Кирюшин Ю.Ф. Итоги и перспективы изучения памятников энеолита и бронзы Алтая

Кирюшин Ю.Ф. Итоги и перспективы изучения памятников энеолита и бронзы Алтая // Проблемы древних культур Сибири. Новосибирск, 1985. — С. 46-53.

Полевые исследования энеолитических памятников Горного Алтая начинаются во второй половине XIX в., когда в 1865 г. учитель Барнаульского окружного горного училища В. В. Радлов раскопал возле с. Онгудай на р. Урсул три погребальные конструкции этой эпохи, которые позднее были отнесены к афанасьевской культуре. В 20-е гг. нашего столетия исследование афанасьевских памятников в различых районах Горного Алтая проводили С. И. Руденко (могильник Арагол), Л. П. Потапов, раскопавший одно погребение в о вале берега р. Урсул, М. П. Грязнов, дополнительно исследовавший могильник Арагол (Грязнов М. П., 1926). В 30-е гг. сотрудник Ойротского (ныне Горно-Алтайского) областного музея С. М. Сергеев начал раскопки Усть-Куюмского могильника, которые позднее продолжили Г. П. Сосновский, А. М. Виноградова (Марсадолов Л. Т., 1982). В это же время C. В. Киселевым были начаты исследования могильника Курота II в Онгудайском районе (Киселев С. В., 1948).

Следующий этап в изучении афанасьевских памятников Алтая начинается с конца 50-х гг., когда проводит разведочные работы Б. X. Кадиков, обнаруживший ряд поселений могильников. В середине 60-х гг. продолжила изучение Усть-Куюмского могильника Е. М. Берс (1974). В последние годы исследование афанасьевских памятников проводили А. П. Погожева, В. И. Молодин, В. А. Посредников, М. Т. Абдулганеев, В. Н. Владимиров и С. В. Цыб. А. П. Погожевой раскопано долговременное поселение Кара-Тенеш и ряд могильнь комплексов.

В настоящее время на территории Горного Алтая известно но более 30 афанасьевских памятников, многие из которых еще только раскапываются. Исследовано два поселения Кар Тенеш и Балыктуюль и еще несколько обнаружено. Несмотря на кажущееся обилие материалов по афанасьевской культуре, в ней еще очень много белых пятен. До сих пор не pешен вопрос о ее происхождении, хронологических рамка; выделении отдельных локальных вариантов и этапов, xозяйстве. Ясным пока является только то, что афанасьевские памятники локализуются главным образом в Центральном
Восточном и Северном районах Горного Алтая, по долинам рек. Материалы поселений позволяют сделать вывод о преобладающей роли скотоводства и подсобной роли охоты в хозяйстве и о сезонных переках афанасьевцев со стадами скота на летние и зимние пастбища. Относительно решен вопрос о нижней дате культуры в целом, которую ряд исследователей определяют концом IV — началом III тыс. до н. э. Появившиеся радиоуглеродные датировки подтверждают этот вывод. Так для могильника Ело-1 для ограды 2 получена в институте Геологии и Геофизики СО АН СССР Л. В. Фирсовым дата и 4720±25 лет тому назад или 2750±25 г. до н. э. (СО АН — 1521). Для этой же оградки 2 Ело-1 в ЛОИА получена дата 1750±50 или 2780±50 г. до н. э. (1610). Для группы могильников у с. Ело получено еще 4 радиоуглеродные даты: Нижний Гюмечин 1, огр. 7 4860±60 или 2890±60 г. до и. э. (1606), Кара Коба 1, огр. 3 — 5100±50 или 3130+50 г. до н. э. (1607) Ело-Баша огр. 5 — 4920±50 или 2950±50 г. до н. э. (1608) и Гло 1, огр, 4 — 4410±50 или 2440±50 г. до н. э. То есть все даты укладываются от конца IV до середины III тыс. до и. э. Вопрос о верхней границе культуры и возможных этапах остается пока в области догадок. Нами совместно с М. Т. Абдулганеевым и Б. X. Кадиковым (1982) высказывалось предположение о проживании афанасьевского населения в Горном Алтае вплоть до раннескифского времени, чему несомненно способствовала замкнутость отдельных районов Горного Алтая. Видимо, для решения всех этих вопросов более перспективными являются поселения, которые дают более массовый материал, связанный с повседневной деятельностью афанасьевского населения, а не его религиозными воззрениями, отражением чего является погребальный обряд.

