принципиального значения и находит себе объяснение в местных естественных условиях. Дело в том, что значительная по высоте часть тонкого, как и в Херсонесе, кирпичного корпуса мадарской печи была довольно глубоко впущена в землю, для чего предварительно был вырыт соответствующий котлован; при этом — для лучшей теплоизоляции — между земляной стенкой котлована и кирпичным корпусом печи был оставлен узкий промежуток, заполненный, как и в херсонесских печах, утрамбованной глиной. При таких условиях в особой каменной стенке вокруг кирпичного корпуса печи нужды не было. Иное дело в херсонесских печах: здесь топочная камера была значительно менее глубоко впущена в землю, а кроме того, впущена она была не в материковую землю, а в мусорную засыпь (культурный слой). Поэтому здесь и понадобилось дополнительное сооружение каменных стенок, имевших, во-первых, значение опоры для вышележащих частей печи, а может быть и свода, и, во-вторых, значение надежной теплоизоляционной оболочки.

Значительно труднее выяснить устройство верхней округлой обжига¬тельной камеры херсонесских печей, ибо от этой их части не сохранилось и следов. Стены ее, так же как и в нижней топочной части, состояли, вероятно, из массивного прямоугольных очертаний каменного кожуха и внутренней тонкой кольцевой кирпичной обкладки с промежутком между ними, заполненным желтой глиной. Под обжигательной камеры был, очевидно, кирпичный. ⁹ Основным и вместе с тем наиболее трудным является вопрос о перекрытии печей. Дело в том, что в больших печах, предназначенных для обжига кирпичей и черепицы, постоянное перекрытие устраивается далеко не всегда. Печи без постоянного перекрытия встречаются и в римское время, то же самое практикуется и в современном кустарном производстве (даже в печах небольших размеров для мелкой посуды).

В таком случае изделия загружались в печь сверху и покрывались обломками посуды или теми же кирпичами (черепицами), между которыми оставляли небольшие промежутки — отверстия для дымохода; остальное замазывали глиной.

Однако в херсонесских печах такое устройство покрытия вряд ли имело место. Прежде всего для удобства загрузки обжигательной камеры сверху такое устройство покрытия предполагает глубокую посадку печей в землю; между тем херсонесские печи, как сказано, были впущены в землю очень неглубоко. С другой стороны, положительным указанием на существование постоянного покрытия служит массивный каменный кожух печи, представлявший собой достаточно надежное основание такого перекрытия. Последним, исходя из круглой формы печи, служил, вероятно, свод с отверстием для дымохода в верхней части. В таком случае загрузка изделиями обжигательной печи происходила, очевидно,, через специальный загрузочный ход, устроенный сбоку печи на уровне пода обжигательной камеры. Предназначенные для обжига черепицы укладывались, вероятно, штабелями, поставленными между рядами жаропроводных отверстий пода.

Таково, в общих чертах, реконструируемое нами устройство херсонесских черепицеобжигательных печей.
Особо следует сказать о третьей гончарной печи, очень небольших размеров, расположенной по соседству с двумя описанными, в южном углу коридора № 14; печь ориентирована с СЗ на ЮВ; топочное устье ее находится с северо-западной стороны. От печи сохранились только слабые следы, дающие возможность лишь приблизительно определить ее общий контур, не больше. Однако в данном случае нам важно другое: судя по небольшому размеру печи, она предназначалась бесспорно не для обжига черепиц, а для более мелких изделий, вероятно домашней посуды. Вместе с тем важно отметить и другое: эта небольшая печь,, будучи синхронной двум остальным печам (это доказывается ее стратиграфией), входила, по всей вероятности, в тот же сравнительно большой производственный комплекс. В таком случае получаем любопытное указание на отсутствие строгой специализации внутри гончарных мастерских средневекового Херсонеса рассматриваемого времени — XI—XII вв.

Что это так, подсказывает находка в Херсонесе клейм одного и того же ремесленника-гончара как на черепицах, так и на амфорах. Имею в виду клейма с именем Геор (на черепицах, неоднократна и повсеместно встречающихся в верхнем, позднесредневековом слое городища) и Гео (на одной из амфор Херсонесского музея), т. е. с именем Георуюс, ремесленника-владельца гончарной мастерской (рис. 23).

Важно отметить и другую сторону дела. Наличие довольно большого» по размеру керамического производства с тремя гончарными печами предполагает, очевидно, участие в производстве нескольких, мастеров и, вместе с тем, какую-то степень разделения труда между ними, иначе говоря — предполагает кооперацию труда. В отношении социальном это могло выразиться не только в привлечении владельцем мастерской наемной силы, но и в участии в производстве нескольких, скажем двух или больше, совладельцев-ремесленников. Это само по себе вероятное предположение находит некоторое подтверждение опять-таки в позднесредневековых черепичных клеймах Херсонеса. Имеем в виду сложные по своему составу клейма, состоящие из нескольких отдельно расположенных и не связанных между собой меток, как правило, буквенных; хороший пример дает клеймо, воспроизведенное на рис. 23. Представляется наиболее правильным трактовать эти различные метки на одной матрице-форме черепицы в качестве меток различных самостоятельных ремесленников, кооперировавшихся в одном производстве и связанных совместным владением большой гончарной печью по выделке черепиц.

Иначе говоря, речь идет о существовании в позднесредневековом Херсонесе гончарных артелей по производству черепиц, подобно артелям, несомненно существовавшим в строительном деле. Артели эти были порождены самими условиями громоздкого черепичного производства: дороговизной постройки и сложностью в эксплоатации большой обжигательной печи, а может быть даже нескольких печей.

Что наше предположение о наличии таких артелей в позднесредневековом Херсонесе не искусственно, показывает этнографический материал. Так, например, по сообщению Б. А. Куфтина, в Рязанской губ. горны, т. е. большие обжигательные печи, находились в общем владении и эксплоатации нескольких „товарищей»: элемент артельной организации производства, как видим, здесь налицо. То же — на Украине: в б. Полтавской губ. гончары также нередко обжигают свои изделия, объединившись в артели. ¹⁰

В заключение отметим еще одно обстоятельство топографического характера. Как известно, гончарные мастерские исстари и в античных и в средневековых городах обычно размещались на окраине их, ¹¹ часто и вовсе за пределами городской оборонительной стены. ¹² Вряд ли средневековый Херсонес составлял исключение: при скученности населения такое расположение мастерских было вполне целесообразно и необходимо. С большой долей вероятности можно поэтому предположить, что в XI — XII вв. район, где находились
вновь открытые гончарные печи, и действительно являлся городской окраиной. Материал раскопок Херсонеса последних лет, производившихся вдоль северного берега, неоспоримо свидетельствует, что в конце X в. город пережил сильную катастрофу, в результате которой вся его северо-западная половина совершенно запустела. Вновь, и то не полностью, заселилась она, как показывают те же раскопки, спустя лишь полтора-два столетия, т. е. в XII и главным образом в XIII в. Но началось это заселение, надо думать, раньше, — еще в XI в. Это кстати подсказывает и сам факт появления в одном из запустевших кварталов большой гончарной мастерской.

Таким образом, открытые в 1940 г. гончарные печи в какой-то мере помогают и выяснению вопроса о размерах этого запустения и о времени вновь начавшегося заселения городских кварталов позднесредневекового Херсонеса.

К содержанию 10-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры