Молодин В.И. Памятники одиновского типа в Барабинской лесостепи

Молодин В. И. Памятники одиновского типа в Барабинской лесостепи // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха камня и бронзы. Новосибирск, 1981, с. 63-75.

В последние годы Западносибирский отряд Северо-Азиатской комплексной археологической экспедиции Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР проводил в Барабинской лесостепи исследования преимущественно памятников эпохи бронзы.

Одним из объектов, на котором проводились работы, оказалось открытое в 1977 г. поселение Марково-2, расположенное в Куйбышевском районе Новосибирской области на юго-восточной стороне оз. Марковское, что в 3 км к западу от д. Марково. Поселение было открыто благодаря неглубоким западинам, обнаруженным в 10 м от края коренной террасы озера. Раскопками 1977 1 и 1978 гг. исследованы 3 таких западины, которые оказались жилищами, а также обнаружено еще одно углубление, находящееся в некотором отдалении от основной части поселения (рис. 1). Вскрыта также часть межжилищного пространства, проведена шурфовка. В общей сложности вскрыто 296 м2 площади поселения, по-видимому основная его часть, — 3 из 4 отмеченных жилищ.

[adsense]

Исследованные сооружения образуют компактную группу, глубина западин изменяется от 14 до 35 см. Как выяснилось в результате раскопок, все 3 жилища дали в целом идентичную конструкцию. Они были наземные, округлые в плане. Очевидно, небольшой котлован все-таки сооружался, но он был крайне неглубок и затрагивал, скорее всего, лишь дерновую часть площадки. Уловить его (котлован) удалось лишь в одном случае, в жилище № 1, да и то частично (рис. 2,3) 2. В этом жилище по какой-то причине котлован был подготовлен более глубокий. Границы жилища фиксировались благодаря четко сохранившимся ямам от остатков конструкции, причем, что особенно важно, глинистая почва сохранила в целом ряде случаев наклон столбов (рис. 4). Эти факты, а также другие важные признаки (положение очагов, стратиграфические данные) позволили предложить реконструкцию жилищ.

Рис. 1. Схема расположения поселения Марково-2. а — терраса; б — озерная пойма; в — дорога; г — шурф 1978 г.; д — раскоп 1977 г.; е — контур раскопанной западины-жилища; ж — раскоп 1978 г.; з — контур нераскопанной западины шурфа; и — роща.

Рис. 1. Схема расположения поселения Марково-2. а — терраса; б — озерная пойма; в — дорога; г — шурф 1978 г.; д — раскоп 1977 г.; е — контур раскопанной западины-жилища; ж — раскоп 1978 г.; з — контур нераскопанной западины шурфа; и — роща.

Рис. 2. Вид на раскопанное жилище № 1.

Рис. 2. Вид на раскопанное жилище № 1.

Во всех трех случаях столбовые ямы отличались, как правило, круглым диаметром от 12 до 26 см. Это позволяет предположить, что на сооружение конструкции шли достаточно тонкие бревнышки лиственничных деревьев. Ямки образовывали двойной ряд по окружности с большим или меньшим отклонением. Периметр внешнего ряда в целом совпадает с внешней границей западины. Ямки внешнего ряда имели, как правило, наклон к центру, внутренний же ряд их давал перпендикулярные углубления; это свидетельствует о том, что кровля жилищ была усеченно-пирамидальная. Внутри же жилища стояли опорные столбы, поддерживающие кровлю. Верхняя часть жилищ имела дымовое отверстие — очаг во всех трех случаях находился в центре жилища. Отсутствие на стратиграфии присыпок стен подтверждает, что жилища были легки по конструкции, каркас прикрывался, вероятно, шкурами или берестой. Все это свидетельствует, возможно, о временном, сезонном характере данных сооружений. В жилище № 2 была прослежена еще одна интересная деталь, не отмеченная, однако, ни в жилище № 1, ни в жилище № 3, и не понятно, в силу каких причин сохранившаяся в жилище № 2. Здесь на фоне красноватого и ярко-желтого суглинка были отмечены темные полосы, располагающиеся в кажущемся беспорядке, но дублирующие периметр конструкции. Длина полос изменялась от 45 до 100 см, ширина достигала 5 см. При их расчистке были выявлены местами сохранившиеся древесные волокна и кусочки коры лиственного дерева. Эти факты могут свидетельствовать, что перед нами, может быть, сохранившиеся упавшие остатки перекрытия жилища. Вход почти во всех сооружениях не был прослежен. Лишь в одном случае абсолютно ясно, что он приходился на северную часть жилища, т. е. выходил к озеру (жилище № 1). Таким образом, площадь раскопанных жилищ изменяется от « 32 до 52 м2.

