Лисицына Г.Н. Проблемы становления производящих форм хозяйства в свете новейших палеоэтноботанических исследований в Передней Азии

К содержанию 180-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Процесс перехода от присваивающих форм экономики к производящим, впервые всесторонне рассмотренный Г. Чайлдом на примере археологических материалов оседлых неолитических поселений Египта и Ближнего Востока, получил в специальной литературе условное наименование «неолитического» переворота, «экономической» или «неолитической революции» ¹. Обращение английского археолога к разработке проблемы становления производящего хозяйства дало толчок к серии целенаправленных комплексных исследований в Евразии и Америке, позволивших выявить и разработать основные аспекты этого исключтельного по своей значимости этапа человеческой истории ². Важнейшим вопросом в этом плане является реконструкция истории земледелия, начальным моментом которой следует считать первичную доместикацию растений, переход от сбора диких травянистых видов, в первую очередь злаковых, к их выращиванию. Академик Н. И. Вавилов вопросы происхождения основных видов культурных растений неразрывно связывал с историей земледелия, которую он считал одной из главных проблем археологии. Основываясь на всесторонней оценке ботанических материалов из различных стран мира, он конкретно указывал на страны Востока как на важнейшую область, где следует искать «ключи к решению интереснейших агрономических задач, как, например, происхождение земледелия, происхождение культурных растений и животных…» ³. Именно на территории Ближнего Востока Н. И. Вавилов выделял один из важнейших очагов древнейшего земледелия, назвав его переднеазиатским ⁴. Внутри его им обособлялись три ботанических локуса — в Турции, Закавказье и Северном Иране (Туркмено-Хорасанская провинция) ⁵. Лишь частично с рассматриваемой территорией связан Средиземноморский очаг, имеющий самостоятельное значение ⁶. Положение Н. И. Вавилова об исключительной значимости Ближнего Востока в истории мирового земледелия нашло полное подтверждение в археологических, палеоэтноботанических, палеозоологических и других материалах, накопленных в последние десятилетия для этого района. Здесь отмечается оптимальное сочетание природных и исторических факторов, необходимых для перехода человеческих коллективов в эпоху неолита от присваивающих типов хозяйства к производящим. К этой области вплотную примыкают и два древнейших в СССР очага производящей экономики — Кавказский и Прикаспийский, что определяет общий повышенный интерес к ней со стороны советских историков древности.

Зарождение земледельческого производства произошло на Ближнем Востоке в VIII—VII тысячелетиях до н. э. в условиях сухого субтропического климата, в общих чертах близкого к современному, на базе богатых ресурсов растительного мира, в локусе сосредоточения максимума его видового разнообразия ⁷. Однако вопрос о точной географической локализации пунктов первичной доместикации растений до сих пор остается достаточно сложным. Н. И. Вавилов твердо придерживался мнения, что очаги древнейшего земледелия связаны с горными районами субтропических и тропических областей ⁸.

На Ближнем Востоке в качестве одной из оптимальных зон для зарождения производящего хозяйства выделяют так называемую область «плодородного полумесяца», охватывающую примыкающие к горам низменные и холмистые районы, а также горные долины Загроса, Армянского Тавра и Восточного Средиземноморья ⁹. Здесь имеет место совпадение ареалов дикорастущих предков основных злаковых и бобовых растений, которые первыми были введены в культуру. Многолетние археологические изыскания привели к открытию на этой территории, а также в ряде сопредельных районов целой серии древнейших оседлых поселений с несомненно земледельческо-скотоводческим укладом хозяйства.

Основными документальными свидетельствами занятия земледелием являются находки растительных остатков, сохраняющихся на древних поселениях в виде карбонизированных зерен и семян, их отпечатков на глине, керамике, обмазке стен и полов, а также в виде ботанической смеси, получаемой в процессе специальной отмывки сырцовой массы, глины, использовавшейся для домостроительства, и культурного слоя, заполняющего жилые и хозяйственные конструкции. Интерпретация этих материалов достаточно сложна.

По-видимому, началу доместикации предшествовал длительный подготовительный период, связанный со специализированным собирательством, нередко проходившим в условиях достаточно прочной оседлости (см. материалы поселения Мурейбит в Северной Сирии) ¹⁰. В этом отношении справедливо мнение В. А. Шнирельмана, что «на ранних стадиях доместикации и растения и животные еще ничем не отличались от своих диких сородичей, а по характеру инвентаря невозможно разделить комплексы, связанные с усложненным собирательством и ранним земледелием, которые практически идентичны» ¹¹. Так, при практическом отсутствии остатков растений на мезолитических памятниках и в одновременных слоях многослойных поселений для этих археологических комплексов показательны находки жатвенных ножей, предназначенных для сбора растений (возможно, диких злаков, тростника и т. д.), а также каменных орудий для переработки части продуктов сбора — зернотерок, ступок, пестов. Такие находки известны на памятниках натуфийской культуры (X—IX тысячелетия до н. э.), в Зави-Чеми-Шанидаре (IX—VIII тысячелетия до и. э.), Карим-Шахире (VIII тысячелетие до н. э.) и на многих других ближневосточных мезолитических поселениях. Не без основания можно предполагать, что именно при специализированном собирательстве происходил первичный отбор наиболее ценных для человека видов растений. Среди злаков это были прежде всего голо- и крупнозерные, а также жесткостержневые популяции. Подтверждением этому могут служить одновременные совместные находки на ряде ранненеолитических памятников как диких, так и культурных видов одного и того же рода (Иерихон, Бейда, Хаджилар, Али-Кош и др.), ¹², среди которых отмечены голозерные формы. Например, в Али-Коше (Южный Загрос, Хузистан) в слоях, относимых к VIII—VII тысячелетиям до н. э., обнаружены дикая пшеница однозернянка (Triticum baeoticum Boiss) и ее культурный вид (Тг. monococcum L.), дикий ячмень (Hordeum spontaneum С. Koch.) и культурный голозерный, многорядный (Н. vulgare var. nudum) ¹³. Подобные находки не единичны.

Широкое применение палеоэтноботанических методов исследования при археологических раскопках дало в руки биологов и историков древности новый разнообразный и очень ценный материал, который полностью подтвердил научные предвидения Н. И. Вавилова, а в ряде случаев позволил расширить и уточнить его отдельные положения.

Карта географического расположения неолитических поселений Ближнего Востока и соседних районов, а также характер археологических материалов, отражающих культурный аспект отдельных групп населения рассматриваемой территории этого исторического периода, позволяют локализовать здесь семь древнейших регионов становления экономики нового типа: Южноанатолийский, Восточноанатолийский, Восточиосредиземноморский, Загросский, Месопотамский, Кавказский (точнее, Закавказский или Южнокавказский) и Прикаспийский ¹⁴. Выделенные центры безусловно отражают лишь состояние археологических исследований в настоящий момент. Ни один из них не представляет собой строго изолированного очага и не имеет четких границ, более того, нередко эти центры фактически сливаются в единую крупную область, как, например, Загросский и Месопотамский. Выделение центров не означает также, что пространства между ними не были заселены, так как следы жизни человека обнаруживаются повсюду. Археологические факты позволяют считать, что между отдельными коллективами людей, принадлежавшими как к одной, так и к разным культурным общностям, существовали достаточно тесные контакты, предполагавшие постоянный обмен пищевыми продуктами и природными материалами.

Для рассмотрения некоторых вопросов становления земледельческого производства обратимся к одному из интереснейших районов Ближнего Востока — Загросско-Месопотамскому центру. В 1977—1980 гг. Советской археологической экспедицией, ведущей многолетние работы в Синджарской долине на северо-западе Ирака, было открыто и обследовано оседлое поселение ранненеолитическою времени — Телль Магзалия ¹⁵. Оно представляет собой искусственный холм площадью до 2 га, при мощности культурного слоя более 8 м, и расположен в холмистых предгорьях Синджарского хребта. В комплексе материальной культуры обнаружено большое количество кремневых, обсидиановых и каменных орудий, среди которых имеются жатвенные ножи, зернотерки, терочники, песты ¹⁶. Анализ всех собранных на Магзалии материалов позволил дать общую оценку этого памятника, как характеризующего культуру докерамического неолита с высоким уровнем техники обработки кремня и развитым домостроительством ¹⁷. Основным занятием населения этого поселка, по-видимому, были охота, земледелие и скотоводство. Н. О. Бадер проводит сопоставление между Магзалией, Джармо (наиболее полно изученным в палеоэтноботаническом отношении памятником Загроса) и Шимшарой (Магзалия — нижние слои Джармо — нижние слои Шимшары, VII тысячелетие до н. э.), однако оговаривает, что, несмотря на хронологическую и культурную близость, их материальные комплексы нетождественны.

В 1978 г. были проведены специальные работы по сбору растительных остатков на Магзалии, чтобы получить конкретные свидетельства о раннем земледелии и видовом составе древнейших возделываемых культур в Северной Месопотамии. Полное отсутствие находок карбонизированных остатков потребовало широкого применения метода отмывки, при этом полноценные результаты получены только при обработке проб, взятых у очагов. Полученная палеоэтноботаническая коллекция насчитывает около 300 фрагментированных и целых зерен и семян культурных и дикорастущих растений, сильно деформированных под действием воды (табл.). В целом зерна культурных злаков с поселения Магзалия очень мелкие и имеют архаичный облик ¹⁸.

Сравнение коллекции из Магзалии с палеоэтноботаническими материалами из Джармо, расположенного в горах Загроса, уже на значительно больших высотах, показывает несомненное сходство в составе основных возделывавшихся злаков (табл. ) ¹⁹.

Определенную близость по видовому составу коллекция из Магзалии обнаруживает также и с палеоэтноботаническими материалами, полученными для древнейших поселений, расположенных на примыкающей к Синджарскому хребту аллювиальной равнине Северной Месопотамии и относимых к культуре Телль Сотто—Умм Дабагия (архаическая Хассуна) и собственно хассунской (Телль Сото, Умм Дабагия, Ярымтепе I) ²⁰, которые генетически связаны с культурой ранних земледельцев VII тысячелетия до н. э. этой же территории. Не менее интересно и сравнение с коллекциями, известными для памятников более южных районов — Эс Севвана и Шога Мами ²¹.

В VII—VI тысячелетиях до н. э. население Загроса и примыкающей к нему северной части Месопотамии, очевидно, уже достаточно интенсивно занималось земледелием, при этом характерна культивация первоначально трех основных злаков — пшениц однозернянки и двузернянки, а также ячменя, дикие предки которых широко произрастали на большей части Переднеазиатского очага Н. И. Вавилова ²².

Палеоэтноботанические исследования на памятниках Северной и Центральной Месопотамии VII—VI тысячелетий до н. э. показали, что расширение состава возделывавшихся злаковых культур происходило за счет гексаплоидных пшениц (мягкой, карликовой, спельты) (табл.). Этот факт очень интересен. Известно, что мягкая пшеница (Tr. aestivum L.) не имеет прямого дикого предка, а образуется в процессе гибридизации диких одно- и двузернянок с эгилопсами ²³. С ботанико-географической точки зрения областями происхождения этого вида могли быть Закавказье, Северный Иран и Гималайско-Гиндукушский локус. Загросско-Месопотамский центр не входит в область предполагаемого первичного образования мягких пшениц, но ее древнейшие находки, исключая Кавказ, известны не только здесь, но и в других районах Переднеазиатского очага Н. И. Вавилова. Очевидно, что по имеющимся данным пока невозможно точно определить места ее формирования и пути распространения. Скорее всего, благодаря исключительной экологической пластичности и легкой приспособляемости к самым различным типам климата и почв мягкая пшеница сравнительно быстро распространилась на обширной территории, став основной хлебной культурой земного шара, а вопрос о ее происхождении остается предметом специальных дискуссий ²⁴. По своим биологическим свойствам к мягкой пшенице близка карликовая (Тг. compactum Host.). Основной ее потенциал установлен в Средней Азии и на Кавказе ²⁵. Экологически это типичный злак горных районов, однако находки ее на Ближнем Востоке в целом и в рассматриваемом центре в частности пока единичны и не имеют строгой географической приуроченности.

Достаточно широко карликовая пшеница встречена только в Прикаспийском и Кавказском центрах, что неудивительно, поскольку Н. И. Вавилов считал, что максимум ее разнообразия находится в Афганистане. Низкая продуктивность и склонность к полеганию не способствовали ее широкому распространению ²⁶. Интересно отметить, что карликовая пшеница в настоящее время как реликтовый вид сохранилась в культуре только в Закавказье (Армения, Азербайджан) и в Средней Азии, а также в Турции и Афганистане, т. е. в пределах своего древнейшего ареала. Наиболее сложен вопрос о пшенице спельте (Тг. spelya L.), поскольку ее определения в древних коллекциях сделаны пока 3. В. Янушевич только для поселений группы Ярымтепе, (Ярымтепе I, II, III) и не имеют никаких материалов для сравнения.

В настоящее время нет точных хронологических данных о начале культивации бобовых, но несомненно, что уже в VII—VI тысячелетиях до н. э. такие растения, как чечевица, горох, вика эрвилия и нут, широко использовались человеком ²⁷.

Очень важны также находки на древнейших памятниках Загросско-Месопотамского центра семян льна — Linum usitatissimum L. (Магзалия, Эс Севван, Шога Мами).

По мнению Н. И. Вавилова, древнейшей формой земледелия было богарное, неполивное ²⁸. Несомненно, что именно эта форма практиковалась в Загросе и в северной части Месопотамии (предгорья Синджара, аллювиальные равнины) в зоне, где среднегодовое количество осадков было не ниже 400 мм в год ²⁹. Однако для равнинных районов Г. Хельбек на примере поселения Умм Дабагия допускает развитие земледелия при сознательном использовании паводковых вод, скапливавшихся на пониженных участках рельефа ³⁰. Наблюдения, проведенные советскими археологами в Синджарской долине, также позволяют считать, что здесь практиковалось богарное земледелие, но в удалении от гор. Как дополнительный источник воды использовались собиравшиеся в понижениях дождевые и полные воды. Таким образом, первые попытки применения искусственного полива были связаны с использованием естественных водных ресурсов без устройства каких-либо специальных сооружений. На этой базе развивалось земледелие с нерегулярным режимом поливов. Расселение земледельческих племен на юг, в районы, где среднегодовое количество осадков не превышало 200 мм, требовало перехода к регулярному орошению, т. е. к иной системе земледелия. Бесспорные следы применения регулярной ирригации в Месопотамии зафиксированы Дж. Оатс у поселения Шога Мами ³¹.

Развитие орошаемого земледелия и ирригационной техники было необходимым условием широкого освоения Месопотамской низменности в VI—V тысячелетиях до н. э. (самарская и хассунская культуры).

Важно отметить, что различия в системах земледелия разных зон Загросско-Месопотамского центра не находят прямого отражения в составе основных возделываемых культур. В 60-е годы Г. Хельбек, основываясь прежде всего на палеоэтноботанических материалах из Эс Севвана, счет возможным назвать триаду мягкая пшеница — шестирядный ячмень—лен классической для районов с орошаемым земледелием ³². Однако новые материалы, полученные для зоны богарного земледелия Северной Месопотамии, не позволяют с такой определенностью, как это сделано Г. Хельбеком, относить вышеуказанные виды только к искусственно орошаемым областям. Находки на Магзалии свидетельствуют об очень раннем введении в культуру богарных посевов гексаплоидных пшениц, шестирядных голозерных ячменей и льна. При этом использовались далеко не плодородные, маломощные, каменистые почвы плакорных участков, окружавших поселение.

Сравнение основных моментов процесса сложения земледельческого хозяйства в Загросско-Месопотамском центре с другими значительными центрами производящего хозяйства Передней Азии дает в целом однотипную картину. В Южной и Восточной Анатолии памятники VII—VI тысячелетий до н. э. в основном приурочены к межгорным равнинам и предгорным районам (Конийская равнина, долина Алтинова, южные предгорья Армянского Тавра). Первоначально здесь основными возделываемыми злаками была пшеница одно- и двузернянки и различные формы ячменей; возможно, несколько позднее к ним добавились мягкие пшеницы, бобовые и лен ³³. Однако не исключено и одновременное введение этого комплекса видов в культуру, что требует дополнительных исследований. Земледелие здесь, как и в горах Загроса (см. коллекцию Джармо), существенно подкреплялось собирательством, для которого имелась прекрасная природная база, поскольку в этой части Передней Азии находится важнейший ботанический локус генетического разнообразия плодовых и орехоплодных растений.

Особое место занимает Восточносредиземноморский центр, природные условия которого имеют ряд специфических черт. Он совпадает с одним из основных ареалов диких пшениц двузернянок и ячменя, и именно эти две злаковые культуры были доместицированы здесь первыми и стали основными на ранних этапах развития земледелия (см., например, палеоэтноботанические коллекции Иерихона, Бейды, Рамада) ³⁴, но с VI тысячелетия до н. э. в этих районах уже появляются пшеницы однозернянки, мягкие и карликовые, разнообразные формы ячменя и бобовые. Характерно, что в ранних, посевах исключительно важную роль играет двузернянка, в условиях Средиземноморья отличающаяся крупнозерностью. Есть основания считать, что из этого центра она была широко интродуцирована в Южную Анатолию и далее через Эгейский архипелаг на Балканы. По-видимому, крупнозерновые формы двузернянки проникали и в восточные районы, где происходило смешение аборигенных и интродуцированных разновидностей. Пути проникновения в Восточное Средиземноморье мягких и карликовых пшениц пока неясны, но не исключено, что в этом процессе немаловажную роль могло играть Закавказье.

Прямая связь между древнейшими центрами производящего хозяйства и ботаническими очагами Н. И. Вавилова выявляет определенные закономерности в происхождении и эволюции важнейших видов культурных растений. Обращает на себя внимание биологический факт; концентрация генетического разнообразия отдельных растительных видов наблюдается на перифериях их ареалов. Если обратиться к палеоэтноботаническим фактам, то этому имеются подтверждения. В тех случаях, когда собирательская база была исключительно богата не только злаковыми и бобовыми, но и другими травянистыми, кустарниковыми и древесными видами, семена и плоды которых могли употребляться в пищу, не только земледение, но также садоводство, огородничество и виноградарство развивались неравномерно. Наоборот, на перифериях ботанических локусов возделывание культурных растений шло интенсивно и целенаправленно. Именно здесь внутривидовые мутационные процессы проходили быстрее, приводя к образованию новых, более продуктивных и приспособленных для возделывания разновидностей. Материалы Загросско-Месопотамского центра и особенно новые палеоэтноботанические материалы в этом отношении достаточно показательны.

К содержанию 180-го выпуска Кратких сообщений Института археологии