Л.М. Белавин, Н.Б. Крыласова. Наш друг — профессор В.А. Иванов // Уфимский археологический вестник. Вып.10. 2010. C. 5-9.
Писать про Владимира Александровича Иванова сложно и страшно — уж очень крупный человек, просто необъятная личность, многогранная. В силу этого есть опасение — вдруг пропустишь что-то, и образ будет не полон, не будет обладать той сочностью и тем смаком, коим обладает оригинал, и знающие его не меньше нашего люди обидятся — не всё выявили, не всё подчеркнули, не полностью обрисовали. Сложность в том, что он наш любимый герой, в определенной степени образец, друг семьи, наш кум — крестный нашей дочери. Таким образом, наше мнение о нем заранее не объективное, его сущность скрыта от нас поволокой дружбы, и, не побоимся этого слова, искренней человеческой любви. Поэтому мы легко можем приукрасить его образ в глазах читателей, сотворить себе (и им) кумира, отлить в бронзе и высечь из мрамора. Тем не менее, следует попробовать описать нашего друга и нашу с ним дружбу, так как это такой же факт историографии, как и анализ его работ и его вклада в изучение археологии и истории нашей страны.
Знакомство наше (муж и жена — одна сатана, поэтому всегда присутствует «мы») с В.А. Ивановым — дело давнее. На двоих мы с ним знакомы более полувека (лихо!). А.М. Белавин знаком с главным фигурантом данной заметки с 1979 г., Н.Б. Крыласова — с 1987 г. Таким образом, мы знаем его большую часть его жизни, при этом уверены, что и лучшую — период его расцвета как ученого, период его расцвета как человека.
Столь давнее знакомство позволяет нам с высокой долей достоверности определить те черты дорогого юбиляра, которыми он ярко выделяется в урало-поволжской археологической среде.
Приход его в археологию, судя по его же рассказам, был обусловлен устойчивым интересом к этой науке, возникшим еще в школьную пору. Важно, что он был не одинок в этом интересе — дружба молодого тогда юбиляра с Михаилом Обыденновым играла в этом выборе немалую роль. Подчеркнем, что в осознании археологии как призвания большую роль сыграла для В.А. Иванова любовь к чтению научно-популярной литературы (парадоксально, но и на нашем пути в археологию присутствовало такое же явление).
Отучившись на истфаке в Уфе, Иванов отдал долг Родине в виде служения сельским учителем. За три года работы по распределению Володя умудрился пройти весь путь школьного педагога: от учителя истории до завуча. Хорошо, что ему удалось избежать участи быть загрызенным ревнивыми школьными коллегами и волками, с которыми как-то он повстречался в башкирской степи зимой, возвращаясь со станции. Думаем, что эти три года работы в школе сыграли в судьбе нашего юбиляра немаловажную роль, ибо ничто так не воспитывает в человеке любовь к преподаванию (или напротив — стойкое отвращение), как работа на передовом крае педагогики — в сельской школе. Возможно, именно этот период жизни (хотя он сам это и не осознает) в итоге привел его из Академии наук сначала в СтГПИ, а затем в БГПУ уже в качестве профессора. Однако на пути к профессорству наш юбиляр много что еще хорошего сотворил в своей жизни. Педагогическое разнообразие — яркая черта Владимира Александровича. Сейчас он один из любимых профессоров истфака БГПУ, во всяком случае, студенческий интернет-форум это подтверждает. Кроме того, он уже долгие годы преподает и в нашем, Пермском, педагогическом университете. Здесь он создал целое направление — культурологическое источниковедение. Поэтому его имя в списке Почетных профессоров ПГПУ. Среди его многочисленных аспирантов, успешно защитивших диссертации, есть и пермские ученики, в том числе и аспиранты кафедры культурологии ПГПУ. Среди уфимских коллег-археологов у него самое большое количество успешных аспирантов и Владимир Александрович недаром носит высокое звание профессора. И, кстати, как нам кажется, это единственный наш коллега, которого все наши знакомые (а имя им Легион) за глаза так и именуют «Профессор». И всем ясно — о ком идет речь.
Затем была и работа в Самаре, куда он уехал вслед за своим учителем Галиной Ивановной Матвеевой (любовь и уважение к ней Володя пронес через всю жизнь, хотя научные споры не раз ставили их в разные окопы) и своим другом Игорем Васильевым.
Однако Уфа звала и, вернувшись туда, В.А. Иванов с головой погрузился в бурную жизнь Башкирского филиала АН СССР. Замечательный и интересный во всех отношениях «Музей археологии и этнографии» обязан нашему юбиляру своим появлением как первому завхозу. Именно Володя добывал гвозди и цемент нужной марки и ругался с прорабом. Когда он впервые привел нас в этот музей, то кроме витрин с коллекциями (в том числе из его раскопок) он горделиво показывал дверные ручки, светильники и многое другое, что было получено из Главака- демснаба, учтено и распределено по назначению непосредственно им самим.
Работая научным сотрудником отдела археологии ИИЯЛ, ему пришлось много путешествовать по степям Урало-Поволжья: на автомобиле, аэроплане и на конях. Особенно восторженно всегда он рассказывал про конные маршруты археологических разведок и, только когда в начале 1990-х мы с удивлением узнали о казачьих корнях Володи, стала понятным эта его любовь к «коникам». Дороги в степях дальние. Проехать за разведку 150-200 км, уехать на раскопки за 500-600 км от Уфы, жить в степи за десятки километров от ближайшей деревни — все это было запросто. Поэтому сейчас, когда он рассказывает об этих экспедициях нашим венгерским коллегам в Будапеште, они, с удивлением глядя в карту Европы, говорят: «Это же так далеко, вот мы с таким расстоянием уже были бы в Риме». «Они в Риме, — говорит Иванов, — а мы в Казахстане. А это отнюдь не Рим».
Следует отметить, что материалы этих экспедиций, а в жизни нашего кума их было три с лишним десятка, дали материалы не только к двум сотням статей, научных монографий, научно-популярных книг и учебников, но и для многочисленных и превеселых устных рассказов, быличек, нравоучительных повествований, коими юбиляр не устает делиться с друзьями. Мы считаем, что ему следует отвлечься на некоторое время от научных изысканий и записать хотя бы часть этих рассказов. Как нам кажется, из них, если их слегка «шлифануть» и «причесать», получится замечательная книжка для детей старшего возраста, которая, возможно, поможет многим представителям современного поколения Пепси и Интернета почувствовать вкус реальной научной романтики и археологических приключений. Так, как самому юбиляру, нам, да и многим другим археологам нашей страны помогли в свое время это почувствовать книги Амальрика, Монгайта, Федорова-Давыдова и Берестова. Ведь юбиляр не чужд художественной литературы. Во всяком случае, пока как читатель. Собственно говоря, наша с ним дружба началась с обмена сборниками стихов. С 1980 г. на протяжении нескольких лет мы дарили ему продукцию Пермского книжного издательства — книжные миниатюры — поэтические сборники Ахматовой, Фета, Цветаевой и других русских поэтов. Очевидно, что Володя — единственный археолог в Уфе, кто обладает практически полной библиотекой этих миниатюр. К сожалению, Пермское книжное издательство сначала прекратило их печатать, а потом и вовсе исчезло.
Безусловно, рассказать что-нибудь этакое забавное из полевой жизни за чашкой чая у костра — традиция многих археологов, но такой особый язык, ритм рассказов и их обилие — явно отличительная черта нашего Владимира Александровича.
