Памиро-Алай

Наскальным рисункам Средней Азии посвящено довольно много научных и научно-популярных публикаций. И тем не менее до сих пор неясно, каково общее количество памятников по региону в целом. Оценки, приводимые в литературе, весьма различны. А.А. Формозов отмечает 16 основных для Средней Азии комплексов, разумеется, не считая этот список исчерпывающим [Формозов, 1969(II), с. 77+]. В обзоре М. Кшицы указано 206 местонахождений, из которых 75 приходится на территорию Казахстана [Кшица, 1974, с. 59—60]. Но, по последним данным, в Казахстане известно 130 комплексов наскальных рисунков [Кадырбаев, Марьяшев, 1977, с. 7]. Таким образом, прибавив к данным М. Кшицы (без Казахстана) новые данные М. К. Кадырбаева и А. Н. Марьяшева, можно получить приблизительную оценку в 250—260 комплексов. Разумеется, они неравнозначны ни по количеству содержащихся в каждом рисунков, ни по своему культурно-историческому значению. Примерно около ста комплексов известны только по названию и местонахождению. Можно предположить, что они не содержат каких-то особо выдающихся рисунков, иначе они бы стали предметом более обстоятельных публикаций. Из оставшихся примерно 150 комплексов, упоминаемых в нижеследующем обзоре, также не все равноценны в источниковедческом и художественно-историческом аспектах. Особую ценность имеют примерно 25—30 комплексов, среди которых такие выдающиеся памятники, как Шахты, Зараут-камар, Лянгар-Кишт, Наматгут, Акджилга, Сармыш, Саймалы-Таш, Ур-Марал, Чолпон-Ата, Койбагар, Арпаузен и др. (рис. 17).

[adsense]

1. ПАМИРО-АЛАЙ

Интерес к археологии «Крыши мира» и прилегающих горных районов в русской и зарубежной науке проявился давно [Бобринской, 1908; Стейн, 1928; 1933; Херцфельд, 1931 и др.], но фактически археологию Памиро-Алая почти «от нуля» создали советские исследователи. В результате работ А. Н. Бернштама, Б. А. Литвинского, В. А. Ранова и других археологов не осталось никаких сомнений в том, что при всей скудости природных ресурсов некоторые суровые районы Памира были заселены уже в верхнем палеолите. Позднее, особенно в эпоху ранних кочевников, через Памир проходили постоянные пути торгово-экономических, политических и культурных связей. Теперь можно считать твердо установленным, что в это время на Памире обитала одна из ветвей восточноиранских племен, на основе которой сформировались современные памирские народности [Литвинский, 1972, с. 6].
На фоне скудных природных условий Памира Алай с его обильными пастбищными угодьями является исключительно благоприятным местом для скотоводства. Древнее население Алая было связано тесными экономическими, политическими и культурными узами с земледельческой Ферганой и другими районами Средней Азии. Здесь тоже обитало европеоидное население, родственное по своему физическому облику, культуре и общественному строю большому кругу скифо-сак-ских племен. Основы археологии Алая были заложены в 40-х годах А. Н. Бернштамом [Бернштам, 1952(I)]. Затем исследования были продолжены Ю. Д. Баруздиным и А. К. Абетековым, материалы работ которых пока не опубликованы.

Петроглифы Памиро-Алая упоминаются многими исследователями, однако только В. А. Ранов занимался этими памятниками специально [Ранов, 1957; 1960(I); 1960(II); 1961(I); 1961(II); 1964; 1967; Ранов, Гурский, 1966]. Другие авторы писали о наскальных рисунках попутно в своих основных геолого-географических, историко-археоло-гических и иных работах.

Горный Бадахшан. По исследованиям В. А. Ранова и А. В. Рурского, Горный Бадахшан является одним из «густонаселенных» петроглифами районов Памира. «За редким исключением (Вы-бист-Дара, часть рисунков в Лянгар-Кишт и некоторые другие пункты) петроглифы расположены недалеко от воды на первой или второй надпойменной террасе, у современных дорог или древних крепостей и могильников. Чаще встречаются отдельные изображения или небольшие группки рисунков, но в ряде случаев отмечаются большие скопления» *Ранов, Гурский, 1966, с. 111].

В Горном Бадахшане В. А. Рановым и А. В. Гурским было учтено и нанесено на карту 48 пунктов, где обнаружены наскальные рисунки. Из них наибольшее количество отмечается у кишлака Лянгар-Кишт, в среднем течении р. Гунт, в ущелье Выбист-Дара. По предварительным данным, основная часть изображений может быть отнесена к концу эпохи бронзы, к периоду ранних кочевников и к средневековью. Рисунки из грота Шахты и те, что находятся под навесом Кур-теке, тяготеют к концу каменного века. Определенная часть изображений, по-видимому, относится к совсем недавним временам.

Шахты. Рисунки в гроте Шахты, по имеющимся на сегодняшний день данным, вероятно, самые древние в Средней Азии. «Что означает слово Шахты,— пишет В. А. Ранов,— я не знаю. Возможно, оно происходит от памирского слова „шахт», что значит скала. Так киргизы называли небольшое ущелье, отходившее от Куртеке-сая вправо…» [Ранов, 1967, с. 116]. Грот расположен на склоне ущелья Куртеке-сай в 40 км юго-западнее с. Мургаб и в 12 км от поворота дороги на Джартыгумбез. Абсолютная высота более 4000 м над уровнем моря [Ранов, 1961(II), с. 31]. Памятник был найден В. А. Рановым во время его памирских исследований в 1957 г.

Рисунки расположены на наклонной к плоскости пола южной стене грота, они плохо сохранились (рис. 18). Как считает В. А. Ранов, краска, которой пользовались древние художники, изготовлялась непосредственно здесь же, в гроте, из порошкообразных железистых соединений, скапливавшихся в трещинах скалы. Порошок смешивался с жиром и водой, и в зависимости от концентрации получалась более светлая — кирпичная — или более темная — бордовая — краска.
Исследователю удалось скопировать фриз с рисунками и сфотографировать их. Фигуры, изображенные здесь, распознаются не очень уверенно. Крайняя левая птицеподобная фигура вызывает у В. А. Ра-нова ассоциации с образом страуса. В этой связи он напоминает о находках скорлупы страусовых яиц в Забайкалье и Монголии «на стоянках людей каменного века, в том числе и довольно поздних — неолитических» [Ранов, 1961(II), с. 32—33]. Однако автор отмечает, что это, конечно, не птица, а, скорее, охотник, ряженный под птицу. Не исключается им и объяснение «страуса» как образа тотема.

Раскопки, проведенные В. А. Рановым в гроте Шахты и в соседних пунктах, дали немногочисленный материал, который, однако, вполне соответствовал промежуточной между палеолитом и неолитом эпохе — мезолиту. Это, а также стиль изображений, то, что они не выбиты, а нарисованы охристой краской, позволило В. А. Ранову «…предположить, что рисунки в гроте Шахты могли быть сделаны в эпоху мезолита или раннего неолита, т. е. в то время, когда впервые (?) после последнего большого оледенения на Памир пришли люди» [Ранов, 1967, с. 125], А. А. Формозов усматривает в рисунке
«страуса» сходство с ряжеными охотниками на рисунках из Зараут-сая и тоже высказывается за мезолитический возраст фриза в гроте Шахты [Формозов, 1969(II), с. 72].

Остальные три более или менее хорошо сохранившихся рисунка «прочитываются» с трудом. По мнению В. А. Ранова, это соответственно кабан, медведь и то ли як без рогов, то ли медведь. У загривка и перед мордой этого животного просматриваются изображения, похожие на стрелы.

