М.Г. Мошкова, К.Ф. Смирнов. Проблемы сарматской археологии в работах Б.Н. Гракова

Имя профессора Б. Н. Гракова тесно связано с изучением истории и археологии сарматов — большого ираноязычного массива Евразии в древности.

В начале своей научной деятельности Б. Н. Граков находился под определенным влиянием крупнейшего историка античности академика М. И. Ростовцева, в классических трудах которого по истории скифов и сарматов были сведены все археологические и письменные данные об этих племенах, населявших в древности юг Восточной Европы ¹. Первые работы по истории сарматов были написаны Б. Н. Граковым в конце 20-х — начале 30-х годов. В них ярко отразились как многие положительные, так и некоторые отрицательные стороны исторической концепции М. И. Ростовцева. Но уже с первых лет своей научной деятельности Б. Н. Граков проявил себя как крупнейший советский ученый, наметивший новое направление в изучении скифо-сарматского мира. Многие плодотворные идеи Б. Н. Гракова, успешно в дальнейшем разрабатываемые его учениками и последователями, были впервые высказаны или намечены в его ранних научных трудах.

[adsense]

Они созданы на основе полевых исследований, проведенных Б. Н. Граковым в Поволжье в 1925 — 1926 гг. (курганные группы Блюменфельд, Харьковка, Кано) и Южном Приуралье с 1927 по 1932—1933 гг. (группы в районе пос. Нежинского, Благословенского, Матвеевского и др.).

Хотя статьи эти принадлежали перу совсем еще молодого ученого, только приступившего к изучению сарматских памятников, круг проблем и вопросов, затронутых в них настолько широк и многогранен, что нет никакой возможности, особенно в небольшой статье, осветить их полностью, поэтому мы остановимся на наиболее важных и принципиальных.

Когда Б. Н. Граков начал свои исследования в Нижнем Поволжье и Южном Приуралье, сарматская археология располагала лишь незначительным и почти неизданным или частично изданным материалом из раскопок А. А. Спицына, П. С. Рыкова, П. Д. Pay и Т. М. Минаевой в Нижнем Поволжье, П. С. Назарова, Ф. Д. Нефедова и некоторых деятелей Оренбургской архивной комиссии в Южном Приуралье, а также замечательным трудом М. И. Ростовцева «Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма», где были собраны, подвергнуты блестящему анализу и датированы в пределах V — II вв. до н. э. все памятники раннего железного века Южного Приуралья и Нижнего Поволжья.

Однако, исходя из данных письменных источников, М. И. Ростовцев полностью отрицал генетическую связь геродотовских савроматов и сарматов позднего эллинизма и римского времени; он связал исследованные им памятники с сарматами, преимущественно ранними, подчеркивая при этом пришлый, «иранский» характер их культуры. Уже М. И. Ростовцеву было ясно, что приуральские сарматские памятники неодновременны. Намеченные им хронологические группы, раннюю (V — IV вв. до н. э.) и более позднюю (III — II вв. до н.э.), в соответствии с теперешними представлениями — савроматская и прохоровская культуры — он объяснял последовательными сарматскими волнами ².

Раскопки Б. Н. Гракова в Поволжье в 1925 и 1926 гг. дали свежие и яркие материалы, особенно по скифо-савроматскому времени, позволившие исследователю поставить и решить ряд важнейших вопросов сарматской археологии. Исследования 1927 — 1929 гг. в Южном Приуралье, может быть, не были столь впечатляющими, как в Поволжье, но тем не менее оказались такими же ценными для разрабатываемых Б. Н. Граковым вопросов.

В результате этих исследований в 1928 — 1935 гг. Б. Н. Граковым была опубликована серия статей по сарматской археологии, столь насыщенных тонким анализом материала, яркими наблюдениями, интуитивно подсказанными направлениями поисков, что они и по сей день остаются кладезем мысли, из которого можно бесконечно черпать идеи, каждый раз находя все новые аспекты рассмотрения той или иной проблемы ³.

Достаточно сказать, что в первых же двух статьях «Памятники культуры скифов между Волгой и Уральскими горами» и «Курганы в окрестностях поселка Нежинского Оренбургского уезда по раскопкам 1927 г.», вышедших в 1928 и 1929 гг., были очень точно выделены два хронологических периода, охватывающие VI — первую половину IV в. до н. э. и конец IV — II вв. до н. э. Материалы из многих сотен сарматских погребений, вскрытых в последующие 30 лет, лишь слегка отодвинули начальную дату первого периода. Но рубеж между двумя хронологическими группами, впоследствии культурами, остался незыблемым. Тогда же были намечены границы распространения памятников этих двух групп, покрывающих территорию степей от Оренбурга до правобережья Волги ⁴.

