Вся производственная деятельность первобытного человека — это его адаптация в различных формах к окружающему миру природы. Механизм ее коренится в единстве человеческой психики, мироощущения и восприятия индивида. Не случайно история общественного производства знает немало примеров так называемого конвергентного культурного развития, что отражает во многом близкие стереотипы общения человека и природы.
Природная среда — не абстрактное понятие. Применительно к обществу и человеку природа социальна. По выражению К. Маркса она составляет «неорганическое тело человека». Любой производственный цикл или отрасль органически включает природные элементы, преобразовывая их в деятельностном ритме в компоненты человеческой культуры. Более того, именно на их основе складываются деятельностные культурные стереотипы, часто называемые технологическими традициями. Таким образом, мир природы в различных своих ипостасях дает направление и стимул к формированию этих стереотипов в разных видах производственной деятельности. В археологической действительности это находит отражение в специфике вещных комплексов по отношению к естественногеографическому фону.
[adsense]
Рассмотрим механизм адаптации человека к среде через гончарство как одну из древнейших отраслей производства.
Керамика представляет собой искусственный камень, со всеми присущими ему характеристиками и свойствами. Их специфика и характер во многом зависят от механизма преобразования природного тела — глины. Конкретные способы и формы такого преобразования могут быть самыми различными и зависят от свойств сырья. Сосуд — это своеобразный продукт взаимодействия естественного (природного) и искусственного (антропогенного) факторов. Причем, природные, первичные свойства исходного материала настолько хорошо известны первобытному мастеру, что опираясь на них и используя их он создает принципиально новый материал (вторичные свойства), который представляет собой в полном смысле слова продукт культуры. Устойчивые типы отношения между человеком и природным объектом в процессе преобразующей деятельности определяются, с одной стороны, использованием полезных природных качеств глины, а с другой — искусственным изменением этих свойств, влиянием на них доступными средствами с целью получения нового качества.
Деятельностные стереотипы базируются на эмпирическом знании об объектах природы, где материал — один из важнейших компонентов всего производственного (гончарного) цикла. Его качество определяет добавки, обжиг, отчасти формовку и форму сосуда. Весь технологический процесс зависит в той или иной степени от физических свойств глин. В этом смысле технологическая традиция (как деятельностная структура) является своеобразной формой адаптации древних гончаров к естественным природным условиям. Для археологов знания об исходном сырье дают возможность объяснить многие закономерности, связанные с составлением формовочной массы, обжигом, т.е. позволяют определить тот естественный фон, в рамках которого складывается и действует механизм традиции. В зтом смысле формовочные массы в первую очередь характеризуют адаптивные элементы гончарства, а все операции, с ними связанные, основываются на функциональных материаловедческих зависимостях и связях естественных, искусственно измененных или приобретенных свойств.
Становление традиции начинается уже с осознания функции изделия, его назначения. Рассматривая керамические стили (суть традиции) М.В. Фармаковский в свое время отметил, что генезис стиля связан с действием «тройной необходимости». Первая необходимость — это соответствие материала функциям предмета, вторая
— соответсвие формы и технологии, третья — подчиненность формы и технологии орудиям изготовления [Фармаковский М.В., Архив ЛОИА]. Таким образом, традиция представляется в виде взаимосвязанных и взаимообусловленных способов и приемов создания сосуда. Структурно она выражается системой со множеством прямых и обратных связей, определенная жесткость которых позволяет восстановить из части целое, реконструировать наиболее значимые ее элементы [Глушков И.Г., 1990, с. 63].
Многообразие сырьевых источников обусловливает способы их познания и использования. С другой стороны, ограниченность самого производственного цикла создания сосуда предполагает взаимозависимость разных по содержанию этапов и функциональную обусловленность их свойств и характеристик. О. Рай, обобщая археологические и этнографические данные по технологии керамики, отнес выбор сырья и составление формовочных масс к значимым для гончаров техно логическим операциям [Rye O.S., 1981]. Выбор сырья мастером во многом определяет формы и способы его обработки; качество сырья влияет на характер примесей и формовочную массу в целом; функция и величина сосуда также находятся в зависимости от формовочной массы; не случайна также связь формовочной массы с формовкой и обжигом.
Для археолога это означает, что реконструкция некоторых свойств сырья может способствовать интерпретации функциональных зависимостей технологических операций по созданию сосуда. Следовательно, можно провести грань между естественно обусловленным и искусственно созданным качеством. Последнее делает технологическую традицию этнокультурным индикатором, способным раскрыть характер и природу конкретного исторического процесса данных регионов.
Каждый из этапов производства сосуда в различной степени отражает дуализм естественного и искусственного факторов. Рассмотрим естественный природный фон, функционально обуславливающий природу технологической традиции.
Как уже отмечалось, определяющим элементом всего процесса является сырье. Мастера-гончары очень отвественно подходили к выбору глин для своей работы. При этом они руководствовались в большей степени практическими соображениями, хотя в ряде случаев превалировала эстетическая оценка. Знания гончаров нацелены, как правило, не на свойства и характеристики глины вообще, а на конкретные источники сырья, в зависимости от традиционных способов общения с глиной [Nicklink, 1979, р. 438-439]. По белорусским и армянским материалам приведу ряд признаков и зависимостей, которыми руководствуются гончары при выборе и обработке глин.
