Кузнецова Т.М. Анахарсис и Скил

К содержанию 178-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Генеалогия скифских царей и их судьбы неоднократно привлекали внимание исследователей ¹. Отсутствие точных данных в источниках позволило ученым предположить возможность перерывов в главной скифской династии между Иданфирсом и Ариапифом и между Октамасадом и Атеем.

Б. Н. Граков, рассматривая бляшки с изображением Геракла, получившие распространение в Скифии с IV в. до н. э., полагал, что их появление связано или с началом правления в это время новой ветви царствующей династии, или с узурпацией власти Атеем, что и заставило последнего воспользоваться символическим для скифских царей, производивших себя от Зевса через Таргитая—Геракла, изображением «для установления фиктивной общей генеалогии с прежней династией» ². Появление антропоморфных изображений скифских божеств несомненно свидетельствует о новом уровне религиозных представлений, возможно, обусловленных новыми социальными порядками, но эти изменения совсем не обязательно связывать с узурпацией власти или сменой династии.

Предположение о перерыве в родословной скифских царей привело исследователей к попытке заполнить этот «пробел» скифской истории тем или иным персонажем. В связи с преданием Геродота о царе Арианте Б. Н. Граков, за отсутствием точных указаний «отца истории», допускал «возможный промежуток» между временем правления царей Иданфирса и Ариапифа, в который можно было бы поместить Арианта, но не настаивал на этом ³.

Ю. Г. Виноградов, исследовав греческие надписи на так называемом перстне царя Скила, ввел в научный оборот имя еще одного лица, владевшего перстнем до Скила, — Аргота. Интерпретируя сюжет на щитке этого перстня как сцену инвеституры и определяя сам предмет как символ царской власти, исследователь выдвинул гипотезу, по которой Аргот был скифским царем, предком Скила, родоначальником новой династии, пришедшим к власти после Иданфирса. По мнению автора, Аргот «великолепно укладывается в предполагаемую лакуну» в династийной скифской генеалогии, охватывающую условно 510—490 гг. до н. э. Эта лакуна образуется, как считает Ю. Г. Виноградов, в результате исчезновения из поля зрения источников Иданфирса — верховного владыки и главнокомандующего скифов, если тот не был долгожителем ⁴.

Однако отсутствие сведений в источниках об Иданфирсе после войны с Дарием не может рассматриваться как свидетельство смерти победителя персов, хотя бы потому, что имени царя, правившего в Скифии во время пребывания там Геродота, последний нигде не упоминает. Нет необходимости предполагать и долгожительство царя Иданфирса. Ведь Дарий, например, имевший тот же сан и воинское звание, пришел завоевывать Скифию в возрасте 31—38 лет ⁵. Умер же он в 486 г. до н. э. (т. е. после предполагаемой «лакуны») в возрасте около 63 лет.

Неполнота данных источников по поводу родственных отношений между теми или иными царями может быть связана с отсутствием в это время каких-либо значительных событий. Смена династий или узурпация власти находили, как правило, отражение в произведениях древних авторов (Herod., I, 8—12; II, 162—172; III, 63—68). Я думаю, что лакуна в книге Геродота между Иданфирсом и Ариапифом объясняется, во-первых, отсутствием у автора интереса непосредственно к генеалогическому древу скифских царей, так как подробно в «Истории» описывается только то, что связано с персами, в данном случае с Дарием ⁶, благодаря походу которого мы и узнаем о скифах, и, во-вторых, определенной тенденциозностью данных, предложенных Геродоту информаторами. Смена династий, если таковая имела место, не могла остаться вне внимания историка, который не только пользовался сведениями Тимна — приближенного царя Ариапифа ⁷, но и обращался непосредственно к скифам (Herod., IV, 76).

Однако в связи с Анахарсисом и Скилом в труде Геродота имеется достаточно сведений о политических событиях в Скифии, на которых я и хочу остановиться. Геродотом этот материал представлен следующим образом: «…Анахарсис, обозрев много стран, стяжал себе славу великого мудреца, на возвратном пути в родную Скифию, проезжая через Геллеспонт, пристал в Кизике; застав кизикийцев совершающими с большой торжественностью праздник в честь Матери Богов, он дал обет…, если возвратится на родину здравым и невредимым, совершить ей жертвоприношение таким же образом, какой он видел у кизикийцев, и установить всенощное празднество. По возвращении в Скифию он отправился в так называемую Гилею… и совершил в честь богини полное празднество с тимпаном в руках и увешанный изображениями богини. Кто-то из скифов, подметив действия Анахарсиса, донес об этом царю Савлию; последний, прибыв туда лично и увидев, что Анахарсис совершает это празднество, убил его стрелой из лука» (Herod., IV, 76). «…Я слышал еще другой рассказ, сообщаемый пелопоннесцами, именно, что Анахарсис был отправлен в Элладу скифским царем и учился там…» (Herod., IV, 77). «… Так погиб Анахарсис за сочувствие иноземным обычаям и за сношение с эллинами. Много лет спустя подобная же участь постигла Скила… У скифского царя Ариапифа, кроме других детей, был сын Скил; он родился от жены истрианки… мать научила его эллинскому языку и грамоте… Скил [после гибели отца] получил царскую власть и одну из жен отца, по имени Опию; она была скифянка, и от нее у Ариапифа был сын Орик. Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил скифского образа жизни, так как, вследствие полученного им воспитания питал гораздо больше склонности к эллинским обычаям, а потому поступал следующим образом: когда ему случалось приходить с большою свитою скифов в город борисфенитов,… он оставлял свиту перед городскими воротами, а сам входил в город, приказывал запирать ворота, затем снимал с себя скифское платье и надевал эллинское; в этом платье он ходил по площади, не сопровождаемый ни телохранителями, ни кем-либо другим (а ворота охраняла стража, чтобы кто-либо из скифов не увидел его в такой одежде), во всем жил по-эллински и приносил жертвы богам по эллинскому обычаю. Пробыв в городе месяц или более, он снова надевал скифское платье и удалялся. Такие посещения повторялись часто…» (Herod., IV, 78). «… Он возымел сильное желание быть посвященным в таинства Диониса-Вакха… Когда Скил был посвящен в таинства, …один из борисфенитов с насмешкою сказал скифам: „Вы, скифы, смеетесь над нами, что мы устраиваем вакхические празднества и что в нас вселяется бог, а вот теперь этот бог вселился в вашего царя…, если вы мне не верите, то следуйте за мной и я покажу вам“. Начальники скифские последовали за борисфенитом, который тайком провел их на башню и посадил там. Когда показался Скил с процессией и скифы увидели его в вакхическом исступлении, они пришли в сильное негодование и, сойдя с башни, рассказали всему войску виденное ими» (Herod., IV, 79). «Когда после этого Скил возвратился домой, скифы взбунтовались против него, поставив царем его брата Октамасада, сына дочери Терея. Скил, узнав о восстании против него и о причине, вследствие которой оно произошло, спасается бегством во Фракию. Октамасад… выступил походом на фракийцев. На Истре его встретили фракийцы. Перед самым началом битвы Ситалк послал к Октамасаду глашатая со следующим предложением: „… Ты сын моей сестры, и в руках у тебя мой брат: выдай мне его, а я передам тебе твоего Скила: а подвергать опасности войска не следует ни мне ни тебе“, … у Октамасада… скрывался брат Ситалка, бежавший от него. Октамасад…, выдав Ситалку своего дядю по матери, получил брата Скила. Ситалк, взяв брата, удалился, а Октамасад тут же велел отрубить голову Скилу. Так оберегают скифы свои обычаи и так сурово карают тех, кто заимствует чужие» (Herod., IV, 80).

Рассмотрим подробно обе эти истории.

Анахарсис. Скифский царь, возможно, отец Анахарсиса — Гнур ⁸, отправил сына учиться знаниям у эллинов, и около 594 г. до н. э. тот побывал в Афинах (Diog. Laert., I, 8, 101, 102). Странствовал Анахарсис, видимо, очень долго ⁹ и возвратился на родину уже «мудрецом», каковым и представляет его Эфор (Strabo., VII, 3, 9). Из Малой Азии через Кизик Анахарсис прибывает на родину ¹⁰.

Из-за длительного отсутствия царевича скифы о нем к этому времени, возможно, уже забыли, так как к началу путешествия Анахарсис не был для них фигурой необычной, тем «мудрецом Анахарсисом», который позднее стал известен грекам.

В отсутствие Анахарсиса власть перешла к его брату Савлию, который был, видимо, мало заинтересован в возвращении царевича ¹¹. Немедленное убийство Анахарсиса братом, связанное с отправлением культа Матери Богов (Кибелы), который не был чисто греческим культом ¹², подтверждает подобное предположение.

Возвращение и печальный конец Анахарсиса, уже забытого скифами, также не стали им известны (поэтому естественно, что во время посещения Скифии Геродотом Анахарсиса никто не помнил), а остались среди тайн царствующего дома до тех пор, пока эта история не понадобилась Октамасаду.

Скил. Сын царя Ариапифа Скил после гибели отца наследует не только трон, но и одну из его жен — скифянку Опию с сыном Ориком, сводным братом Скила, который, таким образом, становится пасынком последнего и потенциальным наследником, если у царя такого в силу каких-либо обстоятельств не будет ¹³. Однако скифы, спокойно относившиеся какое-то время к тому, что их царь приносит жертвоприношения по греческому обряду и не интересовавшиеся, чем же занимается он, длительное время находясь в Ольвии, вдруг, по наущению какого-то неизвестного борисфенита, загораются желанием это узнать. Скифские военачальники в сопровождении того же неизвестного тайно залезают на ольвийскую башню, с высоты которой им показывают Скила. И тут возникает вопрос: что же могли увидеть с городской башни скифы? Толпу вакхантов — несомненно ¹⁴. Но как они разглядели среди этой толпы своего царя — неясно, ведь Скил при каждом посещении Ольвии переодевался в греческие одежды, и так как никто из сопровождающих скифов с ним в Ольвию не проникал, то, конечно, никто из них и не знал, как выглядит царь в греческом одеянии. Более того, посвящение в таинства Диониса требовало обязательного переодевания мужчин в женские одежды и гримирования ¹⁵. Но как бы там ни было, а скифам показали царя — они его увидели или поверили, что им показали именно Скила ¹⁶. И что же происходит дальше? Возмущенное войско (или свита) продолжает ждать возвращения царя из Ольвии, а дождавшись, спокойно сопровождает его домой. Скил, только прибыв на место, узнает о недовольстве свиты и о причинах «восстания». Это значит, что сопровождавшие его скифы на обратном пути своей враждебности не выказывали и никаких попыток устранить «порочного» царя не предпринимали. Только уже вернувшись, скифы вдруг поднимаются против царя-богоотступника в пользу его сводного брата — полуфракийца, забыв, что имеется законный наследник, к тому же скиф (Орик). Возникает вопрос: куда исчезает та религиозность скифов, о которой столько раз говорит Геродот? Почему в этом случае скифы, столь ярые поборники своей религии, провозглашают новым царем сына фракийской царевны? Почему они меняют одного почитателя Диониса на другого?

Мое предположение, что Октамасад мог быть связан с культом Диониса, не случайно. Из рассказа Геродота о Скиле мы знаем о той роли, которую играла мать в воспитании своего царственного потомка: мать-эллинка и сына воспитала в духе своих религиозных традиций. Вряд ли фракийка — мать Октасамада, дочь фракийского царя — воспитывала своего сына по чуждым ей обычаям. А для Фракии того времени характерно распространение культа Диониса, атрибуты которого чеканились и на монетах фракийских царей ¹⁷. Трудно представить, что дочь Терея была далека от поклонения этому божеству и не привила сыну определенного отношения к верованиям своей родины. И все же Октамасад пришел к власти.

Я прекрасно понимаю условность предлагаемой интерпретации событий, изложенных Геродотом, однако обе эти истории, связанные между собой контекстом повествования, выявляют целый ряд общих черт, которые и привели меня к изложенным выше соображениям. Обе истории имеют, во-первых, четыре действующих лица — два брата (царь и претендент), неизвестное лицо (скиф или борисфенит), скифы; во-вторых, факт братоубийства; в-третьих, общий предлог для убийства — богоотступничество; в-четвертых, в обоих случаях проявляется пассивность скифов — ярых поборников своей религии (в одном случае — ничего не помнят, в другом — ничего не предпринимают), наконец, в-пятых, четкая антиэллинская тенденция, подчеркивающаяся неоднократным повторением постулата о скифской религиозной чистоте.

Из текста ясно, что истории эти (за исключением сведений пелопоннесцев) были рассказаны Геродоту одновременно и не являются, как предполагалось, иллюстрацией отрицательного отношения скифов к эллинской религии ¹⁸, а несут определенную тенденциозную информацию, которую Геродот и передал так, как ему ее преподнесли. Сведения греков и некоторые неточности заставили автора «Истории» сделать попытку разобраться в них, но он оставил это (Herod., IV, 77), так как выяснение деталей, видимо, разрушало «существовавшее в Греции уже в V в. до н. э. представление о варварах как о людях более справедливого образа жизни, нежели греки, испорченные богатством и цивилизацией» ¹⁹. Определенная тенденциозность и некоторая завуалированность событий связаны, видимо, с тем, что о них рассказывалось во время правления Октамасада, который занял престол не в результате «восстания», а вероятно, после «дворцового переворота», использовав для этой цели тот же религиозный предлог для устранения соперника, что и его дальний родственник Савлий.

Таким образом, не неизвестного царя, а Октамасада можно определить как царя-узурпатора, поскольку перед нами явный факт захвата власти, представленный Геродоту в виде подробной «истории со Скилом», усиленной сведениями об Анахарсисе в ключе, удобном для оправдания незаконного воцарения Октамасада.

Устранение Скила, поддержанное царским окружением ²⁰, связано, вероятно, с изменением курса внешней политики скифов ²¹. Низложение проэллински настроенного царя открывало скифским владыкам дорогу к Ольвии. Историю Скила, дошедшую до Геродота в виде хитросплетенного рассказа, так же как и причины, породившие описанные в ней события, должны были хорошо знать жители Ольвии и ее округи. Свержение Скила, продемонстрировавшее изменение политической ориентации скифских царей, возможно, и заставило население Ольвийской хоры покинуть свои незащищенные поселения ²².

Захват власти Октамасадом, связанным родственными отношениями с фракийской царствующей династией, и присутствие в его лагере бежавшего из Фракии дяди делали нового скифского царя опасным и для фракийцев ²³. Это следует из того, что Ситалк выступил на защиту Скила, к судьбе которого он был безразличен, как и обнаружилось впоследствии. Родственные притязания Октамасада могли явиться одной из причин, определивших дальнейшее распространение скифской экспансии на запад, отмеченное и для начала V в. до н. э. ²⁴ Деятельность Атея — «продолжателя политики своих предшественников» ²⁵, в результате которой была покорена часть фракийцев, может косвенно свидетельствовать о том, что он являлся продолжателем и основной скифской династии, потомком Октамасада, имевшим основание для захвата фракийских земель, обусловленное боковым родством (через дочь Терея) с фракийским царствующим домом.

Таким образом, история Анахарсиса и Скила, рассмотренная, как в свое время советовал В. В. Латышев, «с максимальным доверием и вниманием» к сообщениям Геродота ²⁶, позволила выявить «достаточно простой смысл» отраженных в ней событий, объясняющихся борьбой за власть. В исследованном материале, а не в молчании источников нашли отражение моменты смены власти даже внутри одной царствующей семьи ²⁷. Предлагаемая интерпретация данных Геродота позволяет (с учетом условности имеющихся датировок) объяснить некоторые события, связывающие скифов и их соседей.

К содержанию 178-го выпуска Кратких сообщений Института археологии