К содержанию журнала «Советская археология» (1963, №3)
Значение Балтийского моря и народов, населявших его берега, в торговле со странами Исламского Востока в период раннего средневековья давно привлекает к себе внимание исследователей. В многочисленных работах советских и зарубежных исследователей роль Балтики в общеевропейской торговле VII—XI вв. оценивается различно. Бесспорным является утверждение, что торговые связи прибалтийских народов со странами халифата имели большое значение в социально-экономической жизни этих народов. Поэтому изучение всех вопросов, связанных с развитием торговых отношений Балтики с Востоком, играет далеко не последнюю роль в общем комплексе исследования истории балтийских народов в эпоху начала возникновения феодализма.
Длительное время господствовало убеждение, что основной торговой артерией, связывающей Балтийское море с Востоком, являлся «путь из вдряг в греки», который хорошо известен благодаря «Повести временных лет»Однако уже давно стали раздаваться голоса, сомневающиеся в правильности этого мнения. Находки византийских монет и вещей, не в пример арабским, оказались чрезвычайно редкими на берегах Балтийского моря.
Результаты новейших археологических исследований подкрепили взгляды тех исследователей, кто утверждал, что основную роль в торговле между Западом и Востоком в раннее средневековье играл не «путь из варяг в греки», а Волжский путь, непосредственно соединяющий Балтийское и Каспийское моря [2—7].
О раннем знакомстве славян с Волгой свидетельствует то обстоятельство, что уже в V в. в византийских источниках часть этой реки назы¬валась Русь [8]. Абу Мухаммад Ахмад ибн Асама ал-Куфи, рассказы¬вая об арабо-хазарской войне 737 г., называет Волгу «славянской рекой» [9]. Это название сохраняется и в XII в. Абу Хамид ал-Андалузи ал-Гар- нати, проехавший в 1150 г. из Булгар в Киев, пишет, что его путь шел по «славянской реке» [10]. В X в. автор «Книги границ мира от востока на запад» также называет один из участков р. Волги этим именем [11]: Ибн-Хаукаль примерно в это же время называет Волгу «русская река» [12]. Это наименование сохраняется и в более позднее время: в XII в. «Нубийский геогцасЬ» знает Волгу как «Ross Atel»; Идриси пишет о «русской реке», которую называют еще Атиль [13]; англичанин Джен- кинсон, побывавший на Волге в середине XVI в., на своей карте именует участок между Кинешмою и Нижним Новгородом — «Volga-Russ». [14].
1 В представлении летописца не южный путь, а путь по Волге был основным для Руси при торговле с Востоком — «Тем же из Руси можеть ити по Волзе Б Болгары и в Хвалисы, и на въсток доити в жребий Симов» [I].
Трудно точно установить время, когда возникли торговые отношения между племенами, жившими на берегах Балтийского моря, и Востоком2. Единственным критерием для установления этого времени могут слу¬жить клады арабского серебра, в изобилии разбросанные по обоим берегам Балтийского моря и вдоль всего Волжского пути. Клады, от¬крытые на побережье Скандинавии, на о-ве Готланде, на южном берегу Балтики [15], в Эстонии и Латвии [16, 17], а также в северо-западной и северо-восточной Руси, в основном содержат монеты VIII—IX вв., хотя начало прилива восточного серебра отмечается уже в конце VI в. Массо¬вое проникновение дирхемов в Европу через Балтийско-Волжский путь и установление торговых связей между прибалтийскими народами и арабским востоком на основании тщательного анализа всех известных до сего времени кладов можно датировать второй половиной VIII в. [18].
Китайские источники VII в. упоминают об янтаре, который привози¬ли в Китай из Хорезма, куда он, видимо, попадало берегов Балтийского моря [19]. В арабских трудах древнейшее упоминание об янтаре содер¬жится в сочинении Абу Юсуфа ал-Кинди (первая половина IX в.), из¬вестным в передаче аль-Бируни «Янтарь это смола…, происходящая от деревьев, растущих в стране славян, по берегам одной реки. Вся она (смола.— В. В.), которая падает с тех деревьев в воду, твердеет (в ней.— В. В.) и плывет в море. (Потом.— В. В.) волны морские вы¬брасывают ее на берег [20].
К VIII в. на берегах Балтийского моря процесс разложения родопле-менного общества зашел довольно далеко. Широкое развитие получили внутрибалтипские и западноевропейские торговые связи, на обоих бе¬регах Балтийского моря появились многочисленные торговые и ремес¬ленные центры, через которые и могла осуществляться торговля с да¬леким и богатым Востоком [21]. Параллельно с развитием восточной тор¬говли ширились также и торговые связи балтийских народов с Западной Европой. В этом важную роль играли фризские купцы (24). Письменные источники и материальные находки свидетельствуют об их постоян¬ном пребывании в Бирке и Хаитхабу [22].