Лянгар-Кишт. Кишлак в районе слияния рек Памир и Вахан, образующих р. Пяндж. Обследование В. А. Ранова (1956 г.). Петроглифы сосредоточены в двух комплексах: 1) в 1,5 км от кишлака, севернее крепости Калаи-Хисорак — одиночные и групповые изображения горных козлов, всадника, оленя, быка и другие рисунки; 2) непосредственно над кишлаком — одиночные и групповые рисунки архаров и стреляющих в них лучников, всадников на лошадях.
В. А. Рановым выделена здесь ранняя группа рисунков — горные козлы в сакском стиле и более поздняя — всадники, тамгообразные изображения козлов. Некоторые рисунки не поддаются достаточно четкой хронологической привязке [Ранов, 1960(I)].

Наматгут. Рисунки у кишлака На-матгут были обследованы ботаником А. В. Гурским и изданы В. А. Рановым [Ранов, 1957, с. 67—70]. Среди примерно четырех десятков рисунков преобладает образ горного козла (нахчира). В. А. Ранов выделил здесь покрайней мере три типа, напоминающих своими особенностями некоторые рисунки из Саймалы-Таша и других районов Средней Азии. Хотелось бы отметить изображения козлов, туловища которых как бы составлены из двух треугольников (рис. 19:1). Подробнее о рисунках этого стиля речь пойдет в главах о датировке и семантике.
Язгулем. Геоботаник О. Е. Агаханянц обследовал и опубликовал серию петроглифов из долины р. Язгулем, расположенной в труднодоступной и малонаселенной местности [Агаханянц, 1957, с. 71 — 78]. Здесь тоже преобладают изображения горных козлов. Наряду со схематическими рисунками, которые А. Н. Бернштам и В. А. Ранов называют «скелетными», в Язгулеме представлен еще один тип. Его особенность заключается в том, что между одной передней и одной задней ногами проведена горизонтальная линия, обозначающая живот (рис. 19:2). Некоторые козлы имеют явно выраженный признак мужского пола. В Язгулеме встречаются также рисунки всадников, людей, луков со стрелами, но без лучника, знаков, среди которых интересен трезубец (рис. 19:8), и «изображение солнца» (Андербакская группа), выполненное в виде окружности, разделенной на четыре равные части и с точкой в каждом из четырех секторов ([Агаханянц, 1957, с. 78]; см. наст, изд., рис. 19:7). Особый интерес представляют рисунки кисти человеческой руки (рис. 19:3—5), правда, при условии, что они относятся к древней эпохе.

Акджилга. Северные склоны Аличурского хребта, правый берег р. Северная Акджилга. Высота 3800 м над уровнем моря. Около сотни рисунков на скальной поверхности типа «бараньего лба», открытых геологом В. П. Булиным. Среди них — пять двухколесных колесниц (рис. 20) с колесами, имеющими от 6 до 11 спиц, и с возницами, идущими сзади. Перед линией колесниц и сзади них находятся три человеческие фигуры с раскинутыми руками и четко прорисованными ребрами, которые, очевидно, изображают мертвых. Лучники с большими луками, один — в островерхой шапке. Удлиненные изображения лошадей и всадников. Много изображений горных козлов-нахчиров. Группа рисунков в скифо-сарматском зверином стиле. Линейно-штриховая техника, не свойственная среднеазиатским петроглифам [Жуков, Ранов, 1972, с. 540—541; Жуков, Ранов, 1974, с. 62—68].

Рассмотренные комплексы составляют едва ли одну десятую (по количеству местонахождений, а не по количеству рисунков) часть того, что сейчас известно на территории Горного Бадахшана. По данным В. А. Ранова и А. В. Гурского, таких пунктов здесь около 50 [Ранов, Гурский, 1966].

Западный Памиро-Алай. Территорию Западного Памиро-Алая можно условно ограничить расположенными в широтном направлении Зеравшанским и Гиссарским хребтами и идущими почти в меридиональном направлении многочисленными отрогами последнего: Кара-тегин, Октау, Бабатаг, Кугитанг и др. Сюда же отнесен Туркестанский хребет с его северо-западными отрогами. Этот район нельзя пока считать так же подробно изученным в археологическом отношении (особенно по линии петроглифов), как, скажем, Горный Бадахшан, однако и здесь известны очень интересные и выразительные памятники.