Но, утверждая культурное единство памятников первой хронологической группы на всей территории ее распространения, Б. Н. Граков отмечает и местные особенности для Самаро-Уральского региона, которые затем легли в основу выделения двух локальных вариантов савроматской культуры — Волго-Донского и Самаро-Уральского ⁵.

Однако, разделяя точку зрения М. И. Ростовцева об отсутствии савромато-сарматских генетических связей, Б. Н. Граков отождествил раннюю хронологическую группу, то есть памятники блюменфельдского типа, с историческими скифами, считая, «что жители (оставившие эту культуру) были остатками скифских миграций» ⁶. Правда, уже в IV в. до н. э. их вытеснили носители новой культуры (это вторая хронологическая группа IV—II вв. до н. э., памятники типа прохоровских курганов), которых он вслед за М. И. Ростовцевым считает каким-то ответвлением сарматской народности, но не господствующим классом сарматов-наездников, как писал М. И. Ростовцев, а сплошным сарматским населением ⁷. Открытие массовых погребений рядового сарматского населения, тождественных по основным чертам обряда богатым всадническим захоронениям, подтвердило последнее положение.

Хотя Б. Н. Граков и отождествил блюменфельдскую группу памятников со скифами, свойственная ему удивительная научная интуиция все время приводила его к верным решениям при исследовании частных конкретных вопросов.

Так, блестяще анализируя вещи в зверином стиле из Блюменфельдского кургана и все время сравнивая их со скифскими, Б. Н. Граков говорит о независимости развития звериного стиля в восточной части Скифии. Он видит большую общность этого звериного стиля с камскими и сибирскими находками подобного рода. Сходство же блюменфельдской и западноскифской ветвей звериного стиля Б. Н. Граков объясняет единством их происхождения.

Собственно говоря, в этих замечаниях Б. Н. Гракова, прозвучавших почти полвека назад, совершенно верно выделена савроматская ветвь звериного стиля и определено ее место. Новые находки и исследования лишь подтвердили правильность сказанного Б. Н. Граковым ⁸.

Особое место среди вышедших в конце 20-х — начале 30-х годов статей Б. Н. Гракова принадлежит работе «О ближайших задачах археологического изучения Казахстана». Она дает полное представление о состоянии археологического изучения восточных районов скифо-сарматского мира к началу 30-х годов. С другой стороны, она как бы заканчивает первый этап в исследованиях Б. Н. Гракова по сарматской археологии и намечает пути дальнейших поисков и осмысления новых археологических фактов.

Уже в этой работе в очень сжатом виде даны по существу все те отличительные признаки, которые легли затем в основу характеристики савроматской и прохоровской культур. Здесь сказано несколько слов и о памятниках римского времени, которые хронологически и генетически, по мнению Б. Н. Гракова, примыкают к прохоровской культуре, отождествляемой с сарматами. Здесь же выделены и памятники эпохи переселения народов, к которым вслед за Т. М. Минаевой Б. Н. Граков справедливо отнес и знаменитые Шиповские курганы ⁹. Дискуссии, возникшие в конце 60-х годов вокруг шиповских погребений ¹⁰, показали правильность первоначальной позиции Б. Н. Гракова, согласно которой они принадлежали к особой группе памятников конца IV — V вв., включавшей погребения с сожжением из Покровска (ныне г. Энгельс), могилу у с. Новогригорьевка на Днепре и др.

Одновременно с Б. Н. Граковым в Поволжье вел исследования талантливый раскопщик и ученый П. Д. Pay. В 1926, 1927 и 1929 гг. выходят 3 его книги, где помимо публикации материала раскопок значительное внимание уделено вопросам периодизации и интерпретации исследованных нижневолжских памятников ¹¹.

В книге П. Д. Pay, вышедшей в 1929 г., были вновь проанализированы известные из Поволжья и Приуралья материалы, подтверждена их хронология, в частности на основе классификации и типологии бронзовых наконечников стрел, и отвергнута точка зрения Б. Н. Гракова о принадлежности этих памятников скифам. П. Д. Pay считал население, оставившее нижневолжские памятники, «савроматами Геродота, восточными соседями скифов, живущими по ту сторону Дона в Азии и близкими скифам».