‘На чем же основывалось предположение, что торговля балтийских племен с Востоком в эту эпоху осуществлялась по знаменитому «пути из варяг в греки»? Несмотря на распространенность мнения о наличии в Приднепровье большого числа арабских монет, в действительности дело обстоит иначе. Ни одного клада куфических монет, который был бы зарыт в VIII в., в среднем Приднепровье нет. На левобережье известно всего 6 кладов IX в., во все они далеко от Днепра и разбросаны на обширной территории. Из числа этих кладов половина, возможно, была зарыта в начале X в. [23, 24]. На правобережье нет ни одного клада IX в.; только в X в. на Днепре начинают в небольшом количестве по¬являться клады арабского серебра3. Единичные находки византий¬ских милиарисиев в кладах, найденных в районе Балтийского моря, так¬же наглядно говорят о том, что регулярного торгового обмена между этими районами и Византийской империей не существовало. Находки византийских монет и кладов IX—X вв. весьма редки даже в среднем Приднепровье, что, видимо, свидетельствует о том, что византийско-рус¬ские торговые связи в ту пору были отнюдь не столь значительными, как принято считать [26, 27]. Следует полностью согласиться с Г. Ф. Корзу- хиной, что никакой арабской торговли с Днепровским районом Руси
2 Есть основания полагать, что Волжский путь возник еще в VIII в. до н. э. в пе¬риод существования ананьинской культуры. В сасанидское время (III—VII вв.) на бе¬регах Ка;мъ1 находилось много иранского серебра и монет. К этому времени, вероятно, уже был проложен путь от Балтийского до Каспийского моря.
3 В. Щепкин указывает, что «Малочисленность арабских монет в более южных кла¬дах указывает на то, что они шли не от Черного моря по Дунаю, Пруту, Днепру, При¬пяти. а через Балтийское море, а сюда Волгой от Каспийского моря» [25].
в VIII—IX вв. не было, поскольку последний лежал в стороне от между-народных торговых путей [28].
Идя по следам кладов куфического серебра, можно безошибочно установить и те основные балтийские центры, откуда брал свое начало торговый путь на Восток [29]. Это в значительной степени поможет при решении другого весьма важного вопроса истории раннесредневековой балтийской торговли, а именно, кто (т. е. какие народы) по преиму¬ществу занимался этим) промыслом, чьи корабли устремлялись вниз по Волге к берегам Кавказа и Ирана?
Клады монет на Балтийском побережье размещаются неравномерно. Из 191 ООО монет, найденных в Швеции, 105 000, в том числе 45 ООО араб-ских, обнаружено на о-ве Готланде; на побережье Дании и на о-ве Борнхольме найдено: 3800 арабских, 8900 немецких и 4000 английских монет. Число монет, обнаруженных на Поморье, достигает нескольких десятков тысяч и на 2/з состоит из дирхемов [30]. Имеются все основания говорить о том, что все восточное серебро попадало в клады балтий¬ского побережья с востока, а не с юга (7, стр. Ill —112).
Важнейшими торговыми центрами Балтики, которые в VIII—XI вв. вели восточную торговлю, были города Волин и Бирка, а также торго¬вые центры на о-ве Готланде. Кроме них, в этой торговле принимал уча¬стие еще ряд поселений, расположенных, главным образом, на южном берегу Балтийского моря.
В эту эпоху славянские племена Поморья проявляют себя как мор¬ской народ, имевший мощный флот, развитую торговлю и ремесло. Скан¬динавия была основным потребителем сельскохозяйственной продукции Поморья. Взамен этих продуктов ободриты, велеты и поморцы получали из Скандинавии металлические изделия и украшения. Торговые связи Поморья с другими землями Балтийского бассейна приняли особенно большой размах в X в. [31, 32].
О широком развитии торговли в землях балтийских славян свиде-тельствует большее количество кладов, найденных на их территории. Число кладов, зарытых в IX—X вв., превышает 70. Вес некоторых из них достигает 16 кг [33]. По разнородному содержанию кладов можно сде¬лать заключение, что большинство из них было составлено на террито¬рии Поморья. Это отражает не единичные случаи торгового обмена, а итог многочисленных мелких сделок. Ни одна территория Поморья не имеет так много кладов, как Волин и его окрестности. В границах города и вблизи него с XVII в. обнаружен 21 клад [34]. Общая числен¬ность монет в этих кладах, по ряду причин, к сожалению, не поддается учету. Среди монет, входящих в состав волинских кладов, много арбских дирхемов VII—X вв. [35, 36]. Вблизи Тржебианова был найден клад X в. весом в 2,2 кг, среди монет которого находилось 128 дирхемов VIII— X вв., а также, что весьма важно, 2 волжско-булгарские монеть! [35, спр. 218; 36, стр. 387]. Кроме того, в других местах близ Волина обна¬ружен ряд меньших кладов, среди них клад в Любине, состоящий из одних арабских монет [37] и много отдельных дирхемов. В кладах Во¬лина в основном находятся монеты VIII—IX вв., среди них куфические составляют больший процент по сравнению с другими кладами Помо¬рья. На основании этих находок можно говорить, что Волин был важ¬нейшим торговым центром балтийских славян в их торговле с Восто¬ком [38].