Зараут-камар. Юго-западные отроги Гиссарского хребта. В горах Кугитанга, на высоте около 2000 м над уровнем моря, в ущелье За-раут-сай, находится широко известный не только в археологической литературе памятник мезолитического искусства — грот Зараут-камар. В отличие от других комплексов наскальных рисунков Средней Азии Зараут-камар неоднократно издавался и изучен достаточно подробно. Он был открыт в 1939 г. охотником И. Ф. Ломаевым, хотя есть основания предполагать, что кто-то копировал эти рисунки раньше [Формозов, 1969(II), с. 60]. Серия газетных статей об этом памятнике издана Г. В. Парфеновым ¹. Затем о Зараут-камаре вышла книга [Рогинская, 1950]. Ошибки в датировке, допущенные в этой книге, были отмечены в рецензии на нее [Формозов, 1951]. После этого наскальные росписи Зараут-сая были предметом многократного, беглого и подробного, рассмотрения в разной литературе [Воронец, 1955, с. 20—21; Пугаченкова, Ремпель, 1960, с. 12; 1965, с. 12—14; БСЭ, 2-е изд., т. 16, с. 462; 3-е изд., т. 9, с. 1090—1091; СИЭ, т. 5, с. 625; Окладников, 1966(II), с. 69—75; Формозов, 1966; 1969(II); Ка-биров, 1976(I); Фрумкин, 1970, с. 107—109 и др.].

Несмотря на то что к вопросам датировки и интерпретации рисунков Зараут-камара обращались многие авторы, все же некоторые неясности и спорные моменты остались.

Сармыш. Памятник был обнаружен узбекским археологом X. И, Мухаммедовым в 1958 г. в северо-западных отрогах Зеравшанского хребта Каратау, близ г. Навои. Первая научная публикация рисунков Сармыша принадлежит Н. X. Ташкенбаеву [Ташкенбаев, 1966, с. 36—39]. Затем в течение двух полевых сезонов здесь проводились специальные исследования Д. Кабировым [Кабиров, 1972, с. 60—55;. 1976(II)], в результате которых было скопировано и сфотографировано более 300 изображений людей, животных и различных знаков (рис. 21). Одновременно в соседних урочищах были обнаружены новые местонахождения наскальных изображений. Таким образом, по данным Д. Кабирова, в настоящее время в Зеравшанском Каратау кроме Сармыша известно еще несколько комплексов наскальных рисунков: Тангатарсай, Бирансай, Гуртусай, Киличликсай, Атчапарсай, Караунгурсай и др. [Кабиров, 1972, с. 50;, 1976(II), с. 8; Шацкий, 1973, с. 71]. Среди постоянно встречающихся в Средней Азии рисунков людей, лошадей, быков, горных козлов и др. здесь встречаются изображения, обладающие определенными стилистическими особенностями, о которых подробнее речь пойдет ниже (гл. VII, с. 193).

Карнаб. Каменистые увалы в районе одноименного каракулеводческого совхоза (юго-западные отроги Зеравшанского хребта). Обследования Г. В. Шацкого. Найдены изображения горных козлов и других животных (рис. 22:1; [Шацкий, 1973, с. 28]). Интересно, что здесь опознается особая порода винторогого козла, который в отличие от козерога обитает в низкогорьях [Шацкий, 1973, с. 54].

Кшемыш. Северные отроги Туркестанского и Алайского хребтов, правый берег р. Кшемыша, одного из правых притоков р. Исфары, в 7—8 км от кишлака Ворух вверх по течению. «Рисунки размещены на гладкой и отвесной скале размером 8×4 м. Верхний рисунок отстоит от земли на высоту человеческого роста, нижний начинается почти от поверхности земли. Рисунки изображали сцену охоты на горных козлов, в которой участвуют всадники, пешие и собаки» [Рацек, 1947, с. 457].