Внешний вид глины
— Хорошая глина всегда в комках, плохая рассыпается (Догиль П., 1905 г.р., д. Морино Гродненской обл.; Новиков А.П., д. Бабиновичи Витебской обл.).
— Жирная глина в сухом состоянии покрыта мелкими замкнутыми трещинами (Мартиросян А.М., с. Бамбакашат, Армения).
— Жирная глина боится воды и даже от малого количества воды расползается (Василевский КБ., д. Нарчи Гродненской обл.).
— Если лопата или проволока скрипят, когда входят в глину, то глина тощая (Кузьмина Н.А., 1921 г.р., г. Браслав, Витебская обл.).
— Если глина хрустит на зубах, когда ее пробуешь, то глина тощая (Шелест А.В., д. Городная, Белоруссия).
— Если проведешь по глине смоченным слюной пальцем и она блестит, то глина жирная (Боско-вец А.Н., д. Городная).
— Если глина имеет запах (плесени, гниения), то глина хорошая (Кисель А.Н., Белоруссия).
— Тощую глину обычно не гноят, после добавления воды она сразу же готова к употреблению.
— Нельзя глине давать перекисать, она становится очень непрочной.
— Жирные глины с добавлением воды густеют как масло, а после промешивания становятся как тугое тесто.
Цвет глин
— Тощие глины «пегие», жирные -«сивые» и черные (д. Городная).
— Красная глина жирная, серая плохая (Василевский К.Б., д. Нарчи Гродненской обл.).
Большое значение для ремесленного производства имеет цвет глины после обжига. В ряде случаев выбор гончаром глин ориентирован на послеобжиговую окраску сосуда. Например, в южной Белоруссии с ее пластичными, жирными и практически чистыми глинами нет необходимости использовать методы тщательного перебора, поэтому применяется стружение (со сбитой глиняной бабки срезают стругом тонкую глиняную стружку) — довольно грубый способ обработки глины (полевые наблюдения). Данный способ рассчитан преимущественно на чистые глины, засоренные только крупными камнями. В Западной Белоруссии (д. Ружаны), где глины грубее и более засорены, практикуют торкование (полусухая глина пропускается через терку) — более тщательный по сравнению со стружением способ обработки. В д. Порозово, где в формовочную массу добавляется песок (грубая формовочная масса для круговой посуды) и нет необходимости в приготовлении тонкотекстурного теста, используется очень слабый перебор массы вручную — скольжением ладоней по большой бабке. При этом выбираются лить крупные обломки.
Как уже отмечалось (см. главу 1), особенно сильно от качества сырья зависит рецептура составления формовочных масс. Компоненты формовочной массы — это не произвольный набор разного по качеству наполнителя, обладающего только культурной спецификой (такое понимание свойственно большинству археологов), а прежде всего функционально обусловленное глиной и назначением посуды определенное количество определенных примесей. Кроме того, выбор добавок обусловлен природными запасами различных видов возможного отощителя в данном регионе.
Функции разных по качеству добавок не могут быть объединены одним понятием «отощитель», так как подобный подход лишает исследователя точной реконструкции сырья и диагностики технологических характеристик примесей как культурного индикатора.
Разнообразные добавки решают различные задачи (см. главу 1). Так, мелкий шамот в большей степени служит целям отощения глины, крупный — увеличивает огнестойкость изделий. Свойства такой категории примеси, как песок, также различны в зависимости от его физического состояния. Окатанный (речной) песок стараются не использовать, карьерный песок («жесткий» песок по, определению белорусского гончара И.И. Шопика), наоборот, наиболее предпочтительный вид отощи-теля. Не менее разнообразны и функции органических включений; они также направлены на решение определенных технологических задач в процессе создания сосуда.
Особую категорию добавок представляют примеси, функционально сложно объяснимые и раскрывающие, видимо, мифолого-эстетический аспект древнего гончарства. К ним относится добавление в глину кремня, обсидиановой крошки, что, безусловно, усложняло подготовку формовочной массы. В.Ф. Петрунь полагает, что такого рода примесям «приписывались особые необычайные, отличающие их от других свойства, вроде повышенной твердости, вязкости, способности давать тончайшие сколы и т.д.» и это «традиционное стремление придать керамическим изделиям хотя бы часть таких качеств, сделать их менее хрупкими» [Петрунь В.Ф., 1973, с. 42].
Декоративные цели преследовала добавка в тесто некоторых карасукских сосудов сверкающего металлическим блеском золотисто-желтого пирита [Грязнов М.П., 1952, с. 139]. Присутствие этого минерала в формовочной массе помогает установить критическую температуру обжига. При температуре 500-700° происходит его диссоциация с выгоранием серы и окислением железа.
Знание функциональных взаимосвязей глин и добавок в различных условиях (формовка, сушка, обжиг, эксплуатация) помогает гончарам выбрать наиболее верную стратегию в составлении формовочных масс. Для исследователя функциональный подход означает ключ в интерпретации естественных и искусственных факторов создания сосуда.
На вопрос: «Откуда Вы знаете, сколько добавить к этой глине?» — гончары, как правило, отвечают: «Глина скажет,» — или: «Руками чувствую» и т.д. Это знание базируется на традиционном контактном эмпирическом опыте длительного общения с глиной. Исследователь может заменить недостающий опыт общения теоретическими выкладками, основанными на результатах анализов и испытаний. Но и мастер и технолог исходят из существующих функциональных зависимостей, заложенных в системе «сырье — добавки». Различна лишь природа используемых ими знаний.
Кроме функциональных особенностей добавок, их выбор определяется природными условиями, геологической ситуацией района. В Прииртышье, например, отсутствуют выходы камня, поэтому наиболее распространенная примесь — песок и шамот. В Приобье кроме шамота и песка часто использовались дробленые породы и дресва [Глушков И.Г., 1987, с. 23-26]. Гончары Приморья (особенно на ранних стадиях гончарства) активно использовали раковины [Жущиховская И.С., 1991, с. 38-39]. В гончарной культуре Пакистана традиционной добавкой служили дробленые породы [Rye O.S., Evans С., 1976, р. 8-10]. Гончары Папуа в качестве добавки использовали морской песок [May P., Tuckson, 1982, р. 32]. В целом, разрабатывались в первую очередь доступные не-пластические материалы и формирование традиции происходило под сильным воздействием сырьевых источников. Приморские гончары считали более целесообразным вести разработку маломощных глинищ, чем использовать трудоемкие операции по обогащению низкосортного материала [Жущиховская И.С., 1990].
Таким образом, реальные возможности местной сырьевой базы диктовали необходимость приобретения навыков работы с глинами, имеющими различную степень пластичности, природной запесоченности.
Традиция составления формовочных масс определяется двумя основными факторами: сырьевыми условиями существующей гончарной культуры и функциональной характеристикой вводимых примесей. В исследовательской практике часто возникает вопрос: обладает ли культурной значимостью специфический состав формовочных масс. В большинстве случаев археологи дают утвердительный ответ. Более того, часто любая рецептура ассоциируется с культурным статусом. А.А. Бобринский отмечает, что «образование смешаных рецептов — надежный признак процесса смешения (населения — И.Г.)» [Бобринский А.А., 1978, с. 94]. Между тем, первый вопрос, который должен возникать у исследователей: насколько функционально обусловлены и продублированы различные виды наполнителя. Второй вопрос: насколько они опосредованы геологической ситуацией изучаемого района. Лишь после этого можно определить культурную окраску рецептуры формовочных масс. Однако, как показывают этноархеологические исследования, после определения функциональной обусловленности природы добавок и возможностей сырьевых источников, сложно определить степень традиционности формовочных масс.
Например, С. Ваан по результатам изучения гончарства Танзании пришел к выводу, что в связи с определенной степенью индивидуализации гончарства использовать в качестве критерия для установления традиционности формовочную массу у племен икомби киси невозможно. Каждый гончар имеет свое собственное место добычи глины. Даже жены одного мужа не смешивают свои тесто и рецептуру. Каждый гончар специализируется на каких-то своих формах, поэтому в любой семье можно выделить два и больше стилей [Waan S.A.C., 1976, р. 14-15].
С другой стороны, стереотипы использования одних и тех же традиционных рецептур характерны для многих гончарных культур мира. Однако, они, как правило, обусловлены сырьевыми, региональными и функциональными особенностями. Например, гончары Новой Гвинеи в глину кроме песка добавляют кальцит в качестве плавня [May P., Tuckson М., 1982, р. 32-33]. Белорусские гончары рассказывали мне, что в сильно расплывшуюся глину наряду с песком добавляется зола. В зависимости от характера эксплуатации наряду с крупным шамотом (для огнестойкости) может быть добавлена грубая органика, как отмечает К. Рейд для гончаров бассейна р. Амазонки [Reid К.С., 1984].
О преимущественной функциональной обусловленности свидетельствует и различная гранулометрия в тесте одного сосуда у индийских гончаров [Saraswati В., 1979, р. 4]. Другими словами, формовочная масса может состоять кроме глины из сочетания различных органических и неорганических компонентов. Присутствие их в тесте одного сосуда еще не означает этнокультурных традиций, так как подобные рецептуры обусловлены, в первую очередь, функционально.
Большое влияние на выбор сырья и составление формовочных масс оказывает формовка и назначение посуды. Трудно формовать скульптурной лепкой сосуд из малопластичных глин, точно также, как трудно на круге вытянуть сосуд, в формовочной массе которого много крупной фракции наполнителя. Гончары д. Ружаны (Белоруссия) с насмешкой расказывали мне о поро-зовских гончарах, которые на круге работают в перчатках, чтобы не сбить пальцы рук. Этим как бы подчеркивается неуклюжесть гончарной технологии, отсутствие хорошей сырьевой базы, неумение составить рациональную рецептуру.
Интересную информацию предоставил Константин Тинго (с. Заболотье Смоговского района, Гродненской обл.). В их деревне «горшки всегда лепили, пока не научились точить». В глину добавляли большое количество дробленого камня. «Крупных зерен было так много, что когда перешли на круг, пальцы стирали до крови». Этот наглядный пример свидетельствует о взаимосвязи формовочной массы и способа формовки посуды. Как отмечает Бэлфет, гончары знают, какая обработка требуется для той или иной глины. Например, ручная лепка требует более крепкой (от-
носительно грубой) массы, для круговой посуды необходима более пластичная (тонкая) глина [Balfet Н., 1965, р. 162-163].
