Краниологические вариации

Первый краниологический материал с территории Осетии был описан А. А. Ивановским — тем самым исследователем, которому принадлежит неудачная попытка антропологической классификации народов России и определения места в ней осетинского народа 1. Этот материал происходит из склеповых захоронений в ущельях Северной Осетии, плохо датирован, обработан с помощью устаревшей методики (программа измерений А. А. Ивановского была очень мала и сильно отличалась от современной) и к настоящему моменту потерял почти все свое значение.

[adsense]

Следующая публикация черепов из склепов Северной Осетии была осуществлена М. А. Мисиковым. По отношению к ней почти без изменений можно повторить характеристику, только что данную работе А. А. Ивановского: датировка описанных М. А. Мисиковым черепов оставляет желать лучшего, принятая им программа измерений не включала измерений многих важных деталей строения лицевого скелета, наконец, сам материал в целом не был достаточно многочисленным 2. Этими двумя исследованиями, очень несовершенными даже с точки зрения науки того времени, исчерпывается тот вклад, который внесли русские антропологи в изучение краниологического типа населения Осетии до революции.

Значительное прибавление данных в этой области относится уже к советскому периоду, к 20-м годам, когда экспедицией Института антропологии при МГУ под руководством Б. А. Куфтина были раскопаны склепы на территории расселения осетин-иронцев. В процессе этих раскопок было добыто свыше сотни черепов, которые были измерены одним из студентов-дипломников кафедры антропологии Московского государственного университета. Его измерения вошли в сводную работу по палеоантропологии СССР Г. Ф. Дебеца 3. Но этот материал, первый материал по краниологии близкого к современности населения Осетии, относился только к одной этнографической группе в составе осетинского народа. Поэтому, будучи пригодной для суммарного сопоставления с краниологическими материалами по другим народам, серия из раскопок Б. А. Куфтина не удовлетворила полностью потребность в достаточно многочисленных и охватывающих все этнографические группы краниологических данных по осетинам; раскопки поздних склепов в связи с этим требовали продолжения, что было сделано, правда только через 20 лет, в 1947 и 1949 гг., В. В. Бунаком, впервые добывшим краниологические серии с территории расселения всех трех этнографических групп в составе осетинского народа — иронцев, дигорцев и туальцев 4.

В. В. Бунак обследовал склепы всех главнейших ущелий Северной Осетии, а также склепы в долине р. Лиахвы и собрал свыше 300 черепов взрослых людей — неоценимый материал для изучения краниологического типа непосредственных и ближайших предков осетинского народа.

Материал этот послужил предметом обстоятельной публикации, в которой к его анализу были также широко привлечены палеоантропологические данные о древнем населении Северного Кавказа в целом.

Параллельно с экспедициями В. В. Бунака, сборы которого попали в Музей антропологии и этнографии АН СССР в Ленинграде, аналогичные экспедиции проводились кафедрой нормальной анатомии медицинского института в Орджоникидзе, в которых принимали участие Л. Д. Габолаев и К. X. Беслекоева. В отличие от экспедиций В. В. Бунака эти экспедиции работали только в ущельях Северной Осетии и охватили территорию расселения иронцев и дигорцев, но по этим группам были собраны очень большие коллекции. Сборы Л. Д. Габолаева остались неопубликованными, но К. X. Беслекоева обнародовала часть собранных ею материалов 5. Наконец, М. Г. Абдушелишвили повторно изучил коллекцию Б. А. Куфтина с помощью методических приемов, соответствующих современному уровню антропологической науки: на черепах из раскопок Б. А. Куфтина им впервые были измерены многие признаки, чрезвычайно важные для расовой диагностики 6.

Все перечисленные серии, добытые в основном раскопками Б. А. Куфтина, В. В. Бунака, Л. Д. Габолаева и К. X. Беслекоевой, а также происходящие из случайных сборов, хранятся в Музее антропологии при Московском государственном университете, Музее антропологии и этнографии АН СССР в Ленинграде, на кафедре нормальной анатомии медицинского института в Орджоникидзе и на кафедре нормальной анатомии медицинского института в Одессе. Автор повторно исследовал все серии, в ряде случаев полностью измерив материал по более полной программе (Музей антропологии и этнографии АН СССР в Леппнграде), иногда ограничившись дополнительными измерениями некоторых признаков, и в частности повторно определив все описательные признаки в целях унификации методики. Некоторые коллекции были изучены впервые (материалы Л. Д. Габолаева, коллекции кафедры нормальной анатомии Одесского мединститута). Таким образом, в настоящее время сведен полностью весь имеющийся в музеях Советского Союза материал по краниологии, и осетинские краниологические серии могут считаться едва ли не самыми многочисленными сериями на территории СССР, уступая в этом лишь материалам по краниологии русского народа 7.

Серии с территорий расселения каждой этнографической группы осетин происходят из склепов нескольких селений, что увеличивает их представительность. По отношению к иронской территории это склепы вокруг селений Лац (Куртатинское ущелье, долина р. Фиагдон), Саниба, Хуссар-Хинцаг, Джимара и Даргавс (Гизельдонское ущелье, долина р. Гизельдон), Цми и Зарамаг (Алагирское ущелье, долина р. Ардон).

Ареал расселения дигорцев представлен в краниологических материалах сериями из склепов у селений Кумбулта, Уакац, Махческ, Фаснал и Мацута (Дигорское ущелье, долина р. Урух). Находящиеся в нашем распоряжении краниологические серии из Южной Осетии происходят из склепов вокруг селений Верхнее Эрмани. Верхнее Рок. Контанто. Бпети и Эдисси (ущелье р. Большая Лиахва). Датировка всех этих серий пока может быть произведена только в достаточно широких пределах — от XIII до XVIII в. н. э. Основанием для нее является произведенная Л. П. Семеновым разбивка склепов на три типа — подземный, полуподземный и надземный — и отнесение их к разному времени: подземные склепы выделены в качестве наиболее ранней группы, надземные — в качестве наиболее поздней 8. Абсолютные даты — XIII—XVI вв. для полуподземпых склепов, XVI—XVIII вв. для поздних полуподземных и надземных склепов. Несколько лет назад эта классификация склеповых погребальных сооружений и их относительная датировка были подтверждены Е. И. Крупновым и В. А. Кузнецовым на новом, гораздо более полном материале 9. Не следует забывать того обстоятельства, что использование склепов разных типов осуществлялось на протяжении длительных промежутков времени; что крайние даты разных по конструкции склеповых сооружений заходят друг за друга и, следовательно, в действительности имело, по-видимому, место сосуществование разных типов погребальных памятников; что датировки происходящих из них краниологических серий не имеют, следовательно, абсолютного значения, а сами серии не могут быть полностью противопоставлены одна другой, как хронологически разновременные. Но в целом указанная археологами последовательность возведения склепов, конечно, отражает основные этапы истории погребальпых сооружений, а с ней и последовательность поколений ближайших предков осетин, о которых мы судим по захороненным в склепах скелетам. Имеющийся в нашем распоряжении краниологический материал в ряде случаев может быть разбит па серии из более ранних полуподземных и более поздних надземных склепов (серии из склепов у селений Махческ, например), в ряде случаев такую разбивку произвести невозможно, так как при сборе черепов не отмечалась конструкция погребальных сооружений. Но в целом материал достаточно определенно датирован, чтобы его можно было использовать для характеристики краниологического типа близких к современности жителей
Северной и Южной Осетии.

Каковы краниологические особенности осетинского народа в целом и составляющих его этнографических групп? Прежде всего бросается в глаза четкая выраженность признаков европеоидной расы, не позволяющая говорить ни о какой монголоидной примеси, довольно резкая профилировка лицевого скелета в горизонтальной плоскости и очень сильное выступание носовых костей по отношению к плоскости лицевого скелета, т. е. как раз те признаки, которые составляют наиболее характерные свойства представителей европеоидной расы, дают возможность включить осетин в круг других кавказских народов, для которых типична в целом четкая выраженность европеоидных черт. Из специфических признаков обращают на себя внимание чрезвычайно большая ширина лицевого скелета и некоторая его уплощенность в верхней части — характерные краниологические отличия кавкасионского типа. К числу таких отличий следует отнести и брахикранию, т. е. круглую форму черепной коробки, четко выраженную на осетинских черепах. Типично кавкасионский признаком является и чрезвычайно сильное развитие черепного рельефа — надбровных дуг, надпереносья, сосцевидных отростков и других мест прикрепления черепных мышц. Одни из этих признаков повторяют ту информацию, которая была получена при изучении современного населения, — форма головы, ширина лица; другие не повторяют вариаций кефалометрических признаков и являются самостоятельными — степень уплощенности лица в горизонтальной плоскости, рельеф черепа. По этим признакам, так же как и по другим, повторяющим кефалометрические, осетинские черепа обнаруживают полное сходство с черепами балкарцев, хевсуров, ингушей, высокогорных лакцев — других типичных представителей кавкасионского типа. Таким образом, краниологическая характеристика кавкасионского типа оказывается ничуть не менее определенной в морфологическом смысле, чем соматологическая. Не менее четко очерчивается по краниологическим данным и его ареал в центральных предгорьях Главного Кавказского хребта. Краниологический материал дает, следовательно, дополнительные и очень веские доказательства принадлежности осетин к кавкасионскому типу, своеобразия морфологического кавкасионского типа, его географической локализации в высоких предгорьях Центрального Кавказа.

