К содержанию 25-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры
(Автореферат кандидатской диссертации, защищенной на заседании Ученого Совета ЛОИИМК АН СССР 12 XI 1947 г.)
Русское каменное шатровое зодчество в своем происхождении теснейшим образом связано с народной деревянной архитектурой. Появление шатровых памятников, резко порывающих с византийской архитектурной традицией и являющихся одной из наиболее своеобразных национальных форм во всей русской архитектуре, было вызвано серьезными изменениями в политико-экономической жизни России в первой половине XVI в. Отражая идеологию крепнувшего абсолютизма, шатровые памятники являлись монументами, отмечавшими, подобно скульптурным памятникам, наиболее важные события в истории России. Поэтому в шатровых церквах, имевших очень небольшое внутреннее пространство, все внимание обращалось на внешний облик сооружений. Одновременно с шатровыми церквами в России продолжали в большом количестве строиться и церкви других типов.
[adsense]
Конец XVI в. в истории русской архитектуры является периодом, ограниченным четкими хронологическими рубежами: с одной стороны, «кризисом 70—80-х годов», вызвавшим почти полное прекращение капитального строительства, и, с другой стороны, событиями так называемой Смуты.
Изучение памятников шатрового зодчества этого периода, в их связи с развитием самого типа шатровых церквей и на фоне культурно-идеологической обстановки этого времени, приводит к следующим выводам.
I. В конце XVI в. внешнеполитическое положение России требовало немедленного укрепления ее границ и создания мощных каменных крепостей. Однако после «кризиса 70—80-х годов» строительные возможности были крайне ограничены. Именно в связи с настоятельными требованиями военно-оборонительного строительства московское правительство для ликвидации последствий «кризиса» пошло на концентрацию всех строительных сил страны в руках государства. Одним из основных мероприятий в этой области была организация Приказа каменных дел. Для выполнения более крупных и важных государственных заданий, кроме сил, имевшихся в распоряжении Приказа, иногда приходилось производить также очень широкую мобилизацию всех ремесленников, способных изготовлять кирпич или вести каменную кладку. Правительство Годунова не останавливалось даже перед такими крайними мерами, как запрещение всякого каменного строительства, не связанного с государственными заказами.
Таким образом, огромные строительные мероприятия, осуществленные в конце XVI в., были проведены с крайним напряжением всех сил страны и под непосредственным контролем правительства.
Основное значение в этот период, в отличие от середины XVI в. имело не церковное, а военное строительство. На восточной и южной границах России производилось интенсивное строительство, новых городов, большинство которых строилось в виде деревянных крепостей. В Москве в конце XVI в. были построены деревянные стены вокруг посадов, а также каменный «Белый» город. В этот же период были построены каменные стены Смоленска, часть Можайских стен, Борисов городок и несколько каменных укреплений в монастырях, имевших в это время военное значение. Однако, несмотря на напряженное военно-оборонительное строительство, достаточно широко ведется в это время и строительство церквей, главным образом по заказам, связанным с ближайшим окружением, царского двора. Для обширных строительных замыслов Бориса Годунова характерно его намерение построить в Москве огромный храм «святая святых», о начале строительства которого сообщают письменные источники.
Концентрация всех строительных сил в руках правительства позволила провести стандартизацию строительных материалов и даже отчасти конструктивных приемов. Подавляющее большинство архитектурных памятников конца XVI в. возведено из строительных материалов, имеющих стандартные размеры — семивершковый кирпич и аршинный белый камень.
II. К концу XVI в. относятся следующие шатровые памятники.
1) Церковь Петра Митрополита в Переяславле-Залесском. Судя по имевшимся в церкви древним антиминсам, постройка памятника относится к 1584 г. Некоторые данные позволяют утверждать, что церковь построена на средства царской казны и находилась на «государевом дворе». В плане здание — крестообразно, что редко для шатровых церквей.
2) Спасо-Преображенская церковь в селе Спасское-Тушино под Москвой, разобранная в XIX в. На основании данных писцовых книг церковь эта датируется 1586 г. Сохранившиеся рисунки и чертежи церкви позволяют реконструировать ее облик с достаточной полнотой. Церковь небольших размеров и, видимо, построена местными монастырскими силами.
[adsense]
3) Богоявленская церковь в Красном Селе была построена Борисом Годуновым в его Костромской вотчине и датируется на основании клировых ведомостей 1592 г. Центральное здание церкви стоит на арочном подклете и имеет примыкающие с севера и юга небольшие приделы. С трех сторон церковь обходила, ныне застроенная, открытая паперть. Памятник отличается исключительным богатством архитектурных деталей.
4) Церковь Смоленской богоматери в селе Кушалино. На основании церковных летописей и других исторических данных церковь датируется 1592 г. Построена церковь «царем» Симеоном Бекбулатовичем в его вотчине, куда он был сослан Годуновым. Памятник обладает рядом своеобразных особенностей, связанных со вкусами его заказчика. Постройка церкви, очевидно, была осуществлена тверскими мастерами.
5) Георгиевская церковь в Серпуховском Владычном монастыре. Сопоставление данных истории монастыря с событиями, происходившими в Серпухове, позволяет с достаточной уверенностью предполагать, что эта церковь, как и все оборонительные сооружения монастыря, построена в 1599 г., причем постройка была, видимо, осуществлена с помощью централизованных строительных сил. Церковь, имеющая план в виде квадрата без абсид, построена при трапезной и входит в комплекс монастырских сооружений. Памятник очень лаконичен по декоративному убранству, однако отличается продуманностью и изяществом исполнения.
6) Никольская церковь бывшего Покровского монастыря в Балахне. Согласно данным ныне утерянных клировых ведомостей, которые подтверждаются также косвенными историческими сведениями, постройка эта относится к 1600 г. Церковь имеет сравнительно большие размеры, но отличается тяжеловесностью пропорций и грубостью деталей. Вокруг церкви обходила не дошедшая до нас деревянная паперть. Постройка была исполнена, несомненно, местными мастерами и представляет собой провинциальную интерпретацию форм шатрового зодчества.
7) Наиболее важным шатровым памятником годуновского времени являлась Борисоглебская церковь в Борисове городке. Борисов городок, находившийся в 10 км южнее Можайска, был личным замком, резиденцией царя Бориса. Построенный сразу же после воцарения Годунова комплекс сооружений Борисова городка, включая и замечательную шатровую церковь, являлся памятником восшествия на престол новой династии. Памятник этот уничтожен в начале XIX в., однако сохранившиеся в архивах рисунки и чертежи, старинные описания, а также существующие доныне остатки стен и фундаментов позволяют довольно полно восстановить в общих чертах облик всего комплекса. Законченная в 1603 г. Борисоглебская церковь являлась личной церковью царя Бориса и представляла собой колоссальный монумент, — стороны ее подшатрового квадрата имели около 15 м, а высота церкви без креста была почти 74 м. Таким образом, эта церковь была выше церкви в Коломенском и почти равнялась по высоте колокольне Ивана Великого, что ставит этот памятник в совершенно исключительное положение в русской архитектуре XVI в. По замечательному единству композиции, продуманности и богатству форм Борисоглебская церковь несомненно являлась одним из наиболее выдающихся памятников всего древнерусского зодчества, а в конце XVI в. представляла собой центральный в художественно идеологическом отношении архитектурный памятник.
Памятники эти до настоящего времени были почти совершенно не изучены. Так, церковь в Красном Селе опубликована без обмеров и с чрезвычайно кратким описанием. Церковь в Спасском-Тушине считается недатированным памятником, а церкви в Балахне и в Серпуховском Владычном монастыре известны лишь по беглым упоминаниям. Церковь Борисова городка вообще мало известна в научной литературе.
III. Выступая как исключительно редкое явление еще в первой половине XVI в., шатровые памятники начинают строиться в большом количестве в середине XVI в. Временем наиболее интенсивного шатрового строительства являются 50-е и 60-е годы XVI в. В конце 60-х годов каменное строительство в России в связи с «кризисом» резко падает, что отражается также и на шатровых памятниках, строительство которых в 70-х годах совершенно прекращается. Приблизительно к середине 80-х годов московскому правительству путем осуществления ряда мероприятий удается вновь оживить каменное строительство и одновременно с этим вновь начинается и строительство шатровых церквей. В конце XVI в. шатровые памятники продолжают строиться в довольно значительном количестве и никаких признаков замирания или вырождения шатрового зодчества в этот период не наблюдается.
