Кирюшин Ю.Ф., Папин Д.В., Шамшин А.Б. Погребальный обряд населения Кулундинской степи в эпоху бронзы

Кирюшин Ю.Ф., Папин Д.В., Шамшин А.Б Погребальный обряд населения Кулундинской степи в эпоху бронзы // Современные проблемы археологии России. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. I. – С. 389-392.

В последнее время в научный оборот вводится все больше данных по бронзовому веку степной части Обь-Иртышского междуречья, но материалы представлены в основном раскопками поселений саргаринско-алексеевской культуры, а погребальные памятники известны по единичными находкам и сборам [Аридная зона…, 2004]. В связи с этим, важное значение, имеет открытие и исследование сотрудниками Алтайского государственного университета грунтового могильника Рублево VIII, расположенного на юге Кулундинской степи [Папин, 2001а, б].

Всего на могильнике на сегодняшний день вскрыто более 2000 кв. м. Выделено три культурно-хронологических горизонта: период развитой бронзы, эпоха поздней бронзы и раннескифское время. Развитая бронза представлена андроновскими материалами. На прилегающей территории к могильнику они так же найдены на поселении Рублёво VI, где в этот период располагалась стоянка андроновского населения [Папин. Ченских. Шамшин, 2000]. К поздней бронзе относится гораздо меньшее число погребений, но в это время на площади Рублево VI функционировал крупный хозяйственно-культурный центр саргаринско-алексеевской культуры. На связь этих материалов указывают керамические параллели. Раннескифское время представлено одной могилой, прикладом-приношением и отдельными находками на площади некрополя. Эту группу предварительно можно увязать с соседним поселением Рублёво V. Таким образом, грунтовый могильник Рублёво VIII представляется некрополем функционировавшим в период второй половины II тыс. — первой половины I тыс до н.э. и соотносимый с конкретными поселениями Рублевского археологического микрорайона.

К андроновскому времени относится большинство погребений могильника. Можно выделить четыре цепочки погребений, которые состоят как из взрослых, так и из детских захоронений. Эти своеобразные ряды вытянуты по линии ЮЗ-СВ, что обуславливает общую направленность могильника. Могильные ямы, как правило, имеют прямоугольную, подпрямоугольную форму с ориентировкой: ЗЮЗ-ВСВ, ЮЗЗ-СВВ, ЮЗ-СВ, 3-В. Фиксируются остатки деревянных конструкций, установленных на дне ям, а так же остатки обкладки, рамы и фрагменты перекрытия в виде тлена [Кирюшин, Папин, Позднякова, Шамшин, 2004.]

Захоронения совершали по обряду ингумации, и реже кремации. Положение тел погребенных устанавливается как скорченное на левом или правом боку (реже). Все погребения одиночные. Довольно, часто фиксируются случаи частичного нарушения анатомического порядка скелета и проникновения в могилу после захоронения умершего. Одним из наиболее ярких примеров таких действий является могила № 1, где череп был помещен между ног умершего, причем правая бронзовая серьга с раструбом осталась на дне могиле, (там, где бы при не нарушенном состоянии должна была лежать голова умершего), а левая так, и осталась на своем месте, на черепе. На наш взгляд, это свидетельствуют о существовании у населения оставившего андроновский комплекс могильника Рублево VIII, какого то ритуала связанного с манипуляциями останками умершего, производимых по прошествии определенного времени, что свидетельствует о довольно сложных представлениях связанных с погребальным обрядом. Подобные погребения, известные и в других андроновских памятниках, часто интерпретируют как разграбленные.

Большинство детских погребений располагается рядом со взрослыми, либо расположены отдельными группами. Выделяются, также, и одиночные захоронения. Могильные ямы имеют прямоугольную, подпрямоугольную, и, в нескольких случаях, овальную форму. Все детские погребения на 0,2-0,4 м углублены в материк.

Рис. 1. Материалы грунтового могильника Рублево VIII.

Рис. 1. Материалы грунтового могильника Рублево VIII.

Для них выделяются те же основные виды погребального обряда, что и для взрослых. О кремации, все сожжения совершались на стороне (следов огня в могиле не зафиксировано), как правило, кремированные останки располагаются компактно, среди кальцинированных костей отсутствуют продукты горения. Обнаружено два вида кенотафов, в одном случае в могиле стоял сосуд, но отсутствовали кости погребенного, а в другом могила была так же ориентирована и вписана в ряд могильника, но в ней отсутствовали какие-либо находки. [Кирюшин, Папин, Позднякова, Шамшин, 2004.]

Инвентарь представленный в могилах находит широкие аналогии в синхронных памятниках юга Западной Сибири, Центрального и Восточного Казахстана: серьги трубчатые и с раструбом, браслеты, пронизи, желобчатые подвески в полтора оборота, кольца и т.д. Особый интерес вызывает обнаруженное в одной из могил биметаллическое нагрудное украшение вместе с головным убором. Нестандартность данного погребения подчеркивается группированием рядом детских погребений, возможно, объединенных одной курганной насыпью.

Говоря о культурной принадлежности андроновского комплекса могильника Рублево-VIII, можно отметить следующее. Среди керамических форм выделяется ряд сосудов, для которых характерна высокая почти прямая шейка и наличие слабовыраженного уступа при переходе от венчика к тулову, в орнаменте в этой зоне расположена специальная неорнаментированная полоса. Подобная керамика находит аналогии в комплексах, которые исследователи включают в ареал памятников смешанного алакульско-федоровского типа [Корочкова, 2002, с 196, рис. 1, 2; Кузьмина, 1994; Кирюшин, Папин, Позднякова, Шамшин, 2004].