Мне приходилось наблюдать «песчаную» и «чистую» формовочные массы, готовые для работы на круге. «Песчаное» тесто более мягкое за счет большого количества мелкой фракции песка, способствующей увеличению пористо-капилярных свойств тела (изделие дряблое). «Чистое» тесто более плотное, тугое (изделие плотное). Аналогичное состояние формовочных масс на материалах Сардинии фиксирует М. Аннис. Он отмечает, что на круге с запесоченной формовочной массой можно работать только при большой скорости, иначе изделие оплывает. Кроме того, такую глину не вытягивают, а «толкают», утончая стенку сосуда. Из такой формовочной массы целесообразно изготавливать не очень большие формы с округлым, не слишком крутым плечиком [Annis М.В., 1985]. По белорусским материалам «запесоченной» формовочной массой пользуется И.И. Шопик. Сосуды получаются относительно толстостенные по сравнению с сосудами из чистой глины.
Качество формовочной массы, по всей видимости, влияет и на форму посуды. Для сложного, выраженного контура даже при ручной скульптурной лепке требуется более пластичное тесто. В связи с этим интересно отметить различие в формах самусьских и кротовских сосудов (бронзовый век Западной Сибири). Первые изготовлены из пластичных лессовидных суглинков. Пластичная формовочная масса позволяет наращивать стенки жгутовым способом. Формы имеют хорошую профилированность и плавные, выраженные линии контура. Кротовская технология базируется на сильно закварцованных глинах с грубой формовочной массой, в которую вводился крупный шамот и пластифицирующая органическая добавка. Такому тесту не хватает формуемости, поэтому кротовские сосуды имеют толстые стенки и относительно простые геометрические формы (цилиндр, усеченный конус). Изготовление посуды осуществлялось широкими лентами (блоками).
Зависимости между формовочной массой и формовкой трудно выразить прямыми связями. Их обусловленность сырьем настолько многоступенчата и опосредована, что они отражают скорее искусственный, чем естественный фактор гончарства. Это дает возможность в поисках культурнозначимых признаков опираться на них в первую очередь.
Обсуждение вопроса о функциональных взаимозависимостях различных операций по производству сосуда требует достаточно четкого представления о том, что первобытное и развитое (даже в архаичной форме) гончарство имеют принципиально иные сырьевые стратегии. В первобытном гончарстве идет процесс эмпирического поиска и познания свойств глины и добавок, апробации различного сырья, поэтому функции посуды играют второстепенную роль в сложившихся стереотипах технологической целесообразности древних мастеров. В развитом гончарстве, когда свойства глины и наполнителя известны, встает вопрос о наиболее рациональном их использовании для решения определенных задач, связанных с обеспечением какой-либо одной функции изделия (горшок для варки, для хранения молока и т.п.). Зависимость между формовочной массой и функцией посуды, когда последняя определяет особенности керамического теста — черта, присущая относительно развитому гончарству.
Так, А. Шепард, отмечая существование зависимости состава пасты от функции изделия, считает, что проследить ее очень сложно. Например, основными требованиями к кухонной посуде являются низкий коэффициент расширения и расстояние между инородными включениями [Shepard А.О., 1963, р. 18]. Тесто для кухонной посуды должно быть довольно пористое и хорошо отощен-ное. Аналогичные характеристики дает для низкотемпературной кухонной посуды К. Рейд. Высокая поверхностная пористость (около 20%) предупреждает растрескивание, а значительный процент шамотных включений предохраняет сосуд от «температурного шока». Именно этот рецепт используется в традиционном*гончарстве индейцев Амазонки. В индийской традиции применяется смешанный гранулометрический состав для разных частей сосуда [Saraswati В.М., 1979, р. 7].
В первобытном гончарстве функциональная обусловленность формовочных масс назначением посуды проявляется гораздо слабее. По всей видимости, о ней можно говорить лишь с эпохи бронзы с появлением многочисленных вариаций в устойчивых гончарных традициях.
Сушка и обжиг — заключительные операции по изготовлению сосуда, которые также учитываются мастерами при составлении формовочных масс. Поэтому зависимость между сырьем, формовочными массами и обжигом прямая и сильная и это делает обжиговые процедуры относительно «безразличными» в культурной диагностике, по крайней мере, на ранних этапах гончарства. Так, в Западной Сибири (лес и лесостепь), в отличие от Восточной Европы и Средней Азии, за всю историю существования гончарной посуды (до прихода русских) практически не развивались и не совершенствовались обжиговые сооружения. Вся посуда обжигалась в низкотемпературном режиме открытого костра, ям, примитивных печей. Почему? На мой взгляд, это результат определенного состояния представлений о формовочных массах и о техническом прогрессе (использование круга).
В лесной и лесостепной зонах в качестве огнестойкой добавки обязательно использовался крупный шамот (в ряде случаев с органикой). Кроме того, в Западной Сибири гончарный круг не имел широкого использования. Вращающаяся поворотная подставка появилась здесь вместе с андронов-цами [Молодин В.И., Ламина Е.В., 1984]. Однако, это новшество не стало традиционным, чему в немалой степени способствовали грубые формовочные массы и оптимальный набор добавок, соответствующий свойствам сырья. «Шамотный» стереотип формовочной массы был настолько хорошо приспособлен как к сырью, так и к условиям низкотемпературного обжига, что каких-либо изменений не требовалось, если отсутствовали изменения в сырье и обжиге. Такая технико-технологическая стабильность и явилась тормозом в развитии гончарства Западной Сибири. При отсутствии круга не было необходимости совершенствовать рецептуру формовочных масс, а, следовательно, менять условия и режим обжига.