Владимир Александрович, помимо всего (или наоборот, во-первых) — казак. Настоящий природный уральский казак, полковник, на ковре держит две шашки и нагайку. Да и сама стать юбиляра, его характерный горбоносый профиль, усы, чубатая прическа, глаза с острым блеском и «мелеховским» прищуром, привычка в пылу спора начинать «размахивать» воображаемой саблей, сокрушая окружающую обстановку, выдают в нем принадлежность к этой редкой породе природных казаков. Среди его разнообразных наград — Крест за возрождение казачества. Награда вполне заслуженная, ведь он автор одного из первых учебников по истории казачества, именно с его подачи в БГПУ существует лаборатория истории казачества. Спецкурс по истории казачества — один из первых учебных курсов, который он прочел в нашем университете.
Мы далеки от казачества, и его историю знаем только из работ В.А. Иванова и его коллег. Но и этого было достаточно, чтобы отличать «опереточных» казаков от подлинных. Так, когда в Перми вдруг возникло «казачье войско», сразу стало ясно, что это поддельные казаки. В разговоре с их Атаманом мы предложили познакомить его с Ивановым, представив его как полковника и автора учебника. Однако Атаман, убоявшись, отказался. Так пермские «казаки» и по сию пору не познали подлинной истории казачества.
Как ни странно, но еще одной своеобразной чертой нашего юбиляра является страсть к садоводству и огородничеству. Он один из немногих наших коллег, который держит дачу (причем это уже вторая его, как он сам выражается, «фазенда»). Обычно археологу настолько приедается вид перекопанной земли, что не многие из них решаются на садово-огородные опыты. Однако, отойдя от активных раскопок, В.А. Иванов с головой погрузился в другие «земляные» работы. Он с удовольствием сажает деревья и кусты, в его дачной «коллекции» представлены елочки и сосенка с Рождественского городища, елочки из Белорецка, кедр из Кудымкара и еще деревца из разных мест. Стрижет траву, окучивает, пропалывает, поливает грядки. При этом считает, что он отдыхает на даче, хотя с нашей точки зрения, трудится на огороде. Еще он, лет десять назад, обещал начать разводить гусей в своем любимом Тукране, дабы дарить их на Рождество всем своим друзьям. К сожалению, эта идея не реализовалась, хотя, зная Владимира Александровича, мы уверены, что возьмись он за это дело — оно бы пошло! Про Тукран и свой «садик» он вспоминает беспрестанно, даже гуляя по Будапешту, он утверждает, что в Тукране все гораздо лучше: светлее, просторнее, дышать легче, цветов больше и небо синей! Его знаменитая Тукранская баня хорошо известна многим археологам Уфы, Самары, Челябинска и Венгрии.
Безусловно, что важнейшей стороной жизни В.А. Иванова были и остаются его родные. Он трогательно заботится о своей маме Таисии Алексеевне, даже из командировок регулярно ей отзванивается. Его радость и счастье — внуки, подаренные двумя любимыми дочерьми. Только и разговоров о маленькой Верке и её подвигах, о Юрке и Андрюшке. Вот уже много лет его верным спутником и ангелом-хранителем является жена Марина Ивановна, которая, в отличие от самого юбиляра, всегда знает, где лежат его книги и какой галстук подходит под ту или иную рубашку. Проявляет юбиляр и завидное упорство в воспитании крестной дочери Александры — дарит умные подарки, проводит с ней воспитательные беседы. Помнится замечательная фраза, произнесенная ею в 4 года: «Папа Володя, приезжай чаще и привози еще книги, это лучший подарок!».
