Щепинский А.А. О неолите и энеолите Крыма

К содержанию журнала «Советская археология» (1968, №1)

В Крыму среди памятников первобытной археологии первое место по количеству занимают памятники эпохи неолита и энеолита.

К неолиту относятся пещерные и, в особенности, многочисленные открытые стоянки в горном, предгорном и степном Крыму. Погребения этого времени здесь не известны.

В изучении неолита особо следует отметить работу С. Н. Бибикова, впервые выделившего четкие признаки Крымского неолита ¹, и Д. А. Крайнова, который, основываясь на материале Таш-Аира I, членит его на ранний и поздний этапы ². Вопросам периодизации неолита Крыма посвящены также работы А. А. Формозова ³ и Ю. Г. Колосова ⁴.

К сожалению, культурные слои некоторых многослойных памятников этого времени разделены незначительными стерильными прослойками, что вызывает известные трудности в их изучении ⁵ и не исключает случаев смешивания слоев и содержащегося в них материала ⁶, а следовательно, мешает выделению чистых комплексов. Поэтому в изучении неолитических культур Крыма остается ряд спорных и нерешенных проблем ⁷.

К энеолиту, как и большинство советских археологов, мы относим памятники древнеямной культуры III — самого начала II тысячелетия до н. э. ⁸. В степном и предгорном Крыму эта культура представлена, главным образом, хорошо выраженными подкурганными погребениями ⁹. Помимо типичного погребального обряда, характерного для раннего этапа этой культуры ¹⁰, они хорошо датируются тиром горшков и кремневым инвентарем, в котором прочно сохраняются микролитические традиции — ножевидные пластинки, часто с микроретушью, миниатюрные концевые скребки на отщепах и пластинках, вкладыши и т. д. Не противоречат этой датировке и небольшие треугольные стрелки с выемкой в основании. Появляясь в памятниках III тысячелетия до н. э. в Крыму, на юге Украины ¹¹, на Кавказе ¹² и т. д., они продолжают существовать и в памятниках начала II тысячелетия до н. э. Наконец, энеолитический возраст дреннеямных погребений Крыма хорошо подтверждается наличием при них медномышьяковых изделий ¹³. Близкие по своему химическому составу изделия весьма типичны для энеолитических культур Закавказья, Северного Кавказа ¹⁴ и т. д.

К сожалению, достоверные стоянки древнеямной культуры в Крыму не известны, и она характеризуется здесь только погребениями. Кроме того, в горных и предгорных районах полуострова к энеолиту относятся наиболее ранние подкурганные погребения в деревянных и каменных ящиках, которые выделяются в особую кеми-обнинскую культуру. Она хорошо представлена на этой территории стоянками и поселениями, расположенными на речных террасах и под скальными навесами ¹⁵.

В литературе вопросы о культурах энеолита и ранней бронзы Крыма почти не ставились.

При характеристике памятников неолита и энеолита Крыма основное внимание уделяется кремневому материалу, так как незначительная глубина залегания культурных слоев отрицательно сказывается на сохранности керамики, весьма не прочной для этого времени. Как правило, она или совсем не сохраняется, или попадает в руки археологов в очень плохом состоянии, что не позволяет установить форму и орнамент сосуда.

В связи со всем сказанным относительно неолита и энеолита Крыма известный интерес могут представлять «останцы» неперемешанного, довольно хорошо сохранившегося культурного слоя, исследованного нами под насыпями курганов. Контрольные шурфы показали, что здесь он представлен значительно полнее и лучше, чем на остальных участках древнего поселения. Раскопки этих памятников не только несколько дополняют и уточняют ранее выдвинутые периодизации Крымского неолита, но и позволяют поставить вопрос о выделении из числа неолитических памятников стоянки, относящиеся к энеолиту.

Стоянка «Курцы 1» располагается на западной окраине с. Украинка (бывш. Курцы) на небольшом всхолмлении в 100—120 м от правого берега ручья. Культурный слой выявлен при раскопках кургана высотой 1,7 м и диаметром 28 м. Под насыпью кургана находилось округлое в плане каменное сооружение высотой до 1,6 м и диаметром 9,5—10 м, сложенное из небольших рваных камней местного диорита и известняка (рис. 1, 1). Под этим сооружением, на уровне древней поверхности, выявлены останки человеческого скелета, лежавшего головой на восток. В насыпи кургана вскрыты два впускных погребения со следами охры на костях. Одно из них, сильно разрушенное, обнаружено близ центра кургана, среди камней. Второе находилось в 6,5 м к северо-востоку от центра кургана. Погребенный лежал скорченно, на левом боку, головой на северо-восток (рис. 1, 3). Около черепа стоял лепной круглодонлый сосуд со следами гребенчатого заглаживания на внутренней и внешней сторонах (рис. 1,2).