Рис. 3. План раскопанного жилища № 1. а — столбовая яма; б — хозяйственная яма; в — прокал; г — материковый останец; д — угольки; е — фрагмент керамики; ж — развал сосуда; з — кость животного; и — камень.

Рис. 3. План раскопанного жилища № 1. а — столбовая яма; б — хозяйственная яма; в — прокал; г — материковый останец; д — угольки; е — фрагмент керамики; ж — развал сосуда; з — кость животного; и — камень.

Очаги, обнаруженные в жилищах, представляют не что иное, как прокалы аморфной формы размерами от 30 до 80 см. В жилище № 3, в центральной его части, обнаружено 2 таких прокала. В жилище № 2 прокал окружало довольно массивное по площади углистое пятно.

В районе очагов, а также в жилище и за его пределами обнаружены ямки, которые можно скорее всего связывать с хозяйственной деятельностью. Критерием для определения их функций послужил ряд признаков: форма в плане (как правило, округлая, аморфная), глубина (незначительная), характер заполнения (фрагменты керамики), а также наклон при боковом разрезе и т. д. (рис. 3, 4).

Рис. 4. Стратиграфия раскопа 1977 г. Жилище № 1. а — дерн; б — серый суглинок; в — красноватый суглинок; г — материковый останок; д — материк.

Рис. 4. Стратиграфия раскопа 1977 г. Жилище № 1. а — дерн; б — серый суглинок; в — красноватый суглинок; г — материковый останок; д — материк.

Рис. 5. Марково-2 (раскопки 1977 г.). Реконструкция сосуда.

Рис. 5. Марково-2 (раскопки 1977 г.). Реконструкция сосуда.

Следует отметить, что несколько небольших прокалов встречено за пределами жилищ, что, возможно, связано с разведением костров или дымокуров.

Находки, а это прежде всего керамика, концентрировались в районе жилищ — внутри и в незначительном отдалении. Межжилищные пространства, проверенные раскопами и шурфами, либо вообще не содержат находок, либо дают единичные предметы. Никаких конструкций здесь не выявлено. Этот факт тоже может говорить в пользу предположения о временном, сезонном характере поселения.

Самыми массовыми находками на памятнике является керамика. Она представлена довольно большим и, не-
сомненно, единым комплексом (рис. 5—8). Посуда выполнялась из рыхлого теста, в качестве примеси использовался песок и толченая керамика (?). Рыхлость теста обусловила плохую сохранность керамики. Так, несколько ее фрагментов крайне малы по величине.

При изготовлении керамики использовалась ткань. Ее отпечатки отмечены как на внутренних, так и на внешних сторонах посуды. По этим отпечаткам затем и наносился орнамент, что свидетельствует в данном случае об утилитарном характере использования ткани (рис, 5; 6, 5, 6, 1, 11). Сосуды имели баночную форму (рис. 5). Вся керамика плоскодонна (рис. 5; 1, 6, 12). Орнамент покрывал всю плоскость сосуда, включая дно (рис. 7, 6, 12). Край венчика также орнаментировался (рис 6, 2, 7, 11; 7, 1, 3).

Рис. 6. Фрагменты керамики. 1, 2 — из стоянки Кама-2; 3—11 — из поселения Марково-2.

Рис. 6. Фрагменты керамики. 1, 2 — из стоянки Кама-2; 3—11 — из поселения Марково-2.

Ведущими элементами в орнаментации являются гребенчатый штамп (рис. 8, 2, 12) и насечки (рис. 5; 6, 1, 3. 5—11; 7, 2,5,7-12; 8, 1, 3—7, 9, 11, 13—16). Значительно реже встречаются шагающая и отступающая гребенки, длинные насечки (рис. 7, 4; 8, 8). Композиционное построение орнамента не сложно. Чаще это параллельные зоны, покрывающие весь сосуд (рис. 6, 1, 3, 8; 7, 4, 5, 7; 8, 1—9, 11—13, 16), однако большая часть керамики украшена чередованием зон орнамента, нанесенных параллельно срезу венчика и под углом к нему (рис. 5; 6, 2, 5, 6, 9; 8, 10, 14, 15).

Характерная черта описываемой керамики — наличие параллельных рядов круглых ямочных наколов в сочетании с рядами «жемчужин», выполненных тем же способом и, очевидно, тем же инструментом.

Рис. 7. Фрагменты керамики. 1-10, 12 — из поселения Марково-2; 11 — из стоянки Кама-2.

Рис. 7. Фрагменты керамики. 1-10, 12 — из поселения Марково-2; 11 — из стоянки Кама-2.

Рис. 8. Фрагменты керамики поселения Марково-2.

Рис. 8. Фрагменты керамики поселения Марково-2.

Иногда «жемчужины» по венчику образуют двойной ряд. Эти элементы часто наносились и по дну сосудов (рис. 5—8).
Весьма важной деталью в украшении сосудов, наличие которой для нас трудно переоценить, является находка нескольких венчиков (жилища № 2 и № 3), украшенных под краем рельефным валиком (рис. 7, 2, 4; 8, 8, 9). Отношение валиковой керамики к данному комплексу бесспорно не только в силу ее стратиграфического залегания, но также потому, что это подтверждает и сам облик указанных фрагментов, которые выполнены из аналогичного теста, с применением текстиля, орнаментированы описанными выше приемами, имеют аналогичное композиционное построение орнамента, а также столь характерные для комплекса ряды круглых ямочных вдавлений и «жемчужин».

Рис. 9. 1 — тигель и 2 — топор из жилища № 3 поселения Марково-2; 3 — скребок из стоянки Кама-2.

Рис. 9. 1 — тигель и 2 — топор из жилища № 3 поселения Марково-2; 3 — скребок из стоянки Кама-2.

Остальные находки, обнаруженные на памятнике, единичны, однако весьма показательны. Так, в жилище № 1 обнаружено несколько костей животных, принадлежавших лошади и косуле 3. Что касается каменного инвентаря, то он представлен лишь 2 предметами — куском песчаника и небольшим теслом, обнаруженным в жилище № 3 (рис. 9, 2). В этом же жилище были найдены почти целый тигель, позволявший плавить около 57 см3 металла, и еще 2 обломка аналогичных предметов (рис. 9, 1).

Возможно, что кусочки спекшейся глины, найденные во всех 3 жилищах, также имеют отношение к бронзолитейному производству.

Такова характеристика материалов, обнаруженных на поселении Марково-2.

Помимо, данного памятника в центральной части Барабинской лесостепи можно отметить еще 2 поселения с аналогичным материалом. Это прежде всего стоянка Кама-2, расположенная в Венгеровском районе Новосибирской области, в 5 км от д. Туруновки вниз по реке, на первой террасе правого берега р. Камы.

При исследовании кургана эпохи поздней бронзы Кама-1 в его насыпи были обнаружены фрагменты керамики, аналогичной марковской. Заложив небольшой раскоп площадью 25 м2, мы обнаружили фрагменты керамики и скребок из светло-желтой яшмы (рис. 6, 1, 2; 7, 11; 9, 3). Керамический комплекс хотя и невелик, однако весьма выразителен. Он представлен фрагментами плоскодонной керамики, выполненной из рыхлого теста, где в качестве примеси использовались песок и толченая керамика. На фрагментах хорошо заметны отпечатки ткани, по ней нанесен орнамент гребенчатым и подтреугольным штампом.

Композиционное построение также аналогично марковской керамике: это как параллельные зоны орнамента, так и чередование «вертикальных» и «горизонтальных» зон (рис. 6, 1, 2; 7, 11).

Характерно для данной керамики и наличие рядов круглых ямочных наклонов и «жемчужин».

Вообще можно говорить о полном тождестве керамических комплексов памятников Марково-2 и Кама-2.

К сожалению, место расположения стоянки Кама-2 полностью занято лесопосадками, которые нарушили культурный слой памятника и делают невозможным его широкие исследования.