Точное время возникновения Волина неизвестно. Раньше его появле¬ние относили к X в., однако на основании последних раскопок можно говорить о том, что город существовал уже в IX в., когда он занимал площадь в 50 гектаров (в это время Бирка была расположена на тер¬ритории всего в 12 гектаров). Исходя из этого, начало Волина, видимо, следует относить по крайней мере к VIII в. [39]. Город сразу же сло¬жился как крупный центр ремесленного производства и торговли [40, 41]. Недаром в XI в. писали, что «Есть он в действительности важней¬ший город Европы и населен он славянами и другими народами, греками и варварами. Там саксььпришельцы получают равные права селиться, при условии, что во время своего пребывания они не будут публично исполнять христианские обряды… Город этот есть склад това¬ров всех северных народов, всех владений, которые радуют редкими то¬варами» [42]. Волин был одним из наиболее многолюдных городов Северной Европы. По оценке большинства исследователей его население в X в. состояло из 5—10 тыс. человек.
Кроме Волина, в торговле с Востоком активное участие принимали и другие торгово-ремесленные центры Балтийского Поморья: Гданьск, Щенцин, Колобжег.
На Скандинавском полуострове важнейшее значение в торговле с арабским халифатом имела Бирка, расположенная на о-ве Бьёркё на озере Меларен. Бирка являлась первым торгово-ремесленным центром Швеции; она была основана в V в. и прекратила свое существование в конце X в. [43]. Богатство жителей Бирки проявляется в Обилии найден¬ных украшений и изделий из золота, серебра и бронзы; в тонкости от¬делки самых обыденных вещей.
О развитой восточной торговле Бирки, помимо дирхемов, наглядно свидетельствуют многочисленные предметы восточного происхождения, обнаруженные в погребениях некрополя и непосредственно на городище.
Наряду с Биркой, как уже говорилось, важнейшим скандинавским центром восточной торговли был о-в Готланд [44].
Находками восточных предметов, а главным образом топографией кладов, можно считать полностью установленными конечные (началь¬ные) северные пункты балтийско-волжского пути VIII—XI вв. Где же начинался (заканчивался?) этот путь на юге, где происходила встреча западнобалтийских и восточных товаров?
Сообщения об этом имеются в записках арабских географов, расска-зывавших о народах, населявших Восточную Европу. Так, Йбн-Хордад- бех (40-е гг. IX в.) в «Книге путей и государств» говорит, что славян¬ские купцы «если желают, то ездят Танаисом, рекою славян, проходят через Камлидж (Итиль.— В. Б.), столицу Хазар, там их владетель берет с них десятину. Затем они плавают по морю Джурджана (Каспийское море.— В. В.) и выходят в любой берег» [45]. Аль-Масуди (943—947 гг.) в своих «Промывальнях золота» сообщает, что в Итиле имелись спе¬циальные славянские колонии [12, стр. 125, 127—138]. Ибн-Хаукаля (976—977 гг.) также подтверждает, что «Прилив же торговли Русов был в Хазране, это не переменилось — там находилась большая часть купцов, мусульман и товаров» [12, стр. 218, 219]. Ибн Русте (начало X в.) дополняет эти сообщения известием о том, что купцы руссов привезли свои товары в Булгар [46]. Из этого видно, что славянские купцы ходили по всему балтийско-волжскому пути, добирались до портов на побере¬жье Каспийского моря. Однако, основными центрами, где совершались торговые операции, были Итиль и Булгары, причем главную роль иг¬рала хазарская столица. На протяжении всего этого многотысячекило¬метрового пути от Балтики до Итиля и берегов Каспийского моря долж¬ны находиться промежуточные пункты, игравшие большее или меньшее значение в общей системе балтийско-каспийской торговли. Хорошо из¬вестна цепь подобных центров, тянувшаяся вдоль южного побережья Балтийского моря. На Восток от Волина эту роль выполняли такие тор¬говые поселения, как Колобжег, Гданьск, Трусо. Далее шли небольшие центры ремесла и торговли (славянские и скандинавские?) на побережье Самбии (Вискиуетен, Норкиттен) и в Куронии (Гробин, Апуоле). Судя по некоторым сведениям, подобные опорные пункты имелись также в зем¬лях ливов и эстов. Так, Генрих Латвийский сообщает, что еще в XIII в. в Ливонии сохранялись какие-то остатки венедов, поселившихся здесь задолго до этого [47]. Есть сведения и о поселениях западных славян в Эстонии [48]. Славянские или скандинавские опорные пункты имелись, видимо, и на о-ве Даго и других островах Моонзундского архипелага, где обнаружены остатки мощных укрепленных городищ [49]. Далее на восток на этом торговом! пути стояла Ладога.