Погребения, датируемые эпохой поздней бронзы, локализовались преимущественно в центральной — наиболее высокой части раскопа. Возможно, это обусловлено тем, что позднебронзовый погребальный комплекс был увязан с какими то сохранившимися к тому времени андроновскими надмогильными сооружениями, хотя отдельно стоящие сосуды встречены практически на всей его площади. В двух случаях зафиксированы факты перекрывания андроновских могил позднебронзовыми. Обращает на себя внимание разряженность в расположении позднебронзовых захоронений, расстояние между которыми варьирует в пределах от 5 до 15 м. Погребения совершены в одиночных могилах и по обряду трупоположения. Все погребения на 0,2-0,5 м углублены в материк. Форма могильных пятен прямоугольная, либо подовальная, причем последняя более характерна для погребений взрослых. Могильные ямы ориентированы длинной осью по линии С-Ю, либо ЮЗ-СВ, иногда с отклонениями к югу и северу. Там, где скелеты лежат в анатомическом порядке, положение погребенных устанавливается как скорченное на правом (чаще) или левом боку, головой на юг или юго-запад, в зависимости от ориентировки могильных ям.

Инвентарь в основном представлен керамикой и бронзовыми серьгами. Целый комплекс бронзовых предметов был обнаружен в могиле 55: головные украшения, принадлежности одежды, украшения для рук, зеркало [Кирюшин, Папин, Позднякова, Шамшин, 2004].

Данная группа погребений выделена на основе своеобразной погребальной посуды. Это хорошо профилированные сосуды, с округлым раздутым туловом, коротким, слегка отогнутым наружу прямым венчиком и небольшим, диаметром около 5 см, плоским дном. Обращает на себя внимание высокое качество выделки этой керамики, в частности, тонкие, равномерной толщины стенки сосудов, ровно заглаженная поверхность и высокое качество обжига. На каждом из этих горшков, при переходе от шейки к тулову нанесено два-три ряда каннелюр. В двух случаях над каннелюрами гладким штампом выполнена мелкая косая сетка.

Помимо погребений, посуда этой группы обнаружена в межмогильном пространстве. В западном секторе могильника были найдены два развала слабопрофилированных, без орнамента, плоскодонных сосуда имеющих прямые аналогии среди крупных форм саргаринско — алексеевской керамики в погребальных памятниках Казахстана [Ермолаева, 1987, рис.2-9-13]. Своеобразная посуда была найдена в могиле № 55, где за головой погребенной женщины (?) располагались два сосуда. Их отличает высокое качество исполнения, они хорошо профилированы, имеют раздутое тулово, но при этом, широкое плоское дно. Эти горшки выделяются по более вытянутым, в отличие от основной группы сосудов, пропорциям, за счет чего их прямые, слегка отогнутые наружу горловины выглядят короткими по отношению к общей высоте сосудов. Орнамент на этих горшках выполнен гладким штампом в зоне перехода от горловины к тулову. Один из сосудов украшен неширокими прочерченными линиями и расположенными под ними наклонными насечками, образующими зигзаг. Другой, орнаментирован рядом дугообразных отпечатков, напоминающих горизонтальную «елочку». Ещё одной особенностью данного погребения является наличие рядом с могилой двух развалов сосудов (поминальники?). Это слабопрофилированные, плоскодонные сосуды, в одном случае зона венчика и шейки украшена валиком и рядом жемчужника, в другом несколькими рядами каннелюров и противоположно направленными треугольниками.

Керамика с каннелюрами коррелирует с группой сосудов керамического комплекса поселения Рублёво VI, что указывает на несомненную связь позднебронзовой части могильника Рублёво, с поселением.

Таким образом, грунтовый могильник Рублево VIII является важным памятником демонстрирующим развитие андроновской культурной традиции. Именно с генезисом андроновской культуры тесно связаны дальнейшие пути расоэтногенетической эволюции и культурно-исторического развития региона. Разработка вопросов погребального обряда по материалам рассматриваемого памятника позволит дифференцировать роль и значение групп населения участвовавших в формировании культуры, выделить местный и пришлый компонент, определить роль и характер миграции, что особенно важно для Алтая являющегося трансграничным регионом. Без разработки вопроса о трансформации андроновской культурной традиции нельзя выйти на решение вопроса о механизме сложения андроноидных культур региона (саргаринско-алексеевской, ирменской, корчажкинской).

Список литературы

Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы: сборник научных трудов. — Барнаул: Изд-во АГУ, 2004. — 2000 с.
Папин Д.В. Исследования на юге Кулунды // Археологические открытия 2000 года. — М.: «Наука», 20016. — С. 246-247.
Папин Д.В. Исследования в Алтайском Приобье и Кулунде // Археологические открытия 1999 года. — М.: «Наука», 2001а.-С. 274-275.
Папин Д.В., Ченских О.А., Шамшин А.Б. Материалы эпохи поздней бронзы из Южной Кулунды // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. — Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. — Вып. XI. — С. 152-155.
Кирюшин Ю.Ф., Папин Д.В., Позднякова О.А., Шамшин А.Б. Погребальный обряд древнего населения Кулундин¬ской степи в эпоху бронзы. // Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы. — Барнаул: Изд-во АГУ, 2004. — с. 62-85
Корочкова О.Н. Алакульско-федоровские комплексы Зауралья // Проблемы археологии Евразии: к 80-летию Н.Я. Мерперта. — М., 2002. — С. 189-197.
Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? — М., 1994. — 464 с.
Ермолаева А.С. Памятники переходного периода от эпохи бронзы к раннему железному веку // Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. — Алма-Ата, 1987. — С. 64-94.

В этот день:

Нет событий

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014