Одним из аргументов, приводимых П. Д. Pay в пользу своей точки зрения, была различие погребального обряда и инвентаря нижневолжских и северопричерноморских скифских погребений, в частности наборов бронзовых наконечников стрел и вещей в зверином стиле (особенно костяных).

Дальнейшие задачи исследования П. Д. Pay видел в решении двух основных вопросов: во-первых, взаимосвязь савроматов с широтными могилами и сарматов с меридиональными могилами, то есть блюменфельдских и прохоровских групп погребений, во-вторых, этнический состав населения СамароУральской области и его отношение к савроматам Нижней Волги ¹².

Высказанная П. Д. Pay гипотеза заставила Б. Н. Гракова обратить самое пристальное внимание на скифские памятники Северного-Причерноморья именно с позиций их сходства и различия с нижневолжскими материалами, а также еще раз проанализировать все данные письменных источников, в интерпретации-которых он был непревзойденным знатоком.

В результате этого труда появилась выдающаяся работа Б. Н. Гракова «Пережитки матриархата у сарматов», которая вышла в 1947 г.; в ней подытожены многолетние исследования М. И. Ростовцева, П. С. Рыкова, П. Д. Pay и самого автора ¹³.

Еще раньше, в 1945 г., в письменных материалах, подготовленных к Всесоюзному археологическому совещанию, Б. Н. Граковым· были изложены в тезисной форме основы сарматской периодизации ¹⁴.

В работе «“ЕЅ±№єїєБ±ДїЕјµЅї№» Б. Н. Граков выделяет обширную территорию от Аткарска до Степного и Яшкуля между Волгой и Доном — на западе, до Эмбы и Орска — на востоке и отсюда до Бузулука и Магнитогорска — на севере, которую, по его мнению, занимает одна археологическая культура, тождественная на всем ее протяжении. Лишь по наличию каменных алтарей-жертвенников, некоторым вариантам керамики и наконечников стрел, а также слабым чертам связи с ананьинским кругом памятников можно отделить в этой культуре зону Куйбышев — Чкалов — Орск от зоны Степной — Саратов — Уральск. Культура покрывает всю территорию савроматов (по Минзу—Pay) и сарматов (по Ростовцеву), поэтому, как считает Б. Н. Граков, следует либо отказаться от отрицания тождества обоих понятий, либо искать исход позднейших сарматов далее на восток ¹⁵.

Б. Н. Граков останавливается на первом варианте и впервые представляет развернутую систему доказательств генетической связи савроматов Геродота и сарматов позднего эллинизма и римского времени. Новый материал в совокупности со скрупулезным анализом всего ранее известного принес исследователю недостающие звенья в цепи доказательств. Были обнаружены переходные формы как в ритуале, так и в инвентаре блюменфельдской и прохоровской культур, а также от прохоровской группы памятников к группе римского времени (по П. С. Рыкову и П. Д. Pay). Кроме того, удалось, наконец, собрать и осмыслить факты, которые свидетельствовали о действительно особом положении женщины в савроматском обществе: центральное место женской могилы в кургане, вооружение и предметы культа в женских могилах. Но главное заключалось в том, что эта традиция нашла свое продолжение и в раннесарматских памятниках.

Таким образом, было ликвидировано одно из основных препятствий для утверждения генетической связи между блюменфельдской и прохоровской культурами.

Не менее важное значение работы Б. Н. Гракова «Пережитки матриархата у сарматов» состоит и в том, что здесь впервые была дана четкая хронологическая схема сарматского материала. Все археологические памятники сарматов предстали в виде 4 следующих друг за другом периодов, отличных в целом друг от друга и по ритуалу и по инвентарю. Знаменательно, что каждый из этих периодов Б. Н. Граков назвал культурой или ступенью, видимо, сознательно не употребляя термин «этап». Так он, может быть, хотел подчеркнуть очень большое своеобразие каждого периода и всю сложность и неравнозначность процесса перехода от одной ступени к другой. В этой терминологии была уже заложена идея необходимости исследования моментов перехода одной культуры в другую, то есть вопроса происхождения каждой из них.

И в то же время все 4 отдельные культуры (блюменфельдская, прохоровская, сусловская и шиповская) Б. Н. Граков объединяет общим понятием сарматская культура, указывая тем самым на существование генетических связей на протяжении всей тысячелетней истории сарматов.