Что касается собственно археологии, то она не является для юбиляра (во всяком случае, сейчас, в отличие от студенческой поры) образом жизни. Скорее всего, археология для него — цель жизни и, в какой-то степени, её смысл. Он борется за чистоту рядов и за осмысленность научного поведения. Он искренне горюет о размывании нашей любимой науки учеными-скороспелками, о растаскивании её на «тезисы», о разброде и расползании по «национальным» квартирам, о вреде, наносимом черными копателями, об отсутствии внимания к археологии не только со стороны власти (что естественно), но и со стороны научного сообщества (что неестественно). «Вот уж никогда не думал, что Россия — страна технократов и нанотехнологов, а не гуманитариев». Познание прошлого, его смыслов, его движений, его результатов остаются в центре внимания В.А. Ива¬нова, остаются его побудителем и генератором. Прошлое, застывшее в археологических находках, в артефактах разных времен, в редких строчках письменных источников, любопытно и притягательно для Профессора сейчас ровно так же, как и в студенческие годы. Пожалуй, даже больше, так как благодаря своим изысканиям он осознал его непрямолинейность и запутанность, неоднозначность и многовариантность. Но он (и мы) по-прежнему уверены, что археология — самая точная гуманитарная наука, и если к ней подходить не с позиций «лирика», а с позиций «физика», то мы получим весьма точные ответы. Отсюда любовь Профессора к математике и статистике, отсюда его убежденность в возможности «цифрами поверить любовь»!
Владимир Александрович один из немногих археологов Урало-Поволжья, продолжающих дело, начатое В.Ф. Генингом — внедрение в археологию методов математической статистики. Собственно говоря, эти немногие — его (Профессора) ученики. Применение этих методов по сию пору не нашло распространения в уральской археологической науке и является уделом или, скорее, привилегией отдельных исследователей. К сожалению, большинству коллег мешает воспринять математические методы определенная (не побоимся этого слова) косность мышления и зацикленность на визуальном восприятии материала. Связано это, на наш взгляд, с двумя моментами: во-первых — достаточная сложность (трудоемкость) составления первичной базы данных (отбор признаков и заполнение матрицы), требующей тщательной работы с отчетами и/или дневниками раскопок могильников, во-вторых — не уверенность гуманитариев в возможностях математики адекватно отразить сложные социальные процессы через анализ массивов данных. Действительно, результаты использования математических способов, будучи выразительно очевидными, зачастую опровергают те представления, которые сложились в археологии в результате применения традиционных эмпирических способов анализа массивов данных через их классификацию, типологию, поиск очевидных аналогий, визуальный анализ. Такое зачастую пугает исследователей и заставляет отрицать очевидное. Однако применение математических методов анализа, напротив, позволяет отбросить несущественные данные, зачастую надуманные исследователем, и выделить основные, наиболее сущностные элементы, массовые и устойчивые признаки, которые позволяют с очевидностью сближать или, напротив, разделять археологические культуры и этносы, их оставившие.
Именно в силу выше изложенного, В.А. Иванов активно использует математику в археологических изысканиях. Надо отметить, что благодаря его настойчивости ряды приверженцев статистических методов постепенно расширяются. При этом, конечно, и сам Профессор твердо знает, что математика только уточняет положения, вытекающие из комплексного анализа материала, являясь частью этого анализа. Отсюда и применение картографирования материала, его многообразная классификация, скрупулезный визуальный анализ артефактов, который присутствует во всех научных работах В.А. Иванова.
Написав кандидатскую диссертацию по материалам раннего железного века, он уверенно перешел на позиции в археологии средневековья (инициативу в этом переходе, правда, проявили Н.В. Бикбулатов и А.Х. Пшеничнюк, а не сам Юбиляр, — это было связано с отсутствием «средневековщиков» в секторе археологии ИИЯЛ в то время). При этом его монография по вооружению и военному делу Приуралья в раннем железном веке, изданная в издательстве «Наука» в 1984 г. [Иванов, 1984], по прежнему остается наиболее исчерпывающем исследованием данной темы, не взирая на огромное количество материалов, накопленных в археологии РЖВ и переходного к раннему средневековью периода Приуралья за прошедшие 25 лет.