С давних пор в исторической литературе бытует мнение, что Ладога якобы возникла на «пути из варяг в греки» [30, стр. 233, 234]; в силу чего вся ее история связывается с развитием этой торговой артерии. Нам это представляется совершенно неверным.
Прежде всего, следует иметь в виду, что Ладога возникла на рубеже VII—VIII вв. [50], т. е. тогда, когда и речи не было о торговом пути вниз по Днепру. Не могла она быть и форпостом Новгорода, поскольку по-следнего в то время еще не существовло [51]. Следовательно, возникно-вение Ладоги могло быть связано только с возросшим значением озера Нево (Ладожское), через которое проходил балтийско-волжский путь. Дата возникновения Ладоги точно совпадает со временем, ког¬да этот путь начинает играть важную роль в жизни прибалтийских народов.
Мне могут возразить, что Ладога, находящаяся в настоящее времы в 12 км от берега Ладожского озера, никак не может считаться лежащей на балтийско-волжском пути, и наоборот, географически полностью совмещается с «путем из варяг в греки».
Однако в рассматриваемую эпоху ширина Невы, соединяющей Фин¬ский залив и Ладожское озеро, была в несколько раз большей, нежели в настоящее время. Река Нева возникла на месте ледникового водоема. Дельта ее и острова, лежащие на ней, образовались не в результате наносов р. Невы, а вследствие векового поднятия суши, которое имело место вплоть до середины прошлого века. Можно думать, что Нева сначала была широким проливом, соединявшим! Финский залив и Ла-дожское озеро [52].
Дальнейшее поднятие материка сузило этот пролив, что и послужи¬ло началом превращения его в реку4. Этот процесс, конечно, в какой- то степени продолжался и в течение VIII—X вв. (56, 57). Недаром древ¬ний летописец не знает реки Невы, а пишет, что «потечеть Волхов и вътечеть в озеро великое Нево, и того озеро выидеть устье в море Ва- ряжьское» [1. стр. 11]. Следовательно, в то время озеро Нево (Ладож¬ское) фактически являлось продолжением Финского залива и занимало большую площадь, чем теперь.
Иходя из этого, можно считать, что Ладога лежала у берегов не внутреннего водоема, а вблизи берега открытого водного пространства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Ладога возникла не на кромке берега, а в некотором удалении от него (надо полагать, что в ту эпоху это расстояние было меньшим, нежели 12 км [55]. Подобное явление характерно для VII—X вв., когда специально строили города на некотором расстоянии от морского берега с целью обезопасить их от нападения со стороны моря [56]. Таким образом, географическое по¬ложение Ладоги ни в коей мере не противоречит тому, что ее возникно¬вение непосредственно связано с балтийско-волжским путем. Обнару¬женные на городище в большом количестве различные находки и. монеты (в том числе арабские монеты VIII в.) [57] убедительно свидетельст¬вуют о том, что с первых дней своего существования Ладога была тесно связана как с западом, так и с востоком. Очень интересно известие арабского географа Масуди (X в.) о торговом значении этого поселе¬ния. Он пишет: «Русские состоят из многих народов. Один из них называется ладоги, и он самый многочисленный. Они ведут торговлю с Испанией, Римом, Константинополем и Хазарией» [58].
4 Интересно отметить, что в шведских источниках р. Нева известна как p. «Nv>. что означает «Новая». Под этим названием Нева фигурирует и в 1269 г. в грамотах Великого Новгорода и Пскова [53, 54].
Многие находки: янтарные изделия, костяные орнаментированные гребни и др. свидетельствуют о сильном влиянии, которое имели в Ладо¬ге балтийские славяне [59]. О преимущественно славянском значении этого центра в известной степени, говорит и то, что в северных сагах Ладога (Aldeigjuborg) упоминается значительно реже Новгорода, воз¬никшего гораздо позднее [60].
Севернее Ладоги, на обрывистом берегу р. Сяси, имеется поселение IX—X вв. [61], которое, возможно, также было опорным пунктом на бал¬тийско-волжском пути. В XI в. это городище было заброшено.
В X в. крупную роль в транзитной торговле Запада с Востоком по Волжскому пути начинают играть волжские булгары, у которых к этому времени окончательно сложились основы раннефеодального государст- ства. В результате этого часть городищ-убежищ превратилась в ремес-ленно-торговые города. Таковы: Булгар, Сувар, Биляр, Ошель, Кер-. менчук и другие [62].
Булгары сумели обеспечить безопасность торговых караванов, плыв¬ших по Волге. ‘Все источники, археографические и археологические, рисуют их столицу — Булгар как основной центр X в. в транзитной торговле, куда съезжались купцы с Востока, Балтийского моря и Руси. В это время часть восточного серебра через бассейн р. Оки начинает проникать в район Среднего Приднепровья.