В Средней Азии происходили иные процессы: использование круга требовало более пластичных масс без грубых примесей [Сайко Э.В., 1982, с. 72-75]. Последние, в свою очередь, должны существенно менять условия обжига, а, следовательно, и обжиговые сооружения. Поэтому в Средней Азии формовочные массы и обжиг совершенствовались параллельно [Сайко Э.В., 1982].
Выше рассматривалась сырьевая стратегия гончаров в момент становления технологической традиции в зависимости от природных, естественных свойств материала (глины и добавки). Теперь обратимся к сырьевой стратегии как результату действия традиции, как продукту человеческой деятельности.
Всякая традиция, сложившаяся на определенных стереотипах представления о сырье, «узаконивает» тот сырьевой фон, на котором она складывается. Сырье становится традиционным, освященным многими поколениями гончаров. Из этнографии известно, что в ряде случаев каждая деревня имела свои источники сырья [Раро-usk D.A., 1981, р. 52-53; Shutler М.Е., 1971, р. 81-83; Waan S.A.C., 1976, р. 10-15]. Иногда над сырьевыми запасами осуществлялся совместный коллективный контроль, а отдельным семьям могло быть даже запрещено пользоваться месторождением [Waan S.A.C., 1976]. Гончарам хорошо известны свойства своей глины и способы ее обработки [Nicklin К., 1979].
В связи с этим, интересно глазурование сосудов в д. Ружаны и д. Городная. Ружанский гончар покрывает свинцовистой глазурью сосуд в сыром виде и глазурование происходит вместе с обжигом, а гончары из Городной сначала обжигают сосуды, затем покрывают глазурью и вновь обжигают. На мой вопрос: «Почему как в Ружанах не сделать все за один раз?» — они отвечают: «Ружанская глина терпит, а наша — нет». Здесь уже пройден уровень экспериментирования с сырьем и мастера овладели рецептурами обработки глины, основывающимися на ее свойствах. Все целесообразные и безопасные для изделия приемы закрепились обычаем, традицией. Однако, осознание значимости качества сырья настолько велико, что гончары никогда не начнут работать с новым сырьем, предварительно не поэкспериментировав с глиной. Армянский гончар М.С. Данилян рассказывал, что когда его приглашают в другую деревню, чтобы сделать там большой сосуд для масла, он едет и смотрит глину, и если он нё’~ знает ее свойств, то привозит свою (полевые материалы 1989 г.).
Человек очень традиционен в общении с природой. Особенно это выражается в жизненно важных отраслях хозяйства. Достаточно вспомнить разнообразную ритуальную практику металлургов, гончаров, земледельцев [Богаевский Б.А., 1931; Андреев М., 1927, с. 324]. Интересный пример традиционного мышления я наблюдал у Шопика (с. Порозово). Он вытаптывал свою глину три раза. На мой вопрос: «Почему три, а не четыре и не два?» — он отвечал: «Это природно». «Природно» у него означает, что дед и отец делали также. Я спрашиваю: «Но ведь можно и больше промять глину — будет только лучше.». Он отвечает: «Можно и больше, но нужно три раза. Бог любит троицу.» Похожий случай мне рассказывали об одном литовском гончаре, которого спросили, почему он топчет глину семь раз. Он рассказал, что в детстве помогал отцу готовить глину (вытаптывать) и вместо семи раз, как велел отец, проделал всего пять или шесть. В печи многие сосуды растрескались. Отец спросил, сколько раз он мял глину. Пришлось сознаться. «После этого, — вспоминает гончар, — отец меня сильно выпорол и с тех пор я топчу глину ровно семь раз». Часто на вопрос: почему делаете так, не иначе, гончары отвечают, что так делали издавна. Например на вопрос: «Почему в глину добавляется камень?» — А.А. Абрам-чик ответил: «Старики добавляли и мы тоже».
[adsense]
Все эти примеры характеризуют традиционное консервативное состояние представлений об однажды удачно реализованном приеме, который впоследствии перешел в категорию «обычных». Традиционная сторона гончарства, представленная технологическими ритуалами, суевериями, направлена на сохранение существующей стабильности, веками проверенного порядка.
Однако, стабильность и благополучие, наряду с консервирующим механизмом деятельности, порождают идеи поиска и эксперимента. Это вовсе не означает переворота в традиционных представлениях, а лишь указывают путь медленного и постепенного эволюционного изменения традиции. Д. Пэпоуск отмечал, что гончары консервативны, в силу самого гончарного процесса: слишком много норм и технологических факторов нужно учитывать. Экспериментирование происходит прежде всего в той области технологии, где минимален процент риска испортить изделие [Papousck D.A., 1981, р. 37-43; Foster G.M., 1965, р. 47-48]. Что-то похожее я наблюдал у И.Б. Лисовского (д. Ружаны). Он добавляет в глазурь клей, чтобы она лучше приставала к сырому сосуду. Это, безусловно, модернизация, но она характеризует сам механизм производственного эксперимента.
