Культуры предскифского периода в лесостепной зоне

В лесостепи от Карпат на западе до Дона на востоке, где жили оседлые земледельческо-скотоводческие племена, отличавшиеся от степняков-кочевников также и этнической принадлежностью, для позднего предскифского периода выделяются следующие культуры: фракийского гальштата, представленная двумя культурными комплексами — голиградским на территории Западной Украины и шолданештским на землях лесостепной Молдавии. В Молдавии же выделяется еще одна группа памятников предскифского периода, получившая название Сахарнянско-Солонченской (Мелюкова А. И., 1972, с. 66—70, рис. 7). В междуречье Днестра—Днепра и на Ворскле была распространена чернолесская культура, а далее на восток, вплоть до Дона,— бондарихинская, в предгорном Крыму — кизил-кобинская (см. карту 3). Каждая из упомянутых культур имеет свою подоснову, характеризуется присущими только ей одной особенностями, но в той или иной степени включает элементы соседних и более отдаленных культур. Объединяет их и ставит в один хронологический пласт с памятниками типа Камышевахи—Новочеркасского клада в степи присутствие вещей, свойственных степным комплексам.

[adsense]

Фракийский галъштат. Ареал этой культуры, вернее культурной общности, довольно широк, охватывает земли современной Румынии, северо-восточной Венгрии, юго-восточной Словакии и небольшую часть юго-западных областей Советского Союза. Две группы памятников фракийского гальштата на территории нашей страны, хотя и имеют ряд общих черт, отличаются друг от друга деталями погребального обряда, но главным образом — керамическим комплексом (Мелюков А. И., 1958, с. 20—30, 55—75; Смирнова Г. И., 1976, с. 18—32). Появление на территории СССР памятников фракийского гальштата относится к самому началу I тысячелетия до н. э., и первая ступень в развитии этой культуры принадлежит еще эпохе бронзы. Существование же Голиградской группы ученые прослеживают до конца VII в. до н.э., а Шолданештской — вплоть до середины или второй половины VI в. до н. э.
Носителями культуры фракийского гальштата считаются северофракийские племена, формирование которых в Карпато-Дунайском районе относится к XII—X вв. до н. э.

Голиградская группа. К интересующему нас времени (началу раннего железного века), по определению Г. И. Смирновой, принадлежат памятники развитого и заключительного этапа фракийского гальштата. Эти ступени в Голиградской группе, как и вся последовательность ее развития, выявлены и хорошо обоснованы Г. И. Смирновой (1969, с. 7—33; 1978а, с. 68—72) на материалах из раскопок поселения у с. Магала в Черновицкой обл. К началу железного века относится верхний слой поселения, названный автором Магала IV и датированный IX — серединой VII в. до н. э. Заключительный этап развития голиградского комплекса в Прикарпатье, относящийся ко второй половине VII в. до н. э., в Магале не представлен, а выделяется по материалам могильника у с. Острица и поселения у с. Буда (Смирнова Г. И., 1973, с. 7—10). К сожалению, не все известные в настоящее время голиградские памятники поддаются датировке, поэтому пока трудно выделить среди них определенно относящиеся к началу раннего железа. Л. И. Крушельницкая к периоду развитого фракийского гальштата относит поселение в Залещиках. На некоторых поселениях отмечены находки как ранних, так и поздних форм керамики и вещей, но при этом поздние слои не выделяются (поселение в Бовщиве, существовавшее между концом культуры ноа и началом скифского периода; Крушельницка Л. I., 1976, с. 35). К числу позднейших принадлежат городища, выявленные в Поднестровье (Лисичники, Нижнее Кривче и др.; Малеев Ю. М., 1978, с. 109—116) и в Карпатской котловине, на территории Закарпатской обл. УССР, такие, как Шелестовское, Ардановское и Малая Копаня (Смирнова Г. И., 1966, с. 397). Среди кладов и случайных находок к интересующей нас эпохе относятся клад или два клада золотых вещей, найденных у с. Михалково (Hadaczek К., 1904), клад бронзовых вещей от конского снаряжения из с. Голиграды и некоторые другие менее значительные клады и случайные находки (Свешніков 1. К., 1964). Территория Голиградской группы памятников определяется независимо от их хронологического членения. Это Черновицкая, Ивано-Франковская области, приднестровские районы Тернопольской обл. и Закарпатская обл. УССР (см. карту 3). Г. И. Смирнова установила близость памятников Голиградской группы к тем, которые венгерские и чешские ученые относят к культуре Гава, распространенной в северо-восточной Венгрии, юго-восточной Словакии и северо-западной Румынии в периоды ВД—НА и НВ. С движением племен этой культуры из верхнего Потисья на северо- восток связываются происхождение Голиградской группы памятников и все дальнейшее ее существование. Объединение тех и других памятников в один гавско-голиградский круг произведено Г. И. Смирновой на основании сходства по сумме признаков. Главными же причинами служат тождество керамики, техника ее изготовления, употребление одних и тех же форм и способов орнаментации. Такое сходство наблюдается не только на ранних памятниках, но и на тех, которые принадлежат к интересующему нас времени раннего железного века, к горизонту Магала IV (Смирнова Г. И., 1976, с. 30—32, рис. 3). Найденная в этом слое керамика аналогична керамике с поселений Самоторская гора II в Словакии и Медиаш на Трансильванском плато. Посуда из памятников этого периода рассматривается как следующая ступень развития более ранней. От нее она отличается не столько формами, сколько процентным соотношением отдельных видов. Увеличивается количество лощеной керамики, улучшается качество отделки поверхности, разнообразнее становятся формы, меняются профилировка некоторых сосудов и характер каннелированной орнаментации, очень богатой и разнообразной (табл. 4, 4—7, 9). На кухонной посуде, по-прежнему состоящей из горшков без выделенной шейки, исчезает отделка поверхности расчесами (табл. 4,1—3). Появляются и некоторые новые виды посуды, например глубокие черпаки с низкой ленточной ручкой (табл. 4, 14). Среди мисок преобладающими становятся сосуды с загнутым внутрь венчиком, представленные разнообразными вариантами, различающимися формой края венчика и приемами орнаментации (табл. 4, 18—21). Наряду с удлиненными косыми каннелюрами, характерными для мисок предшествующего времени, здесь много сосудов, украшенных по краю короткими каннелюрами или насечками, а на внутренней поверхности их часто встречается углубленный линейный орнамент, нанесенный тупым концом орудия и имеющий вид треугольных гирлянд и концентрических кругов.

Таблица 4. Планы городищ, жилищ, керамика и вещи из памятников культуры Гава—Голиграды

Таблица 4. Планы городищ, жилищ, керамика и вещи из памятников культуры Гава—Голиграды

Керамика, относящаяся к заключительному периоду гавско-голиградского комплекса, отличается от посуды предыдущего этапа ухудшением качества отделки поверхности, особенно на керамике столового назначения. Лощение становится тусклым или сменяется простым заглаживанием. Формы же посуды мало меняются.

Известны два типа гавско-голиградских поселений — неукрепленные селища и городища. Те и другие занимают высокие участки местности над долинами рек. В Прикарпатье и Закарпатье городища возникли лишь на позднем этапе развития гавско-голиградского культурного комплекса (Смирнова Г. И., 1966, с. 402—407). В северо-западной Румынии появление оборонительных сооружений относят к раннему периоду гальштатской культуры.

На всех гавско-голиградских поселениях, где проводились раскопки, встречены углубленные в землю жилища и наземные каркасного типа дома (табл. 4, 24). Оба типа построек известны как в ранних, так и в поздних памятниках. Для тех и других характерны также отопительные сооружения в виде ям с очагом или печью на дне, открытые очаги или купольные печи, расположенные на полу землянок и наземных жилищ.

Погребальные памятники пока слабо изучены. По грунтовой могильник в Острице на Буковине (Смирнова Г. И., 1973, с. 7—10), относящийся к позднему периоду, на котором исследованы погребения, сходные по обряду с ранними Голиградского могильника у с. Сопот (Крушельницкая Л. И., 1979), позволяет предполагать, что Голиградской группе в течение всего периода ее существования был свойствен обряд трупосожжения с захоронениями в урнах в неглубоких ямах без каких-либо внешних признаков. Рядом с урной обычно располагались один или несколько сосудов. Вещи отсутствовали.

Металлические изделия, находимые на поселениях и в кладах голиградской группы, пожалуй, не имеют каких-либо специфических особенностей. Клад у с. Голиграды содержит предметы конского снаряжения так называемого фрако-киммерийского типа. Это псалии с тремя отверстиями, оформленными в виде трубочек, и небольшими шляпками на обоих концах, близкие к псалиям цимбальского типа в Северном Причерноморье, крестовидные и большие конические бляхи и восьмеркообразные тонкие бляхи, аналогичные часто встречающимся в предскифское время в других культурах Восточной Европы (табл. 4, 25—31).

Михалковский клад золотых вещей, найденный в 1878 и 1896 гг., общим весом около 7,5 кг не имеет равных во всем Карпато-Балканском районе. Он состоит из двух диадем, шейной гривны, пяти браслетов, 12 зооморфных и лучковых фибул, семи блях, свыше 2 тыс. бусин, пирамидальной подвески, двух наверший рукояток кинжалов, четырех чаш, мотка золотой проволоки и слитка золота (табл. 4, 32—44). Кроме золотых вещей, в кладе были еще янтарная и стеклянные бусины. Обломки сосуда, в котором находилась одна из двух частей клада, увязывают эту находку с памятниками Голиградской группы. Вещи клада особенно интересны по орнаментации, которая знакомит нас с раннефракийским искусством и одновременно отражает религиозные представления фракийских племен (Свешников И. К., 1968, с. 10—27). В определении даты клада нет единого мнения. Чаще всего его относят к VIII—VII вв. или только к VII в. до н. э., точнее к его середине (Свешников И. К., 1968, с. 10 и примеч. 1).

Из других кладов, относящихся к развитому и заключительному периодам гавско-голиградского культурного комплекса в Прикарпатье, следует отметить клад из Пиделиск Львовской обл., в котором находились первые для данной территории железные орудия труда — секира и маленький молоток. Кроме того, клад интересен тем, что в его состав входили вещи, характерные для высоцкой и лужицкой культур (Solimirski Т., 1938). В кладах бронзовых изделий из Закарпатья, относящихся к IX—VII вв. до н. э., таких, как Олешниковские, преобладали орудия труда (кельты, серпы) и оружие (мечи, наконечники копий) среднеевропейского и реже — семиградского типов (Пеняк С. И., Шабалин А. Д., 1964, с. 193—200). Более всего они связаны с верхним Потисьем по ту же сторону Карпат, где бытовали среднеевропейские формы бронзовых вещей. К числу широко распространенных предметов конца эпохи бронзы — начала железного века относятся находки металлических изделий в слое Магала IV (бронзовые иголки и четырехгранные шилья, бронзовые булавки и долото). Кроме бронзовых, найдено несколько железных предметов — два ножа, кольцо и обломок оковки.

Судьба Голиградской группы культуры фракийского гальштата пока не достаточно ясна; с одной стороны, еще очень плохо изучены наиболее поздние памятники этой группы, а с другой — имеется много пробелов в исследовании культуры Прикарпатья в следующий скифский период. Исходя из тех материалов, которыми сейчас располагает наука, можно предполагать, что уже в VII в. до н. э. началось движение на запад населения лесостепного правобережья Днепра, что привело к образованию на землях Голиградской группы особого 3ападноподольского варианта лесостепной культуры скифского времени. Видимо, часть голиградского населения отодвинулась к Карпатам и в Закарпатье — на те же земли верхнего Потисья, откуда оно пришло в Прикарпатье в начале I тысячелетия до н. э. Другая же часть была ассимилирована пришельцами, ибо следы культуры аборигенов прослеживаются в керамике и некоторых особенностях погребального обряда у населения Западноподольской группы скифского периода. Иначе сложилась судьба носителей голиградского культурного комплекса в Закарпатье. Здесь сильнее чувствуется генетическая связь с голиградским населением предшествующей поры и вместе с тем ясно видна зависимость от носителей западноподольского варианта культуры скифской эпохи. Исследователи полагают, что возникновение в Закарпатье куштановицкой культуры раннескифского времени произошло в результате передвижения на запад части западноподольского населения (Смирнова Г. И., Бернякович К. В., 1965, с. 97—100).

Шолданештская группа. В лесостепной Молдавии, как и в Прикарпатье, культура фракийского гальштата сменила культуру ноа в самом начале I тысячелетия до н. э. Первая ступень ее, датированная нами X—VIII вв. до н. э., относится к эпохе бронзы (памятники типа Кишинев—Лукашовка). Вторая ступень, представленная памятниками шолданештского типа или группы, принадлежит к началу раннего железного века и датируется в пределах второй половины VIII—VI вв. до н. э. Как те, так и другие памятники стали известны лишь с начала 50-х годов, но и до сих пор большинство из них мы знаем только по материалам разведок. Из памятников VIII — VI вв. до н. э. раскопкам подвергались поселение и могильник у с. Шолданешты и могильник у с. Селиште Оргеевского р-на (Мелюкова А. И., 1958, с. 55—70; Лапушнян В. Л., 1979). По разведкам известно еще несколько поселений, преимущественно в Резинском р-не, поблизости от памятников Сахарнянско-Солонченской группы (см. карту 3). Однако, возможно, к ним относится и часть поселений, которые числятся на археологической карте принадлежащими к Кишиневской, т. е. к ранней группе (Лапушнян В. Л., Никулицэ И. Т., Романовская М. А., 1974, с. 7—13, рис. 1). Без комплекса материалов, который обычно можно получить только в результате раскопок, легко ошибиться в определении принадлежности поселений к одной из двух групп.

Таблица 5. Планы погребений, керамика и вещи из памитников Шолданештской группы

Таблица 5. Планы погребений, керамика и вещи из памитников Шолданештской группы

Румынский исследователь А. Вульпе включает памятники шолданештского типа в культуру Басараби — одну из групп культур фракийского гальштата, занимавшую большую часть территории нынешней Румынии, часть Югославии и юго-восточную часть Венгрии (Vulpe А., 1965). Мы рассматриваем их как особый локальный вариант культуры Басараби, сложившийся на основе предшествующей культуры, представленной памятниками кишиневского типа и впитавшей пришлые элементы, характерные для культуры Басараби. При этом нельзя исключать возможность нового вторжения на территорию лесостепной Молдавии еще одной волны фракийских племен — носителей культуры Басараби (Мелюкова А. И., 1972, с. 57—72).

В отличие от гавско-голиградского культурного комплекса в Шолданештской группе неизвестны городища. Поселения располагались на пологих склонах оврагов или низких мысах поблизости от воды. Люди жили в наземных домах каркасно-глинобитной конструкции, землянки пока не встречены. Для хозяйственных целей использовались ямы, округлые или овальные в плане, различной глубины. Они располагались как поблизости от жилищ, так и внутри них. На простом земляном полу в домах размещались купольные печи с глинобитным подом. В одном из домов на поселении у с. Шолданешты была обнаружена каменная вымостка со следами обожженности, служившая или открытым очагом, или каким-то жертвенным местом.

Оба могильника шолданештского этапа, на которых производились раскопки, бескурганные, погребения обычно не имеют никаких отметок на поверхности, лишь изредка над могилами бывают каменные вымостки. На могильнике в Шолданештах открыт древний крематорий в виде ямы подквадратной формы размером 5×4 кв. м, глубиной 0,85 м, по краю обложенной камнями. Стенки, дно и заполнение ямы были сильно прожжены. В заполнении найдены отдельные кальцинированные кости и мелкие обломки керамики. Обряд трупосожжения преобладал в обоих известных нам на территории Молдавии могильниках. Из девяти погребений в Шолданештах по обряду трупоположения совершено лишь одно детское захоронение. В могильнике у с. Селиште исследованы 32 трупосожжения, определенно относящихся к интересующей нас группе памятников, и 12 скорченных трупоположений, среди которых, возможно, присутствовали и погребения гальштатского времени. Однако ни в одном из этих погребений не было ни керамики, ни вещей, сходных с найденными в погребениях с трупосожжениями. Отмечены три типа захоронений остатков сожжений: урновые, безурновые и в глубоких ямах с намеренно обожженными стенками (Лапушнян В. А., 1979, с. 37—49; табл. 5, 34, 35). Последние есть лишь в Селиште. Судя по могильнику в Селиште безурновые погребения количественно преобладали над урновыми. Чаще всего встречаются одиночные погребения, наряду с которыми в обоих могильниках есть и коллективные (до пяти погребений в могильнике у с. Селиште, до трех в Шолданештах). Урнами служили сосуды разных форм и размеров, такие же, как обычно употреблявшиеся в быту и хорошо известные по находкам на поселениях (табл. 5, 2—5). Помимо урны, которая сверху закрывалась миской, поверх сосуда с кальцинированными костями клали чарку, в могилы ставили еще один, а иногда и несколько сосудов (табл. 5, 6—11, 13, 16—19). Встречаются погребения в урнах и без сопровождения сосудов. В урновых погребениях внутри урн с прахом или рядом с ними в некоторых случаях были найдены мелкие бронзовые украшения, железные фибулы, ножи. Из оружия имеются только железные наконечники копий, из предметов конского убора — железные удила. Недалеко от погребения 1 на могильнике у с. Шолданешты обнаружено звено бронзовых двукольчатых удил (табл. 5, 24).

Безурновые погребения совершались в неглубоких ямах, на дно которых ссыпались кальцинированные кости. Изредка они бывают накрыты миской или сосудом иной формы. Иногда безурновые погребения сопровождались сосудом или фрагментами керамики. Вещей в них не найдено.

Глубокие ямы с намеренно обожженными стенками (их всего три на могильнике у с. Селиште) содержали коллективные последовательно совершенные захоронения — как в урнах, так и безурновые в сопровождении керамики и отдельных вещей.

Детское трупоположение, открытое на могильнике у с. Шолданешты, совершено в небольшом каменном ящике примитивной конструкции. Скелет лежал в скорченном положении на левом боку черепом на восток. Это погребение близко к скорченным погребениям в каменных ящиках, которые характерны для Сахарнянско-Солонченской группы памятников. Относить погребение к гальштатскому могильнику позволяет каменная вымостка над могилой, такая же, как над одной из тех, которые содержали трупосожжения.

Керамика из памятников шолданештского типа имеет достаточно черт сходства с более ранней посудой культуры фракийского гальштата, представленной в Молдавии Кишиневской группой памятников. Однако она отличается от ранней менее тщательной отделкой поверхностей и присутствием ряда новых форм столовой посуды. Минимальные изменения наблюдаются в кухонной посуде, где по-прежнему превалируют горшки без выделенной шейки с ручками- упорами в верхней части тулова, без орнамента или с орнаментом в виде валика с пальцевыми защипами под венчиком, а иногда еще и на тулове (табл. 5, 4—6). С ранними связаны и формы больших сосудов типа виллановы, орнаментированные каннелюрами и сосковидными выступами, снабженные ручками-упорами в нижней части тулова (табл. 5, 3). В отличие от ранних они не имеют хорошего блестящего лощения на поверхности, хотя и сохраняют темный, почти черный ее цвет. Лощение же тусклое, а иногда вообще незаметное.

