Лашук Л.П., Хлобыстин Л.П. Север Западной Сибири в эпоху бронзы

К содержанию 185-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Север Западной Сибири, основную часть которого занимает Ямало-Ненецкий автономный округ, еще слабо затронут археологическими исследованиями. Однако имеющиеся находки позволяют отнести начало широкого освоения этой территории к эпохе бронзы, что в определенной степени было обусловлено причинами экологического характера.

Первые находки, относящиеся к бронзовому веку, были обнаружены на севере Западной Сибири в 1926 г. Р. Е. Кольсом. На западном берегу дельты р. Таз им были найдены остатки стоянки (4), представленные несколькими каменными изделиями и фрагментами плоскодонных горшков, украшенных гребенчато-ямочным орнаментом. В 1925—1929 гг. в низовьях Оби обследование археологических памятников проводил Д. Н. Редриков. Среди собранных им на стоянках Хара-Патка близ. пос. Кушеват, на месте городища Вож-Пай и на Обдорском холме в г. Салехард древних изделий имеются черепки керамики и каменные сосуды, которые могут быть отнесены к бронзовому веку. За исключением образцов керамики с Салехардской стоянки, все эти материалы оставались неопубликованными, хотя и привлекли внимание к древностям нижней Оби.

Большое значение для изучения бронзового века рассматриваемого региона имеют работы В. Н. Чернецова и В. И. Мошинской. Ими были проведены раскопки на Салехардской стоянке и выделен особый тип керамики, отнесенной к бронзовому веку ¹. Кроме этого памятника, В. Н. Чернецов отнес к эпохе бронзы находки Р. Е. Кольса на стоянке 4 и стоянку Сартынья II на р. Северная Сосьва.

Новый этап археологического изучения севера Западной Сибири был начат работами Ямало-Обской (1961 г.) и Обско-Тазовской (1963 и 1964 гг.) историко-этнографических экспедиций МГУ, руководимых Л. П. Лашуком. Из открытых и исследованных этими экспедициями памятников бронзовому веку принадлежат нижний слой стоянки в бухте Находка на ямальском берегу Обской губы, стоянки Мыс I и ПА на р. Таз вблизи пос. Тазовский, а также нижний слой поселения в урочище Пернашор в г. Салехард. Находки с этих памятников первоначально были датированы в пределах II тысячелетия до н. э. ²

В 1966 и 1976 гг. в Ямало-Ненецком автономном округе проводила исследования Заполярная экспедиция ЛОИА ³. Ряд стоянок, характеризующих бронзовый век этого края, открыт вблизи пос. Ярсале, а на мысе Корчаги около Салехарда обнаружены остатки стоянки с материалами, подобными находкам Р. Е. Кольса и Л. П. Лашука в низовьях Таза.

Среди случайно обнаруженных в 60—70-х годах памятников периодом энеолита и бронзы датируются стоянка на р. Йоркута-яха в юго-западной части Ямала, стоянка на р. Хэ-яха — притоке р. Щучья, открытая Ю. Б. Брилоном, стоянка шапкульской культуры в пределах Салехарда ⁴.

Археологические памятники известны на севере Западной Сибири в немногочисленных местах, но их сосредоточенность там, где проводились специальные изыскания, позволяет предполагать широкое заселение этого региона в эпоху бронзы. Уже накоплены значительные и разнообразные материалы, характеризующие целым рядом разнокультурных комплексов сложность происходящих здесь в ту эпоху этнокультурных процессов. Эти материалы позволили наметить благодаря аналогиям в культурах юга Западной Сибири этапы и пути заселения западносибирского севера и прийти к выводу о раннем проникновении самодийцев в высокие широты ⁵. Однако сами материалы большей частью оставались неизданными. Здесь впервые дается обобщающий их обзор.

Наиболее ранним памятником периода металла севера Западной Сибири считается стоянка, отнесенная В. Ф. Старковым к шапкульской культуре. Собранный на вымыве берега в пределах Салехарда, материал этой стоянки представлен мелкими черепками керамики и шлифованными орудиями из сланца: наконечником стрелы листовидной формы, сильно уплощенным маленьким долотцем, фрагментом тонкого тесла и небольшим топориком клиновидной формы. Горшки имели слегка приостренные и отогнутые наружу венчики. Орнамент наносился в основном по принципу отступающей гребенки, но иногда сочетался с узорами, выполненными обычными гребенчатыми оттисками. Среди узоров преобладает мотив горизонтальных линий и чередующихся заполненных и незаполненных треугольников. В верхней части сосудов узор дополнялся ямками, встречающимися и на отдельных фрагментах стенок. Перечисленные находки имеют аналогии среди материалов шапкульской культуры, распространенной в Тюменском Притоболье. Эта культура датируется второй половиной III тысячелетия до н. э., ранним суббореалом ⁶. Открытие в Салехарде стоянки шапкульского типа существенно расширяет ареал культуры и отражает заселение Приполярья из далеких районов таежного Зауралья.

Иные орнаментальные традиции поздненеолитических памятников таежного Зауралья прослеживаются в керамическом комплексе Йоркутинской стоянки (рис. 1, 6—8), датируемой первой четвертью II тысячелетия до н. э. Горшки этой стоянки имели, по-видимому, митровидную форму и были орнаментированы сплошь. Основным мотивом орнамента были горизонтальные и вертикальные ряды «шагающих» оттисков гребенчатых и гладких штампов. Иногда эти ряды перемежались поясами округлых или продолговатых ямок и рядами зубчатых вдавлений, сделанных челюстью мелкого хищника. Характерной особенностью являются частые оттиски итичкообразных штампов и штампов в виде перевернутой арочки. На од¬ном из сосудов птичкообразные вдавления составляли треугольные фестоны. Как достопримечательность отметим волнообразный выступ на краю венчика и неорнаментированное валикоподобное утолщение в верхней части горшка, прослеженные на единичных экземплярах.

Внутренную поверхность горшков иногда заглаживали пучком осоки, а внешнюю — зашлифовывали. Горшки делали из глины с примесью шамота и лепили из коротких лент. Вместе с этой керамикой был найден обломок тонкого листовидного ромбического в сечении наконечника стрелы, выточенного из шиферного сланца. Его длина более 10 см.

Образцы керамики, близко сопоставимой с йоркутинской, найдены на берегу оз. Ярсалинское и на Оби, ниже устья р. Полуй. С последнего местонахождения происходят и сланцевые наконечники стрел, подобные наконечнику Йоркутинской стоянки.

Как продолжение традиций йоркутинской керамики, по-видимому, выступает одна из групп керамики нижнего слоя стоянки в бухте Находка и стоянки Пернашор (рис. 1, 1—5). Горшки, входящие в эту группу, имели округлые днища, прямой и слегка отогнутый приостренный венчик. Всю внешнюю поверхность покрывал поясной орнамент. Кроме того, она пришлифовывалась. Самым характерным орнаментальным мотивом являются плотные ряды мелкозубчатых арочных вдавлений, образующие подобие чешуйчатого узора. Использовали мелко- и крупнозубчатые гребенчатые прямые штампы, при помощи которых наносили пояса косорешетчатого узора, ряды косо и вертикально поставленных отпечатков, вертикальные и горизонтальные зигзаги. Применяли также гладкие прямые штампы и штампы, дающие каплевидные оттиски и вдавления в виде запятых. Употребляли способ «шагающей гребенки». Под венчиком делали два или три ряда ямок. В Пернашоре ряды ямок иногда опоясывали и тулово.

Эта керамика имеет большое сходство с керамикой Ортинской стоянки, расположенной в нижнем течении р. Печора вблизи г. Нарьян-Мар ⁷. Некоторое орнаментальное сходство наблюдается также с отдельными образцами керамики стоянок Колвавис 16 и других местонахождений, открытых Г. А. Черновым и А. И. Блохиным в заполярном бассейне Печоры, на р. Колва, а также с горшками с поселений Ружникова и Пижма II в Центральном Тимане и Чужьяёль (жилище 4) — в верхнем течении р. Мезень ⁸. Наблюдаются различия в керамике зауральских и европейских памятников, проявляющиеся в наличии S-видных профилей венчиков горшков Ортина и Чужьяёля, в геометризме узора керамики Чужьяёля, в нахождении на европейских памятниках чашевидных сосудиков. Однако общие признаки и в первую очередь мелкие арочные элементы узоров позволяют объединить отмеченные керамические комплексы в одну культуру, которая может быть названа ортинской. В какой мере соотносится с этой культурой украшенная чешуеобразным узором керамика Чужьяёля — отражает ли влияние этой культуры или может быть в нее включена,— еще неясно. Тем более что это поселение находится вдали от других памятников ортинской культуры, располагающихся вблизи Полярного круга на пространстве от низовьев Оби до Тиманского кряжа. Возможно, памятники севера Западной Сибири удастся выделить в особый пернашорский, более ранний вариант ортинской культуры. Такое выделение соответствовало бы гипотезе, что сложение культуры произошло на основе зауральских поздненеолитических и энеолитических памятников типа Сартынья 1 ⁹ и Йоркута, разделяемой в настоящее время большинством исследователей памятников типа Ортино.

Одновременно с ортинскими памятниками на севере Западной Сибири, по-видимому, существовали поселения еще двух культур, связанных происхождением с таежными частями Сибири. Одна из них названа сартыньинской. Характерный для нее керамический комплекс был выделен на стоянках Сартынья II и Салехард I В. Н. Чернецовым и В. И. Мошинской, а затем изучен на основе поселения Сартынья I Е. А. Васильевым, наметившим в развитии этой культуры два этапа ¹⁰. Местом сложения этой культуры является таежная часть Нижнего Приобья, где, кроме северо- сосьвинских памятников, к ней относятся комплексы на поселениях Ма¬лый Атлым I, Шеркалы XI и XIII. К основным признакам культуры мож¬но причислить горшки с уплощенными днищами, ладьевидные сосуды, прямоугольные блюда, миски с загнутыми внутрь краями, среди сложных и разнообразных орнаментов которых выделяются четырех- и шестиугольные фигуры, образующие сотовидные ромбы и зигзаги. Некоторые сосуды снабжены выступами на краях и небольшими ручками, оформленными в виде головок птицы или животных. Образцы такой керамики и найдены на¬стоящее Салехард I, отражающей распространение сартыньинской культуры в низовья Оби на втором этапе своего существования, датируемом XIV-гХШ вв. до н. э.

Еще одна культура выделяется на основе материалов стоянок Тазовская IV, открытой Р. Е. Кольсом; бухта Находка, Мыс I и ПА, Пернашор, исследованных Л. П. Лашуком; Корчаги IA, обнаруженной Л. П. Хлобыстиным. По первым находкам эта культура может быть названа тазовской. Для нее типичны плоскодонные горшки со слегка выпуклыми стенками и небольшими днищами (рис. 2, 1—12, 14, 15). Они лепились ленточным способом с широкими стыковыми заходами. Внешняя поверхность горшков пришлифовывалась, а на внутренней стороне имеются иногда следы заглаживания, напоминающие гребенчатые расчесы. Внешняя сторона сосудов полностью, включая дно, орнаментирована композициями из ямочных и линейно-гребенчатых вдавлений. Оттиски гребенчатых штампов, располагаются вертикально или с небольшим наклоном, часто так плотно друг к другу, что весь пояс вдавлений воспринимается как единое целое. Между рядами гребенчатых отпечатков помещали горизонтальные, сделанные тем же гребенчатым штампом линии зигзагов, которые иногда образовывали вытянутые ромбы. При помощи длинных гребенчатых штампов делали пояса из горизонтальных линий. Для заполнения пространств между поясами гребенчатых оттисков использовали ряды редко расположенных глубоких ямок. Такие же ямки располагали поодиночке или парами на углах зигзагов, в середине образованных ими треугольников и ромбов. Имеются случаи расположения ямок в углах ромбов. Иногда для орнаментации использовали кольцевидные оттиски, сделанные полой костью, и каплеобразные вдавления. Последние характерны для стоянки в бухте Находка. На этой стоянке встречены сосуды с ребристым изгибом стенок, и горшки, украшенные прямыми штампами лестничного типа.

Вместе с тазовской керамикой встречены изделия из кремнистых пород: скребки, близкий по очертаниям к прямоугольному треугольнику клинок ножа, наконечник стрелы треугольной формы. Употреблялись и сланцевые шлифованные орудия. Кремнистые породы мало использовались обитателями западносибирского севера, по-видимому, из-за большой редкости этого сырья.

Керамика тазовской культуры может быть сопоставлена с комплексами еловских памятников Томского Приобья и близкими им группами керамики, выделенными на поселениях Васюганья и Ваха ¹¹. Их сближают общие принципы орнаментации и формы сосудов, в силу чего их можно считать родственными и выводить происхождение тазовской культуры из общей с еловской культурой основы. Возможно, появление памятников тазовской культуры на севере Западной Сибири связано с проникновением туда носителей еловских традиций. Керамика, подобная еловской и тазовской, обнаружена на стоянке Малый Атлым I и близ Вож-Пая, что, по-видимому, отражает один из путей, которым они продвигались. По аналогии с еловской культурой тазовские памятники можно датировать последней четвертью II — первыми веками I тысячелетия до н. э.

Примерно к первой четверти I тысячелетия до н. э. относится сложение в западносибирском Заполярье хэяхинской культуры. Ее керамический комплекс характеризуют находки на стоянках Хэяха и Корчаги IA,. а также горшок, хранящийся в Ямало-Ненецком окружном краеведческом музее в Салехарде (рис. 3). Этот комплекс составляют крупные (диаметр до 29 см) открытые горшки с небольшими плоскими днищами и маленькие воронковидные плоскодонные сосудики. Стенки и днища их имеют сплошную орнаментацию, во многом напоминающую узоры тазовской керамики. Однако, хотя среди них встречаются сосуды, украшенные гребенчатыми штампами, основным элементом их орнамента являются мелковолнистые (мелкоструйчатые) отпечатки линейных штампов. Такими оттисками сделаны зигзаги, горизонтальные линии, решетчатые композиции, заполнены треугольные фестоны и мозаично расположенные квадраты. Как и на тазовских горшках, большую роль в орнаментации играют круглые ямки. Они находятся на углах зигзагов, треугольников и квадратов, обра¬зуют самостоятельные пояса. Характерны их шашечное расположение и ромбические сочетания. В первом случае между рядами ямок иногда оформляется валик, подобный валикам на гамаюнских горшках. Выпуклые зигзаговидные валики создавались и между рядами треугольных и квадратных фигур. На одном горшке венчик был утолщен снаружи тре¬угольным в сечении орнаментированным валиком. Употребление мелкоструйчатого штампа и некоторые орнаментальные композиции сближают хэяхинскую керамику с керамикой атлымской, молчановской и гамаюнской культур. При этом она сохраняет традиционные черты тазовских горшков. Все это позволяет пдедполагать, что люди, создавшие керамику хэяхинского типа, были потомками носителей тазовской культуры и поддерживали связи с творцами культур, в которых получил развитие прием: мелкоструйчатой орнаментации.

В культурах таежной зоны Западной Сибири мелковолнистые штампы использовали в основном в сочетании с крестовидными штампами. На хэяхинских сосудах отпечатки крестовидных штампов отсутствуют. О проникновении к Полярному кругу коллективов с крестовой керамикой свидетельствует находка на поселении Пернашор крупных плоскодонных. горшков, у которых основой орнамента были оттиски крестовидных штампов (рис. 2, 13, 16, 17). Ряды таких вдавлений образовывали сложные фигуры и как бы заменяли отпечатки линейных штампов. Последние имели второстепенное значение, выступая в роли орнаментальных зон. Ряды редких ямок, наносившихся поверх других элементов узора, оставались данью традициям, восходящим к гребенчато-ямочному неолиту. Горшки с крестовидным орнаментом Пернашора близки керамике атлымской культуры, относимой ко второму типу и датируемой X—XIII вв. до н. э. ¹² Эта культура выделяется по ряду памятников Сургутско-Сосьвинского Приобья. Находки в Пернашоре расширяют ее ареал до Салехарда.

Необходимо упомянуть о керамике еще одного типа, найденной на стоянке Хадыта-яха I вблизи пос. Ярсале. Это черепок горшка, имеющий примесь шерсти в глине и вафельный технический орнамент с мелкими прямоугольными ячейками на внешней поверхности. По этим признакам он относится к ымыяхтахской культуре, ближайшей территорией распространения которой является Таймырское Заполярье, где подобная керамика датируется последними веками II тысячелетия до н. э. Учитывая отдельные находки вафельной керамики в заполярных и приполярных районах к западу от Ямала (в Болыпеземельской тундре, на Кольском полуострове, в Финляндии и Норвегии), найденный черепок надо рассматривать как один из следов продвижения носителей ымыяхтахской культуры в европейское Заполярье, происходившего на рубеже II—I тысяче¬летий до н. э.

Сосуществование на севере Западной Сибири в конце II — начале I тысячелетия до н. э. различных по генезису культурных комплексов может объясняться климатическими изменениями, нарушившими условия обитания охотническо-рыболовческих коллективов и вынудившими их искать новые промысловые угодья. Немногочисленность на стоянках бронзового века горшков и орудий доказывает существование небольших коллективов, ведших подвижный образ жизни, типичный для охотников, уделяющих мало времени рыболовству.

Население западносибирского севера неоднократно пополнялось пришельцами. Во многом заселение этого региона связано с приходом коллективов, предки которых жили в лесном Зауралье. Им принадлежали поздненеолитические памятники, памятники типа Йоркутинской стоянки и: поселения ортинской культуры, между которыми прослеживаются черты преемственности. Сартыньинская культура сложилась на территории, которую по времени существования этой культуры можно включать в ареал формирования обьугорских этносов, что позволяет считать ее носителей угроязычными. Что же касается тазовской и хэяхинской культур, то их генетическая связь с памятниками гребенчато-ямочной керамики Сургутско-Нарымского Приобья и через их посредство — с неолитической гребенчато-ямочной общностью Среднего Прииртышья, с которой большинство археологов сопоставляет формирование самодийского базисного этноса, заставляет склоняться к мнению о вхождении рассматриваемых культур в круг самодийских. Появление памятников тазовской культуры на севере Западной Сибири отражает первую волну заселения этой территории древними самодийцами.