С другой стороны, в технологически значимые операции гончары с трудом вводят новшества в условиях сырьевой и технологической стабильности. Вся технология старается сохранять специфику сырьевой провинции. В экстремальных ситуациях (истощение запасов глины, переход на другое место) происходит сырьевая «реанимация» -поиск и использование знакомого сырья, т.е. стремление сохранить старые «благоприятные» технологические стереотипы. В условиях традиционного гончарства мастера могут организовывать целые экспедиции за глиной [Herbich I., 1981]. Поэтому, появляясь на новых местах, гончары некоторое время (реабилитационный период) производят посуду по старым рецептам и только затем, поэкспериментировав, переходят на другую технологию. Так было с кротовскими гончарами, попавшими в приобскую сырьевую провинцию, так было с андроновцами, проникшими в Среднее Прииртышье с юга. Таким образом, сырьевая провинция, определяя особенности технологической традиции, сама становится элементом этой традиции.
Как же тот или иной прием, акт, операция становятся нормой, обычаем, элементом культурной традиции? Здесь необходимо раскрыть понятие «традиционность». Наиболее полно и всеобъемлюще определил это понятие Э.С. Маркарян. Под культурной традицией он понимал «выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, который путем пространственно-временной трансмиссии аккумулируется и воспроизводится в различных человеческих коллекти-вах»[Маркарян Э.С., 1981, с. 80]. В структуре традиции выделяются три системообразующих блока, отмеченные исследователями: 1) адаптация в форме накопления опыта о среде; 2) передача опыта (информации); 3) адаптация старой информации в новых условиях [Маркарян Э.С., 1978; 1985; СпиркинА.Г., 1978].
Как отмечал Ю.В. Бромлей, «традиция» — это родовое понятие [Бромлей Ю.В., 1983, с. 133). Более узким и частным (видовым) понятием является «обычай», служивший механизмом передачи трудовых навыков новому поколению и выступающий как конкретное воплощение традиционных принципов [Викторова В.Д., 1982, с. 9]. В археологии, в целом, и в технологии, в частности, не всегда можно реконструировать срез традиционности на уровне обычая. Однако, именно обычность (стереотипность) трудовых операций фиксируется в первую очередь в археологическом источнике. В технологии гончарства для оформления традиции О. Рай выделил не только содержание, но и последовательность этапов и приемов создания сосуда [Rye О.S., 1981, р. 58-59]. Эти стереотипы (патерны) отражают стереотипы поведения человека в конкретной производственной сфере. Так, культурные традиции в керамике могут быть представлены двумя совершенно независимыми традициями: декоративной и технсь логической.
Декоративная традиция более мобильна, рефлексивна. Орнаментальный «текст» зависит, в первую очередь, от общекультурного стиля. Он должен быть узнаваем (воспринимаем) представителями своей культуры. Индивидуальный, творческий элемент «текста» относительно независим и отражает уровень восприятия, таланта, мастерства отдельного индивида. Оценочная характеристика «красивого — некрасивого» у каждого различна (хотя существует и общая модель в культуре), различно и восприятие, отражение стиля, что в полной мере проявляется в плане выражения стилевых особенностей каждым мастером.
Технологические стереотипы поведения, нашедшие отражение в материале, не обладают такой свободой связей и отношений. Они носят более условный, зависимый характер. Не случайно Г.С. Кнабе, сравнивая декоративный и технологический аспекты археологического материала, отмечал большую обособленность декоративных характеристик по сравнению с технологическими, слабую связь их с развитием производства [Кнабе Г.С., 1959, с. 248]. Именно это обстоятельство, по мнению автора, делает их более предпочтительными индикаторами в реконструкции этнокультурных явлений. Вместе с тем, в анализе технологий нельзя не учитывать и сугубо индивидуальный «почерк», уровень мастерства и знания гончара. JI. Бинфорд отмечал, что вариации в облике артефактов — это результат отражения индивидуальных поведенческих стереотипов в технике ручного труда [Binford L., 1965, р. 203-205].
Каким же образом тот или иной прием закрепляется и становится элементом обычая, традиции? Механизм оформления какого-либо технологического приема в традицию заключается в равной вероятности применения различных технических приемов [Филиппов А.К., 1981, с.46]. В процессе производства всегда сохраняется возможность использования приемов-эквивалентов, дублирующих функции друг друга. Положительный опыт приложения одних способов, резко ограничивает использование других. В результате, эффективные приемы быстро закрепляются и становятся традиционными, обычными для конкретных природно-сырьевых, профессиональных, технических и творческих условий. Таким образом, культурная традиция в технологии проявляется в постоянном использовании древними мастерами одного из функционально дублирующих приемов. Это определяет конкретные формы адаптации человека в процессе своей деятельности к различным культурно-историческим и природным условиям.
Для эффективного выполнения адаптивных функций технологическая традиция должна иметь, в определенной степени, избыточный характер, т.е. не только отвечать минимуму (адаптивному стандарту) среды, но и нести в себе потенции для достижения адаптивного эффекта в новых условиях. Если энтропия высока и традиция деструктурирована, а избыточность минимальна, то механизм действия традиции не способен адекватно отреагировать на смену условий среды. Результат — полная смена традиций.
Обычно дестабилизирующие факторы связаны с механизмами передачи информации. J1.C. Клейн назвал несколько условий стабильности информационно-коммуникативной системы [Клейн Л.C., 1981, с. 37]:
1) наличие среды, в которой производится, хранится и передается информация;
2) поддержание интенсивных контактов между поколениями;
3) разнообразные формы передачи информации (обучения);
4) повторяемость информационных сообщений;
5) собственная связность информационного потока;
6) информационная содержательность и т.д.