Среди столовой посуды, также отличающейся от ранней плохим лощением, наиболее распространены миски двух основных типов — с загнутым внутрь венчиком (табл. 5, 20, 21) и с широким, отогнутым наружу краем, украшенным вертикальными каннелюрами, а иногда еще и резным или штампованным узором, затертым белой настой, выполненным в стиле керамики культуры Басараби (табл. 5, 1, 9, 10). Косые вертикальные каннелюры и выступы разной формы часто украшают края мисок первого типа. В употребление вошли черпаки и кувшины с довольно высокой шейкой и округлым туловом, украшенные каннелюрами (табл. 5, 16—19), а также двуручные кубки (табл. 5, 13) как с каннелированным орнаментом, так и без орнамента. Менее распространенными были кубки без ручек, имевшие довольно высокое горло и сферическое тулово, украшенные каннелюрами и невысокими вертикальными налепами. В культуре Басараби, с которой связаны по происхождению эти и другие формы кубков и черпаков шолданештского комплекса, круглотелые кубки без ручек обычно бывают украшены нарядным резным и штампованным узором. В комплексах шолданештского типа такие кубки пока не встречены. Редкое употребление резной и штампованной орнаментации на керамике отличает шолданештские комплексы от обычных для культуры Басараби (Vulpe А., 1965).
Сопоставление шолданештской керамики с одновременной ей посудой из памятников Голиградской группы показывает, что сходными там и здесь были кухонные горшки, сосуды виллановского типа, миски с загнутым внутрь краем. Остальные формы посуды отличаются друг от друга, что свидетельствует о существовании различных источников формирования голиградского и шолданештского комплексов. На керамическом материале слабо ощущаются контакты между двумя группами. Лишь в голиградском могильнике у с. Острица была найдена миска с широким, отогнутым наружу краем, которую Г. И. Смирнова верно сопоставила с шолданештскими.

Железные наконечники копий происходят лишь из могильника у с. Селиште (табл. 5, 23). Наиболее близкие аналогии им есть в могильнике у с. Фериджеле в Румынии, датированном А. Бульпе VII — V вв. до н. э. (Vulpe А., 1967, PI. XX, 1, 2).

Конское снаряжение представлено находками части двукольчатых бронзовых удил восточноевропейского типа, неизвестных на западе, в частности среди изделий фрако-киммерийского круга (табл. 5, 24). Как установлено, удила этого типа на нашей территории наиболее характерны для позднейшей предскифской поры, но изредка продолжали употребляться в начале скифского времени, в конце VII в. до н. э.

Из могильника у с. Селиште происходят двое железных удил скифского типа, существовавших в Восточной Европе с VI в. до н. э. на протяжении всего скифского времени (табл. 5, 14, 26).

Железные ножи, чаще других предметов встречающиеся в погребениях обоих могильников, представлены двумя типами: один из них — ножи с горбатой спинкой и слабо выделенным черенком — относится к числу вещей, широко распространенных в раннем железном веке (Лапушнян В. Л., 1979, с. 110). Второй тип — один нож из могильника у с. Шолданешты — копия бронзовых ножей так называемого семиградского типа, хорошо известных на территории Карпато-Дунайского района (табл. 5, 25). В обоих могильниках найдены каменные оселки с отверстием для подвешивания к поясу (табл. 5, 27).

Немногочисленные украшения — бронзовые бляшки (рис. 5, 12, 28, 29), пронизка, обломки пластинчатого железного браслета имеют широкий круг аналогий и могут быть сопоставлены с находками из разновременных культур как Восточной, так и Западной Европы. В противоположность им железные фибулы — две из Шолданештского могильника и две из могильника у с. Селиште — относятся к числу предметов, получивших достаточно широкое распространение в западных культурах и не характерных для Восточной Европы. Арковидные, однопружинные фибулы из Шолданештского могильника (табл. 5, 30) датируются в широких пределах VIII—VI вв. до н. э. Двупружинные фибулы с фигурно- вырезанным приемником из могильника у с. Селиште (табл. 5, 31, 32) обычно ограничиваются VII — VI вв. до н. э., но наиболее надежно датированные комплексы с такими фибулами относятся к VI в. до н. э. К концу указанного времени они выходят из употребления (Златковская Т. Д., Шелов Д. Б., 1971, с. 60, 61).

Рассматривая памятники Шолданештской группы в лесостепной Молдавии как локальный вариант культуры Басараби и следуя за периодизацией, предложенной А. Вульпе, можно считать, что поселение и могильник у с. Шолданешты принадлежат к первому периоду развития культурного комплекса Басараби, к концу VIII—VII вв. до н. э., тогда как могильник у с. Селиште — ко второму периоду, к VII—VI вв. до н. э.

Судьба культуры и, вероятно, ее носителей отличалась от таковой Голиградской группы. В последние годы в связи с открытием в Молдавии могильников VI—V вв. до н. э. стало очевидным, что культура, представленная памятниками шолданештского типа, легла в основу гетской культуры, лучше всего известной на обширной территории Карпато-Балканского района в IV—III вв. до н. э.

Сахарнянско-Солонченская группа памятников. На археологической карте Молдавской ССР значится около 30 памятников, поселений и могильников, относящихся к Сахарнянско-Солонченской группе (Лапушнян В. Л., Никулицэ И. Т., Романовская М. А., 1974, с. 9—32). Хотя раскопки их были начаты в первые послевоенные годы (Смирнов Г. Д., 1949, с. 93—97) и велись довольно интенсивно в 50-х годах (Мелюкова А. И., 1954, с. 59—64; 1958, с. 76—90; Смирнов Г. Д., 1955, с. 117 сл.; Мельниковская О. М., 1954, с. 69—74; Розенфельдт Р. Л., 1955, с. 121 — 126; Никитин А. Л., Левин В. И., 1965, с. 75—80), до сих пор имеется много пробелов в их изучении, недостаточно ясны их территория, хронология, генезис и дальнейшая судьба. По тем данным, которыми мы располагаем, получается, что памятники этой группы занимали очень небольшую территорию среднего Поднестровья, концентрировались на правобережье, в основном в Резинском р-не, хотя они есть и на левом берегу Днестра, в Рыбницком р-не Молдавской ССР (см. карту 3). Первоначально поселения и могильники Сахарнянско-Солонченской группы датировались нами VII—VI вв. до н. э. (Мелюкова А. И., 1958, с. 87, 88). Позднее на основании разработок хронологии раннего железного века как в нашей стране, так и за рубежом появилась необходимость внести некоторые исправления в предложенные ранее даты в сторону их удревнения (Мелюкова А. И., 1972, с. 66—70; Смирнова Г. И., 1977а, с. 94—106). До недавних пор было принято датировать Сахарнянско-Солонченскую группу концом IX—VIII — началом VII в. до н. э. В 1985 г. Г. И. Смирнова предложила еще удревнить эту группу и помещать ее между концом X — первой половиной VIII в. до н. э. (Смирнова Н. И., 1985, с. 33—53). Аргументация, приведенная исследовательницей в пользу такой датировки, представляется достаточно серьезной, хотя и не бесспорной.

Все известные в настоящее время поселения не имеют укреплений, расположены на мысах или берегах оврагов поблизости от воды. Сколько-нибудь выразительных остатков жилищ пока не обнаружено. Однако на всех трех поселениях, подвергавшихся раскопам, встречено большое количество глиняной обмазки с отпечатками жердей и прутьев, что свидетельствует о существовании жилищ каркасно-глинобитной конструкции. Из сооружений, оставленных древним населением, известны только ямы разных форм и величины. Довольно часто ямы составляли комплексы из двух-трех или реже — четырех ячеек. Определить назначение каждой ямы невозможно. Некоторые из них явно были очажными, имели глинобитный пол, а иногда еще и остатки глинобитной крышки, которой, очевидно, прикрывалось устье ямы для того, чтобы дольше сохранять тепло внутри. По форме и конструкции такие ямы аналогичны очажным ямам на поселении голиградской группы у с. Магала (Смирнова Г. И., 1969, с. 19, рис. 8). Другие ямы, очевидно, были хозяйственными и употреблялись для хранения зерна и продуктов. Часть ям жители использовали в качестве мусорных, ссыпая в них золу из очагов и всевозможные отходы — битую посуду, сломанные вещи, кости животных и т. д. Кроме ям, зола и мусор ссыпались в кучи, образуя зольники.

Таблица 6. Планы погребений, керамика и вещи из памятников типа Сахарна—Солончены

Таблица 6. Планы погребений, керамика и вещи из памятников типа Сахарна—Солончены

На Сахарнянском поселении обнаружены пять «столов» или площадок, сооруженных из камней, обмазанных глиной. Вблизи них найдены костяные лощила, скобели и резаки, глиняные и костяные штампы для орнаментации посуды. Г. Д. Смирнов вполне резонно определил назначение этих «столов» как мест для просушки керамики перед обжигом (1949, с. 95).

По раскопкам известны три могильника — два у с. Сахарна и один у с. Алчедар Резинского р-на, и еще в трех местах случайно были открыты погребения в каменных ящиках, которые, видимо, также относятся к описываемой группе памятников.