Каменные сооружения, аналогичные основному погребению данного кургана, в Крыму встречались неоднократно ¹⁶. Обряд погребения и сопровождающий инвентарь позволяют датировать их III — началом II тысячелетия до н. э. и связывать с кеми-обинской культурой ¹⁷. В данном случае такую дату подтверждает и впускное погребение с горшком, ближайшие аналогии которому имеются в позднеямных погребениях курганов Симферопольского водохранилища (первая четверть II тысячелетия до н. э.) ¹⁸.

При снятии насыпи кургана выяснилось, что она перекрывает более древнюю стоянку. Для исследования последней был заложен небольшой раскоп в 20 м. Культурный слой стоянки достигал 0,10—0,15 м толщины, он залегал на глубине 0,20 м от уровня древней поверхности, в слое серой, слегка карбонизированной почвы. На площади раскопа найдено: отходов и изделий из кремня 130, фрагментов лепных сосудов 100, небольших расколотых костей животных 125. Больше всего находок было в северо-восточной части раскопа. Судя по скоплению древесных угольков, где-то здесь находился очаг. Наибольший интерес представляют найденные около «очага» трапеция (рис. 1, 18), массивный карандашевидный нуклеус (рис. 1, 8), обломки орнаментированных сосудов (рис. 1, 4—6), а также кремневый резец на ножевидной пластинке (рис. 1, 14).

За пределами кургана культурный слой стоянки отсутствует. Учитывая, что некоторое количество инвентаря было встречено в насыпи кургана, допускаем, что для его сооружения частично был использован культурный слой стоянки. В материалах стоянки имеются конические (карандашевидной формы) нуклеусы с почти ровными площадками (5 экз.) и один массивный подцилиндрической формы (рис. 1, 8, 9 и 2, 39). Ножевидных пластинок (рис. 1, 10, 11) и обломков от них — 46. Шестнадцатью экземплярами представлены разнообразные ножевидные пластинки с подретушированными краями (рис. 1, 12, 15). Скребков и скребловид- ных орудий — 7, из них 3 — на концах ножевидных пластинок с прямым рабочим краем (рис. 2, 37) и 1 с косым (рис. 1, 13), 3 скребка на отщепах. Резцов 6, из них 3 — на углах ножевидных пластинок и 3 на отщепах (рис. 2, 36). Геометрические орудия представлены тремя трапециями, из которых две с пологой ретушью, частично заходящей на спинку (рис. 1, 17, 18), и одна со струганой спинкой (рис. 1, 20). Реберчатых сколов — 3. Двусторонне обработанное орудие 1 — обломок кремневого дротика (рис. 1,19).

Керамика представлена многочисленными обломками лепных, тонкостенных, плохо обожженных сосудов серого или коричневато-серого цвета с хорошо заглаженной или подлощенной поверхностью. В глине содержится примесь мелко толченого известняка или ракушки, черепки очень рыхлые, в воде рассыпаются; этим, по-видимому, в значительной степени объясняется отсутствие или малочисленность их на стоянках. Среди собранных обломков — 14 с зубчатым орнаментом (рис. 1, 4—6) и две с короткими продавленными полосками (рис. 1, 7). Орнамент нанесен по верхней части сосуда — венчику и шейке. Иногда он заходит на срез венчика или даже на его внутреннюю сторону.

Несмотря на фрагментарность обломков, здесь хорошо выделяются два типа сосудов: первый с сильно отогнутыми наружу венчиком, образующим раструб диаметром 10—20 см (рис. 1, 4, 6, 7), и второй — с почти прямым венчиком, диаметром до 22 см. В верхней части с внутренней стороны они несколько утолщаются (рис. 1, 5).