Как уже отмечалось, арабские источники свидетельствуют о tomi, что славянские купцы постоянно бывали в Булгарах, а также в Итиле и в портах Каспийского моря. Нельзя сказать с уверенностью, были ли эти купцы непосредственно из торговых центров Балтики, или же про¬исходили они из Ладоги и иных восточнославянских городов. Можно лишь предполагать, что колоссальный по тем временам .объем балтий- ско-восточной торговли (о чем можно судить по количеству арабского серебра, находимого в кладах) не мог обеспечиваться одними восточно- славянскими купцами; вероятно, в этой торговле принимали участие и купцы из торговых центров Балтики. В X в. после известного посольст¬ва от халифа Муктадира к булгарскому царю Альмасу (922 г.), резуль¬татом) которого было принятие булгарами ислама и их формальное под¬чинение халифату, славянские купцы, видимо, с трудом пропускались в низовья Волги. Поэтому торговые операции стали совершаться в бул- гарских торговых центрах, где встречались арабские и славянско-бал¬тийские купцы. Арабские купцы, вероятно, очень редко рисковали про¬никать севернее Булгар, что видно из неоднократных сообщений, встре¬чающихся в восточных источниках: «Они (славяне.— В. В.) не допус¬кают, что кто-либо (из иноземцев.— В. В.) отправлялся в их страну» [63]. Правда, иногда наиболее решительные из торговцев пускались в это опасное путешествие и появлялись в Балтийском море. Об этом свидетельствует захоронение арабского купца, обнаруженное на Помо¬рье в середине прошлого века [15, стр. 63]. В X в. земли балтийских славян посетил арабский путешественник и купец Ибрагим Ибн Якуб [64]. Некоторые арабские купцы добирались по Волжскому пути до берегов Ледовитого океана [65].
Как полагают некоторые исследователи, каспийский порт, осущест-влявший в IX—X вв. основную морскую связь с Поволжьем, был изве¬стен еще Птолемею под наименованием Sacanaa [66]. Через Джурджан этот порт (Абаскун) был соединен с важнейшими сухопутными путями, по которым шли караваны через Рей на Багдад и к Средиземному морю: через Балх и Мавераннахр на восток вплоть до Китая. В качестве порта Абаскун считался одним из первоклассных центров морских сооб¬щений на Каспийском море, «местом торга всех, кто ведет торговлю по Хазарскому морю» [67], «самым известным портом на Хазарском море» [68]. Масуди рассказывает, что между Абаскуном, Гиляном и западным побережьем Каспия было постоянное движение судов с товарами [69].
По Балтийско-Волжскому пути осуществлялись торговые отношения не только со странами арабского мира и приволжскими народами, но и происходила торговля Скандинавии с Византией [70].
Товары, служившие предметом торговли между славянами и Восто¬ком, хорошо известны. На восток везли: мед, меха бобров, выдр, черных соболей, черных лисиц, олово, воск, мечи, янтарь, а также невольников и невольниц. Всеми этими товарами было богато и Поморье, а некото¬рые из «их (янтарь) являлись характерными только для него (клинки для мечей в -основном изготовлялись в районе Рейна). По сви¬детельству арабов, у славян можно было по очень низким ценам поку¬пать также хлеб, продовольствие, кожу, рыбу и коней [71]. В обмен на эти товары славянские купцы вывозили с Востока в первую /очередь серебро в виде арабской монеты, драгоценные ткани и предметы роскоши.
Заинтересованность славя» в серебре хорошо отражена в арабских сочинениях. «У них нет денег…,— писал в первой половине X в. Ибн Рус-те.— И право же, белые круглые дирхемы привозятся из областей ислама и они их покупают» [72]. «И вот я желаю,— обращается к идолу „русс“,— чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами и чтобы (он.— В. В.) купил у меня, как я пожелаю» [73]. Еще более определенно сообщение ал — Гардизи — «Они (купцы.— В. В.) те дирхемы отдают русским и славянам, так как те люди не про¬дают товары иначе, как за чеканенные дирхемы» [74].
Вполне закономерным является предположение некоторых исследо-вателей, что часть этих восточных товаров в дальнейшем через торго¬вые рынки Бирки, Готланда, Волина и Хайтхабу переправлялись даль¬ше на запад, и что, следовательно, Балтика была своего рода мостом между Западной Европой и Арабским Востоком. Но этот вопрос выхо¬дит за рамки данной работы, и мы не пытаемся дать на него ответ, огра¬ничиваясь лишь гипотетическим предположением.
Интенсивность торговых отношений на всем протяжении Балтийско- Волжского пути не всегда была одинаковой. Отсутствие в западных кладах X в. той исключительности монет X в., которая постоянно на¬блюдается в кладах древней Руси, может, по-видимому, свидетельство¬вать о том, что с начала X в. поток восточного серебра, направлявшийся в Западную Балтику через Русь и имевший в IX в. в значительной сте¬пени транзитный характер, перестал быть столь интенсивным. Именно с начала X в. усиливается приток восточной монеты на Русь и как раз с этого времени ее отлив за пределы Руси ослабевает. По-видимому, есть все основания говорить, что с начала X в. ввоз восточного серебра в древнюю Русь в первую очередь был связан с потребностями внутрен¬него рынка, а не с нуждами транзитной торговли (75]. И, следовательно, основная тортовая жизнь на Балтийско-Волжском пути в это время кон¬центрируется на отрезке Ладога — Каспий.