Могильники состоят из очень небольших, едва заметных на поверхности курганных насыпей, сооруженных из камней (оба Сахарнянских могильника) или земляных (Алчедарский могильник). Каменные насыпи в основании иногда окружены каменным кольцом. Под одной насыпью обычно два или три погребения. Они располагались или на уровне древней поверхности, или в неглубоких ямах, закрытых сверху каменными закладками (табл. 6, 52, 54). Довольно часто встречаются каменные ящики примитивной конструкции, сооруженные из известняковых дикарных плит, поставленных на ребро и накрытых сверху такими же плитами (Розенфельдт P. Л., 1955, с. 123 сл.). Известны два вида погребального обряда — трупоположения и трупосожжения. Первый был наиболее распространен, второй встречен лишь в одном из Сахарнянских могильников и в одном каменном ящике Алчедарского могильника, причем в последнем случае трупосожжение находилось вместе с трупоположением (Никитин A. Л., Левин В. И., 1965, с. 78). Кроме того, в нескольких могилах обнаружены частично обожженные скелеты. При трупоположении покойников клали в скорченной позе на правом или левом боку, головой на юг, юго-восток, восток и реже — на север (табл. 6, 51—53). Трупосожжения совершались на стороне, остатки сожжений хоронили без урны, ссыпая прах на дно могилы или каменного ящика. На одном погребальном месте, если это погребение на древней поверхности, в могиле или в каменном ящике встречались как одиночные, так и парные и групповые захоронения. В последнем случае погребения совершались не в одно время, а с каким-то перерывом. При повторном захоронении кости предыдущего покойника сдвигались в сторону.

Инвентарь, сопровождавший погребенных, небогат и довольно однообразен, одинаков как в трупоположениях, так и в трупосожжениях. В мужских погребениях обязательно был черпак с высокой ручкой, иногда еще один или два сосуда иных форм; часто встречались железные ножи, каменные оселки, иногда бронзовые бляшки, а в одной из могил первого Сахарнянского могильника найдены еще и железные удила с роговыми псалиями. Предметы вооружения ни разу не встречены.

В женских могилах находились круглотелые кубковидные сосуды, миски и другие виды керамики, кроме черпаков. Из вещей в женских могилах найдены бронзовые браслеты, височные кольца или серьги, бляшки и перстни. В двух сильно разрушенных погребениях первого Сахарнянского могильника обнаружены обломки железных фибул.

Керамика из памятников Сахарнянско-Солонченской группы существенным образом отличается от посуды, характерной для памятников Голиградской и Шолданештской групп фракийского гальштата, хотя отдельные ее формы находят близкие параллели среди них. Это относится прежде всего к кухонной довольно грубой посуде, среди которой, как и в культурах фракийского гальштата, преобладают горшки без выделенной или слабо намеченной шейки, имевшие ручки-упоры на тулове, без орнамента или с орнаментом в виде валика с пальцевыми защипами (табл. 6, -5, 8). Редкими находками на поселениях этой группы явились тюльпановидные сосуды, ви¬димо, заимствованные у чернолесских племен правобережной Украины.

Столовая посуда и большие сосуды, служившие, вероятно, для хранения продуктов, сделанные из хорошо отмученного глиняного теста с мелкими примесями, в большинстве своем не имеют аналогий среди керамики культуры фракийского гальштата. Отличия наблюдаются как в формах, так и в способах орнаментации поверхностей, лощеных или хорошо заглаженных. Среди крупных сосудов преобладают экземпляры, имеющие узкое горло с отогнутым наружу краем и шаровидное или грушевидное тулово, резко сужающееся ко дну (табл. 6, 2—4). Иногда тулово сосуда бывает как бы составлено из двух частей, разделенных невысоким валиком (табл. 6, 2). Поверхности сосудов обычно черные или темно-серые, очень хорошо лощеные, украшены богатым резным и штампованным узором, заполненным белой пастой.
Столовая посуда представлена мисками, преимущественно с загнутым внутрь, по-разному оформленным на разных сосудах краем (табл. 6, 10, 11), черпаками с глубокой чашечкой и ручкой со столбиком или отростком на перегибе (табл. 6, 12—15), круглотелыми кубками с более или менее высокой и узкой шейкой (табл. 6, 7).

Вся посуда описанных видов, встреченная на поселениях, обычно хорошо лощеная, тогда как такие же сосуды из погребений имеют лишь заглаженные поверхности. Но те и другие орнаментированы геометрическим узором, выполненным резьбой, зубчатыми, кольчатыми, эсовидными и другими штампами. Такие штампы делали из глины или кости, и нам они известны по находкам на поселениях (табл. 6, 19—34). Кроме того, в узор иногда входили сосковидные или небольшие вертикальные валики-налепы, а также горизонтальные валики. На мисках иногда употреблялся каннелированный орнамент по краю, тогда они похожи на миски из памятников Шолданештской группы. На поселениях Солонченско-Сахарнянской группы изредка встречаются миски с широким отогнутым краем, украшенные вертикальными каннелюрами, также близкие к шолданештским (табл. 6, 18). Из погребений происходят два небольших сосудика с крышками, видимо, ритуального назначения (табл. 6, 6).

На поселениях, помимо посуды, найдено довольно большое количество разнообразных глиняных поделок: пряслица и катушки разных форм и размеров, маленькие пинтадеры (?), подвески, пуговицы. Пряслицы встречены и в женских погребениях.

Кроме бытовых глиняных изделий, с поселений происходят глиняные поделки, вероятно, культового назначения. Самыми интересными из них являются антропоморфные статуэтки (табл. 6, 47, 48), не имеющие аналогий, но, видимо, восходящие к древним традициям средиземноморского искусства. Более примитивны фигурки животных (табл. 6, 49).

С поселений и из погребений Сахарнянско-Солонченской группы известно немало изделий из рога и кости: наконечники стрел тех типов, которые встречаются в памятниках предскифского периода в степи и лесостепи Украины (табл. 6, 44—46), псалии с тремя продолговатыми отверстиями (табл. 6, 39, 40), составляющие специфическую принадлежность конского снаряжения предскифского периода, пуговица с двумя парными отверстиями — такая же, как хорошо известные в предскифских погребениях степного Северного Причерноморья. Металлические поделки с Сахарнянско-Солонческих поселений и из погребений имеют аналоги в памятниках позднего чернолесья и Черногоровской группы. К ним относятся бронзовые бляшки — полусферические с ушком на обороте (табл. 6, 42), прямоугольные с двумя выпуклинами в середине и восьмеркообразные (табл. 6, 41), бляшка с символическим солнечным знаком из кургана у с. Алчедар. Другие бронзовые вещи принадлежат к числу изделий среднеевропейского круга. Это половина удил с наружным кольцом в виде перевернутого стремени (табл. 6, 38), аналогичные удилам, часто встречаемым в фрако-киммерийских комплексах (Gallus S., Horvath Т., 1939, taf. XI, 5; XVIII), рубчатые браслеты в полтора оборота, близкие к тем, которые хорошо известны в кладах и погребениях средней Европы эпохи бронзы и раннего галыптата (табл. 6, 35, 36).

В погребениях и на поселениях Сахарнянско-Солонченской группы встречаются железные ножи очень плохой сохранности, которые свидетельствуют о знакомстве жителей с железными орудиями труда. Но особый интерес представляют железные удила с большими круглыми кольцами на наружных концах (табл. 6, 37), найденные вместе с роговыми псалиями, имеющими овальные отверстия, в одном из курганов Сахарнянского могильника. По форме и большим размерам колец эти удила резко отличаются от тех, которые широко употреблялись в Северном Причерноморье и во многих соседних с ним землях с VI в. до н. э. Аналогии им есть лишь в кургане у с. Мервинцы в юго-западной Подолии (Смирнова Г. И., 1977а, с. 96, рис. 2, 2), а за пределами нашей страны — в одном из погребений могильника Мезочат в восточной Венгрии (Patek Е., 1974, S. 350, Taf. VII, 5) конца гальштата В — начала гальштата С, т. е. VIII — начала VII в. до н. э. Типологически железные удила, о которых идет речь, сходны с бронзовыми однокольчатыми удилами — предшественниками двукольчатых на территории Евразии (Тереножкин А. И., 1977, с. 149; Лесков А. М., 1975, с. 68).

Население Сахарнянско-Солонченской группы, помимо бронзовых и железных изделий, довольно широко пользовалось орудиями труда из камня, особенно из кремня. На всех поселениях, где проводились раскопки, и на многих, известных лишь по подъемному материалу, найдены кремневые серпы, а на ряде сахарнянско-солонченских поселений — каменные сверленые топоры, не отличающиеся от топоров эпохи бронзы (Мелюкова А. И., 1954, с. 82, рис. 27, 12).

Вопросы о происхождении культуры, представленной памятниками типа Сахарна—Солончены и ее носителей, об их судьбах в более позднее время, а также об отношении к культуре фракийского гальштата и ее носителям пока не решены. По поводу происхождения существуют две точки зрения, сходные лишь в том, что сахарнянско-солонченская культура не имела на территории Молдавии местных корней, а была пришлой. Согласно одной из них (Мелюков А. И., 1979), ее принесли племена южно-фракийского корня, продвинувшиеся на среднее Поднестровье с нижнего Подунавья, где они представлены поселениями типа Бабадаг (средний слой) в Добрудже и в устье Дуная, а также Инсула-Банулуй в районе Железных Ворот. Румынские исследователи помещают те и другие в X в. до н. э. и ведут от них происхождение ряда памятников румынской Молдовы, получивших в литературе название типа Стойканы-Козия и содержащих керамику, сходную с сахарнянско-солонченской (Laszló А., 1976). Вторая точка зрения связывает происхождение населения сахарнянско-солонченской группы с передвижением на правобережье среднего Поднестровья племен с территории правобережной лесостепной Украины (Ильинская В. А., 1975, с. 175—177). Здесь также принимается во внимание прежде всего сходство керамики из солонченско-сахарнянских памятников и тех, которые относятся к позднему чернолесью и особенно к раннежаботинской поре. Сходство многих форм столовой посуды и ее орнаментации из памятников Молдавии и правобережной Украины действительно велико. Однако, как будет показано ниже, эти сходные черты не имеют местного происхождения на территории, занятой племенами чернолесской культуры. Видимо, там и здесь они появились из одного источника, а на правобережье лесостепной Украины пришли от носителей культуры, представленной Сахарнянско-Солонченской группой памятников (Мелюкова А. И., 1979, с. 30—32; Смирнова Г. И., 1983, с. 60—72).