Соматологические данные, опубликованные грузинскими антропологами, были собраны, как отмечено выше, в 1950, 1951 и 1952 гг. Несмотря на высокий методический уровень работы экспедиций Института экспериментальной морфологии Академии наук Грузинской ССР, нужно сказать, что само состояние антропологической методики (имеются в виду методы изучения современного населения — измерение и описание живых людей) сейчас не может исключить некоторой субъективности результатов исследований, произведенных в разные годы. Причина этому — сдвиг в оценке описательных признаков. Этот недостаток антропологической методики преодолевается применением специальных шкал и фотографий, повторными экспедициями в одни и те же районы, как можно более широким охватом разных народов, по возможности различающихся своими морфологическими особенностями, при экспедиционной работе на протяжении одного полевого сезона. Хотя первое из этих условий — применение шкал и фотографии — было соблюдено, но само количество изученных групп исключило возможность повторного исследования. Поэтому, хотя методические расхождения между определениями разных лет в данном случае и маловероятны, они не могут быть исключены полностью. Краниологические данные свободны от всякого субъективизма и сдвигов в масштабе оценки признаков, поэтому сравпение краниологических признаков всех трех этнографических групп осетинского народа может быть произведено с полной объективностью. Это сравнение подтверждает тот вывод, который был сделан при рассмотрении соматологических данных: антропологический тип осетинского народа в основе своей один и не обнаруживает заметных вариаций, которым можно было бы приписать расогенетическое зпачение. Правда, и на краниологическом материале выявляется разница между осетинами-туальцами и осетинами-иронцами в ширине лица, но она составляет приблизительно лишь 2 мм. В других краниологических особенностях никакой разницы нет, вернее говоря, она не выходит за границы случайных колебаний. Не группируются эти различия в определенные комплексы и при сравнении серий из склепов отдельных селений с территорией расселения иронцев, дигорцев и туальцев. Поэтому на основании концентрации наибольшей ширины лица в туальских сериях можно говорить о наиболее резкой и четкой выраженности особенностей кавкасионского типа у осетин-туальцев, но иронцев и дигорцев при этом также нет оснований исключать из числа его типичных представителей.

В цитированной работе, специально посвященной антропологической характеристике осетин, М. Г. Абдушелишвили писал о двух компонентах в составе южных осетин — северном, по происхождению кавкасионском, и южном, по происхождению картвельском. Вопрос об их относительной древности был решен в пользу картвельского компонента, которому была приписана наибольшая древность, тогда как относительно кавкасионского компонента говорилось, что на территории Южной Осетии он существует не более тысячи лет. При такой постановке вопроса население Южной Осетии рассматривалось, хотя об этом прямо и не говорилось, в качестве картвелов, вошедших в состав осетин сравнительно поздно, и отрывалось, следовательно, от населения Северной Осетии; ему приписывались особые этнические судьбы, особый путь формирования. Между тем ни соматологический, ни краниологический материал не дает аргументов для поддержки тезиса о сложности антропологического состава осетинского народа, а наоборот, свидетельствуют о его единстве. Это в равной мере справедливо как по отношению к осетинам в целом, так и по отношению к каждой из входящих в состав осетинского народа этнографических групп. Ясная и четкая выраженность особенностей кавкасионского типа у осетин-туальцев — типичных кавкасионцев, в какой-то мере, может быть, даже более кавкасионцев, чем иронцы и диторцы,— тем более заставляет высказаться против представления о сложении антропологического типа туальцев в результате смешения кавкасионских и закавказских элементов, против гипотезы их особого происхождения по сравнению с другими осетинскими группами, в поддержку тезиса об общем и едипом процессе расогенеза и этногенеза на территории Северной и Южной Осетии.