Приведу несколько примеров, раскрывающих механизм передачи информации в технологии гончарства. А.А. Бобринский отмечал, что «навыки труда в гончарстве передаются контактным путем, т.е. непосредственным научением приемам работы с глиной» [Бобринский А.А., 1979, с. 242]. Как правило, общение с глиной начиналось, в опосредованной форме, с наблюдения за работой мастера.
А.А. Абрамчик (д. Морино Гродненской обл.) рассказывал: «Сначала посуду сам не делал, только под глину пепел подсыпал. Учился у своего деда. Маленьким бил каменья в ступе, потом помогал глину месить, долбнем бить. Позже дед доверил горшки скоблить (делать — И.Г.). Смотрел как дед робил и сам стал пробовать. Один горшок сделал, получился не как у деда, а толстый, грубый. Дед из него потом два сделал».
Е.И. Рапоцевич (д. Крево Гродненской обл.): «Помогал отцу месить ногами глину, возить дрова, носить к печи посуду. Потом стал пробовать сам».
А.В. Прокопчук (д. Иванец Минской обл.): «Научился за 6 месяцев. Начинал с маленьких сосудов, большой сразу делать не разрешали. Говорили: «Хочешь быть мастером — начни с мелочи».
А.П. Новиков (д. Бабиновичи Витебской обл.): «Раньше в подмастериях были 3 года: глину месили, дрова возили. Только к концу второго года давали самому попробовать работать на круге».
Н.А. Кузьминова (г. Браслав Витебской обл.): «Научилась делать посуду от брата. Он учился у гончаров в Вильно. Сначала год смотрел и год учился. Я теоретически все знала, видела. Надо, чтобы руки привыкли».
Из литературы по этнографии гончарства также известны подобные методы обучения изготовлению сосудов. Так, Р. Эллен и И. Гловер соо'(>~ щили, что у народов Центральной Индонезии девочки начинают обучаться приемам гончарства очень рано. Сначала делают уменьшенные копии традиционных форм, осваивают новые формы, а к пятнадцати годам становятся профессионалами [Ellen R.F., Glover I.C., 1974, p. 353-359]. В гончарной традиции Перу дети обучаются делать сосуды у своих родителей. Они изготавливают сначала маленькие сосудики. Женщины и старики также производят небольшие по объему формы -считается, что у них нет сил тянуть большие сосуды [Bouhes J., 1985, р. 269-277].
Таким образом, передача опыта идет с миниатюрных репликаций у детей, а, кроме того, через ежедневно повторяющиеся деятельностные стереотипы различных гончарных процедур (заготовка дров, вымешивание глины, приготовление примеси и т.п.). Они настолько хорошо усваиваются и откладываются в сознании, что воспроизводятся на уровне моторной памяти (действия без особого анализа).
Возможно ли усвоить технологические стереотипы бесконтактным способом? Вряд ли на этот вопрос можно ответить утвердительно. Этнография знает немало примеров, когда территориальная замкнутость приводила к стилистическому сходству (сходный декоративно-морфологический стандарт) различных технологических стереотипов. В результате этноархеологических работ по изучению гончарства Западной Африки было установлено, что в некоторых областях мастера работают, практически не видя друг друга. В итоге, они создают схожие сосуды по образцу, но используя совершенно различные техники [Vitelli К., 1989, р. 52-53]. Это наблюдение свидетельствует в пользу только контактного способа передачи технологической информации.
Другой пример связан с гончарством на Новых Гебридах [Shutler М.Е., 1971, р. 81-83]. В разных частях острова находятся две деревни Wusi и 01-рое. Из-за специфической географической ситуации (побережье изрезано речными долинами, между которыми расположены горные гряды) население деревень, находящееся в разных долинах, практически не общается друг с другом. Жители деревень одной долины, наоборот, имеют тесные контакты. В обеих деревнях, расположенных в разных долинах, гончары изготавливают сходные формы, обрабатывают их сходными при-
емами (ангобирование красной глиной), орнаментируют сходными мотивами. При этом сугубо технологические приемы, техника лепки совершенно различны. Это также свидетельствует о контактном способе распространения технологических стереотипов.
Следовательно, декоративное и морфологическое сходство (зрительная внешняя информация) не обязательно признак единства этнокультурной традиции. Технологическая традиция — критерий более чуткий и точный для реконструкции действительных контактов древнего населения.
Традиционно в этнографии и археологии считается, что в первобытности носителями гончарных традиций являлись женщины и лишь с переходом к ремесленному гончарству, к изготовлению продукции на рынок, функции гончаров берут на себя мужчины. Интересно, что у индейцев навахо мужчина мог заниматься производством сосудов, только если был импотентом (отсутствие мужских качеств — переход в категорию «женщин»)[Т8сЬор1к H.J., 1941]. Обучение гончарным навыкам осуществлялось по женской линии. К. Виттели выдвинул гипотезу о том, что появление в коллективе женщин извне приводило к внешнему (стилистическому) копированию посуды, технологические каноны оставались (по крайней мере, некоторое время) прежними [Vitteli К., 1989], хотя в некоторых традиционных культурах обучение производству сосудов начиналось (свекровью) лишь после замужества (переход в род му-жа)[НегЫсЬ I., 1981].