[adsense]

Относительно соотношения трех групп памятников начала раннего железного века в Молдавской ССР можно сказать следующее: ощутимых географических границ между ними не наблюдается, за исключением того, что группа Сахарна—Солончены локализуется пока лишь на узкой территории, прижимаясь к Днестру, хотя сходные с ней поселения в Румынии известны в Прутско-Сиретском междуречье (Laszló А., 1972, р. 207). Вполне вероятно поэтому предположить, что наблюдающийся территориальный разрыв объясняется слабой изученностью районов между Прутом и Днестром и что в будущем эти памятники будут выявлены там, и тогда их ареал совпадает с ареалом Кишиневской и Шолданештской групп фракийсцого гальштата. Скорее всего, между тремя отмеченными группами существовали хронологические различия (Милюкова А. И., 1972, с. 66—71). Наиболее ранней из них была Кишиневская группа, в конце ее развития появилось южнофракийское население, закрепившееся в небольшой части среднего Поднестровья, которое не позднее начала VII в. до н. э. было вытеснено населением шолданештского варианта культуры Басараби. Культура, представленная памятниками типа Сахарна-Солончены, не получила дальнейшего развития в молдавской лесостепи и не оказала сколько-нибудь значительного влияния на формирование гетской культуры Карпато-Днестровского района. Поскольку на поселениях лесостепной Молдавии не наблюдается пожарищ или каких-либо иных следов поенных действий, можно предполагать, что ни появление носителей Сахарнянско-Солонченской группы, ни смена ее Шолданештской не вызвали серьезных потрясений, а происходили, видимо, достаточно мирным путем.

Чернолесская культура. Свое название культура получила по наименованию одного из городищ, обследованных в 1949 г. экспедицией ИА АН УССР под руководством А. И. Тереножкина в Черном лесу в верховьях р. Ингулец (Тереиожкіп О. I., 19526, с. 117—135). Интенсивные разведки и раскопки памятников черполесской культуры производились в 1950—1959 гг., когда было открыто большинство городищ и поселений, известных в настоящее время, и определилась основная территория культуры в целом (Тереножкин А. И., 1952а, с. 80—97; 1959, с. 3—12; Покровська Е. Ф., 1952, с. 43—54; Граков Б. П., Тереножкин А. И., 1958, с. 154—178;
Покровская Е. Ф., Ковпаненко Г. Т., 1959, с. 30— 34). В 50-е же годы Е. Ф. Покровской среди материалов, хранящихся в ГКИМ и происходящих из раскопок А. А. Бобринского, было выявлено несколько погребальных комплексов, список которых пополнился благодаря пересмотру А. И. Тереножкиным материалов из других дореволюционных раскопок (Покровська Е. Ф., 19536, с. 128—137; Тереножкин А. И., 1952а, с. 96-97).

Характеристика чернолесской культуры и история ее носителей впервые были даны в докторской диссертации А. И. Тереножкина, вышедшей в виде монографии в Киеве в 1961 г. После этой книги наиболее важные материалы были получены для уточнения ареала чернолесской культуры. Исследования Г. Т. Ковпаненко выявили поселения этой культуры в бассейне р. Ворсклы, а Д. Я. Телегина и археологов из Днепропетровского гос. университе¬та — на р. Орели и в междуречье Орели и Самары (Ковпаненко Г. Т., 1967, с. 33—49; Беляев О. С., 1977, с. 44—47; 1981, с. 68—70; Ромашко В. А., 1978, с. 71—72). Г. Ю. Храбан нашел такие же поселения на Уманщино, где до этого были известны лишь памятники белогрудовской культуры (1971, с. 81—87). Более определенной стала принадлежность к числу памятников западного варианта чернолесской культуры городищ и могильников Подолии, открытых в 50-е годы (Смирнова Г. И., 1977а, с. 101; 1982; 1983, с. 60—72; Крушельницкая Л. И., 1975, с. 28, 29; 1985, с. 105). В результате всех этих работ выяснено, что территория чернолесской культуры простирается по лесостепной полосе Восточной Европы между р. Збруч на западе и междуречьем Орели и Самары на востоке. Южная граница ее в основном совпадает с северной границей степи, а северная — с началом лесной зоны (см. карту 3). Центром первоначальной консолидации чернолесских племен считается южная часть днепровского Правобережья, главным образом бассейн р. Тясмин. На правом берегу этой реки, между городами Смела и Новогеоргиевск, расположено большинство чернолесских городищ, среди которых наиболее известными являются Субботовское, Лубенецкое, Калантаевское, Тясминское, Московское, Залевкинское.

Т аблица 7. Планы городищ, погребений и вещи чернолесской культуры

Т аблица 7. Планы городищ, погребений и вещи чернолесской культуры

А. И. Тереножкин до недавних пор рассматривал чернолесскую культуру как промежуточный этап между белогрудовской культурой и собственно скифским периодом в истории оседлых земледельческих племен лесостепной Украины и датировал ее X — серединой VII в. до н. э. (1961, с. 183). Начало скифского периода выделялось в лесостепи в жаботинский этап, который исследователи относили ко второй половине VII — началу VI в. до н. э. Памятники чернолесской культуры А. И. Тереножкин разделял на два хронологических периода или ступепи. Первую ступень он датировал X—IX вв. до н. э., а вторую — VIII — первой половиной VII в. до н. э. Деление чернолесских памятников на две ступени сохраняется поныне, но абсолютную хронологию второй ступени А. И. Тереножкин в своих последних работах предложил изменить в сторону удревнения. Поводом для этого послужила передатировка жаботннского этапа, предложенная В. А. Ильинской в связи с изучением тясминских курганов (Ильинская В. А., 1975, с. 56—72; Тереножкин А. И., 1976, с. 204—205). Конец чернолесской культуры А. И. Тереножкин предлагает датировать серединой VIII в. до н. э., жаботинский этап распространяется на вторую половину VIII — весь VII в. до н. э. Таким образом, исследователи изменили свое представление о жаботинском этапе, распространив это понятие на культурные комплексы не только раннескифского, но и предскифского времен. Выделив раннежаботинские памятники VIII — первой половины VII в. до н. э., В. И. Ильинская считает их переходными от чернолесских к культуре скифского времени. При этом исследовательница подчеркивает плавный переход, осложненный лишь появлением некоторых новых элементов. Существенные изменения происходят в культуре чернолесских племен лишь с наступлением скифской эпохи, т. е. со второй половины VII в. до н. э. Учитывая это, полагаю, что ранний жаботинский этап, предшествующий скифскому, правильнее представлять как позднейший в развитии чернолесской культуры. Абсолютная и относительная хронология памятников предскифской поры в связи с этим не меняется.

Таблица 8. Керамика, бронзовый сосуд второй ступени чернолесской культуры и жаботинского этапа.

Таблица 8. Керамика, бронзовый сосуд второй ступени чернолесской культуры и жаботинского этапа.

Ранний период чернолесской культуры тесно примыкает к белогрудовской культуре и относится еще к позднему бронзовому веку, поэтому характеристика его будет дана в соответствующем томе «Археологии СССР». Отмечу лишь, что переселение части чернолесских племен с Правобережья на Левобережье среднего Приднепровья происходило не на второй ступени чернолесской культуры, как считалось до начала 70-х годов (Ковпаненко Г. Т., 1967, с. 47— 49), а уже в раннее чернолесское время. Причем сейчас выяснено, что первые носители чернолесской культуры на Левобережье появились в бассейне р. Орели (Беляев О. С., 1977, с. 47; 1981, с. 69—70; Буйнов Ю. В., 1981, с. 16; Ромашко В. А., 1982, с. 54—57), а затем уже на Ворскле.

Подавляющее большинство известных ныне памятников чернолесской культуры принадлежит ко второй ступени ее развития и к тому периоду, который известен как ранний жаботинский этап. Именно эти два этапа в развитии культуры населения лесостепной зоны Восточной Европы представлены наиболее полно открытыми поселениями, городищами и погребальными памятниками. Строительство городищ происходило, правда, только на южной окраине лесостепи и преимущественно в бассейне Тясмина. Очевидно, это было вызвано частыми нападениями степняков-кочевников, киммерийцев и ранних скифов. Для других территорий городища не были столь обычным явлением. Так, на среднем Днестре известны лишь два городища чернолесской культуры — Григоровское и Рудковецкое, построенные, видимо, несколько позднее тясминских и относящиеся к раннежаботинской поре (Смирнова Г. И., 1983, с. 60— 72). Чернолесские городища на Тясмине отличаются малыми размерами. Они сооружались главным образом на мысах коренного берега с глубокими оврагами по бокам. Основу каждого чернолесского городища составляло круглое укрепление диаметром 40—100 м. Вокруг такой площадки строился земляной вал с бревенчатой крепостной стеной и рвом. С напольной стороны часто возводились еще дополнительные укрепления, иногда довольно обширные. Наиболее мощными оборонительными сооружениями отличается Чернолесское городище. Кроме круглого укрепления, оно обнесено тремя линиями валов и рвов (табл. 7, 48).

Григоровское городище, близкое по планировке к городищам бассейна Тясмина, имело валы, сооруженные из земли с большим количеством камней, а в некоторых местах сплошь состоявшие из камней, иногда значительной величины (табл. 7, 51).