Третий памятник — Венгерово-1А — уже упоминался нами в литературе 4, поэтому детальное описание его излишне, тем более, что здесь пока новых раскопок не проводилось.

В свое время мы уже отметили, что, с одной стороны, материалы памятника ближе всего стоят к комплексам кротовской культуры, однако имеют и существенные отличия 5, прежде всего ряды ямочных наколов по плоскости сосуда. Справедливости ради следует указать, что и в настоящее время комплекс памятника Венгерово-1А нельзя безоговорочно относить ни к кротовской культуре, ни к группе памятников, характеризуемых в данной работе, хотя с последними он имеет, пожалуй, несколько общих черт.

Таким образом, в настоящее время в Барабе отмечена группа памятников с характерным набором признаков, позволяющих видеть их индивидуальность как на фоне гребенчато-ямочных памятников эпохи раннего металла типа Венгерово-3, Кыштовка-1, Тайлаково-1,2 и т. д., так и памятников кротовской культуры.

Мы уже отмечали, что ближайшие аналогии данным комплексам находятся в Приишимье 6 и известны благодаря исследованиям Л. Я. Крижевской, Р. Д. Голдиной, В. Ф. Генинга 7. В своей последней монографии Л. Я. Крижевская выделила в западносибирской лесостепи поселения боборыкинского типа, куда входят, по мнению автора, памятники Кошкино-V на Тоболе, Кокуй-II и Одино на Ишиме 8.

Включение в боборыкинский тип 2 последних памятников как опорных нам представляется несколько неудачным. Если по поводу материалов Кошкино-V сама Л. Я. Крижевская справедливо пишет, что «некоторые из них (материалов Кошкино-V,— В. М.) настолько неолитоидны, что по праву могут считаться более «боборыкинскими», чем само Боборыкино-II» 9, то этого, на наш взгляд, нельзя сказать о материалах Кокуя-II и Одино, по крайней мере о той части комплексов, которая характеризует его «лицо» и является основной. Мы считаем возможным проводить аналогии только с комплексами этих 2 памятников.

Скрупулезный анализ керамических комплексов Одино и Коруя-II, приводимый Л. Я. Крижевской 10, показывает, что характерными чертами этой керамики можно считать следующие: 1) керамика плоскодонна, баночной формы; 2) при выделке керамики использовалась ткань. Затем уже на эту поверхность наносился орнамент, в результате чего на внутренней и внешней поверхности керамики прослеживаются отпечатки ткани; 3) орнамент наносился гребенчатым и гладким штампом в виде римской I и треугольной формы, остальные способы нанесения орнамента встречаются значительно реже; 4) композиционное построение орнамента 2 основных типов: а) горизонтальные пояса орнамента; б) сочетание горизонтальных и вертикальных поясов орнамента; 5) орнаментировалась вся поверхность сосуда, включая дно; 6) по поверхности сосуда наносились ряды круглых ямок и «жемчужин».

Все эти наиболее характерные черты присущи в полной мере и анализируемой нами керамике памятников Марково-2 и Кама-2. Помимо сходства керамических комплексов можно отметить и аналогичные тенденции в развитии экономики ишимских и барабинских памятников. Л. Я. Крижевская отмечает наличие костей домашних животных, в том числе и лошади 11, что аналогично остеологическим материалам Марково-2 (хотя и крайне малочисленным).

Наконец. Л. Я. Крижевской отмечена тенденция к уменьшению каменного инвентаря для анализируемого ею периода 12. Для Марковского поселения это также показательно, хотя бедность камня в Барабинской лесостепи может объясняться и другой причиной — почти полным отсутствием источников сырья — черта, которая накладывает весьма специфический отпечаток на характер культур каменного века начиная с палеолита. Важность этого момента уже отмечалась в литературе, в частности академиком А. П. Окладниковым 13.

К числу сходных моментов следует отнести крайнюю бедность находок (исключая керамику) как на Одиновском поселении 14, так и на памятнике Марково-2.

Разумеется, в сопоставленных комплексах есть и ряд отличий: в конструкции жилищ, в наличии специфической группы керамики на памятниках Приишимья, однако, думается, это не мешает проводить предлагаемые нами аналогии.

Более того, исходя из них, мы считаем возможным объединить памятники Приишимья (Одино и Кокуй-II) и Центральной Барабы (Марково-2, Кама-2 и, может быть, Венгерово-1А) в единый культурно-исторический пласт и называть их памятниками одиновского типа.

Другую группу памятников, с керамикой которых можно сопоставить марковскую, можно видеть на востоке — в Приобье. Это Усть-Алеус-7 15 и Крохалевка-17 16. Керамика их близка марковской по всем перечисленным компонентам, кроме одного — для восточных памятников ямочные наклоны по тулову сосуда не характерны и встречаются единично 17. Этот момент нам представляется немаловажным, чтобы и отмеченные памятники в Верхнем Приобье отнести к одиновскому типу.
Суть дела сводится к выяснению причины наличия этих рядов круглых ямок на керамике. Как известно, в Барабинской лесостепи в период доандроновской бронзы отмечены памятники с гребенчато-ямочной керамикой 18, сопоставленные на¬ми с липчинскими комплексами.

Как справедливо отмечал М. Ф. Косарев, генетические корни этой керамики следует искать в местном неолите Прииртышского бассейна 19, памятники которого известны и в лесостепной Барабе 20. Для гребенчато-ямочной керамики эпохи раннего металла в Барабе ведущими в орнаменте являются гребенчатый штамп и насечки, наряду с архаичным орнаментом, выполненным отступающей палочкой. Встречаются в композиции помимо горизонтальных зон орнамента и взаимопроникающие фигуры. На памятнике Венгерово-3 отмечено наличие незначительной доли плоскодонной керамики 21. Этот факт нельзя назвать случайным, поскольку плоскодонная керамика па аналогичных по времени и, вероятно, по культурной принадлежности памятниках отмечена Л. А. Чалой 22.

Все эти факты позволяют, на наш взгляд, говорить о генетической преемственности памятников гребенчато-ямочной керамики эпохи раннего металла и памятников одиновского типа. Хронологически последние несомненно моложе по следующим причинам: 1) плоскодонная форма полностью сменяет остродонную и круглодонную; 2) ямочные наколы, применявшиеся в древности для более прочной спайки лент, уже не играют этой функции и являются данью традиции, а часто заменяются (или дополняются «жемчужинами»); 3) наконец, происходит смена хозяйственной деятельности населения от присваивающей системы к производящей; 4) каменный инвентарь, столь характерный для более древнего периода эпохи ранней бронзы для одиновских комплексов, утрачивает свое качественное и количественное значение.

Доказательство этой преемственности играет большую роль и в плане постановки вопроса об их этнокультурной принадлежности. Если опираться на гипотезу о приходе в Западную Сибирь через таежную зону носителей ямочно-гребенчатой керамики из Северо-Восточной Европы — потомков племен льяловской культуры 23 — и видеть в данном процессе корни сложения угорского этноса, то к этой же культурно-этнической группе следует относить и представителей одиновского круга памятников.

В Барабинской лесостепи в период доандроновской бронзы бытовали племена кротовской культуры 24. На востоке граница этой культуры проходит в Верхнем Приобье 25, на Западе — в Прииртышье, кроме Черноозерья-IV 26, открыты еще поселения этой культуры 27, северной ее границей является, очевидно, таежная зона, а южная известна пока по местонахождениям на Чудацкой горе (в устье р. Касмалы, к западу от Барнаула) 28 и в Кулунде 29. Уместно поставить вопрос: в каком же соотношении находятся кротовские и одиновские памятники? Вопрос этот тем более актуален, что проблема возникновения Кротово, несмотря на выделение двух этапов этой культуры 30, пока остается открытой.