Большое этноархеологическое исследование по изучению технологии обучения у западных пуэбло провел М. Станиславски. Им выделены шесть основных моделей и восемь вспомогательных. Исследователь отмечает, прежде всего, разнообразие генеалогического древа обучения гончарному мастерству, которое не совпадает с простыми линейными схемами передачи гончарных навыков от матери к дочери, реконструируемых археологами. В традиционном гончарстве пуэбло существует множество способов научения: отцом, друзьями, матерью, бабушкой, тетей и т.д. Однако, он отмечает определеную закономерность, которая может быть ключевой в реконструкции передачи технологической традиции. Пики возраста обучения падают на 5-15 лет, когда обучение производится матерью и бабушкой, и на 30-40 лет, когда обучение производится свекровью, свекром, друзьями и т.д. [StanislawskiM.B., 1977, р. 400].
Передача технологических стереотипов по женской линии объясняет, так называемую, «ковариацию» — сосуществование различных стилей на одном поселении (М. Станиславски). Здесь не следует путать развитое и первобытное гончарство. В первом случае ковариация связана с изготовлением специализированной посуды одними и теми же мастерами, в последнем — функционально однотипной посуды разными мастерами.
Многообразие технологических стереотипов первобытного гончарства отражает, прежде всего, разнообразие брачных контактов (в гончарстве Танзании даже жены одного мужа делают посуду различными способами [Waan S.A.C., 1976, р. 15]) и демонстрирует неустойчивое состояние технологической традиции. На этапе стабильности традиционными остаются формы поведения в коллективе. В этот период развитие технологических стереотипов происходит медленно, эволюционным путем. Новации являются результатом индивидуального искусства и мастерства гончаров. Их нельзя назвать инновацией в полном смысле слова, так как они базируются на обычных для данного коллектива технологических стереотипах и реализуются, в большей степени, не осознанно, а в области эксперимента. Дж. Фостер полагал, что новатором можно считать гончара, появившегося в среде коренных жителей и прожившего одно-два поколения, но не освоившего в полном объеме норм гончарного искусства этого коллектива [Papousk D.A., 1981, р. 46-47].
Одним из факторов, обеспечивающих стабильность традиции в примитивном гончарстве, является выраженная преемственность поколений и существование мелких экономических единиц (семья, род и т.д.)[Papousk D.A., 1981, р. 43-45]. Обучение мастерству внутри небольшого коллектива не способствует проникновению технических новшеств. Единство трех поколений обеспечивает сильные традиционные поведенческие стереотипы, которые сложно преодолеть не только извне, но и изнутри. Однако, в эволюции традиционных навыков приоритетное положение занимают старые гончары. Как ни парадоксально, именно они в первую очередь осваивают новые формы, технологию и декор. Возможно, с этим обстоятельством связан факт, который обычно отмечают археологи в керамическом материале: появление типологически новых форм соотносится с присутствием на них старых декоров или старые формы сочетаются с новыми узорами. В последующем происходит определенная нивелировка и устанавливается новый декоративно-морфо-логический стандарт.
В целом, в традиционном домашнем производстве в условиях стабильности гончары не озабочены поиском новых эффективных методов. Их вполне удовлетворяет практический минимум знаний и навыков. Они не заинтересованы в расширении ассортимента сосудов и улучшении технических приемов [Nicklin К., 1971]. Так, если при
переходе гончара или группы гончаров из одного коллектива в другой, с отличными традициями и обычаями, они продолжали использовать старую технологию, то стимул к изменению традиции, по-видимому, не был значителен. В области материальной культуры это будет проявляться в разнообразии методов и орудий гончарного производства [Nicklin К., 1971, р. 20-22]. В этом обстоятельстве кроется один из механизмов в различении культурных и технических факторов технологической традиции. Однако, очень часто культурные заимствования не осознаются с технологической точки зрения. Поэтому, в одной культуре могут сосуществовать и даже взаи-модополнять друг друга (по мнению гончаров) функционально дублирующие приемы. Так, в южной Индии техника выбивки сочетается с вытягиванием на круге.
Использование двух функционально дублирующих способов формовки указывает на смешение традиций. Безусловно, круг — это технически более прогрессивная традиция. По отношению к выбивке круговая технология является инновацией, но в сочетании с выбивкой такая инновация (круг) в полном объеме не осознается гончарами. Поэтому не используется весь потенциал круга, как механизма, создающего центростремительный эффект [Foster G.M., 1959, р. 53-63]. Круг служит простой поворотной подставкой. Следовательно, круговая технология наслоилась на старый технологический стереотип и появление круга было обусловлено не имманентным накоплением нового качества (технический прогресс), а внешними культурными факторами (заимствование, приход нового населения и т.п.).
А.А. Бобринский реконструировал схему изменения традиционных навыков гончарства. Им выделено шесть этапов процесса технологической трансформации (адаптации), начиная с изменения субстратных навыков (глины, формовочные массы) и заканчивая приспособительными (обработка поверхности и формовка) [Бобринский А. А., 1978, с. 243-244]. Соглашаясь с предложенной схемой в целом, хочется отметить, что на уровне археологической фиксации она должна учитывать функциональную обусловленность различных этапов, приемов и элементов в создании сосуда, которые отражаются в схеме культурной трансформации.
Функциональный подход корректирует в каждом конкретном случае слишком общую схему изменения культурной (технологической) традиции, сопоставляя и классифицируя множество проявлений различных функциональных связей.