Большинство круглых городищ использовалось как убежища во время опасности. Жилая часть располагалась в дополнительных укреплениях или примыкала к стенам городищ. На Лубенецком, Тясминском и Калантаевском городищах круглые укрепления использовались под поселения. Жилища располагались вокруг вала, а внутренняя площадка оставалась свободной от застройки.

Жилища чернолесской культуры изучены пока не достаточно. Для раннего этапа характерны большие землянки, прямоугольные или квадратные в плане площадью иногда более 60 кв. м (нижний слой Субботовского городища, Андрусовское поселение). Посреди землянок находился один или несколько очагов, а иногда и печи с глинобитным подом. Строительство углубленных в землю жилищ — землянок или полуземлянок продолжалось и на втором этапе чернолесской культуры. На Тясминском городище открыты остатки землянки малых размеров (3,6х Х3,3 м), имевшей деревянные конструкции — столбы по углам и в центре и обшивку стен. Жилище полуземляночного типа овальной формы (7,2X8,5 м) с двумя печами и тремя ямами исследовано на позднечернолесском поселении Днестровка-Лука (Смирнова Г. И., 1982, с. 39—50, рис. 5). В раннежаботинское время существовали как землянки, так и наземные дома. Остатки тех и других открыты на Жаботинском поселении и Григоровском городище. На Жаботинском поселении они имели стены каркасно-глинобитной конструкции. Известны на этих поселениях открытые очаги и глинобитные купольные печи. На поселении у с. Хухра на Ворскле выявлены слегка углубленные в материк дома, овальные в плане, длиной 6,7—12 м, шириной 3,5—4 м с остатками очагов на возвышении в центре дома. На Жаботинском поселении, кроме остатков жилищ, обнаружены два культовых сооружения (Покровская Е. Ф., 1962, с. 73—78; 1973, с. 173—174). В жертвенниках и их орнаментации получила отражение идеология земледельческих племен, связанная с культом солнца и идеей плодородия. Культовое наземное сооружение из нескольких камер с каменными площадками в центре и ямы-жертвенники исследованы на поселении у с. Непоротово на среднем Днестре (Крушельницкая Л. И., 1975, с. 28).

На всех чернолесских городищах открыты остатки хозяйственных построек и большое количество ям, также какого-то хозяйственного назначения. Имеются там и зольники, хотя и не так ясно выраженные, как на поселениях белогрудовской культуры.

Погребальные памятники, относящиеся ко второй ступени чернолесской культуры, представлены несколькими случайно открытыми погребениями. Среди них преобладают трупосожжения с захоронением праха в урнах, встречаются и трупоположения в скорченной позе. Как те, так и другие имеют место в курганах и бескурганных могильниках. Наиболее выразительными погребальными памятниками чернолесской культуры являются курганы 185 на р. Тенетнике и 52 у с. Гуляй-Город. В первом из них открыто коллективное погребение на специальной площадке под курганной насыпью (Бобринский А. А., 1894, с. 91). Остатки трупосожжений взрослых и детей в одних случаях лежали в сосудах, в других — около них. Некоторые малые горшки были накрыты сверху большими. Из этого погребения происходят 20 сосудов и бронзовый браслет (Покровська Е. Ф., 19536, с. 128—130). В кургане 52 у с. Гуляй-Город в большой грунтовой могиле (до 7 м по сторонам, глубина 2,3 м), обложенной по стенам деревом, находилось коллективное погребение, в котором покойники лежали в два яруса. На дне четверо погребенных находились в специальных канавках. Они были ориентированы головами на запад. Три следующие захоронения положены на деревянный накат на глубине 1,4 м головами на север. В головах у каждого погребенного находились по два-три сосуда. Среди обломков керамики обнаружена бронзовая серьга спиралевидной формы (Покровська Е. Ф., 19536, с. 133—135, рис. 3, 5).

Отдельные курганные погребения, совершенные по обряду трупосожжения, открыты у с. Мотовиловка Фастовского р-на Киевской обл., у Полудневского городища, на трипольском поселении у с. Коломийщина, на могильнике зарубинецкой культуры у с. Кайлов около Киева и в некоторых других местах (Тереножкин А. И., 1961, с. 42—46). Среди них есть как одиночные, так и коллективные захороненения.

Более определенные и выработанные формы имеют погребальный обряд и обстановка, относящиеся к раннежаботинскому или позднейшему времени развития чернолесской культуры. Памятники этого периода впервые были выделены Е. Ф. Покровской, затем В. А. Ильинской в бассейне р. Тясмин (Покровская Е. Ф., 1953а, с. 130—132; Ильинская В. А., 1975), а в бассейне р. Рось — Г. Т. Ковпаненко (1981). Они есть и в Винницкой обл. на Южном Буге, а также на среднем Днестре, в районе г. Могилев-Подольский у с. Лука-Врублевецкая. Отдельные погребения известны и в других районах распространения чернолесской культуры — на Каневщине и в бассейне р. Ворсклы.

Предположительно выделяются локальные группы погребальных памятников позднейшего этапа чернолесской культуры. Так, для бассейна рек Тясмин и Рось характерны погребения в насыпях более ранних курганов или под насыпью на древнем горизонте. Отмечается преобладание обряда трупоположения, хотя из-за сильной потревоженности многих погребений неясной остаются поза трупоположений и их ориентировка. В захоронениях относительно хорошей сохранности встречены вытянутые скелеты черепом на запад, северо-запад или юго-запад. Реже встречаются другие ориентировки. Имеются случаи сожжения покойников в насыпи или на древнем горизонте и сожжения деревянных склепов.

Не всегда можно определить количество погребений в одной могиле, но известны случаи одиночных, парных и групповых захоронений. В кургане 4 у с. Медвин обнаружена большая и глубокая могила с дромосом (2,5×2,2×2,2 м), перекрытая накатом из деревянных (табл. 7, 53) колод.

Несколько иную картину дают погребальные памятники позднейшей предскифской поры на Южном Буге и среднем Днестре. На Южном Буге в курганном могильнике у с. Тютьки под Винницей, где исследованы шесть курганов из девяти, составлявших группу, все погребения оказались основными, совершенными в неглубоких могилах (Заец И. И., 1979, с. 256—260). Только в одном из курганов обнаружено одиночное погребение, в остальных содержалось до восьми погребенных взрослых и детей (табл. 7, 56). Все погребения представляли собой трупоположения, но большинство покойников лежало в скорченной позе на правом или левом боку, головой на север или юг. Такой же обряд погребения зафиксирован на среднем Днестре в курганах у сел Лука-Врублевецкая (Шовкопляс I. Г., Максимов Е. В., 1952, с. 89—109) и Днестровка-Лука (Смирнова Г. И., 1982, с. 30—38). Отличие этих памятников заключается лишь в том, что скорченные погребения совершались не только в неглубоких могильных ямах, но и на древнем горизонте, на вымостке из камней. Из камней сооружали и курганные насыпи. Эти особенности сближают могильник с курганами Сахарнянско-Солонченской группы в Молдавии.

Погребальный инвентарь в большинстве курганов позднейшего этапа чернолесской культуры ограничивается керамикой. Кроме керамики, в могилах находят глиняные пряслица, железные ножи, мелкие бронзовые украшения. Лишь в некоторых погребениях встречены бронзовые удила с псалиями или без них (табл. 7, 27, 28, 30). Здесь можно видеть влияние кочевников-киммерийцев из степи Северного Причерноморья. Однако в целом на погребальных памятниках предскифского времени правобережной украинской лесостепи степное воздействие мало заметно. Это не исключает появления в лесостепи погребений, сходных со степными по всей погребальной обстановке. К их числу принадлежит захоронение у с. Бутенки Кобелякского р-на Полтавской обл. (Ковпаненко Г. Т., 1962, с. 66—72). Оно было совершено по обряду трупосожжения, не свойственному киммерийцам, но содержало набор вещей, типичных для киммерийского воина-всадника. К той же категории памятников относится курган у с. Носачево Смелянского р-на Черкасской обл. (Ковпаненко Г. Т., 1966, с. 174—179), в котором, кроме оружия и предметов конского убора, обычных для памятников новочеркасского типа, найдены бронзовые ажурные пряжки (табл. 7, 47), неизвестные в других памятниках как лесостепной, так и степной зон Восточной Европы. Такие же пряжки изображены среди украшений коней на ассирийских рельефах времени Саргона II (722—705 гг. до н. э.) и Ашурбанипала (668—624 гг. до н. э.).

В 1979 г. на территории лесостепи у с. Квитки Корсунь-Шевченковского p-на обнаружено еще одно богатое воинское погребение позднейшего предскифского времени, входящее в круг погребений воинов-всадников типа Новочеркасского клада (Ковпаненко Г. Т., Гупало П. Д., 1984, с. 39—58). По-видимому, прав А. П. Тереножкин, причисляя эти погребения воинов-всадников из лесостепи к числу памятников исторических киммерийцев.

Керамика первой ступени чернолесской культуры мало отличается от предшествующей ей белогрудовской посуды. Гораздо более заметные изменения происходят в керамике с наступлением второй ступени чернолесской культуры. Простые горшки, сохраняя традиционную тюльпановидную форму, имеют другие пропорции. Меняется орнамент. Теперь это валик, расчлененный пальцевыми защипами, или простые пальцевые защипы в нижней части шейки. Под венчиком появляются проколы (табл. 8, 5—7). Новой формой становятся горшки с выпуклым плечом и хорошо выделенной шейкой, близкие к степным (табл. 8, 14), а также сосуды без шейки с выпуклыми боками и ручками-упорами, явно подражающие фракийским.