Илан-Сай. Северные склоны Зеравшанского хребта, в 15—16 км к югу от Самарканда по направлению к Каратепа. Скопления петроглифов расположены вдоль тропы по левому берегу протекающей здесь горной речки. Рисунки выбиты на отдельных крупных камнях, часть которых расколота. Большинство рисунков покрыто плотным слоем пустынного загара (рис. 22:2; [Шацкий, 1973, с. 70, рис. 29]).

Верхние Чинары. Северные склоны Зеравшанского хребта, Ургут-ский район Самаркандской области. На поднимающихся к востоку от Верхних Чинар низкогорьях, на выходе мраморной плиты, есть композиция, получившая объяснение как «пиктографическая запись гибели охотника от укусов змеи» (рис. 22:3; [Шацкий, 1973, с. 99, рис. 48]).

Нуратау. Северо-западные отроги Туркестанского хребта. Сцена охоты всадника с луком на винторогого козла [Шацкий, 1973, с. 55, рис. 25].

Пулат-Булак. Северо-западные отроги Туркестанского хребта, горы Нуратау. «Километрах в 18-ти от пустыни, в глубоком и узком сае Пулат-Булак, тропа в который более доступна верблюду, за небольшим горным кишлаком Зайнак мною обнаружено еще несколько крупных рисунков верблюдов» [Шацкий, 1973, с. 88, рис. 38—39].

Г. В. Шацкий упоминает еще несколько местонахождений в горах Нуратау: Зукайнар, Темир-Каук, Агалык [Шацкий, 1973, с. 103, 113].
Шамтич. Южные склоны Туркестанского хребта, долина верхнего Зеравшана. Обследование А. М. Мандельштама (1953 г.).

«На старом, давно заброшенном кладбище, расположенном на краю высокой береговой террасы Зеравшана восточнее с. Шамтич, имеется выступ скалы, на котором в 1953 г. был обнаружен ряд надписей и некоторое количество наскальных изображений. Все надписи относятся к XVI—XIX вв. (некоторые из них снабжены датами) и выполнены острым металлическим орудием, дающим сравнительно ровный и четкий контур линий, большинство же изображений выбито орудием явно иного характера, дающим неровный и нечеткий контур („точечной» техникой). Эта разница сразу бросается в глаза при первом осмотре скалы… наскальные изображения в основном, вероятно, были выбиты задолго до выполнения надписей. Это находит подтверждение в том, что одно из изображений горного козла „перекрыто» концом надписи, которая, хотя и не снабжена датой, по палеографическим особенностям может быть отнесена к XVI—XVII вв.» [Мандельштам, 1956, с. 195 — 197].

Дашти Гури Шаидон. Южные склоны Туркестанского хребта, долина р. Матчи, верхний Зеравшан. Обследование А. М. Мандельштама (1953 г.).

«…Небольшая площадка на правом берегу реки *Матчи+ напротив с. Фатмовут, между селениями Шаватки Боло и Похут. Здесь на ряде камней, лежащих у подножья горного отрога, имеется сравнительно много изображений различных животных, главным образом горных козлов, а также людей… Наскальные изображения на Дашти Гури Шаидон в большинстве своем выбиты явно неметаллическим орудием и характеризуются неровностью контуров» [Мандельштам. 1956, с. 197 — 198].

Дашти Эйматк. Южные склоны Туркестанского хребта, верхний Зеравшан, к западу от р. Урмитан. Обследование А. М. Мандельштама (1953 г.).

«Здесь имеются не только одиночные изображения, но и целые «сцены», несомненно связанные единством сюжета. В смысле техники выполнения большинство их единообразно: почти все они выбиты „точечной» техникой. Наряду с геометризованными, линейными изображениями, в основном горных козлов, имеется большое количество „объемных» изображений и несколько «контурных». В 1952 г. в нижней части насыпи одного из курганов могильника, расположенного близ с. Миндана, т. е. недалеко от Дашти Эйматк, был найден камень с изображением горного козла „линейного» характера. Курган датируется последними веками до н. э.» [Мандельштам, 1956, с. 198—200].