Таким образом, изучение шатровых памятников конца XVI в. дает возможность выявить, что в течение всей второй половины XVI в. каменные шатровые памятники были широко распространенным архитектурным типом эпохи.
Соотношение между различными архитектурными типами в зодчестве конца XVI в. остается в основных чертах таким же, как и в середине этого века. Одним из ведущих в художественном отношении церковных типов попрежнему остается тип шатровой церкви, имеющей обычно мемориальное значение и в большинстве случаев попрежнему связанной с ближайшим окружением царского двора.
IV. В шатровых памятниках конца XVI в. имеются некоторые особенности, характерные только для этого периода, которые появляются не ранее 80-х годов XVI в. Такой новой чертой является прежде всего стандартизация плановых типов шатровых памятников, которая сказывается в том, что в конце XVI в. подавляющее большинство шатровых церквей имеет одинаковый тип плана — квадратное помещение с тремя абсидами. Некоторые конструктивные формы русского зодчества в шатровых памятниках конца XVI в. уже полностью теряют свое первоначальное конструктивное значение и становятся лишь декоративными элементами. Так, например, закомары, очень часто применяемые в шатровых памятниках конца XVI в., являются уже всегда по существу только кокошниками. Не ранее 80-х годов XVI в. появляется в шатровых памятниках такая архитектурная деталь, как расположение у основания шатра полосы мелких кокошников, помещенных в один ряд, по три кокошника на каждой грани. Наиболее характерной стилистической особенностью шатровых памятников конца XVI в. является чрезвычайная скромность их декоративного оформления, малая рельефность профилировки и некоторая общая сухость и графичность архитектурных форм.
Таким образом, шатровые постройки конца XVI в. отличаются рядом только им присущих архитектурных особенностей и представляют собой поэтому самостоятельную группу памятников.
Выявление форм и особенностей, характерных для шатровых памятников конца XVI в., позволяет с достаточной уверенностью датировать этим же временем и еще три недатированных шатровых церкви — Благовещенскую церковь Лютикова монастыря, Введенскую церковь Болдина монастыря и Преображенскую церковь в селе Спасском на Угре.
V. Анализ композиции лучших шатровых памятников конца XVI в. и особенно наиболее выдающегося из них, церкви Борисова городка, показывает высокую художественную и техническую культуру строивших их мастеров и великолепное понимание русскими зодчими этого периода художественно-композиционных задач. Стройные пропорции шатров и соотношением основания к высоте, как 1 : 1.5 или даже 1 : 2, являются характерными для шатровых памятников не только XVI, но и XVII в. Приземистые шатры с соотношением основания к высоте около 1:1, встречающиеся в конце XVI в., отражают не хронологическое изменение стиля, а лишь провинциальную переработку форм шатрового зодчества.
Строгое единство композиции, которое так характерно для шатровых памятников XVI в., к концу века становится даже еще несколько строже, так как сложные композиции типа собора Василия Блаженного или церкви Бориса и Глеба в Старице в конце XVI в. совершенно не употребляются. Такие элементы, нарушающие единство шатровой композиции, как многошатровость, наличие высоких боковых глав или колоколен, появляются в русской архитектуре не ранее 20-х годов XVII в. Внутреннее пространство церквей также остается совершенно единым и шатер во всех случаях открыт изнутри. Архитектурный образ шатровых памятников до самого конца XVI в. в основных своих чертах не изменяется. Шатровые церкви этого времени, прежде всего, не только культовые сооружения, но почти гражданские столпы-памятники, теснейшим образом связанные с идеями развития централизованного русского государства, с идеями мощи и величия Руси.
Шатровые памятники конца XVI в. достаточно четко отличаются от памятников XVII в. В то же время, несмотря на наличие ряда очень своеобразных стилистических особенностей, они почти неотделимы от памятников предшествующего периода. Поэтому все шатровое зодчество от первой половины XVI в. до «Смуты» в целом может рассматриваться как один период в истории русской архитектуры.
К содержанию 25-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры