Семёнов С.А. Обсидиановые ножи из погребений в кратере вулкана Нгоронгоро (Танзания)

К содержанию 131-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

В 1969 г. от танзанийского археолога Гамо Сассона в лабораторию первобытной техники при Ленинградском отделении Института археологии АН СССР была направлена коллекция обсидиановых орудий из Нгоронгоро для трасологического изучения их функций.

Гигантский кратер древнего вулкана Нгоронгоро в Восточной Африке представляет в настоящее время уникальный заповедник местной фауны и флоры. С 1908 по 1918 г. здесь на холмах были обнаружены могильные комплексы, содержащие человеческие останки и погребальный инвентарь. Могилы были частично разрушены немецкими колонистами, добывавшими на холмах строительный материал. В 1941 г. здесь впервые были проведены раскопки М. Д. Лики ¹, которые возобновились только в октябре 1967 г. По распоряжению департамента античности правительства Танзании был намечен к раскопкам холм Румбе, возвышающийся над дном кратера до 122 м и около 1916 м над уровнем моря. Он состоял из розоватой лавы и имел склоны под углом в 18—20°. Ближайший источник воды (речка) расположен от холма в 1,5 км. На холме Румбе всего оказалось 11 погребений, выступавших в виде небольших возвышений ².

Человеческие скелеты находились в полуразрушенном состоянии вследствие деятельности термитов, которые пронизали своими ходами почти все погребения, создавая пустоты между костями и грунтом. Кости животных были в такой степени сохранности, при которой определение видов крайне затруднялось.

В составе инвентаря были каменные сосуды, сделанные техникой пикетажа из туфа и лавы. Это, скорее, были, если судить по толщине дна и стенок, каменные ступки, круглые по форме, сравнительно небольшого размера, от 7 до 11 см в диаметре и весом от 500 г до 4 кг. Их сопровождали каменные пестики и куранты из кварцита; одни из плотной лавы, другие — из гранита. Формой куранты напоминали «булочки», и лишь отдельные экземпляры имели вид, близкий к цилиндрам с округлыми концами, на которых сохранились следы ударов и трения. Некоторые пестики были окрашены охрой, для растирания которой они употреблялись.

Обнаружено два экземпляра плоских зернотерок из гнейса. Крупная, имевшая размеры 57X26 см, толщину 4,5 см, содержала в порах краску (охру), растирание которой, по-видимому, являлось побочной функцией.

Судя по размерам, она предназначалась для размалывания растительной пищи. Возможно, охра, которой было достаточно в погребениях, попала на ее поверхность случайно. Вторая зернотерка была поменьше (35X25 см). Следы изнашивания находились в центре в виде чашевидных углублений.

Кроме этого, в погребениях сохранились фрагменты керамики и два железных предмета — украшения. Среди других каменных изделий в погребении найдены бусы, подвески и украшение для носовой перегородки в форме полумесяца, круглое в поперечном сечении. Бусы изготовлены из желтого халцедона в виде мелких дисков.

Всего обсидиановых предметов оказалось 152. Из них 47 экземпляров представляли отщепы и пластинки без признаков ретуши или со слабыми ее признаками.

[adsense]

Памятник был датирован по Си 310 г. до н. э., что соответствовало двум другим памятникам с каменными сосудами из Кении.

Для отправки в Ленинград Гамо Сассон отобрал 20 обсидиановых предметов — пластинки, отщепы и осколки. Обсидиан, за исключением двух экземпляров, принадлежал к стекловидной породе с зеркальным отливом поверхности, имел черный цвет. Только на двух предметах оказались следы вторичной обработки (ретуши), все остальные экземпляры имели очень острые лезвия и сравнительно тонкое сечение.

В результате трасологического изучения было установлено, что почти все пластинки и отщепы имели следы изнашивания в форме линейных признаков, шедших преимущественно параллельно лезвию. Иногда линейные следы слегка отклонялись от этого направления, в отдельных случаях даже шли перпендикулярно лезвию. Они располагались на обеих сторонах лезвий, что говорило об употреблении этих орудий в качестве ножей. Такого рода признаки изнашивания указывают на использование орудий при перерезании гибких волокнистых веществ органического происхождения: животного или растительного.

Первоначально было высказано предположение, что перед нами охотничьи ножи, служившие для разделки добычи. При перерезании шкур, сухожилий и мяса животных нож равномерно, обеими плоскостями лезвия погружается в этот пластический материал и производит двусторонние движения «пиления» или «резания».

Естественно, что ни кожа, ни связки, ни тем более мышцы препарируемых животных не могут оставить линейных следов изнашивания на таком твердом веществе, как кремень или обсидиан. Только песок из кварца или полевого шпата, попадающий между лезвием и телом разделываемого животного, может произвести на каменном лезвии эффект линейных следов вследствие процесса царапания. Присутствие песка на мехе животных, труп которого разделывался на земле охотником, представляется вполне логичным. Именно песчинки земли, прилипшей к бахтарме шкуры, снятой с добычи, производили то абразирующее действие, в результате которого кремневые скребки палеолитической и неолитической эпох носят столь резко выраженные следы изнашивания.

Однако образование отчетливо выраженных следов с линейными показателями направления движения — сравнительно редкое явление на лезвиях охотничьих (мясных) ножей. Только весьма длительное употребление каменных ножей без вторичного их использования, без подправок и переделок может оставить на их поверхности ясно выраженные следы такого применения. Причем следы такого рода могут образоваться на каменных ножах с очень тонкой структурой породы и гладкой поверхностью, например на орудиях из черного мелового кремня, халцедона или обсидиана.

Наскоро и небрежно изготовленные обсидиановые орудия из кратера Нгоронгоро не употреблялись длительное время. Об этом свидетельствовал зеркальный блеск их поверхности. А как известно, обсидиановые орудия, в отличие от кремневых, теряют свой естественный блеск в изломе от длительного употребления, приобретают матовую поверхность. Присутствие линейных следов изнашивания на их лезвиях оставалось несомненным фактом, который нуждался в объяснении. Этот факт исключал мысль, что наскоро сделанные отщепы и пластинки предназначались только в качестве ритуального инвентаря, а практического значения не имели.

Вся сумма признаков и состав инвентаря в погребениях заставляют нас допустить существование и другой функции у изучаемых обсидиановых орудий, кроме функции охотничьих ножей, служивших для разделки добычи. Присутствие каменных ступок, пестов, плит и курантов говорит в пользу широкого применения растительной пищи насельниками кратера Нгоронгоро.

О. Дэвис ³ не без основания утверждает, что в Африке очень рано мог возделываться ямс. Здесь известны два вида ямса (Dioscorea dumetorum n Dioscorea cayenensis), которые считают прародителями для многих видов этого корнеплода, завоевавшего тропические зоны планеты. В пользу древнего возделывания ямса говорят обычаи у земледельцев Западной Африки употреблять не железные мотыги при сборе в праздник нового урожая, а деревянные ⁴.

Клубни ямса едят в печеном, жареном и вареном виде, так как в сы¬ром они ядовиты и имеют горький вкус благодаря присутствию алколоида диоскорина. Последний в процессе замачивания и горячей обработки улетучивается ⁵. По вкусу ямс напоминает картофель. Разрезанные на куски клубни ямса высушиваются и размалываются в муку, из которой можно готовить различные пищевые изделия. Возможно, что каменные ступки и песты из погребений Нгоронгоро служили для таких целей.

Остается нерешенным вопрос: возделывали ямс обитатели кратера Нгоронгоро или пользовались его дикими разновидностями? По времени в Восточной Африке земледелие складывается незадолго до н. э., т. е. сравнительно поздно.

То же следует сказать и в отношении возделывания зерновых. К числу африканских растительных аборигенов относятся дикие виды сорго и просо. Пальчиковое просо (Eleusine согасапа) и тефф (Eragrostis teff) считают аборигенами Эфиопии. Возможно, дикие виды этих злаков уже собирались и употреблялись в пищу. Для срезания стеблей сорго (дурра) могли служить обсидиановые ножи с характерными линейными следами изнашивания их лезвий. Говорить о земледелии как сложившемся хозяйстве в этой части Танзании за три столетия до н. э. пока нет достаточных оснований. Необходимы дополнительные свидетельства. Пока нам известно, что зачатки земледелия в Восточной Африке достоверно еще нельзя проследить глубже первых веков н. э. Известные нам скудные археологические факты в виде остатков керамики с ямками, зернотерок и пестов из местонахождений в Танганьике, Уганде, Кении служат лишь косвенными свидетельствами оседлости. Правда, к этому же времени относятся и самые первые признаки выплавки, обработки и употребления железа (Замбия, Руанда), а костные остатки крупнорогатого скота указывают на существование пастушеского животноводства. Есть каменные сосуды, найденные в Кении с остатками растительных веществ ⁶. Вероятно, здесь земледелие сочеталось с собирательством, охотой и рыболовством. Такое земледелие вначале могло существовать в форме посадочного хозяйства, а не посевного, так как для посева зерновых требовались значительные площади обработанной земли, которую еще необходимо было освободить от сорняков. При посадочном земледелии, особенно при возделывании таких корнеплодов, как ямс, таких растений, как бананы и др., обработка земли могла оставаться на самом низком техническом уровне. Эти культуры успешно борются с сорняками и для их посадки требовалось лишь выкапывание небольших ямок. Посадочное земледелие могло в тропической зоне Африки появиться очень рано, не оставив археологических свидетельств.

Что касается посевного (зернового) земледелия, то оно нуждалось в таких мерах, которые вели его к монокультуре; оно тесно связано с более засушливыми областями Африки и хорошо нам известно как очень древнее достижение более северных зон этого континента.

К содержанию 131-го выпуска Кратких сообщений Института археологии