Остатки стоянки выявлены и под насыпью кургана № 5, исследованного нами в 1962 г. в 0,5 км к юго-западу от с. Константиновки Симферопольского района. Стоянка находится на небольшом водоразделе в 150— 200 м от ручья. На размытой поверхности грунта изредка попадаются кремневые отщепы и ножевидные пластинки; здесь же найден вкладыш кремневого серпа. Под насыпью кургана на уровне древней поверхности выявлены два больших каменных ящика кеми-обинской культуры со скорченными окрашенными костяками.

Аналогичные погребальные сооружения в курганах Крыма хорошо датируются концом III — первой половиной II тысячелетия до н. э. ¹⁹.

Культурный слой стоянки, сохранившийся под насыпью кургана, достигал 0,30 м; на остальной площади водораздела он полностью уничтожен.

Небольшой раскоп (10 м2) показал, что археологический материал приурочен здесь к нижней части погребенного слоя. На вскрытой площади найден один уплощенный нуклеус (рис. 3, 2), два нуклевидных кремня, две ножевидные пластинки и четыре отщепа (рис. 3, 5—7). Керамика представлена 25 небольшими обломками лепных неорнаментированных сосудов со сглаженной или подлощенной поверхностью серого цвета. Собранные фрагменты очень хрупкие, легко размокают в воде. Среди них имеются обломки больших лепных сосудов с венчиками, отогнутыми в виде раструба (рис. 3, 3, 4), и сосуд типа неглубокой миски (рис. З, 1).

Значительная по площади и материалу стоянка обнаружена и в долине р. Малый Салгир у родника близ с. Дружное. На распаханном участке стоянки собран обильный кремневый инвентарь.

Доследование расположенного здесь полуразрушенного кургана высотой в 1 м и диаметром до 30 м показало, что культурный слой стоянки сохранился только под его насыпью. В кургане находилось впускное погребение кизил-кобинской
культуры (VII —VI вв. до н. э.) и большой каменный ящик. Последний содержал очень плохо сохранившийся человеческий скелет и лепной горшок эпохи бронзы. Здесь же выявлено погребение в катакомбе; судя по вытянутому положению погребенного, наличию охры и южной ориентировке, захоронение можно датировать временем не позже середины II тысячелетия до н. э.

Рис. 3. Инвентарь стоянки Константиновна III

Раскоп общей площадью в 23 м2, заложенный на месте снятого кургана, показал, что культурный слой стоянки находится на глубине 0,50—0,70 м от древней поверхности. Он приходится на нижнюю часть сильно карбонизированного подпочвенного слоя и, главным образом, на поверхность нижележащего гравийного слоя.

Материал из раскопа и материал, собранный на поверхности, совершенно аналогичны. В раскопе только значительно больше керамики, на отдельных квадратах собрано до 200 обломков. Такое скопление керамики наблюдалось в северо-западной части раскопа; здесь же помимо отходов кремня найдены два скребка на концах ножевидных пластинок (рис. 4, 24), трапеция с ретушью, заходящей на спинку (рис. 2, 12), а также кремневый наконечник стрелки с глубокой выемкой в основании (рис. 4, 18). В восточной части раскопа, на светлом фоне гравия выявился небольшой ровик, образующий дугу длиной в 3,5 м, шириной 0,30—0,60 м и глубиной до 0,10—0,15 м. К западу от него прослеживался выброс. Всего на площади раскопа найдено около 200 кремневых изделий и около 500 обломков лепной керамики. Вся она принадлежит тонкостенным сосудам с хорошо заглаженной или подлощенной поверхностью серого или коричневато-серого цвета. Есть несколько обломков с круглыми двусторонними отверстиями (рис. 4, 3), а также обломки сосудов с елочным орнаментом (рис. 4, 5—7). Венчики сосудов высокие, прямые или несколько отогнутые наружу (рис. 4, 1—5). Иногда они в верхней части утолщаются или имеют слабо выраженный воротничок.

Кроме керамики и кремневых изделий в материалах раскопа имеются 23 обломка костей животных.

Среди подъемного материала наблюдается совсем иное процентное соотношение кремня и керамики: на 1743 кремня приходится всего 116 невыразительных обломков керамики. Костей животных нет совсем.