Еще более фундаментальной работой является его совместное с Геннадием Гарустовичем сочинение «Огузы и печенеги в евразийских степях» [Гарустович, Иванов, 2001] («Огурцы и печенки» — так напечатала заголовок машинистка ИИЯЛ УНЦ РАН в первом варианте рукописи!), опубликованное издательством «Гилем» в 2001 г. Здесь нашему фигуранту удалось-таки сделать то, что не удавалось многим другим исследователям средневековья степей Евразии — отделить печенегов от огузов и вывести комплексы этномаркирующих признаков как для одного, так и для другого исторического этноса. Подчеркнем, что и здесь Профессором были использованы методы статистики, которые подтвердили и уточнили результаты традиционных археологических и источниковедческих штудий. В результате мы можем видеть дифференцированные комплексы огузов и племен печенежско-башкирской союзной группы, что позволило авторам говорить о наличии в X—XI вв. на восточном берегу Волги двух территориально¬этнических образований, одно из которых связано с огузами (Дешт-и-Огуз), а второе представляет заволжскую территорию печенежско-башкирских племен. Кроме того, авторам удалось убедительно доказать, что археологический материал может играть решающую роль в этноисторических и этнокультурных реконструкциях, а также и то, что в результате взаимодействия этносов один из них становится доминирующим в культурном и этническом плане. Таким образом, именно один из смешивающихся этносов определяет этнокультурный облик этноса-симбиота. На наш взгляд, это важное заключение для определения методологических оснований отказа от таких определений, как «финно-угры Предуралья», и перехода к выделению угорских и финских составляющих Предуральского финно-угорского симбиота, что и было проделано нами вместе с юбиляром в совместном труде «Угры Предуралья в древности и средние века» [Белавин, Иванов, Крыласова, 2009], вышедшем в Уфе в июне 2010 г. (хотя на титуле указан отчетный для издательства 2009 г.). Главный вывод, к которому мы пришли в этой монографии, заключается в том, что Предуралье является частью угорской Ойкумены от эпохи поздней бронзы до XI-XII вв. н.э. Этот вывод должен заставить сторонников финно-пермского автохтонизма задуматься над системой доказательств своих умозаключений и попытаться проанализировать материалы, применяемые в традиционных построениях, с учетом современных методов анализа. Понятен стал и исход неволинской культуры. Это действительно был исход, и большая часть неволинских племен ушла на запад в составе древнемадьярского союза.
В определенной степени выводы этой монографии подтвердили наблюдения В.А. Иванова, сделанные им ранее в книге «Древние угры-мадьяры в Восточной Европе» [Иванов, 1999]. В этом издании уважаемый Юбиляр всесторонне проанализировал этнокультурную ситуацию в Волго-Уралье эпохи раннего средневековья, убедительно обосновал угорскую (даже древнемадьярскую!) принадлежность племен, оставивших кушнаренковскую и карякуповскую археологические культуры, а также локализовал легендарную страну Magna Hungaria на территории Предуралья. Проблема поиска исходной этногенетической прародины мадьяр, «завоевавших» себе в IX столетии «Новую Родину» на Дунае волнует не одно поколение отечественных и зарубежных историков. Еще В.Н. Татищев и Н.М. Карамзин, опираясь на немногочисленные письменные свидетельства, известные в то время, указывали, что мадьяры на берега Дуная переселились с востока, связывали их восточную прародину с развалинами города Маджара на Северном Кавказе или с территорией вблизи Урала. Н.М. Карамзин, комментируя сообщения Юлиана, Карпини и Рубрука, кажется, был первым исследователем, выдвинувшим идеи о том, что Предуралье было «древним отечеством» мадьяр и о об определенном башкиро-мадьярском этнокультурном родстве [Карамзин, 1989. С. 185]. Впоследствии территорию венгерской прародины исследователь К.Я. Грот поместил по обе стороны Уральского хребта «где-то в южных пределах финно-угорской племенной области» [Грот, б/г. С. 5-6].