Сопоставление одиновских и кротовских памятников дает их достаточно четкое различие. Подробно кротовская керамика уже характеризовалась как свердловскими коллегами 31, так и нами 32, поэтому не будем повторять здесь ее характерные черты, ибо внешние различия достаточно показательны. В данном случае мы попытаемся ответить на вопрос: имеется ли сходство в материалах этих комплексов? Оказывается, да. Оно заключается в следующем: 1) керамическое тесто марковской керамики и кротовской керамики сходно, оно рыхлое, пористое и обладает идентичными (по крайней мере по внешнему виду) признаками. Одинаков цвет керамики, обжиг (судя по цвету излома); 2) на кротовской керамике хотя и редко, но все-таки встречаются отпечатки текстиля; 3) кротовская керамика орнаментировалась гребенчатым штампом, ведущим элементом является отступающая гребенка, которая редко, но встречается на поселении Марково-2, изредка на кротовской посуде отмечались «жемчужины» и орнамент в виде насечек; 4) для кротовской посуды характерно нанесение верхней зоны орнамента вертикальными рядами и нижней, по тулову — горизонтальными; 5) наконец, валики, столь характерные для раннего Кротово, наблюдаются также на нескольких фрагментах марковской керамики. Что это? Аргументы, доказывающие продолжение генетической линии развития или признаки взаимоконтактов, свидетельствующих о сосуществовании данных групп населения?

Однозначно ответить на вопрос пока вряд ли возможно.

На наш взгляд, можно лишь констатировать, что если это контакты, то, очевидно, на финальной стадии Одино и на первом этапе Кротово, так как для позднего Кротово (Туруновка, Ордынское-16) выделенные нами моменты сходства вообще не характерны.

В связи с поднятыми проблемами коснемся керамики Усть-Алеусского типа. Очевидно, в ее сложении нельзя видеть лишь местные корни, ирбинские, как считает Н. В. Полосьмак 33, а следует усматривать своеобразный синтез древних автохтонных элементов верхнеобской неолитической культуры с проникшими с запада, северо-запада на ранней стадии одиновского времени. Этим и объясняется, что в дальнейшем их развитие идет по-разному. В Приобье данная керамика эволюционирует в конечном итоге в так называемую керамику крохалевского типа 34, где мы наблюдаем расцвет текстильной и ложно-текстильной традиции в изготовлении и, видимо, в орнаментации посуды.

В Барабе же одиновские племена сменяются кротовскими. Как и благодаря чему произошел этот процесс? Ответить на него, думаем, помогут новые исследования.

Подведем итог. В первой половине II тыс. до н. э. на территории центральной Барабы существовали племена — носители керамики одиновского типа. Они генетически связаны с племенами эпохи раннего металла — носителями гребенчато-ямочной керамики. Одиновские племена контактировали с автохтонными верхнеобскими и в какой-то промежуток времени сосуществовали с племенами — носителями кротовской культуры, свидетельством чему служат некоторые типично кротовские черты в керамике (прежде всего рельефные налепные валики), перешедшие на одиновскую керамику от кротовской. Нельзя, впрочем, пока исключить мысль о том, что происхождение кротовской культуры можно видеть в центральной Барабе, где она эволюционирует на основе племен одиновского типа, а затем распространяется в соседнее лесостепное Приобье и там определенное время сосуществует с племенами крохалевского типа и самусьской культуры.

Племена одиновского типа освоили производящую систему хозяйства — скотоводство, а также имели довольно развитое бронзолитейное производство.

Дальнейшие исследования памятников одиновского типа как в Барабинской лесостепи, так и в Приишимье и Прииртышье несомненно дадут новые интересные источники для понимания этнокультурных процессов, происходивших на данной территории в эпоху доандроновской бронзы.

Notes:

  1. Молодин В. И., Мартынов Н. И., Бобров В. В. и др. Работы Западносибирского отряда Северо-Азиатской комплексной экспедиции. — В кн.: Археологические открытия 1977 г. М., 1978, с. 261-262.
  2. В иллюстрациях мы приводим план и стратиграфию только жилища № 1. Материалы по остальным жилищам находятся в стадии обработки.
  3. Определение костей выполнено научным сотрудником Института истории, филологии и философии СО АН СССР Н. Д. Оводовым.
  4. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья Новосибирск, 1977, с. 49—50. табл. VII, 1; VIII, 1, 6.
  5. Там же.
  6. Молодин В. И., Мартынов Н. И., Бобров В. В. и др. Работы Западносибирского отряда Северо-Азиатской комплексной экспедиции, с. 262.
  7. Крижевская Л. Я. Изучение неолита в Южном Зауралье. — В кн.: Археологические открытия 1965 г. М., 1966; Она же. Некоторые данные о неолите и ранней бронзе западносибирского лесостепья. — В кн.: Сибирь и ее соседи в древности. Новосибирск, 1970; Голдина Р. Д., Крижевская Л. Я. Одино — поселение эпохи ранней бронзы в западносибирском лесостепье,— КСИА, 1971, вып. 127; Генинг В. Ф.. Гусенцова Т. М., Кондратьев О. М. и др. Периодизация поселений эпохи неолита и бронзового века Среднего Прииртышья.— В кн.: Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск, 1970, с. 19.
  8. Крижевская Л. Я. Раннебронзовое время в Южном Зауралье. Л., 1977, с. 63-95.
  9. Крижевская Л. Я. Раннебронзовое время в Южном Зауралье, с. 65.
  10. Там же, с. 77—81, 88—94, табл. XX—XXV.
  11. Крижевская Л. Я. Равнебронзовое время в Южном Зауралье, с. 82.
  12. Там же, с. 91.
  13. Окладников А. П.. Григоренко Б. Г., Алексеева Э. В. и др. Стоянка верхнепалеолитического человека Волчья Грива. — В кн.: Материалы полевых исследований Дальневосточной археологической экспедиции, вып. 2. Новосибирск, 1971, с. 106—114.
  14. Крижевская Л. Я. Раннебронзовое время в Южном Зауралье, с. 83.
  15. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы.., с. 69, табл. XIII, XVII.
  16. Полосьмак Н. В. Крохалевка-17 — новый памятник крохалевского типа. — В кн.: Сибирь в древности. Новосибирск, 1979, с. 45—49.
  17. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы…, с. 100, табл. XIII, 1.
  18. Там же, с. 43-49, табл. XXXIII—XXXIX.
  19. Косарев М. Ф. К проблеме западно-сибирской ктльтурной общности. — СА, 1974. № 3. рис. 1.
  20. Молоднн В. И. Эпоха неолита и бронзы…. с. 30—35.
  21. Там же. с 124. табл. XXXVII, 4, 5.
  22. Чалая Л. А. Озерные стоянки Павлодарской области Пеньки-1, 2.— В кн.: Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата. 1972.
  23. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепной полосы Обь-Иртышского междуречья. Автореф. канд. дис. Новосибирск, 1975, с. 16—17.
  24. Молодин В. И. Кротовская культура и ее окружение. — В кн.: Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий. Новосибирск, 1975, с. 259—269.
  25. Там же.
  26. Генинг В. Ф., Гусенцова Т. М., Кондратьев О. М. и др. Периодизация поселений эпохи неолита…. с. 25—27.
  27. Корочкова О. Н., Стефанов В. И., Стефанова Н. К. Работы в Среднем Прииртышье. — В кн.: Археологические открытия 1977 г. М., 1978, с. 240.
  28. Знакомство с коллекциями Чудацкой горы с любезного разрешения М. П. Грязнова убеждает в том, что значительный комплекс керамики этого памятника следует относить не к самусьской или окуневской, а к кротовской культуре.
  29. Зах В. А. Отчет о разведках в Барабинской лесостепи. — Архив кабинета археологии Новосибирского пед. ин-та.
  30. Молодин В. И. К вопросу о соотношении кротовской и андроновской культур. — В кн.: Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1979, с. 77. 79.
  31. Генинг В. Ф., Гусенцова Т. М., Кондратьев О. М. и др. Периодизация поселений эпохи неолита.
  32. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. Новосибирск, 1977, с. 54—60.
  33. Полосьмак Н. В. К вопросу о территории распространения «ложно-текстильной» керамики. — В кн.: Материалы Всесоюзной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». История. Новосибирск, 1977, с. 96—97.
  34. Полосьмак Н. В. Керамический комплекс поселения Крохалевка-4. — В кн.: Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск, 1978, с. 36—46.

В этот день:

Дни смерти
1984 Умер Андрей Васильевич Куза — советский археолог, историк, источниковед, специалист по древнерусским городам.
1992 Умер Николас Платон — греческий археолог. Открыл минойский дворец в Закросе. Предложил хронологию базирующуюся на изучении архитектурных комплексов (дворцов) Крита.
1994 Умер Сайрус Лонгуэрт Ланделл — американский ботаник и археолог. В декабре 1932 года Ланделл с воздуха обнаружил древний город Майя, впоследствии названный им Калакмулем, «городом двух соседних пирамид».

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014