[adsense]

Дообследование петроглифов этого района проводилось в 1959 г. Е. Д. Салтовской, отметившей фигуры, не приведенные в работе А. М. Мандельштама [Ранов, Салтовская, 1961, с. 116—117].
Тобуш. Южные склоны Туркестанского хребта, верховья Зеравшана, обследование Н. Н. Воронцова и Е. А. Ляпуновой (1973 г.). В 5— 10 км к востоку от кишлака Тобуш, в ущелье безымянного правого притока Зеравшана, на восточном берегу находится скопление петроглифов на больших коричневых валунах. По степени загара и по стилистическим признакам выделяется три пласта рисунков. К древнейшему пласту относятся рисунки, неотличимые по плотности загара от остальной поверхности камня. Они выполнены в реалистической манере. Среди них выделяется изображение дикого быка — тура. Средний пласт рисунков состоит в основном из линейно-схематических изображений животных и людей со средней плотностью загара. Рисунки третьего пласта со слабым загаром также схематичны. Авторы публикации не исключают возможности датировать упомянутое изображение тура временем верхнего палеолита [Воронцов, Ляпунова, 1976, с. 100—111].

Мосриф, Шинг, Гурбик и др. — всего 25 пунктов. Северные склоны Зеравшанского хребта, верховья левых притоков Зеравшана Магиан-дарьи и Кштутдарьи. Обследование А. Н. Дальского в составе Сог-дийско-Таджикской экспедиции 1947 г. Преобладают линейно-схематические рисунки горных козлов, антропоморфные фигуры, изображения раскрытой пятерни и различные знаки. Датировка рисунков не вполне ясна [Дальский, 1949; 1950].

Рудак. Ущелье в Туркестанском хребте, долина р. Шинг, выше кишлака Шинг. Обследование Е. Д. Салтовской (1959 г.).
Рисунки расположены на скальных выступах обоих склонов ущелья. Их общее количество не более 2—3 десятков. Отмечается три степени плотности загара: 1) рисунки по загару неотличимы от фона, 2) рисунки неотличимы от фона издали, а вблизи заметно светлее фона, 3) светлые рисунки, видимые издали.

Текке-Таш. Каратегин, долина р. Сурхоб, между сел. Шильбили и Оксой.

Рисунки обнаружены на обломках скал, расположенных уступами. На их поверхности имеются, как правило, одиночные изображения горных козлов, козла и человека вместе и поврежденное изображение колесницы, которое представляет особый интерес для тематики этой книги (рис. 23; [Мандельштам, 1961, с. 86, рис. 4]).

Досталык, Сургун-Тангасы. Северные отроги Алайского хребта в районе с. Бужум (Баткенский район, Киргизская ССР). «На северо-запад по сухому руслу сая Досталык ‘приблизительно в 4 км от ущелья с восточной стороны сая были встречены наскальные изображения, высеченные на почти горизонтальной неровной плоскости выступающего здесь известнякового монолита. Техника выполнения, стиль рисунков и тематика изображений этой группы петроглифов совершенно идентичны петроглифам, находящимся в 0,5 км далее к северо-западу, на северном и частично восточном склонах скалы у подножия горы Сургун-Тангасы, обнаруженным автором в 1958 г. Все обнаруженные наскальные изображения по саю Досталык, вероятно, возникли в средневековье и авторами их могли быть жители поселения Бужум» [Юркевич, 1972, с. 549].

Сураты. Северные отроги Алайского хребта, бассейн р. Сох, в 6—7 км на запад от с. Лимбур. Обследование М. Э. Воронца (1939 г.). Рисунки расположены на скале Сураты, сложенной из темно-серого крупнозернистого известняка. Из-под скалы вытекает источник. Подобные места обычно считаются священными. В верхней части скалы, в естественной нише выбиты пять фигур быков — длина каждого изображения 50—60 см,— которые М. Э. Воронец отнес к эпохе бронзы, и несколько рисунков горных козлов, подобных, по мнению М. Э. Воронца, скульптурным фигуркам на бронзовых котлах, относящихся к скифскому времени.

Третья группа суратинских изображений, в которую включены фигуры всадников на лошадях с копьями, относится к позднему времени (рис. 24; [Вебер, 1914, с. 130; Воронец, 1950, с. 75—90]).

Охна. Северные отроги Алайского хребта, к северу от с. Охна. Обследование М. Э. Воронца (1939 г.) и Г. В. Шацкого (1960-е годы).

Скопление рисунков животных. Среди них, по мнению Г. В. Шац-:кого, изображены домашние или прирученные козероги, которые использовались древними художниками в качестве манщиков при охоте на их диких собратьев [Шацкий, 1973, с. 68].

Возможно, что М. Э. Воронец и Г. В. Шацкий пишут о разных скоплениях рисунков в этом районе: М. Э. Воронец отмечает наличие рисунка «арбы с арбакешем» [Воронец, 1950, с. 81], о котором не упоминает Г. В. Шацкий.

Кас-Таш. Северные отроги Алайского хребта, в районе с. Охна, на краю кишлака Кзыл-Булак. Обследование Г. В. Шацкого (1960-е годы).

Рисунки расположены на камне, известном у местного населения под названием Кок-Таш. «Камень этот, величиной с небольшую местную постройку, находится у подошвы крутого горного склона, и осыпающиеся сверху земля и щебень постепенно засыпали его нижнюю часть. Уже одно это является известным указанием на значительную древность изображения» [Шацкий, 1973, с. 119]. Здесь изображены две человеческие фигуры в профиль, обращенные вправо. В руках у каждой фигуры по вилообразному предмету. Раздвоенная часть этих предметов образует тупой угол по отношению к рукоятке (рис. 25:1). Г. В. Шацкий считает эти предметы мотыгами, а всю сцену — изображением обработки почвы. В качестве рабочей части мотыг, по мнению Г. В. Шацкого, были использованы рога винторогого козла.
Шахимардан. Северные отроги Алайского хребта, долина р. Ша-химардан, примерно в 40 км к югу от г. Ферганы. Обследование Г. В. Шацкого (1960-е годы).

На отдельно стоящей скале сцены «защиты домашних коз от напавшего на них барса» (рис. 25:2; [Шацкий, 1973, с. 72—73, рис. 30—31]).

Кара-Джар. Юго-западные отроги Ферганского хребта, в 6—7 км на восток от с. Каракульджа, правый берег одноименной реки, в 4—5 км на запад от урочища Кур-Таш на склоне горы над могильником Кара-Джар. Изображения горных козлов в двух разных стилистических манерах и лучник, стреляющий в горного козла (рис. 26; [Заднепровский, 1960(I), с. 148—149; 1960(II), с. 260—261]).

Каракульджа. Юго-западные отроги Ферганского хребта, в 1,5 км к югу от с. Каракульджа на правом берегу р. Тар, на камнях около могильника наскальные рисунки [Заднепровский, 1960(I), с. 150].

Чак. Алайская долина, южные склоны Алайского хребта, левый берег р. Кок-Су возле с. Чак. «К северу от могильника Чак на склоне хребта, на валунах изображения животных, козлов и сцен охоты» [Заднепровский, 1960(I), с. 166].