В заключение этого раздела уместно сказать несколько слов о принципах сравнения краниологических материалов из склепов с результатами исследования современного населения Осетии. За последние несколько столетий у осетин по сравнению с их ближайшими предками увеличился заметно головной указатель, т. е. голова стала круглее, — произошел процесс брахикефализации, характерный на протяжении последнего тысячелетия для многих районов Советского Союза, Западпой Европы и других областей ойкумены. Но помимо сравнения указателей, т. е. соотношений размеров на черепах и при измерении живых людей, сравниваются и сами размеры с помощью введения условных поправок на толщину мягких тканей, которые вычитаются из величины размеров, определенных на живом субъекте, пли, наоборот, прибавляются к величине размеров черепа. Для скуловой ширины такая поправка принята в 8 мм 10. Если пользоваться этой поправкой, то можно подумать, что население Осетии эпохи возведения склепов, т. е. всего лишь несколько веков назад, было более узколицым, чем современное. На этом основании был даже сделан вывод о расширении лица у осетин параллельно с увеличением головного указателя, т. е. на протяжении последних столетий 11. Но при сопоставлении однородных краниологических и соматологических данных по ширине лица, выбранных с таким расчетом, чтобы быть твердо уверенным в том, что они относятся к одной и той же этнической группе, видно, что предложенная поправка занижена и должна быть увеличена до 10—11 мм: именно на эту величину в среднем различаются краниологические и соматологические наблюдения. Кстати сказать, гипноз этой заниженной поправки сказывался на протяжении ряда лет, когда при изучении краниологических материалов по центральнокавказскпм народам, представителям кавкасионского типа, все время вызывали недоумение относительно малые цифры ширины лицевого скелета на черепах по сравнению с современным населением. В. В. Бунак в цитированной выше работе, посвященной краниологии осетин, относил даже серии из склепов к более узколицему, чем кавкасионский, поптийскому типу. Теперь это недоумение отпадает, а с ним отпадает и необходимость в дополнительной, надо сказать, в свете всех имеющихся антропологических фактов довольно странной и искусственной гипотезе расширения лица у предков осетин за несколько последних столетий.

Notes:

  1. Ивановский А. А. Черепа из могильников Осетии //Изв. О-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. М., 1891. Т. 21, вып. 5.
  2. Мисиков М. А. Материалы для антропологии осетин. Одесса, 1916. Предварительное сообщение см.: Мисикое М. А. Антропологические сведения об осетинах // Протоколы заседаний и отчеты Русского антропологического о-ва за 1909 (1910—1911) — 1912 гг. СПб., 1912. Оценку работ А. А. Ивановского и М. А. Мисикова в соответствии с уровнем развития краниологии в конце XIX — начале XX в. см.: Алексеев В. П. История краниологии народов Восточной Европы и Кавказа // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, III. М., 1965. (Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н. С; Т. 91).
  3. Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР//Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н. С. М.; Л., 1948. Т. 4.
  4. Бунак В. В. Черепа из склепов горного Кавказа в сравнительно-антропологическом освещении // Сб. Музея антропологии и этнографии АН СССР. М.; Л., 1953. Т. 14.
  5. Беслекоева К. X. Краниология Осетии и происхождение осетинского народа // Изв. Сев.-Осет. НИИ. Орджоникидзе, 1957. Т. 19.
  6. Абдушелишвили М. Г. Материалы к краниологии Кавказа // Тр. Ин-та эксперим. морфологии АН ГССР. Тбилиси, 1955. Т. 5.
  7. Алексеев В. П. Происхождение народов Кавказа: (Краниол. исслед.). М., 1974
    Ср.: Он же. Происхождение народов Восточной Европы: (Краниол. исслед.). М., 1969.
  8. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1927 гг.//Изв. Ингуш. НИИ. Владикавказ, 1928. Т. 1; Он же. Эволюция ингушских святилищ // Тр. секции археологии Рос. ассоц. науч.-исслед. ин-та обществ, наук. 1928. Т. 4; Он же. Археологические разыскания в Северной Осетии // Изв. Сев.-Осет. НИИ. Дзауджикау, 1948. Т. 12; Он же. Из истории работы Музея краеведения Северо-Осетинской АССР по изучению памятников материальной культуры Северной Осетии. Дзауджикау, 1952.
  9. Крупное Е. И. Археологические памятники верховьев р. Терек и бассейна р. Сунжи // Археологический сборник. М., 1948, (Тр. Гос. Ист. музея; Вып. 17); Кузнецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1962. № 106.
  10. Именно такая величина поправки не основана на каких-либо точных анатомических или рентгенологических исследованиях и выбрана скорее на основании общих представлений о толщине мягких тканей по всему лицу.
  11. Дебец Г. Ф. Антропологические типы//Народы Кавказа. М., 1960. Т. 1.

В этот день:

Дни смерти
1984 Умер Андрей Васильевич Куза — советский археолог, историк, источниковед, специалист по древнерусским городам.
1992 Умер Николас Платон — греческий археолог. Открыл минойский дворец в Закросе. Предложил хронологию базирующуюся на изучении архитектурных комплексов (дворцов) Крита.
1994 Умер Сайрус Лонгуэрт Ланделл — американский ботаник и археолог. В декабре 1932 года Ланделл с воздуха обнаружил древний город Майя, впоследствии названный им Калакмулем, «городом двух соседних пирамид».

Рубрики

Свежие записи

Обновлено: 30.09.2015 — 06:15

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014