В упомянутой уже коллективной монографии «Угры Предуралья» мы помещаем прародину венгров-мадьяр на западных склонах Среднего и Южного Урала в пределах Камского правобережья на территории современных Пермского края и Республики Башкортостан.
Обращались к анализу этой темы и археологи. Так, до начала 1970-х гг. многие исследователи относили к древним мадьярам бахмутинскую культуру Южного Предуралья. К мадьярам разные исследователи в разное время относили население, оставившее Стерлитамакский могильник, Танкеевку и некоторые другие раннесредневековые могильники Урало-Поволжья. Наиболее решительный шаг в локализации Magna Hungaria в Предуралье был сделан археологами после исследований Е.А. Халиковой Больше-Тиганского могильника на Нижней Каме. Публикация этих материалов привела, во-первых, к появлению приверженцев предуральской прародины среди венгерских ученых, во-вторых, заставила большинство исследователей безоговорочно признать угро-мадьярскую принадлежность кушнаренковско-караякуповских древностей Южного Урала. Хотя и по сию пору у этих точек зрения есть свои, зачастую непримиримые, противники. Следует заметить, что проблема локализации Magna Hungaria стала теперь не локальной, а в целом восточноевропейской проблемой, а также то, что единственный путь решения этой проблемы в анализе археологического содержания Magna Hungaria.
Мы сами не видели, но венгерские коллеги рассказывают, что на бронзовых страницах «Венгерского Анонима» в Парке Сельхозакадемии в Будапеште иногда появляется изображение обложки книги Профессора «Древние угры-мадьяры в Восточной Европе». Мы были у монумента «Anonimus» уже ночью и на страницах трудно было что-то разглядеть.
Владимир Александрович всегда был своеобразным мотором в научной работе, его энергия заставляла всех, кто сотрудничал с ним, двигаться к новым открытиям, работать, и успешно работать, над новыми научными трудами, многие из которых (как уже упомянутые нами книги «Огузы и печенеги» и «Угры Предуралья») создавались коллективом, в котором всегда доминировал именно наш юбиляр. К такого рода исследованиям, созданным по инициативе В.А. Иванова, относится еще один совместный с нами труд — монография «Взаимодействие леса и степи Урало-Поволжья (по материалам костюма)» [Иванов, Крыласова, 2006], вышедшая в Перми при финансовой поддержке Правительства Пермского края. В этой монографии исследованию подверглась фундаментальная проблема археологии и истории — взаимодействие двух культурных миров эпохи средневековья — леса и степи, на примере декора костюмного комплекса степного и лесного населения Урало-Поволжья.
Считалось, что степь была культуртрегером для леса. Однако выявленная картина более сложна и ступенчата. Новинки декора из степи у лесных жителей меняли статус социального маркера на статуе оберега, получали новое развитие, не зависящее от степной моды, их новое значение (вплоть до перемены пола потребителя) становилось понятным для всех финно-угорских соседей предуральских угров, Прикамье выступало транслятором степных новинок для всей лесной полосы от Оби до Скандинавии. Обратного движения элементов декора из леса в степь практически не отмечается. Доказано, что в эпоху средневековья наблюдается отсутствие культурного взаимопонимания степного и лесного населения. Наблюдения и выводы подтверждены применением метода математической статистки. В результате исследования фактически разработана модель взаимоотношений населения контрастных в хозяйственной и идеологической сфере регионов, которая может быть применена к любой территории.
Отметим, что основным научным методом В.А. Иванова является отсутствие боязни опровергнуть самого себя, если этого требуют новые материалы. В этом его отличие от большинства коллег, которые написав что-то единожды, ревностно встают на стражу утвержденных раз и навсегда принципов, даже если появляется новый материал, позволяющий найти другие, более корректные на данный момент научные выводы.
Профессору всегда была не чужда и роль популяризатора археологии и истории. Вероятно, на этом сказалась его работа в школе, где пытливый ум старшеклассника требует не только фактов, но и их интерпретаций.