В числе кремневого инвентаря этой стоянки: геометрических орудий — 14, из них сегментов с ретушью, заходящей на спинку,— 6 (рис. 4, 8, 9), трапеций, с частично заходящей на спинку ретушью,— 2 (рис. 4, 10), трапеций со струганой спинкой — 6 (рис. 3, 11). Нуклеусы и обломки от 126 них представлены 75 экземплярами, в том числе массивных, односторонних — 17 (рис. 2, 64), плоских — 11 (рис. 4, 30), подцилиндрической формы— 2 (рис. 4, 31)-, конических односторонних — 2, карандашевидных — 3 (рис. 4, 32). Ножевидных пластинок и обломков от них около 400: обрубленных с двух сторон ножевидных пластинок (вкладыши) —120 (рис. 4, 21), ножевидных пластинок с подретушированными краями, концами и прочих — 43 (рис. 4, 28, 29). Резцы представлены двумя экземплярами; один на отщепе и один на ножевидной пластинке. Скребков 51, в том числе на конце ножевидных пластинок — 23 (рис. 4, 13, 15, 24, 27), с косым рабочим краем — 8 (рис. 4, 26), концевых на отщепе — 8 (рис. 4, 23), овальных и полукруглых — 10 (рис. 4, 25), округлых — 2. Из прочих находок отметим лавролистный двусторонне обработанный наконечник копья (рис. 4, 16), обломок дротика, три наконечника стрел, два с глубо- 127 кой выемкой в основании (рис. 4, 19) и один с прямым основанием (рис. 4, 17) и серп с пильчатым рабочим краем (рис. 4, 20). Особо следует отметить обломок каменного полированного теслица, очень редкого для Крыма (рис. 4, 33). Подобрана также одна раковина устрицы.
В 1,5 км к северо-западу от Дружнинской стоянки, в излучине верховьев р. Малый Салгир, у источника близ с. Денисовки находится еще одна стоянка с микролитическим кремневым инвентарем. Большая ее часть распахана. Здесь собран большой подъемный материал. Наблюдались отдельные участки, наиболее насыщенные находками. Таких пятен размером 7—8 м насчитано пять, возможно, они отражают границы больших жилищ легкого типа. На стоянке было заложено несколько шурфов и раскоп размером 5X5 л. Общая вскрытая площадь равняется 30 м2. Раскоп располагался у реки в том месте, где стоянка не распахивалась. Стратиграфия ее следующая: 1) дерновый слой 0,00—0,20 м, 2) почвенный слой 0,20—0,60 м, 3) подпочвенный слой 0,60—0,80 м, 4) светло- желтый суглинок 0,80—1,00 м и ниже. Культурный слой залегал на глубине от 0,50 до 0,70 м в нижней части почвенного слоя и, главным образом, в подпочвенном слое.
Материал, собранный на поверхности, в шурфах и раскопе, однороден и совершенно определенно свидетельствует об однослойности памятника, если не считать отдельных обломков стекла и гончарной керамики, найденных в дерновом слое. Однослойность памятника подтверждается и стратиграфией раскопа.

Всего на стоянке было собрано изделий из кремня и отходов от него 2206/693 ²⁰, мелких обломков лепной керамики — 109/40. В числе кремневого инвентаря теометрических орудий 36/22. Среди них сегментов с ретушью, почти перпендикулярной брюшку,— 2/1 (рис. 5, 2, 3), сегментов с ретушью, заходящей на спинку, и с подработанной вершиной — 5 (рис. 5, 4, 5); трапеций с ретушью, почти строго перпендикулярной к брюшку,— 3 (рис. 5, 6, 7); трапеций с ретушью, частично заходящей на спинку,— ,8/11 (рис. 5, 8, 9), трапеций со струганой спинкой — 8/5 (рис. 5, 10, 11).

Нуклеусы представлены 27 экземплярами, среди которых массивных односторонних — 18/г (рис. 5, 35), подцилиндрической формы — 3 (рис. 5, 34), плоских — 5/2 (рис. 5, 37), карандашевидных — 1 (рис. 5, 36). Кроме того, имеются 9 обломков нуклеусов и столько же реберчатых сколов.

Скребков — 16/8, из них концевых на ножевидных пластинках — 6/5 (рис. 5,26—28, 31, 32), концевых на отщепах — 2 (рис. 5, 30); полукруглой и овальной формы на отщепах — 6 (рис. 5, 33). Один скребок на конце ножевидной пластинки с косым рабочим краем (рис. 5, 29). Обрубленные с двух сторон пластинки-вкладыши представлены 225/75 экземплярами (рис. 5, 12—14). Ножевидных пластинок и обломков от них — 601/173. Ножевидных пластинок с подретушированными краями, концами, выемками и т. д.— 30/8 (рис. 5, 15—20). Резцов — 7/1; из них на углу ножевидных пластинок — 4/1 (рис. 5, 21—23), на отщепах 3. Найден 1 наконечник стрелы на толстой ножевидной пластинке (рис. 5, 24). Отщепов собрано 450/77, чешуек, осколков и мелких обломков кремня — 833/280.