Резко изменяется форма мисок. Теперь они имеют загнутый внутрь или прямой край, иногда орнаментированный косыми каннелюрами, насечками, ямками или невысокими рельефами (табл. 8, 15—20). На некоторых экземплярах встречается узор, выполненный мелкозубчатым или S-видным штампом, а также резьбой.

Узкогорлые кубки и более крупные кубковидные сосуды по форме мало отличаются от предшествующих, иной стала их орнаментация. Теперь они украшаются резным или штампованным узором, затертым белой пастой (табл. 8, 30, 31). Рельефная орнаментация, характерная для кубков первой ступени чернолесской культуры, здесь встречается редко. Черпаки, как и прежде, редки в памятниках второй ступени чернолесской культуры, но те, которые известны, или повторяют старые формы, или имеют более низкую чашечку и выступ на перегибе ручки. Последние по форме близки к тем, которые характерны для следующего — раннежаботинского этапа, но лишены богатой орнаментации (табл. 8, 21— 24). Специфической формой второй ступени чернолесской культуры являются небольшие стаканообразные сосуды, так называемые пиксиды, украшенные на поверхности резным геометрическим орнаментом (табл. 8, 32—35). Резным и штампованным узором обычно по плечику украшаются теперь и многие большие корчаги и кубковидные сосуды, по форме не отличающиеся от раннечернолесских (рис. 8, 9, 10).

Почти все новые формы и особенно новые элементы и системы орнаментации, которые отличают керамику второй ступени чернолесской культуры от более ранней, ведут свое происхождение от сахарнянско-солонченской посуды среднего Поднепровья (Мелюкова А. И., 1979, с. 72—84; Смирнова Г. И., 1983, с. 60—72; 1980, с. 121—143). Еще более отчетливо влияние керамики этого круга выступает в раннежаботинский период (табл. 8, 18—20, 25—28, 36— 41). Из областей распространения гальштатских культур, возможно, также с территории Молдавии в позднем чернолесье получили распространение большие корчаги типа виллановы, украшенные горизонтальными каннелюрами по шейке, с ручками-упорами на тулове (табл. 8, 2). На раннежаботинском этапе наблюдается проникновение на территорию правобережной Украины лощеных сосудов с орнаментом, типичных для культуры Басараби, представленных в Молдавии в памятниках шолданештского типа (Мелюкова А. И., 1979, с. 80—82, рис. 28; Смирнова Г. И., 1977а). Отдельные сосуды шолданештского типа продолжали встречаться в памятниках раннескифского времени, в VII—VI вв. до н. э. К ним относятся, например, черпаки с каннелюрами с Немировского городища, некоторые миски и черпаки с Трахтемировского городища, миска из кургана Глеваха и некоторые другие. Однако если сравнивать значение внешних влияний на керамику чернолесской культуры, то нельзя не заметить, что основную роль в появлении новых форм и особенно в орнаментации сосудов на второй ступени чернолесской культуры и в раннежаботинское время сыграла керамика типа Сахарна—Солончены. Блияние культуры Басараби было гораздо слабее и проявлялось только на раннежаботинском этапе. Воздействие Сахарнянско-Солонченской группы Молдавии сказалось сильнее всего в южных и юго-западных районах распространения чернолесской культуры, тогда как в северных ее областях (к северу от бассейна Роси) почти нет лощеной посуды, богато украшенной штампами и резьбой.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что в целом комплексы керамики из чернолесско-жаботинских памятников достаточно своеобразны, не тождественны сахарнянско-солонченским. Различия особенно ярко выступают в кухонной посуде, восходящей там и здесь к разным традициям.

Набор вещей чернолесской культуры менее выразителен, чем керамика, но и в нем есть оригинальные изделия, характерные только для данной культуры. Прежде всего — это литые бронзовые браслеты с орнаментом в виде овальных или круглых выпуклостей, между которыми помещались различные рельефные узоры; бегущие спирали, поперечные пояски, ряд кружков и точек (табл. 7, 15—17). Все они относятся ко второй ступени чернолесской культуры и являются произведениями местных мастеров, хотя, вероятно, и заимствовавших характер орнаментации у своих западных соседей — фракийцев. Характерными для чернолесской культуры были височные кольца в виде небольшой спирали, скрученной из бронзовой проволоки, у которой наружный конец загнут в петлю (табл. 7, 42).

Остальные украшения и ряд других вещей из бронзы, известные по находкам на поселениях и особенно в кладах на территории чернолесской культуры, имеют более широкий ареал или хронологический диапазон, что, однако, не исключает их местного изготовления. К ним относятся спиральные бронзовые проволочные браслеты (табл. 7, 14), булавки с гвоздевидной или конической шляпкой и боковой петлей (Тереножкин А. И., 1961, рис. 101,2). Обломки форм для отливки таких булавок найдены в верхнем слое Субботовского городища, относящемся ко второй ступени чернолесской культуры. В этот же период появились булавки с закрученной в петлю головкой, более характерные для раннсскифского времени (табл. 7, 18). К числу предметов, распространенных не только в чернолесской культуре, но и в ряде соседних культур, принадлежат бронзовые восьмеркообразные бляшки, трубочки, свернутые из прямоугольных листочков бронзы, трапециевидные подвески и некоторые другие украшения (табл. 7, 33, 43—45).

Встречаются и явно импортные вещи, такие, как ладьевидная фибула италийского производства (Тереножкин А. И., 1961, рис. 112, 5) или браслет с закрученными в спираль концами (там же, рис. 112,1), пронизка с тремя лопастями (там же, рис. 112, 4) трансильванского происхождения.

Из орудий труда специфически чернолесскими считаются бронзовые одноушковые кельты с елочным орнаментом (табл. 7,2; Тереножкин А. И., 1961, с. 160, рис. 107). К позднечернолесскому времени относится железный кельт с одним ушком и шестигранным клинком — случайная находка у с. Зарубинцы (табл. 7, 26) и сходный с ними по форме, но бронзовый кельт из бывшего Переяславского уезда Полтавской губ. (Тереножкин А. И., 1961, рис. 87, 14, 88).
На второй ступени чернолесской культуры появляются и железные тесла с выступами под верхом (табл. 1,2), а также железные ножи, по форме близкие к скифским (табл. 7,10—12).

Находки металлических предметов вооружения в памятниках чернолесской культуры очень редки, а те, которые найдены в курганах или в виде случайных находок, ничем не отличаются от оружия кочевников из степей Северного Причерноморья. Известны два меча из железа с бронзовыми рукоятками (табл. 7, 9) и такой же кинжал, несколько железных и бронзовых наконечников копий (табл. 7, 3—7), бронзовые наконечники стрел новочеркасского типа (табл. 7, 23, 24).

Население чернолесской культуры использовало и конское снаряжение, характерное для ранних кочевников степей Восточной Европы, бронзовые удила с двукольчатыми наружными концами новочеркасского типа, а также свойственные для них псалии (табл. 7, 27—30) и лунницы (табл. 7, 31, 32). Однако чаще бронзовых в лесостепи применялись костяные и роговые псалии (табл. 7, 34—38). Некоторые из них копируют бронзовые (табл. 7, 38). Встречаются также украшения конской узды из кости-лунницы, круглые бляшки и пронизи с двумя или одним отверстием (табл. 7, 46). Кость и рог употреблялись и для других поделок. Но особенно широко применялись эти материалы для изготовления наконечников стрел на второй ступени чернолесской культуры. Многие из них повторяют формы, известные в степных памятниках (табл. 7, 20—22), но есть и довольно крупные с черенком, изготовленные из рога оленя (табл. 7, 19), которые отличаются от степных и, вероятно, имеют местное происхождение.

На Лубенецком и Московском городищах найдены два костяных гарпуна поворотного типа с одним шипом (табл. 1,25). Кроме того, из рога оленя и различных трубчатых костей животных население чернолесской культуры изготавливало мотыги, муфты для орудий, шилья, проколки, лощила и другие вещи. Достаточно широко, но главным образом на первой ступепи развития чернолесской культуры, были распространены изделия из кремня и камня: кремневые вкладыши серпов, каменные проушньте топоры и молоты. На второй ступени чернолесской культуры в Приднепровье и на Тлемине кремневые и каменные орудия труда почти совсем выходят из употребления, но на среднем Днестре, а также в северных районах чернолесской культуры они сохраняются вплоть до скифского времени.

Часто встречаются на чернолесских поселениях зернотерки из твердого кварцита. На Субботовском городище обнаружено место массового изготовления таких зернотерок.

В раннежаботинское время на территорию днепровского Правобережья проникают клепаные бронзовые ситулы кавказского производства (Ильинская В. А., 1975, с. 114, рис. 9, табл. 8, 13).

Чернолесская культура была той основой, на которой складывалась и развивалась далее культура правобережного и отчасти левобережного Придне¬провья в скифский период. Сама же она прямо восходит к белогрудовской, а эта последняя — к тшинецко-комаровской. Однако отмеченное выше сильное влияние фракийцев на второй ступени чернолесской культуры внесло существенные изменения в ее первоначальный облик. Некоторую роль в процессе развития чернолесской культуры сыграли и элементы, заимствованные от степных кочевников.

Вопрос об этнической принадлежности носителей чернолесской культуры решался А. И. Тереножкиным в пользу предков славян или праславян. Большинство исследователей разделяет эту точку зрения. Но существует мнение о фракийской принадлежности чернолесских племен (Березанская С. С., 1985, с. 14—15). Последнее, на мой взгляд, более уязвимо для критики, так как по своему генезису и общему облику чернолесская культура существенно отличается от определенно фракийских. Вместе с тем на основании всего сказанного по поводу сильного фракийского влияния, видимо, нельзя отрицать проникновения в правобережную лесостепь на второй ступени чернолесской культуры какой-то группы фракийского населения с территории Молдавии, ассимилированного вскоре местными племенами. Мнение М. И. Артамонова (1974), призывающее считать чернолесское население ассимилированным иранцами, в археологическом материале не находит подтверждения.