Предложенная Б. Н. Граковым четырехчленная периодизация савромато-сарматских памятников с некоторыми модификациями принята сейчас всеми без исключения исследователями.

После данной работы изучение сарматских памятников пошло по линии детальных, глубоких разработок отдельных периодов истории сарматов и конкретных проблем внутри каждого периода.

Этот труд взяли на себя и продолжили многочисленные ученики и последователи Б. Н. Гракова. Так, в одной из первых работ К. Ф. Смирнова были уточнены хронологические рамки среднесарматской (сусловской) и нозднесарматской (шиповской) культуры ¹⁶. Исследователь аргументировал весьма плавный переход от прохоровской культуры к сусловской, а сложение последней отнес к концу II — рубежу II — I вв. до н. э. Он подчеркнул особую генетическую близость этих культур в противоположность позднесарматской культуре, носители которой не представляли столь тесной этнической группы с предшествующим населением Нижнего Поволжья и Южного Приуралья.

Особенно плодотворно была изучена К. Ф. Смирновым савроматская культура ¹⁷. Были затронуты все вопросы ее развития: происхождение, дробная хронология, производство и характер хозяйства, общественный строй, религиозные представления, торговые связи и взаимоотношения с соседями ¹⁸.

Много внимания было уделено также исследованиям по прохоровской культуре, особенно вопросам ее хронологии и происхождения ¹⁹. Дело в том, что прохоровская культуpa, хотя и связана генетически с савроматской, однако в формировании ее принимали участие и иноэтничные элементы. Наиболее уверенно можно говорить об участии в этом процессе отдельных групп населения лесостепного Зауралья раннего железного века и предположительно о группах кочевников Центрального Казахстана и Восточного Приаралья. Наиболее аргументированной является в настоящее время также гипотеза о сложении прохоровской культуры на территории Южного Приуралья и расселении ее носителей к концу IV в. до н. э. на Нижнюю Волгу и далее на запад, в низовья левобережного Дона.

[adsense]

Некоторому пересмотру и хронологическому уточнению подверглись памятники последнего периода исторического существования сарматов, когда они утратили господство в степях юга Восточной Европы, уступив свое место гуннскому племенному союзу. В работе И. П. Засецкой высказано справедливое сомнение в правомочности называть культуру поздних сарматов шиповской ²⁰. Ибо сами Шиповские курганы, датируемые не ранее конца IV — начала V в. н. э., являются памятниками гуннской эпохи. Эти яркие комплексы свидетельствуют лишь о том, что гуннские племена, обитавшие какое-то время на территории Нижнего Поволжья и Южного Приуралья, впитали отдельные элементы культурной традиции поздних сарматов (аланов).

Многие памятники, ранее связываемые с поздними сарматами, И. П. Засецкая совершенно справедливо отнесла к эпохе переселения народов и в то же время уточнила датировку наиболее ярких позднесарматских комплексов Нижнего Поволжья ²¹.

Рядом исследователей проводилась разработка отдельных категорий савромато-сарматских вещей, особенно оружия. Эти исследования наметили не только хронологические вехи, но и позволили сделать интереснейшие выводы и наблюдения, касающиеся организации войска и военного искусства сарматов ²².

Многолетние и очень интересные исследования ведут И. И. Гущина и М. П. Абрамова по выяснению степени и характера процесса сарматизации материальной культуры античных городов и местных племен Крыма ²³ и Северного Кавказа ²⁴ в последние века до нашей эры и первые века нашей эры.

Вопросы этнической истории Приазовья II — III вв. н. э., неразрывно связанные с импульсивными передвижениями ираноязычных сарматских, по всей видимости, именно аланских племен, решаются на основе данных танаисской ономастики ²⁵.

Всесторонний анализ сарматских памятников Северо-Восточного Кавказа и их историческую интерпретацию можно найти в работах В. Б. Виноградова ²⁶.

Проблема внешнеторговых связей сарматских племен Поволжья и Приуралья, возникших в савроматское время, была рассмотрена в специальной статье Б. Н. Гракова, также вышедшей в 1947 г. ²⁷. Со свойственным ему блеском в интерпретации письменных источников, Б. Н. Граков на основании сведений Геродота, а также археологических материалов неопровержимо доказывает существование сухопутного торгового пути, связывавшего в V в. до н. э. Ольвию с Поволжьем и Приуральем. Разработка этой проблемы для более позднего времени нашла свое продолжение в исследованиях В. П. Шилова, С. И. Калошиной о предметах италийского импорта из богатых сарматских погребений Нижнего Дона и Поволжья ²⁸.