Обломков керамики найдено 109/40 фрагментов. Это небольшие обломки стенок грубых лепных сосудов коричневато-серого цвета. В изломе они черные, довольно прочные, толщиной не менее 0,7 см. В глине примесь крупных зерен кварца или известняка. Орнаментированных фрагментов нет. Один обломок принадлежит нижней части остродонного сосуда (рис. 5, 1).

Наличие в материале рассматриваемого памятника немногочисленных обломков лепных остродонных неорнаментированных сосудов, трапеций и сегментов с ретушью, частично заходящей на цинику, и, в особенности, трапеций оо струганой спинкой, а также односторонних, уплощенных и карандашевидных нуклеусов не вызывает сомнения в неолитическом возрасте этой стоянки. Присутствие же здесь единичных трапеций и сегментов с почти вертикальной по отношению к брюшку ретушью, которая характерна скорее для памятников предшествующего времени, свидетельствует об ее сравнительно ранней дате. На это же указывает наконечник стрелы на ножевидной пластинке, типичный для крымского мезолита. По данным Н. О. Бадера, листовидные наконечники стрел встречены в Фатьме-Кобе (5-й слой), в 3-м слое Шан-Кобы, в Сюрене II и в навесе Буран-Кая ²¹. Мезолитический облик сохраняют здесь и массивные односторонние нуклеусы.

В целой, ближайшими аналогиями нашей стоянки являются такие памятники, как нижний слой Кая-Арасы ²², Таш-Аир I (слой V-a), Замиль- Коба II (слой V) ²³, Ат-Баш ²⁴, Константиновна II и др. По периодизации Д. А. Крайнова, нашу стоянку, по-видимому, следует отнести к самому началу позднего этапа крымского неолита ²⁵. Датируется она в пределах IV тысячелетия до н. э.

Несколько иначе обстоит дело с первыми тремя стоянками, а именно Курцовской, Константиновской и Дружнинской.
Геометрические орудия на этих стоянках (представлены трапециями и сегментами только с ретушью, заходящей на спинку, и трапециями со струганой спинкой. Геометрические орудия с вертикальной, по отношению к брюшку, ретушью здесь не встречены. Наряду с односторонними и плоскими нуклеусами здесь значительно больше, чем на стоянке у Де- нисовки, нуклеусов подцилиндрических, конических и карандашевидных. Нет наконечников стрел листовидной формы на ножевидных пластинках, но хорошо представлены двусторонне обработанные наконечники стрел, дротиков и копий. Имеется одно полированное теслице. Как уже отмечалось, здесь обильно представлена керамика. Характерно, что отсутствуют обломки остродонных или плоскодонных сосудов. Последнее обстоятельство дает нам основание предполагать, что основная масса сосудов имела здесь округлое дно (рис. 2, 21—27).

Все это свидетельствует о более позднем, по сравнению со стоянкой близ Денисовки, возрасте Курцовского, Константиновского и Дружнинского комплексов.

Для датировки Курцовской стоянки большое значение имеют фрагменты сосудов с зубчатым орнаментом. В Крыму он появляется еще в эпоху позднего неолита (в слое V-a Таш-Аира I и, в особенности, во 2-м слое Таш-Аира II) ²⁶, но особенно большое распространение получает в энеолите (Симферопольская стоянка ²⁷, стоянка в Ореанде и Яйлинская стоянка Тилки-Кая ²⁸ и др.). На Симферопольской стоянке и на стоянке Алексеевская засуха ²⁹ керамика с подобным орнаментом встречена вместе с керамикой, характерной для раннекатакомбной культуры. Широкое распространение получает зубчатый орнамент в энеолитической керамике Надпорожья и Приазовья.

