Установление времени конкретных этногенезов

В одной из ранних работ о путях использования антропологических данных при исторических реконструкциях была сформулирована мысль о том, что новые антропологические признаки не могут возникнуть без появления людей — носителей этих признаков (возможны, правда, и исключения за счет локально ступенчатых браков в контактных зонах), тогда как язык и культура распространяются и без переселения людей ¹. Этим впервые было обращено внимание на специфику антропологического, в том числе и палеоантропологического, материала.

[adsense]

И действительно, обнаружение тех или иных антропологических компонентов в составе какого-либо народа указывает на преобладающую линию связей и на место, где сложились этнические группы, принявшие участие в его формировании. Люди не приходят без языка и культуры.

Выявляемые с помощью сравнительно-культурного и лингвистического исследования связи получают, следовательно, «прописку». Однако особенно важна роль палеоантропологических материалов в установлении времени этногенетического процесса. Этнографические и лингвистические данные не имеют прямой хронологической ретроспективы, и судить о времени возникновения того или иного этнографического явления или языковой особенности (даже при наличии письменности, фиксирующей лишь литературную норму и не фиксирующей диалектных различий) можно лишь косвенным путем с весьма большой приблизительностью. Установлению времени образования культурных особенностей помогает археологическое исследование, но прямое сопоставление этнографических и археологических наблюдений — достаточно сложная задача, многое здесь остается неясным. Палеоантропологический же материал одинаково эффективен как этногенетический источник па всех хронологических этапах истории человечества и при достаточной полноте дает информацию, которую нельзя извлечь из других исторических источников.

Так, палеоантропологические материалы из Южной Сибири помогают решить проблемы, которые возникают при рассмотрении этногенеза алтайского, хакасского и тувинского народов. В. настоящее время эти народы являются более или менее типичными представителями монголоидной расы. Но в эпоху бронзы и раннего железа (об этом уже шла речь применительно к территории Хакасии) все Алтае-Саянское нагорье было занято носителями европеоидной комбинации признаков. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что ареал европеоидов охватывал в то время и западные районы Монголии ². Становление антропологического состава тюркских народов Алтае-Саянского нагорья, а следовательно, и завершение их этногенеза падают на I тысячелетие до н. э.— I тысячелетие н. э.

В эпоху средневековья в Хакасии проживало население, не уступавшее современному по уровню выраженности монголоидных особенностей.

Но на рубеже нашей эры население следующей за тагарской, таштыкской культуры отличалось от тагарского лишь незначительным увеличением монголоидной примеси. Это означает, что формирование основных особенностей антропологического состава хакасского народа шло на протяжении I тысячелетия н. э. в процессе слияния местных, европеоидных и пришлых, монголоидных элементов. Это слияние не могло не сопровождаться культурной консолидацией и тюркизацией автохтонного до- тюркского населения. Таким образом, наиболее интенсивный процесс этногенеза в Минусинской котловине состоит от современности минимум на тысячу — полторы тысячи лет ³.

Иная ситуация имела место на территории Тувы по верхнему тече-нию Енисея. Палеоантропологические материалы эпохи поздней бронзы, раннего железа и раннего средневековья достаточно многочисленны, чтобы по ним составить полноценное суждение о динамике антропологических типов Тувы ⁴. Подавляющее преобладание европеоидов несомненно, хотя небольшая монголоидная примесь и фиксируется в ряде случаев. Эта последняя была выражена в составе тюрков не больше, чем у населения скифского и гупно-сарматского времени. Не усиливается она и в первые века нашего тысячелетия. Только в послемонгольское время в палеоантропологических сериях прослеживается тот комплекс признаков, который характерен для современных тувинцев. Из этого вытекает, что он сформировался в монгольское время и именно к тому времени и следует относить завершение этногенеза тувинского народа.

Палеоантропология Алтая изучена значительно хуже, чем палеоантропология Хакасии и Тувы. Совсем мало данных о населении скифского и гунно-сарматского времени, недостаточно многочисленны и палеоантропологические коллекции тюркского и монгольского времени. Все же и этот ограниченный материал позволяет сделать некоторые выводы.

В скифскую и гунно-сарматскую эпохи типичные европеоиды и классические монголоиды центральноазиатского происхождения сосуществовали друг с другом. В последующие века имел место интенсивный процесс метисации, что привело к гомогенизации физического типа населения и формированию двух комплексов морфологических признаков — типично монголоидного в горах и монголоидного с европеоидной примесью в предгорных районах ⁵. Формирование антропологических особенностей алтайцев падает, следовательно, примерно на то же время, что и сложение антропологического типа хакасов. Параллельно шло формирование специфических отличий отдельных этнографических групп, входящих в состав алтайского народа. Могильник Ур-Бедари, датируемый VIII—IX вв. н. э., дал серию черепов, близко напоминающих физический тип кумандинцев ⁶. Иными словами, консолидация алтайского народа на основе образующих его этнографических групп не стерла некоторых антропологических различий между ними, а время образования этих различий уходит в I тысячелетие н. э.

Рассмотренные случаи — примеры поздних этногенезов. В других ситуациях палеоантропологический материал указывает, напротив, на раннее формирование народа, например китайского. Антропологический состав китайцев изучался неоднократно, и эти исследования показали малую локальную дифференциацию морфологических признаков на территории Восточной Азии. Палеоантропологические данные по древнему населению Китая не очень многочисленны, но все же описано несколько серий неолитического времени из района излучины Хуанхэ.

Неолит этого района справедливо оценивается как колыбель древнекитайской цивилизации; Неолитическое население этого района не обнаруживает морфологических отличий от современного, и поэтому между ними можно провести нить генетической преемственности на протяжении пяти тысяч лет. При этом именно палеоантропологический материал приносит решающее доказательство автохтонности китайского этногенеза, так как археологическая преемственность с неолита до современности восстанавливается не без труда ⁷.

Многолетние раскопки могильных памятников разных эпох в долине Нила накопили огромные коллекции палеоантропологических материалов, охватывающих динамику антропологических типов в Египте от неолита до современности ⁸. Эти материалы демонстрируют исключительную стабильность антропологических признаков в долине Нила и позволяют рассматривать местное население каждой исторической эпохи как потомков населения предшествующего времени. Ни нашествие гиксосов, ни переход на арабскую речь в эпоху средневековья не вызвали ощутимых изменений в антропологическом типе местного населения. Современное арабское население Египта связано лингвистически и культурно с населением Аравийского полуострова — зоной арабской диаспоры в эпоху средневековья, но физическими предками египетских арабов были люди, проживавшие в долине Нила еще в неолитическое время. В данном случае палеоантропологический материал дал возможность отодвинуть начало этногенеза арабоязычного населения Египта минимум на шесть тысяч лет от современности.

Таким образом, палеоантропологический материал одинаково эффективен в датировке этногенетических процессов, начиная с эпохи неолита и кончая поздним средневековьем. Сопоставление палеоантропологических данных со сведениями о современном населении дает возможность реконструировать линии генетической преемственности. Наконец, территориальное сравнение помогает восстановить направление миграционных потоков и оценить их масштабы.