Следует отметить, что южная часть Балтийско-Волжского пути игра¬ла роль в торговой жизни Восточной Европы еще раньше, нежели начал функционировать весь путь в целом. Восточные связи Булгарии дати¬руются при помощи археологического материала очень ранним време¬нем. Можно смело утверждать, что в V—VI вв. эта территория находи¬лась в постоянном и регулярном сношении с арабским миром. Об этом свидетельствуют клады, состоящие из одних сасанидских монет V—VI вв., найденные в землях волжских булгар и в соседних районах [76].
Справедливость требует отметить, что Балтийско-Волжский путь далеко не всегда был артерией мирных торговых сношений. Довольно часто отряды славян появлялись в водах Каспийского моря с намерениями, не имевшими ничего общего с торговлей. В отдельных случаях эти военные предприятия имели характер хорошо организованных похо¬дов, в каждом из которых принимало участие большое количество ко¬раблей и воинов [77].
В конце IX в. отряды «руссов» совершили нападение на Абесгун [66, стр. 3—6]. В X в. количество известий о подобных походах значи¬тельно возрастает. В 909 г. «|руссы» опять совершили нападение на Абесгун, на следующий — 910 г. они сожгли г. Сари (Мазендеран) и опу¬стошили окрестности Пенджагезара [66, стр. 6]. В 912—913 гг. [78], вый¬дя в Каспий, «русские суда распространились по этому морю» и начали нападать на прибрежные города. Очередной поход «руссов» на Восток датируется 944 т. и описан многими восточными источниками [19, стр. 34]. Имеются сведения о нападении «ipyocoe» на Дербент в 987 г. [79]. Во всех этих предприятиях участвовали сравнительно крупные отряды «руссов». В «Истории Та’баристана» Мухамед-Эль-Хасана пишет, что при нападении на Абесгун в 909 г. флот славян состоял из 16 судов; Ма- суди в своих «Промывальнях золота» (Золотых лугах), подробно опи¬сывая поход 912—913 гг., говорит, что у «руссов» имелось более 500 су¬дов, на каждом из которых якобы находилось по 100 воинов [80]. В 987 г. к Дербенту подошло 18 кораблей, а в 1030 г. «руссы» пришли в Ширван на 38 судах [79].
Хазары стремились не пропускать большие отряды судов через свои владения [81]. Эти действия хазар вызывали ответные меры со стороны славян, стремившихся не только открыть себе свободный доступ в Кас-пийское море, но и закрепиться на столь важном для них торговом пути. По сообщениям Ибн-Хаукля в 968/9 гг. «руссы» совершили поход на Волгу и разгромили основные центры своих соперников: «В настоя¬щее время не осталось и следа ни от Булгара, ни от Буртаса, ни от Хазара, ибо русы напали на них, отняли у них все эти области и присвоили их себе» (12, стр. 218).
Восточная торговля начинает уменьшаться уже к концу X в. [82], а к концу XI в. и вовсе замирает. Этому прекращению деятельности Бал¬тийско-Волжского пути способствовали многие обстоятельства. Ослаб¬ление халифата и нашествие кочевых народов на его восточные окраины поставили под угрозу конечные торговые центры этого пути, располо-женные на ‘берегах Каспийского моря. Гибель хазарского каганата под ударами половцев ставила под угрозу всякую торговую деятельность в низовьях Волги. В это же время усилились Булгарское царство и Новгородская Русь, стремившиеся держать в своих руках внешнюю тор-говлю, и соперничавшие друг с другом. Изменилась ситуация и на юж¬ном побережье Балтийского моря, где поморским славянам приходи¬лось больше заботиться о защите своих земель от все усиливающегося натиска немцев, нежели о ведении дальней торговли. Продолжающаяся феодализация Швеции, бесконечные междуусобные войны также не способствовали развитию торговых связей. Все это, вместе взятое, в ко¬нечном итоге привело к тому, что Балтийско-Волжский путь окончатель¬но захирел и затем прекратил свое существование.
Литература
1. ПВЛ, I, 1950, стр. 12.
2. А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. СПб.. 1919.
3. С. В. Бернштейн-Коган. Путь из варяг в греки. «Вопросы географии», 20, 1950.
4. А. Л. М о н г а й т. Рязанская земля. М., 1961, стр. 89—91.
5. В. В. Бартольд. История культурной жизни Туркестана, Л., 1927.
6. Т. Arne. Le Suede et 1’Orient. Uppsala, 1914.
