Кузьмина Е.Е. Об аньянской линии синхронизации сибирских бронз

Кузьмина Е.Е. Об аньянской линии синхронизации сибирских бронз.— ИИС. вып. 7, Томск, 1973, с. 31-39.

Одной из основных проблем бронзового века Евразии остается установление возраста и синхронизация культур, решению которой препятствует малочисленность стратифицированных памятников и отсутствие переднеазиатских импортов. Поэтому субъективный и надежный метод сопоставления культур лишь по сходству некоторых отдельных типов остается пока единственным путем привязать лесные и лесостепные бронзы к датированным переднеазиатским древностям через посредство промежуточных звеньев Балкан, Кавказа и Средней Азии.

С целью установления возраста сибирских-памятников используется и аньянская линия синхронизации. Она вновь привлекла внимание исследователей в связи с тем, что В.И. Матющенко были сделаны замечательные находки в могильнике Ростовка у Омска и на поселении Самусь IV у Томска 1. Происхождение, культурная принадлежность и хронология этих памятников уже вызвали оживленную дискуссию.

Если В.И. Матющенко Ростовкинский могильник считает одно культурным, синхронным Самусь IV, Сейме, Турбину, относящимся к самостоятельной культуре, сформировавшейся на основе урало-казахстанско-сибирского субстрата, то В.А. Сафронов отрицает генетическую связь Ростовки с местными культурами и видит как в Ростовке, так и в Сейме и Турбине памятники, оставленные населением, мигрировавшим на запад из района Томск-Красноярск-Минусинск; одним из основных составляющих этой культуры он считает байкальский серовско-глазковский компонент, претерпевший каралукско-иньское воздействие, причем иньское влияние он признает определяющим для сложения культуры Самуся, Ростовки, Сеймы, Турбина, которым «суждено было сыграть выдающуюся роль и донести неведомые Европе достижения иньской цивилизации». Исходя из своей концепции об определяющем влиянии иньской культуры через посредство карасука на развитие культур Сибири и Восточной Европы, В.А. Сафронов устанавливает хронологию, всего этапа бронзового века степной и лесостепной зоны Евразии на основании аньянских аналогий карасукским бронзам, считая дату Аньяна terminus past qaem для бронзового века Евразии и датируя сейминскую культуру в Европе XIII в. до н.э. (ближе к его второй половине) 2.

Аналогии евразийским степным и лесостепным бронзам в аньянском металле были выявлены уже давно исследованиями М. Лёра 3 и С.В. Киселева 4. Но в противоположность В.А. Сафронову оба эти исследователя считали, что аньянские бронзы являются дериватом сибирским и, соответственно, Аньян служит terminus past quem для сопоставляемых комплексов Поволжья, Урала и Западной Сибири. Основанием этой гипотезы, получившей затем широкое признание, было то, что аньянский комплекс не имел местных корней и появился уже во вполне сформировавшемся виде, принеся на восток три важнейших инновации: 1) колесный транспорт, 2) коневодство, 3) металлургию, причем каждое из этих культурных явлений предстает в Аньяне в высокоразвитой форме, предполагающей длинную линию эволюционного развития.

Как же обстоит дело с аньянской линией синхронизации сегодня?

Прежде всего, остается спорной абсолютная хронология Аньяна. Она определяется на основании исторической традиции, восходящей к несохранявшимся бамбуковым анналам, и на найденных при раскопках надписях на гадательных костях, сообщающих о важнейших событиях истории шанской династии. Определяющими являются время основания шанской династии, время перекоса императором Пань-геном столицы в Аньян и время чжоуского завоевания, указывающее верхнюю дату Шанского периода. Эти события сопоставляются с упоминаемыми источниками солнечными и лунными затмениями. Однако все три основные даты остаются спорными. В последней сводке по хронологии Старого Света, изданной Ф. Эрихом, Kwang — Chin Chang датирует основание шанской династии между 1722 и 1514 гг. до н.э., перенос столицы в Аньян — между 1397 и 1291 гг. до н.э., основание династии Западного Чжоу — между 1122 и 1018гг. до н.э. 5, соответотвенно, аньянский период определяется ХIV-ХII или ХIII-ХI в. до н.э.