Сурат-Таш (Айырмачтау). Волею судеб четыре четких и около трех десятков плохо сохранившихся (а вернее, слабо выбитых) рисунков за три десятилетия стали объектом пристального внимания трех поколений среднеазиатских археологов, не считая любителей древностей ² [Массон, 1940; Бернштам, 1948(1), 1952(I); Заднепровский, 1962(II), здесь же подробная библиография]. Рисунки лошадей, козлов и других животных разбросаны на скалах крутого склона гряды Курпатау, расположенной к северо-западу от г. Оша. В одном случае к рисунку лошади на уровне плеча и груди примыкает изображение оленя с подогнутыми ногами. Судя по загару и технике выбивки (обследование автора 1975 г.), рисунки оленя и лошади одновременны (рис. 27).

Тахт-и Сулейман. Возвышенность в центре г. Оша, известная также под названием Сулейман-гора, В силу культового характера этого места скальные выходы испещрены многочисленными старыми и современными надписями, среди которых по крайней мере в трех местах, на юго-восточном, южном и юго-западном склонах, прослеживаются древние наскальные рисунки: «лабиринты», знаки и необычные антропоморфные фигурки, изображенные в профиль и расположенные вереницей одна за другой. Обследования Е. В. Дружининой и автора настоящей книги в 1975—1977 гг.

Араван. Поселок Араван находится в 20 км к северо-западу от Оша у одноименной речки. На ее правом берегу возвышается скала, очертания которой хорошо видны с упомянутой выше скалы Курпа-тау. Здесь в 1897 г. Д. Граменицким были обнаружены петроглифы, вошедшие впоследствии в некоторые публикации [Бернштам, 1948(I), 1951(I); Заднепровский, 1962(II)]. Помимо постоянных персонажей среднеазиатской петроглифики — горных козлов, фигурок людей, оленя и непонятных предметов — здесь есть большие изящные изображения двух пар лошадей, вероятнее всего, жеребцов и кобылиц. Особенности стиля и техники позволили А. Н. Бернштаму отделить изображения лошадей от окружающих рисунков и связать их с легендой об особой породе даваньских небесных лошадей «тяньма», известной по китайским хроникам. В этой же связи была высказана гипотеза о том, что расположенное здесь же Мархаматское городище является развалинами древней даваньской столицы Эрши [Бернштам, 1948(I), 1952(I)].

Букантау. Массив Букантау отнесен к Западному Памиро-Алаю условно. На орографической схеме Средней Азии горы Букантау, Тамдытау и Нуратау расположены на одной воображаемой линии, которая попадает как раз на западную оконечность Туркестанского хребта, однако от западного края Туркестанского хребта до Букантау, расположенного в самом центре пустыни Кызылкум, более 500 км. Петроглифы обнаружены в 1972 г. [Оськин, 1976, с. 83—89]. Репертуар персонажей довольно разнообразный: охота на быка, антропо-зооморфные существа, птицы, верблюды, лошади и т. п. (рис. 28).

Тамды. Центральные Кызылкумы, северо-западные склоны хребта Тамдытау. Обследование Т. Менчинской и Э. Ш. Кудаева (1973 г.). На поверхности мраморизованных известняков выбиты изображения одногорбых верблюдов и всадников на лошадях [Менчинская, Кудаев, 1977, с. 283—285]. Стилистические особенности рисунков сопоставимы с изображениями козлов и других животных с Памира и отрогов Гиндукуша [Ранов, 1957; Трауздейл, 1965 и др.], но существенно отличаются от расположенных неподалеку петроглифов Букантау.

Чильпык, Беш-тюбе, Кара-тюбе. Правый берег Амударьи близ Нукуса, западные отроги Султан-Уиз-дага. Здесь в 1940 г. во время разведочных маршрутов Хорезмской экспедиции были обнаружены наскальные рисунки лошадей, верблюдов, лодки, знаки и арабские надписи. Рисунки разновременны. По оценкам С. П. Толстова, среди них есть относящиеся к эпохе бронзы, к раннему и позднему средневековью [Толстов, 1946, с. 93; 1948(I), с. 71—76; 1948(II), с. 82—84]. А. А. Формозов не разделяет этого мнения о нижней дате рисунков Беш-тюбе [Формозов, 1969(II), с. 79].