7. R. Jakimowicz. О pochodzeniu ozbod srebrnych znajdowanych w skarbach wczes- nohistorycznych. WA, XII, Warszawa, 1933.
8. В. В. Латыш ев. Scythika et Caucasica I, вып. 1, СПб., 1893, стр. 238—239.
9. A Zeki Valid! (Togan). Ibn Fadlan’s Reisebericht. Leipzig, 1939, стр. 296, 299, 305. 306.
10. Abu Hamid el Granadino у su Relacion de viaje рог tierras Eurasiaticas. Ed Cesar E. Dubler, Madrid, 1953, стр. 61.
11. А. Г. T у м а н с к и й. Новооткрытый персидский географ X столетия и известия его о славянах и руссах. ЗВОРАО, X, СПб., 1896, стр. 137.
12. А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб.,
1870, стр. 221.
13. A. Joubert. Geographie d’Edrisi. II, Paris, 1840, стр. 332.
14. В. А. К о р д т. Материалы по истории русской картографии. Киев, 1906, II серия, вып. 1, карта V.
15. W. Kowalenko. Piana. Swina i Dziwna jako osadniczo-komynikacyine slowians- zczyzny Baltyckiej VIII—XIII ww. «Przeglad Zachodni», 1954, № 1/2, стр. 45—46, 61—63.
16. A. M. Tallgren. Zur Archeologie Eestis. Tartu, 1925, II, стр. 149.
17. F. В a 1 о d i s. Det aldsta Lettland. Stockholm, 1940, стр. 160—166.
18. В. JI. Янин. Денежно-весовые системы русского средневековья. М., 1956, стр. 84.
19. В. В. Бартольд. Арабские известия о Руссах. СВ, I, 1949, стр. 17—18.
20. Т. Lewi с k i. Ze studiow nad zrodlami arabskimi. «Slavia Antiqua», III, 1951 —1952, стр. 156.
21. H. L о w m i a n s к i. Podstawy gospodarcze formowania sil panstw slowianskich. Warszawa, 1953, стр. 226.
22. I. В j e г n u m. Vikingetidens handel og dens betydning for Nordensfolk. «Aarboger for Nordisk oldkyndighed og historie», 1948, стр. 298.
23. P. Ф а с м e p. Список монетных находок. СГАИМК, 2, Л., 1929, стр. 289—290.
24. А. К. М а р к о в. Топография кладов восточных монет. СПб., 1910, №№ 88, 90. 290, 301 и 29 доп.
25. В. Щ е п к и н. Древнейшие сношения Швеции с Востоком. «Исторические известия». 1917, 1, стр. 23.
26. А. Е. Пресняков. Лекции по русской истории. I, М., 1938, стр. 80.
27. М. К. Каргер. Древний Киев. I, М., 1958, стр. 126.
28. Г. Ф. Кор зу хин а. Русские клады, М., 1954, стр. 34.
29. Chr. М. Frahn. Beleuchtung der merkwiirdigen Notiz eines Arabes aus dem XI Jahrhund. iiber die Stadte Mainz. «Memoires de l’Academie Imperiale des Sciences de St. Petersburg», 1834, 6, 1, стр. 87.
30. К- S 1 a s k i. Udzial slowian w zyciu gospodarczum Baltyku poczatku epoki feudal- nej (VII—XII ww.). «Pamietnik slowianski», IV, Wroclaw-Poznan, 1955, стр. 250.
31. H. Knorr. Hacksilberfunde Hinterpommerns, der Grenzmark und der Neumark. «Mannus», 28, 1936, стр. 163.
32. H. A r b m a n. Une route commerciale pendant les X et XI siecles. «Slavia Antiqua», 1, 1948, стр. 438.
33. R. Kiersno wski. Glowne momenty rozwoju srodkow wymiany na Pomorzu wczesnofeudalnym. WA, XXIII, 3, 1956, стр. 234.
34. T. i R. К i e г s n о w s k i. Wczesnosredniowieczne skarby srebrne z Pomorza. Warsza¬wa—Wroclaw, 1959, стр. 119—123.
35. К u h n e. Die in Pommern gemachten romischen, arabischen und christlich-wendischen Miinzfunde. «Baltische Studien», 27, 1877, стр. 218, 222.
36. W. L § g a. Kultura Pomorza we wczesnem sredniowieczu na potstawie wikopalisk. Torun, 1930, стр. 387—388.
37. W. Petzsch. Die vorgeschichtlichen Miinzfunde Pommerns. Grufia, 1931, стр. 35, примеч. 22a, 22b.
38. K. Kowalenko. Staroslowianskie grody portowe na Baltyku. «Przeglad Zachodni»,
1950, 5/6, стр. 394.
39. К. Wachowski. Slowianszczyzna Zachodnia. Poznan, 1950, стр. 92, 97.
40. W. F i 11 i p о w i a k. Wolin-najwiekcze miasto Slowianszczyzny zachodniej Pomorza Sredniowieczne. Warszawa, 1958, стр. 49.
41. W. Filipowiak. Badania nad poczatkami panstwa polskiego w r. 1952. «Phzeglad Zachodni», 1953, 1/3, стр. 237—238.
42. Adama Bremensis Gesta Hammaburg «Ecclesiae Pontificum», 1, II, С. XIX.
43. H. Arbman. Birka I Die Graber. Text. Uppsala — Stockholm, 1943, стр. XVIII.
44. M. Stenberger. Gotlands silveralder, «Gotlandckt Arkiv*, 1944, стр. 21.
45. М. Грушевский. Вшмки з жерел до icropii Украш — Руси. Львов, 1895, стр. 19—20.
46. Д. А. X в о л ь с о н. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских Ибн-Даста. СПб., 1869.
47. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., 1938, стр. 106.
48. Ю. Тру см а и. Русские элементы в Эстляндии. Временник Эстляндской губернии. I, Ревель, 1894, стр. 76 сл.
49. К. Тиандер. Датско-русские исследования. III, Птрг., 1915, стр. 112.
59. В. И. Равдоникас. Старая Ладога. СА, XI, 1949, стр. 6.
51. А. В. Арциховский. Археологическое изучение Новгорода. МИА, 55, 1956, стр. 15, 42.
52. А. А. Иностранцев. Доисторический человек каменного века побережья Ла¬дожского озера. СПб.; 1882, стр. 239.
53. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М., 1949, стр. 58—59, 61.
54. Р. А. Нежиховский. Река Нева. Л., 1957, стр. 26—27.
55. Н. Е. Бранденбург. Старая Ладога. СПб., 1896, стр. 11.
56. W. Kowalenko. Najdowniejszy Kolobrzeg. «Przeglad Zachodni», 7.8, 1951. стр. 540.
57. В. И. Равдоникас. Старая Ладога. КСИИМК, XI, 1945, стр. 38.
58. Chr. М. F г a h n. Ibn Foszlan’s und anderer Araber Berichte liber die Russen alter Zeit. St.— Petersburg, 1823, стр. 174.
59. В. Б. В и л и н б а х о в. Балтийские славяне и Русь. «Slavia Occidentalis», 22, Poznan,
1962, стр. 263—265.
60. Е. А. Р ыдзевская. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе. КСИИМК, XI, 1945, стр. 52.
61. W. I. R о w d о п i k a s. Die Normannen der Wikingerzeit und das Ladogagebit. Stockholm, 1930, стр. 141.
62. А. П. Смирнов. Очерки из истории древних булгар. Тр. ГИМ, XI, Сб. статей по археологии СССР. М., 1940, стр. 78.
63. А. Я. Г а р к а в и. Древнейшее арабское известие о Киеве. Тр. Ill АС, 1, Киеь,
1878, стр. 347.
64. И. Ю. Крачковский. Арабские географы н путешественники. ИВГО, 1937, 69, 5, стр. 756.
65. А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956, стр. 135, 138, 139, 140.
66. Б. Дорн. Каспий. СПб., 1875, стр. 9.
67. «Худад-ал-алам». Рукопись Туманского с введением и указаниями В Бартольда Л., 1930, стр. 29 б.
68. Bibliotheca geographorum arabicorum, ed. M. J. de Goeja, II, стр. 273.
69. Macodi. Les praires d’or. Texte et tradiuction par C. Barbier de Meynard et Pavet
de Cauteille, Paris, 1861—1877, II стр. 25.
70. A. Szelgowski. Najstarsze drogi z. Polski na Wschod. Krakow, 1909, стр. 95.
71. В. Koetzschke. Allgemein Wirtschaftsgeschichte des Mittelalters. Jena, 1924, стр. 453.
72. А. П. Ковалевский. Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн-Фадлана. Че¬боксары, 1954, стр. 46.
73. Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М., 1939, стр. 79—80.
74. В. В. Бартольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью в 1893 —
1894 гг. Зап. АН. VIII серия, ист.-филологич. отд., I, № 4, 1897, стр. 121.
75. С. А. Янина. Неревский клад куфических монет X века. МИА, 55, 1956, стр. 182.
76. А. И. Ч е р е п и и н. Значение кладов с куфическими монетами, найденных в Туль¬ской и Рязанской губерниях. Рязань, 1892, стр. 7.
77. См.: W. Wilinbachow. «Opowiesc lat doczesnych» jako zrodlo wojskowo-histo- ryczne, «Slavia Orientalis», 1960, 3, стр. 487—499.
78. В. В. Григорьев. Россия и Азия. СПб., 1876, стр. 13—14.
79. В. Ф. Ми норе кий. Русь и Закавказье «Acta Orientalia», 3, Budapest, 1953, стр. 209.
80. В. И. Ламанский. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании. СПб.,
1859, стр. 102.
81. П. К- Коковцев. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932, стр. 83, 84, 102.
82. И. П. Козловский. Внешние отношения др. Руси. ЗСКОА, III, 5—6. Ростов-н-Д,
1929—1930, стр. 61.