Бондарихинская культура. Свое название культура получила по первому месту раскопок на поселении в урочище Бондариха на Северском Донце близ г. Изюм (Телегін Д. Я., 1956; Іллінська В. А., 1957а). Наиболее ранние памятники этой культуры относятся к концу II — началу I тысячелетия до н. э., наиболее поздние — к первой половине VII в. до н. э. Выделяются три периода существования бондарихинской культуры, из которых первые два — ранний и средний (XII—XI и X—IX вв. до н. э.) — целиком относятся к эпохе бронзы и лишь поздний период принадлежит к началу железного века и датируется VIII — серединой VII в. до н. э. (Буйнов Ю. В., 1981). Два первых периода охарактеризованы в соответствующем томе настоящего издания. Здесь речь пойдет лишь о поздних памятниках.

Бондарихинская культура занимала всю лесостепь днепровского Левобережья и Подонье. Границы ее: на севере — р. Сейм, верховье Дона и Цпы; на юге — междуречье Орели и Самары, среднее течение Северского Донца и Дона; на востоке — р. Мокша; на западе — р. Сула и низовья р. Ворсклы. Одиако поздние памятники известны лишь на Северском Донце, Супе и Ворскле (см. карту 3).

Таблица 9. Планы поселений, жилищ, керамика и вещи бондарихинской культуры

Таблица 9. Планы поселений, жилищ, керамика и вещи бондарихинской культуры

Для VIII — середины VII в. до н. э. характерны поселения и городища. Последние стали известны лишь с 1976 г. Они расположены на южной окраине лесостепи, как и чернолесские городища на Правобережье. Очевидно, необходимость их сооружения вызвана участившимися вторжениями степняков-кочевников. Наиболее изученным является городище у с. Веселое на р. Великий Бурлук. Оно расположено на мысу, защищенном с напольной стороны земляным валом, усиленным деревянной изгородью и рвом. Размеры городища 160×85 м. Среди открытых поселений есть пойменные, занимающие пониженные участки первой надпойменной террасы, и мысовые (Ницаха, Хухра, Шмаровка, Родной Край и др.). Жилищами служили наземные дома и полуземлянки. Наземные дома прямоугольных очертаний, площадь их — 7×5 и 10×6 м. Полуземлянки углублены в материк на 0,5—0,7 м. Они также прямоугольные в плане, но отличаются большими размерами. На поселении Ницаха, например, полуземлянка имела площадь 114 кв. м (табл. 9, 23). Деревянная столбовая конструкция составляла основу как для наземных жилищ, так и полуземлянок. На ней крепились стены и двускатная крыша. В качестве отопительных сооружений служили открытые очаги, устроенные в небольших углублениях в полу жилищ или на глиняных площадках, и купольные печи.

На городище Веселое исследовано кухонное помещение с печью-каменкой. На поселениях и городищах бондарихинской культуры встречаются зольники, в которых, кроме обломков керамики, костей животных и другого бытового мусора, найдены культовые предметы — миниатюрные сосуды, глиняные лепешки и хлебцы, зооморфные фигурки. Эти находки позволяют считать зольники не просто мусорными кучами, а сооружениями, связанными с отправлениями культа домашнего очага и огня.

Погребальные памятники позднего этапа бондарихинской культуры пока не обнаружены. Они известны лишь для среднего ее периода — X — IX вв. до н. э. (могильник у с. Тимченки; Буйнов Ю. В., 1977, с. 208—215). Можно лишь предполагать, что погребальные традиции и в поздний период развития культуры остались прежними. Покойников сжигали, а прах хоронили в неглубоких ямах прямо на дне или в урне с несколькими обломками намеренно разбитых горшков. Отдельные могилы имели внешние ориентиры в виде маленьких холмиков и вбитых рядом с ними или вкопанных в центр погребальной ямы деревянных столбиков.

К бондарихинской культуре исследователи относят и впускное погребение по обряду трупоположения в кургане 2 у с. Магдалиновка в бассейне р. Орели, а также погребение, обнаруженное на селище Оскол (Ильинская В. А., 1959, с. 80—84). В одном и другом случаях покойники были положены в скорченной позе на левом и правом боку, ориентировка различна. При первом из них находился типичный бондарихипский горшок, второе — безынвентарноо. Керамика является одним из характерных элементов культуры бондарихинских племен. Основные ее формы мало менялись с течением времени. Среди кухонной посуды преобладали горшки с низким и широким слабо профилированным горлом, с. более или менее раздутым тулоном и небольшим дном (табл. 9, 2, 3, Г>—70). Наряду с ними бытовали тюльпановидные сосуды и банки двух типов (табл. 9, 4). Большинство бондарихинских горшков орнаментировано по шейке, плечикам или всему тулову. Чаще всего это тычковые вдавлення плоской, круглой или заостренной палочкой (табл. 9, 2—7, 10), составляющие треугольники, обращенные вершинами вниз, горизонтальные, вертикальные, косые линии, зигзаги, елочки и т. д.

Столовая керамика, известная с поселений и городищ позднего периода бондарихинской культуры, представлена формами, заимствованными от соседей — у населения чернолесской культуры: миски, кубки, кружковидные черпаки, корчаги. На многие из них нанесен орнамент, сделанный зубчатыми или другими штампами, резьбой и затертый белой пастой (табл. 9, 1). Обломки таких сосудов позволяют синхронизировать поздние бондарихинские памятники с чернолесскими на втором этапе развития чернолесской культуры. Однако Г. Т. Ковпаненко, исследуя поселения Хухра и Ницаха, выявила, что культурный слой с бондарихинской керамикой стратиграфически предшествовал слоям с чернолесской посудой (1967, с. 15—21). Это послужило основанием для вывода о продвижении правобережного лесостепного населения на Ворсклу на втором этапе развития чернолесской культуры. Б. А. Шрамко (1972, с. 153— 155) и вслед за ним Ю. В. Буйнов (1981) на основании материалов из поселений Любавка, Родной Край, Травянское I отрицают указанную Г. Т. Ковпаненко последовательность слоев и отмечают, что на этих памятниках фрагменты сосудов позднечернолесского облика не образовывали стратиграфически обособленные комплексы, а встречались вместе с бондарихинскими. Данное явление они объясняют контактами, существовавшими между племенами бондарихинской и позднечернолесской культуры в бассейне Ворсклы. Переселение же чернолесцев на эту территорию, по их мнению, происходило позднее, на раннежаботинском этапе, в первой половине VII в. до н. э. Вместе с тем, основываясь на материалах поселений бассейна р. Орели, Шрамко и Буйнов считают возможным говорить о переселении в этот район части жителей правобережья среднего Поднепровья уже на первом этапе развития чернолесской культуры, т. е. в IX—VIII вв. до н. э.

Что касается вещей, то в бондарихинской культуре нет никаких предметов, свойственных только ей, хотя носители этой культуры раньше, чем многие другие народы Восточной Европы, научились самостоятельно добывать и обрабатывать железо. Железные шлаки, куски криц и болотная руда найдены на нескольких бондарихинских поселениях, относящихся еще к эпохе поздней бронзы, а на селище Лиманское озеро С. И. Татариновым раскопан горн с кусками криц и каплями железа. О существовании местного бронзолитейного производства свидетельствуют находки на ряде поселений глиняных льячек (табл. 9,13, 16).

Из вещевого комплекса бондарихинской культуры к позднему периоду относятся лишь немногие предметы: цилиндрический костяной молот с овальным отверстием для рукояти, бронзовая посоховидная булавка, роговой и костяной стержневидные псалии с тремя отверстиями в одной плоскости (найдены на поселениях Родной Край, Шилово) — вещи, имеющие широкие аналогии среди материалов поздней чернолесской и степной киммерийской культур. Своеобразны костяные наконечники стрел (табл. 9, 18).

Относительно дальнейших судеб бондарихинской культуры и ее носителей существуют разные точки зрения. В. А. Ильинская считала, что бондарихинские племена с южных окраин левобережной лесостепи были вытеснены в VII в. до н. э. на Десну и Сейм пришлыми скифами. Именно они были создателями там юхновской культуры середины и второй половины I тысячелетия до н. э. (Ильинская В. А., 1961а, с. 26 сл.) Однако Б. А. Шрамко, который в своих ранних работах поддерживал гипотезу В. А. Ильинской, позднее изменил свое отношение к ней. Выявив на городищах Вельское, Люботинское, Басовское, археологические материалы, которые можно датировать еще позднейшим предскифским периодом, т. е. VIII — первой половиной VII В. до н. э., он таким образом удревнил время возникновения городищ Левобережья, что позволило ему «сомкнуть» бондарихинскую культуру с раннескифской. Основываясь на этом и принимая во внимание распространение той и другой на одной территории и одинаковые формы хозяйства, Б. А. Шрамко приходит к выводу о существовании генетической связи бондарихинского населения и основной массы левобережного населения скифской поры (1972, с. 159—161). К нему присоединяется Ю. В. Буйнов, отрицающий предположение о запустении всей террито¬рии левобережной лесостепи в VII в. до н. э. (1981, с. 17). Нет единого мнения и относительно этнической принадлежности бондарихинских племен. Одни исследователи считают их финно-уграми (В. А. Ильинская, С. С. Березанская), другие — балтами (М. И. Артамонов). Б. А. Рыбаков видит в них прабудинов — предков финно-угров (1971, с. 163).

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014