Сосуды из Курцовской стоянки имеют хорошо выраженные отогнутые раструбом венички, чем отличаются от известной неолитической посуды Крыма (рис. 5, 1, 4 и 2, 1). Аналогии им находим в энеолитическом слое Воронцовской пещеры на Черноморском побережье Кавказа ³⁰. К энеолиту, по-видимому, следует отнести и нашу стоянку. Не противоречат этому и наличие лощеной керамики, типичной для этого времени, в предгорном и горном Крыму, обломок двусторонне обработанного наконечника дротика и карандашевидные нуклеусы. Последние, как отмечает Д. А. Крайнов, особо широкое распространение получают в памятниках эпохи энеолита ³¹.

Карандашевидный нуклеус, 3 отщепа и 5 ножевидных пластинок (одна с микроретушью по краю) были обнаружены Н. И. Репниковым в расписном наменном ящике одного из курганов Байдарской долины (рис. 6, 3, 4, 6) ³². Найденные здесь медный нож копьевидной формы и браслет позволяют датировать погребение III — началом II тысячелетия до н. э.
Аналогичный кремневый инвентарь неоднократно встречался и в других подкурганных погребениях этого времени (рис. 6 и 2, 41—47).

Таким образом, Курцовскую стоянку на основании всего комплекса инвентаря следует отнести к раннему энеолиту. Она является дальнейшим развитием неолитических памятников типа нижний слой Кая-Арасы, Денисовка и т. д.
К памятникам, аналогичным Курцовской стоянке, мы относим Яйлинские стоянки, Юсуповский бассейн и Тиликикая, а в предгорном Крыму — верхний слой Кая-Арасы.

Приведем данные для датировок стоянок у сел Константиновка и Дружное. На первой из них материала собрано мало, однако он достаточно выразителен. Керамики здесь значительно больше, чем кремня, и она не типична для неолита. Найденные фрагменты неглубокой чашки (рис. 2, 52) аналогичны сосуду из подкурганного погребения начала II тысячелетия до н. э. у с. Украинка (рис. 2, 73). Об энеолитическом возрасте этого памятника свидетельствует и двусторонне обработанный вкладыш серпа на пластинке. Совершенно аналогичный вкладыш был найден в том же кургане у с. Украинка (рис. 2, 78). В неолите Крыма подобные вкладыши не известны. Как отмечает Д. А. Крайнов, их функции в это время исполняют пластинкинвкладыши ³³.

Более обильный материал дает Дружнивская стоянка. Здесь, наряду со значительным количеством керамики, представлены такие изделия из кремня, как двусторонне обработанные отжимной ретушью наконечники стрел, дротиков и копий, а также тесло и т. д. Сосуды, судя по обломкам, имели хорошо выраженные венчики, выпуклые бока и округлое дно (рис. 2, 48—52). Их поверхность сглажена или подлощена. На некоторых обломках встречается орнамент из горизонтальной елочки. В Крыму ближайшие аналогии подобной керамике имеются в материалах энеолитиче- ского слоя Таш-Аира 1 ³⁴, Балин-Коше ³⁵, а также в инвентаре из наиболее ранних подкурганных каменных и деревянных ящиков (рис. 2, 72) ³⁶. Они дают тонкостенную подлощенную керамику и кремневый материал ^микролитического облика (рис. 2, 1—13). Здесь .прежде всего следует назвать такие памятники кеми-обинской культуры, как деревянные ящики кургана Кеми-Оба (рис. 2, 5, 10), каменные ящики из курганов Симферопольского водохранилища (рис. 2, 1, 8, 9), уже упоминавшийся расписной каменный ящик из Байдарской долины и др. (рис. 2, 2, 7—13). Большое значение для датировки Дружнинской стоянки имеют кремневые наконечники стрел подтреугольной формы с глубокой выемкой в основании, одна из них найдена в раскопе рядом с трапецией. Как известно, подобные наконечники стрел весьма типичны для памятников III — первой половины II тысячелетия до н. э. В Крыму, как и в других местах, они неоднократно отмечались в подкурганных погребениях ямной, кеми-обинской и катакомбной культур (рис. 2, 11, 12, 19, 20). Еще чаще они встречаются на поселениях этого времени. На Богатинском поселении близ Белогорска и Ярмурчинском у Симферополя ³⁷ такие наконечники были найдены в комплексах аналогичных Дружнинской стоянке. К III — самому началу II тысячелетия до н. э. смело могут быть отнесены и остальные двусторонне обработанные орудия нашей стоянки, так как они весьма типичны для этого времени и в том числе для древнейших подкурганных погребений (рис. 2, 14—27). К этой группе памятников следует отнести стоянку Холодная балка II (раскапывалась нами в 1961 г.), Богатинскую, Ярмур- чинскую, Таш-Аира I слой Vd, и, по-видимому, верхний слой, с керамикой и наконечниками стрел, Шан-Кобы, Балин-Кош, Бешуйскую стоянку.

Все эти энеолитические памятники, вероятнее всего, датируются серединой и началом второй половины II тысячелетия до н. э.

Дальнейшее развитие энеолита Крыма прослеживается в таких памятниках эпохи ранней бронзы, как стоянка Холодная балка I близ Симферополя. Заложенный здесь в 1961 г. раскоп показал, что в культурном 132 слое преобладает лепная, в основном неорнаментированная керамика. Имеются обломки сосудов с плоским дном (ряс. 2, 80—85), поверхность горшков хорошо заглажена, но изредка попадаются фрагменты от сосудов со следами гребенчатой штриховки на внутренней стороне. По-видимому, здесь сказывается влияние степных культур юга Украины, в частности катакомбной.
Кремневый инвентарь этой стоянки беден, геометрические орудия единичны (рис. 2, 86, 87), ножевидных пластинок мало, нуклеусы невыразительны. В большом количестве представлены опцепы, осколки и обломки кремня. Законченные кремневые орудия довольно крупные, с двусторонней обработкой. Часто попадаются наконечники дротиков (рис. 2, 88—90) и вкладыши серпов (рис. 2, 94—97).

Стоянки с аналогичным инвентарем были нами выявлены в предгорном и горном Крыму у сел Лаки, Глубокий яр, Дружное II, Доброе ж т. д. К ним же, исходя из характеристики А. А. Формозова ³⁸, следует отнести и Яйлинскую стоянку Ай-Петри, исследованную Б. С. Жуковым в 1928 г. Сюда же, по-видимому, следует включить наиболее позднюю группу подкурганных погребений позднеямной и кеми-обинской культур. Все они датируются самым концом III—первой половиной II тысячелетня до н. э. (рис. 2).

Раскопки остатков культурных слоев стоянок, хорошо сохранившиеся под насыпями курганов, дают возможность наметить пути развития посленеолитической культуры Крыма. Они наглядно показывают, что энеолит Крыма возникает непосредственно на базе неолитической, а возможно, и мезолитической культур. Здесь еще прочно сохраняются такие типичные неолитические формы кремневого инвентаря, как трапеции со струганой спинкой, сегменты и трапеции с ретушью, заходящей на спинку, всевозможные скребки, резцы, пластинки с ретушью, а также односторонние, плоские, конические и, в особенности, карандашевидные нуклеусы и т. д. Столь долгое бытование микролитических кремневых орудий, по-видимому, объясняется отдаленностью и известной изолированностью Крымского полуострова от района месторождения медных руд. Медные изделия в это время в Крыму являлись большой редкостью.

В энеолите микролитический кремневый инвентарь сопровождается весьма своеобразной и обильной керамикой и двусторонне обработанными кремневыми орудиями. Последние имеют аналогии в древнейших подкурганных погребениях, которые нередко сопровождаются очень ранними металлическими изделиями. Керамика этого времени очень хрупкая.
Достаточно было подобрать на такой стоянке с микролитическим кремневым инвентарем несколько геометрических изделий, как она безоговорочно считалась неолитической. Неоднократно же отмечавшиеся случаи совместного нахождения материалов, типичных для неолита и энеолита или бронзы, обычно объяснялись перемещенностью двух разновременных культурных слоев, что вызывало недоверие к этим памятникам.

Не исключено, что при тщательном просмотре собранного материала, его критическом анализе и дополнительных сборах окажется, что часть «неолитических» стоянок Крыма в действительности является энеолитическими или даже времени ранней бронзы. Возможно, этим и объясняется то, что в Крыму, где известно не менее 150 «неолитических» поселений, нет ни одного неолитического погребения и, наоборот, при наличии более 200 подкурганных энеолитических погребений здесь нельзя назвать достоверных поселений этого времени. Это тем более странно, что среди памятников палеолита и мезолита Крыма, которых значительно меньше, известны и поселения и погребения. То же отмечается и для эпохи бронзы, где соотношение погребений и поселений примерно равно.

Вряд ли причина только в том, что неолитические погребения и энеолитические поселения еще не обнаружены археологами.