Помимо вопросов периодизации и преемственности савромато-сарматских памятников в статье Б. Н. Гракова, вышедшей 28 лет назад, был поднят еще один вопрос — о сарматской гинекократии, — остающийся в какой-то мере дискуссионным и по сей день.

Не только письменные источники, сведения которых об особом положении савроматских женщин Б. Н. Граков вслед за М. И. Ростовцевым считал вполне реальными, но и появившийся после раскопок 20 — 30-х годов археологический материал привели Б. Н. Гракова к постановке этой проблемы.

Суммируя археологические данные, Б. Н. Граков обратил внимание на сравнительно большое число вооруженных женщин, на особое положение женских захоронений в кургане, а иногда и в могильнике, на каменные переносные алтари-жертвенники, находимые только в женских могилах, и, наконец, на человеческие жертвоприношения (они очень редко встречаются в сарматских могильниках, но во всех случаях связаны именно с женскими погребениями).

Все это, по мнению Б. Н. Гракова, следовало рассматривать как мощные следы матриархата у савроматов ²⁹.

Но коль скоро автор ставил перед собой задачу не выяснения сущности явления, а лишь констатации его на археологическом материале савроматского и раннесарматского периодов, то и мы должны видеть в работе Б. Н. Гракова лишь постановку этой проблемы. Именно этим обстоятельством, а также терминологической нечеткостью объясняется не вполне последовательная позиция Б. Н. Гракова в данном вопросе.

Как всегда, новая концепция нашла своих сторонников (С. П. Толстов, И. В. Синицын, К. Ф. Смирнов, В. Б. Виноградов) ³⁰ и противников (В. П. Шилов, И. П. Берхин-Засецкая, Л. Я. Маловицкая, А. П. Смирнов) ³¹. Однако долгое время дискуссия оставалась бесперспективной. Во-первых, авторы почти не учитывали современные точки зрения на проблему материнского рода, и, во-вторых, дискуссии мешала терминологическая неопределенность, когда одни и те же термины — матриархат, пережитки матриархата, материнский род, матрилинейность и т. д. — разные авторы употребляли не однозначно.

В работе А. М. Хазанова «Материнский род у сарматов», вышедшей в 1970 г., были вскрыты причины тупиковой ситуации с дискуссией о матриархате у савроматов и предложена наиболее плодотворная трактовка этой проблемы ³².

Вновь разбирая все основания для определения савроматского общества как матрилинейного, А. М. Хазанов подошел к анализу всех источников под этнографическим углом зрения. Совокупность письменных и археологических данных привела исследователя к констатации определенных явлений, о которых впервые писал Б. Н. Граков, присущих именно савроматскому обществу.

1. Активное участие савроматских женщин в военных действиях. Кстати, по данным К. Ф. Смирнова, погребения вооруженных савроматских женщин составляют не менее 20% от всех могил с оружием, что не наблюдается ни в одном из кочевых обществ Восточной Европы.

2. Отправление савроматскими женщинами жреческих функций.

3. Участие савроматских женщин в общественной жизни и их высокое положение в обществе.

Все эти черты общественного развития, пo-мнению А. М. Хазанова, присущи только матрилинейным обществам. Опираясь на имеющиеся в настоящее время в этнографической науке представления о том, что позднематеринский род и патриархальный род являются параллельно существующими формами распада первобытнообщинных отношений, A.M. Ха-занов приходит к выводу о бытовании у савроматов именно материнского рода на поздней ступени его развития. А. М. Хазановым подчеркнута также динамика процесса развития савромато-сарматского общества, на что в свое время делал упор и Б. Н. Граков.

Несмотря на то что с конца 40-х годов Б. Н. Граков по существу отошел от сарматской археологии, всецело посвятив себя изучению скифов, его отдельные мелкие заметки, связанные с историей сарматов, появлялись в печати до конца его дней ³³. И каким бы вопросам они ни были посвящены, удивительно тонкие наблюдения и меткие замечания всегда составляли их сущность.

С момента появления первых работ Б. Н. Гракова по сарматской археологии, то есть за последние полвека, эта дисциплина, несомненно, достигла огромных успехов. У истоков сарматской археологии, превратившейся со временем в специальный раздел советской археологии, находятся труды Б. Н. Гракова. Мысли и идеи, высказанные в этих исследованиях, нашли свое продолжение и развитие в работах его учеников и последователей.