Для синхронизации сибирских бронз с аньянскими важно учитывать не только абсолютный возраст Аньяна, но и его стратиграфию. Во-первых, почти все металлические изделия найдены в Аньяне в могильнике, в то время как гадательные кости с надписями, по которым устанавливается хронология, — на поселении Сяо-Тун. Находка на поселении клада бронзовых вещей, аналогичных найденным в могильнике, позволяет синхронизировать оба комплекса, но возможно, что они синхронны лишь частично. Во-вторых, при раскопках Сяо-Туна было выделено четыре культурных слоя: 1 верхний чжоусский, 0 основной — аньянский, относящийся к периоду, когда сюда была перенесена столица, что ознаменовано сооружением ям с ритуальными жертвоприношениями людей и животных при закладке столицы, III также аньянский, по материальной культуре не отличающийся от основного, но предшествующий времени основания столицы; IV доаньянский, относящийся к культуре луншан 6. Таким образом, сама аньянская культура сформировалась раньше времени переноса столицы в Аньян, то есть возвраст культуры древнее традиционной даты начала Аньяна 1384 г. до н.э. (или между 1397-1291 гг. до н.э.).

Как на сегодня обстоит дело с происхождением Аньяна и теми тремя инновациями, появление которых в Аньяне дало основание исследователям предполагать, что его культура формировалась под влиянием шедшего извне импульса?

Колесный транспорт. Колесный транспорт накаляется на Переднем Востоке в конце IV или начале III тыс. до н.э. В III тыс. до н.э. он распространен в Подунавье, на Балканах, на Кавказе, в Средней Азии и в южно- русских степях у носителей ямной культуры 7. В доаньянских культурах колесного транспорта нет. Кострукция аньянских колесниц во всех деталях совпадает с западными образцами, что не может быть результатом конвергенции и доказывает заимствование извне 8.

Коневодство
. Раньше считалось, что лошадь появляется только в Аньяне. Теперь кости лошади найдены на поселениях предшествующей культуры луншан 9. Однако, по мнению палеозоологов, лошадь не могла быть здесь приручена, так как эти области не входят в ареал дикого предка лошади. Она была первоначально одомашнена в Причерноморье и евразийских степях еще в IV тыс. до н.э., в III тыс. до н.э. коневодство высоко развито у носителей ямнной культуры, у которых сложился культ этого животного 10. Факт заимствования коневодства с запада подтверждается филологически: название лошади в китайском, восходит к общеиндоевропейскому (м.б. через тохарский) 11, культ коня и мифы о желтом коне-единороге, дающем бессмертие царю, и о желтых конях в солнечной колеснице являются заимствованиями из индоевропейской мифологии 12.

Металлургия
. Вопрос о появлении в Аньяне металлургии и металлообработки является наиболее сложным.
В его решении должно учитываться три основных аспекта: А. — стратиграфический; Б. — технологический; В. — типологический.

А. В самом Аньяне металлообработка предстает уже в очень развитой форме. До недавнего времени ее предшествующее местное развитие не прослеживалось, откуда следовал вывод, что металлургия была заимствована, поскольку на Древнем Востоке металл появился уже в VI тыс. до н.э., а в III тыс. до н.э. был распространен в культурах Кавказа, Балкан, Средней Азии и степях Евразии. Однако в настоящее время некоторые китайские археологи выделяют генетически связанные с аньяном фазы, переходные от культуры Луншан, в которых прослеживается зарождение и развитие металлообработки: Erh-li-T’ou — 1850-1650 гг. до н.э. (к верхнему горизонту отнесены нож, тесло, крючок, колокольчик), Erh-li-Kang — 1650-1400 гг. до н.э. (найден большой ассортимент металлических орудий и первые металлические вазы) 13. Выделение этих преданьянских фаз служит, по мнению китайских археологов, доказательством местного генезиса металлургии. Однако даты фаз получены только на основании единичных анализов по С-14, стратиграфия не ясна, поэтому само выделение этих фаз пока остается дискуссионным, проследить развитие типов металлических изделий по опубликованным материалам пока не удается.

Б. Второй аспект проблемы появления металлургии в Аньяне — технологический. Изучение аньянских бронз показало, что они отлиты в глиняных матрицах и металл содержит искусственную примесь не только олова, но и свинца, что резко отличает аньянскую металлообработку и указывает, по мнению Н. Барнара, на независимое сложение ее традиций 14.

Б. Третий аспект проблемы — типология аньянских бронз.

В аньянских комплексах найдены разнообразные вазы, плоские топоры «юэ», клевцы «ко», алебарды «тао» и др., не находящие ни аналогий, ни прототипов в других культурах Старого Света. Из этого ряд исследователей делает вывод, что металлообработка в Китае имеет местный генизис 15, другие же, признавая автохтонное развитие, считают, что некоторые типы кельтов, копий, ножи с зооморфными ручками и т.д. появились под влиянием карасукокой культуры Сибири 16.

Таким образом, вопрос о происхождении акьянской металлургии остается нерешенным и является частью обшей проблемы происхождения аньянского комплекса. Последняя проблема породила, по крайней мере, три группы гипотез: 1 автохтонную, II южную, III северную.

I. Идея автохтонного развития и прямой преемственности культур получила широкое распространение в последние годы. Сложение Аньяна связывается с поздней фазой культуры Лун-шан: какие бы то ни было заимствования и культурные влияния извне категорически отрицаются 17. Однако датировки пряданьянских фаз по С-14 спорны, генезис культуры по
опубликованным материалам не может быть пока строго доказан. Наконец, если и принять генетическую связь аньяна с луншаном и отрицать привнесенные извне инновации, то остается нерешенным вопрос о происхождении самой культуры Лун-шан. Одни связывали ее с культурой Джхукар в Индии, другие — с культурами тепе Гиссара в Прикаспии 18. Таким образом, вопрос о западном импульсе все же остается открытым.

II. Сторонником южной гипотезы является Ли Цзи, полагающий, что сложение в результате синтеза древних местных культур качественно новой культуры Аньяне обусловлено импульсом, шедшим из Индии и Индо-Китая, откуда в Аньяне появились некоторые типы кельтов и керамики и представители южной фауны (слон, носорог, обезьяна, буйвол, черепаха) 19.

В настоящее время к этим аргументам можно бы добавить новые. Во-первых, есть остающиеся пока непроверенными сведения о находке в Таиланде в комплексе с керамикой культуры луншан литейных форм кельтов древнеаньянского типа в слое, датированном по С-14 XXIV в. до н.э. 20. Во-вторых, последние исследования показывают, что антропологический тип людей культуры луншан близок протомалайскому 21. Наконец, некоторые лингвисты допускают возможные элементы сходства языка аньянцев с вьетнамским и монкхмерским и прослеживают тибето-бирманские контакты 22.

Все это могло бы рассматриваться как доказательство возможного участия южного компонента в формировании аньянского комплекса, если бы эти гипотезы были доказаны.

III. Наконец, ряд исследователей считает, что одним из условий формирования аньянского комплекса был импульс, шедший с севера, из Сибири, привнесший в Аньян достижения пародов Евразии: колесный транспорт, коневодство и металлургию. Наиболее четко эта точка зрения выражена М. Лёром 23. С.В. Киселев, признавая первоначальное сильное воздействие сейминско-турбинской (а также и среднеазиатской) металлургии на первом этапе сложения аньянского бронзолитейного искусства, считал, что на следующем этапе началось обратное движение, отмеченное распространением культур карасукского типа, формировавшихся под аньянским воздействием 24. Подводя итог, можно констатировать, что проблемы Аньяна еще крайне далеки от своего разрешения, причем выяснение их во многом зависит от лингвистов, антропологов, палеозоологов и лежит вне сферы компетенции археологов. Это заставляет относиться к аньянской линии синхронизации с большой осторожностью, учитывая, что происхождение аньянского комплекса окончательно не установлено: абсолютная хронология Аньяна спорна, формирование аньянского комплекса предшествует традиционной дате переноса столицы в Аньян — 1384 г. до н.э. (или между 1397-1291 гг. до н.э.).

Ознакомление с аньянскими материалами показывает, что идея В.А. Сафронова о распространении из Аньяна высоких достижений иньской цивилизации при посредстве Карасука и якобы сложившихся под его влиянием Ростовки-Сеймы-Турбина не верна, так как аньянская письменность не получила распространения в Евразии, а другие инновации Аньяна: колесный транспорт, коневодство и металлургия развились в культурах степной и лесостенной Евразии значительно раньше, чем в Аньяне и независимо от него.

Что касается сходства некоторых типов металлических изделий Аньяна и Сибири, то, как уже неоднократно отмечалось, эти сходства касаются не всего комплекса аньянского металла, а лишь отдельных немногочисленных категорий инвентаря. Прямые аналогии в аньянских бронзах находят только некоторые формы карасукских изделий: так называемые ярма колесниц, полусферические бляшки от конского убора, некоторые типы кельтов и однолезвийных ножей 25. Аналогии аньянским бронзам в Карасуке достаточно полны, что дает тпердое основание присоединиться к мнению исследователей, развивших выдвинутые С.В. Киселевым положения и синхронизировавших карасук и аньян 26.

Что касается сопоставления аньянских бронз с сейминскими, турбинскими и ростовкинскими, то полные аналогии этим комплексам в Аньяне мне неизвестны; речь идет лишь о некоторых далеко не полных элементах сходства отдельных типов, что ни в коем случае не может служить основанием для синхронизации.

Обычно сопоставляют с аньянскими однолезвийные ножи с обособленной рукоятью. Но эта категория появляется еще в преданьянских комплексах: однолезвийный нож отнесен к верхней части 1 фазы Erb-li-T’ou, датирующейся 1850-
1650 гг. до н.э., во II фазе однолезвийные ножи также представлены, но близкие аналогии сибирским мне не известны.

Сопоставление ножей с фигурным навершием показывает, что полных аналогий евразийским экземплярам в Аньяне также нет. Существенно различна и техника изготовления этих ножей: в Аньяне рукоять отлита в одной матрице с фигурным навершием, в Ростовке, Сейме и Турбине нож и фигурки отлиты отдельно, а затем фигуры укреплены на площадке рукояти (та же техника применялась в Средней Азии при изготовлении церемониальных жезлов).

Предметом сопоставления с Аньяном являются и евразийские копья. Однако на востоке некоторые типы копий консервативны и потому не могут служить хронологическим индикатором 27.

Как уже указывалось, техника металлообработки в Аньяне и Сибири также была различна. Сейминско-турбинские бронзы отливались в каменных матрицах, в Ростовке литейные формы тоже сделаны из камня, а не из глины, как в Аньяне. Состав сплавов аньянских бронз резко отличен от сибирских. Из сказанного следует, что, обращаясь к сопоставлению евразийских степных и лесостепных бронз с аньякскими, безусловно необходимо отказаться от их синхронизации без предварительного проведения тщательного типологического анализа каждой отдельной категории инвентаря, выявления эволюции каждого типа и построения типологических рядов с учетом прогресса технологии производства. Только после этого можно будет перейти к сравнению типологических рядов сибирских бронз с соответствующими аньянскими, выявить датирующие типы и установить их генезис. Проведению такой работы в настоящее время препятствует отсутствие полных публикаций преданьянских комплексов. На современном этапе уверенно можно говорить лишь о синхронизации аньянских и карасукских бронз. Для синхронизации же сейминско- турбинско-ростовкинских комплексов надежных объективных данных пока нет.

Notes:

  1. В.И. Матющенко. К вопросу о бронзовом веке в низовьях р. Томи. СА, 1959, № 4; он же. К вопросу о бронзовом литье в низовьях р. Томи. КСИА, вып. 84, 1961; он же. Томская культура эпохи бронзы. Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961; он же. Турбино-Ростовка-Самусь. V Уральское археологическое совещание. Сыктывкар, 1967; он же. Основные этапы истории племен лесостепного Приобья в эпоху боонзы. Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1959; он же. О некоторых культурно-хронологических комплексах II тыс. до н.э. в Томском Приобье. «Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири». Тсмск, 1970; он же и Г.В. Ложникова. Раскопки могильника у д. Ростовка. Полевые работы 1969 г.». Томск, 1970; Л.М. Сыркина, В.И. Матющенко. Раскопки поселения Самусь IV. Там же.
  2. В.А. Сафронов. К вопросу о Турбинском могильнике. Труды VIII всесоюзной студенческой конференции. Л., 1954; он же. Хронология памятников II тыс. до н.э. юга Восточной Европы. Автореферат кандидатской диссертации. М., 1970.
  3. M. Lоehг. Weapons and Tools from Anyang and Siberian Analogies. American Journal of Archaeology, 1949, L111; он же — Chinese Bronze Age Weapons. Michigem, 1956; он же. Relicts of Ancient China. N-J., 1965.
  4. C.B. Кисeлeв. Неолит и бронзовый век Китая. СА, 1960, № 4.
  5. Дискуссию о хронологии см. Zi Chi. The Beginnings of Chinese Civilisation. Seattle, 1957; Kwag-Chin-Chang. The Archaeology of Ancient China. Hew Haven,1963; Relative Chronologies of China to the End of Chou. ’’Chronologies in Old World Archaeology», 11. Ed. by K.Erlich, Chicago — L, 1965.
  6. Archaeologia Sinica, Hsiao — T’un( The Yin Shang Site at iryang, Honan), Nanking, 1943; Li Chi. Op. Cit., 1957; S,-0.merara Jin Hsu. Ancient Capital of the Shang Dinasty at Anyang, Tokyo, 1964; It. Lоehr. The Stratigraphy of Hsiao T’un (Anyang). With a chapter on Hsiao — T’un Founda¬tions Burials and Jin Religions Customs. «Ars Orientalis», 2, 1957.
  7. G. Сhilde. The Diffusion of Wheeled Vehicles.»Ethnographische Archaologische Forschungen», 1954, XI; S. Piggоt The Earlest Wheeled Venicles and the Caucasian Evidence. PPS, 1968, XXXIV; E.E. Кuzmina. Earliest Evidence of Horse Domestication and Spread of Wheeled Vehicles in connection with the Problem of Time and Place of Formation of Indo-European Unity, VIII Congres international des sciences prehistoriques et protohistorigues, Belgrade, 1971.
  8. M. von Dewall. Pferd urd Sagen im fruhen China.Bonn, 1964; литературу см,: Д.М. Кожин. Гобийская квадрига. СА, 1968, № 3.
  9. Кwang-Сhih Chang. The Archaeology of Ancient. China. New Haven. 1968.
  10. B.H. Бибикова. К изучению древнейших домашних лошадей Восточной Европы. Бюлл. Мос. о-ва испытателей природы, т. ХХIII (3), 1967; ХХV (5), 1970: В.И. Цалкин. Древнейшие домашние животные Восточной Европы. М., 1970; E. E. Kuzmina. Указ. соч.
  11. В.Д. Поливанов. Статьи по общему языкознанию. М., 1968; Е. Pulleyblank. Chinise and indoeuropeans Journal of the Royal Asiatic Society, 1966, pt.1-2.
  12. J. Izushi. Tenba Ko (The Horse of the Sun in Chinese Tradition). Toyo gakuno, 18, 1930; A. Waley. The Heavenluy Horses of Ferghana, History Today, 1955, n 55/2.
  13. Kwang-Chih Chang, 1968.
  14. H. Barnard. Bronze Casting ana oronze Alloys in Ancient China. «Monumenta Serica», 14, 1961.
  15. Cheng Te-К’un. Archaeology in China, 11, Shang China , Cambridge, 1961.
  16. W. Watson. China before the Han Dynasty. HY, 1961; Ancient Chinese Bronzes. Rutland, 1962; Early Civilization in China. L., 1966.
  17. Cheng Te-Kun, 1961; Kwang-Chih Chang, 1963, 1965, 1968; Chang Kwang-Chin. Prehistoric and Early Historic Culture Horizons and Traditions in South China. «Current Anthropology», 1964, n 5
  18. R. von Heine-Geidern. Lungshan Culture and East Caspian Culture. «Intermational Symposium on History of Eastern and Western cultural Contacts», Tokyo-Kyoto, 1953.
  19. Li Chi, 1957.
  20. W. Sоlheim. Early Bronze in northeastern Thailand. «Current Anthropology», 1968, n 9.
  21. Li Chi. Some Anthropological Problems of China. Reconsidered, «Proceedings of International Association of Historians of Asia», Taipai, 1962.
  22. Pulleyblank, 1966.
  23. M. Loehr, 1949, 1956, 1965.
  24. C.B. Киселев. 1960.
  25. Сравни, например, с карасукскими комплексы из аньянских погребений у д. Да-Сы-Кун: Каогу Сюэбао,1955,9.
  26. М.Д. Хлобыстина. Бронзовые ножи минусинского края и некоторые вопросы развития карасукской культуры. Л., 1962; Э.А. Новгородова. Центральная Азия и карасукская проблема. М., 1970.
  27. Копье с крюком из Ростовки напоминает чжоусский экземпляр, но отличается от него пропорциями пера и вильчатым стержнем (См. Киселев, 1960), что не позволяет их синхронизировать.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014