Среди достаточно многочисленных популярных книг и статей уважаемого Юбиляра особенно приятной для нас (и, думается, большинства читателей) является книжка «Путями степных кочевий» [Ива¬нов, 1984]. В ней автор в популярной форме изложил свою точку зрения на взаимодействие кочевого и оседлого мира, локализацию древнего мадьярского союза, последствия для уральских степей монгольского завоевания, проведя читателя по «забытым путям древних кочевников южноуральской степи». Удивительно, но популярные книги В.А. Иванова написаны языком, который, не взирая на определенную «занаученность», легко воспринимается (проверено на многочисленных юных археологах Перми).
Еще более широким историческим полотном является книжка В. А. Иванова «Откуда ты, мой предок?», имеющая подзаголовок «Взгляд археолога на историю Южного Урала». Этой книгой, по мысли издателя, должна была начаться научно-популярная серия «Тысячелетия вокруг Урала» [Иванов, 1994]. К сожалению, про разным причинам, в первую очередь — экономическим, серия не состоялась. Однако названное издание интересно само по себе: тогда, в 1994 г. еще не было подготовлено ни одного учебника или сводного популярного труда по региональной истории, и книга Профессора, по сути, открыла путь для таких изданий. Нам же (и автору) эта книга памятна «скверным оленем» (действительно сильный образ!), который, как это сказано на с. 63, водился в I тыс. до н.э. в Прикамских лесах. Как-то сыроватой оказалась книжка, вероятно, это отразилось и на судьбе задуманной серии.
Однако судьба другого популярного издания, написанного Юбиляром в соавторстве со своим другом еще с детства М.Ф. Обыденновым «Археология города Уфы» [Иванов, Обыденнов, 2001], была, напротив, весьма удачной, и книжка стала своего рода бестселлером среди уфимских, и не только уфимских, краеведов. Она была посвящена 425-летнему юбилею любимого Профессором города и по¬лучила поддержку мэра Уфы.
Из последних популярных книг Профессора следует отметить «Путь Ахмеда ибн-Фадлана» [Ива¬нов, 2010] в популярной серии издательства «Китап» и БГПУ «Мой Урал сквозь столетия». Сила В.А. Иванова как «мотора» сказалась и на том, что нами написана в соавторстве с ним книжка для этой же серии про распространение ислама в Волго-Камье в период средневековья (мне никогда в голову не пришла бы идея написать книжку про историю ислама — А.Б.).
Мы не знаем, чем следует заканчивать подобные заметки в юбилейных изданиях. Очевидно, лучшим завершением должен стать тост за здоровье юбиляра с пожеланием многолетия, который должен произнести каждый, прочитавший эти строки.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Белавин А.М., Иванов В.А., Крыласова Н.Б. Угры Пре-дуралья в древности и средние века. Уфа, 2009.
ГарустовичГ.Н., Иванов В. А. Огузы и печенеги в Евра-зийских степях. У фа, 2001.
Грот К.Я. Мадьяры. СПб, б\г.
Иванов В. А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа (I тыс. до н.э. — первая половина I тыс. н.э.). М, 1984.
Иванов В.А. Путями степных кочевий. Уфа, 1984.
Иванов В.А. Откуда ты, мой предок? (Взгляд археолога на древнюю историю Южного Урала). СПб., 1994.
Иванов В.А. Древние угры-мадьяры в Восточной Ев¬ропе. Уфа, 1999.
Иванов В.А. Путь Ахмеда ибн-Фадлана. Уфа, 2010.
Иванов В.А., Крыласова Н.Б. Взаимодействие леса и степи Урало-Поволжья в эпоху средневековья (по материа¬лам костюма). Пермь, 2006.
ИвановВ.А., Обыденнов М.Ф. Археология города Уфы. Очерки древней и средневековой истории и культуры го¬рода. Уфа, 2001.
Карамзин М.Н. История государства Российского. Т. 1. М., 1989.