В лесостепном Алтае археологические исследования начинаются лишь в начале XX века и связаны они с именем II. С. Гуляева, открывшего комплекс памятников у с. Большая Речка (ныне Топчихинский район). В конце 40-х гг. этот комплекс памятников исследуется М. П. Грязновым, результатом чего явилась публикация монографической работы в 1956 г. «История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка», в которой две главы посвящены эпохе бронзы. В середине 50-х гг. открывает, а в начале 60-х раскапывает комплекс разновременных памятников на озере Иткуль Б. X. Кадиков. В 60-х — начале 70-х гг. А. П. Уманским раскапываются андроновские могильники Кытманово и Нижняя Суетка, ирменский могильник у с. Плотинное и другие. В это же время Н. Л. Членова предпринимает раскопки ирменских могильников в предгорном Алтае. С конца 70-х. гг. начинаются раскопки Алтайской археологической экспедиции ЛГУ по исследованию памятников неолита и бронзы. Экспедиция исследует комплекс памятников на озере Иткуль под Бийском, у с. Елунино в Павловском районе, у с. Быково и Тюменцевском районе, у с. Павловка в Угловском районе и т. д., проводит сплошное археологическое обследование большинства районов края.

Полученные новые материалы и вновь открытые памятники позволяют полнее раскрыть древнюю историю районов лесостепного Алтая. Так памятники энеолита располагаются лишь по берегам озер или мелких речек, где возможны различные типы рыболовства. На памятниках встречаются рыболовные стерженьки, грузила и кости рыб. Поселения этого времени известны на оз. Иткуль, на Мамонтовских озерах, на Горько-Переечном и т. д. Среди поселенческого материала встречаются сосуды с острым и округлым дном, украшенные гребенкой и гладкой качалкой, оттисками гребенки, каменные наконечники дротиков, стрел, тесла, ножи и т. д. Подсобную роль в хозяйстве играла охота, причем была развита охота на крупных мясных животных. Имеются свидетельства того, что население энеолита было знакомо со скотоводством (коневодством), которое могло быть заимствовано у афанасьевцев, хотя не исключается самостоятельное появление скотоводства. На поселении Комарово 1 (раскопки М. Т. Абдулганеева), были встречены кости дикой лошади (определение А. В. Гальченко), которая была объектом охоты, но могла уже быть и доместицирована. Отсутствие могильных комплексов не позволяет пока поставить вопрос о выделении самостоятельной Я культуры эпохи энеолита. Правда, не исключено, что к этому времени относятся две могилы с трупосожжением, обнаруженные на Комсомольском мысу. Однако уже сейчас можно говорить о генетической преемственности населения следуюущей за энеолитом эпохи. Эта преемственность проявляется и в орнаментации керамики, в каменном и костяном инвентаре и типах хозяйства.

Памятники раннего металла и предандроновской бронзы на Алтае встречаются гораздо шире, чем предыдущие, среди них есть как поселения, так и могильники. Это полностью раскопанные однослойные поселения Озерки Восточные, Коровья Пристань I, многослойные поселения Коровья Пристань II, III, Костенкова Избушка и Ляпустин Мыс, комплексы поселений на озере Кривое у с. Завьялово, на Мамонтовских озерах, на о. Горькое—Перешеечное в Егорьевском районе и у сс. Павловка и Алексеевка в Угловском районе и т. д. Как правило, могильники располагаются в местах, где имеются открытые луговые участки. Из могильников частично исследованы Елунинский грунтовый, Староалейка II, Озерки Восточные, могильник на ул. Поселковой в г. Барнауле. Однако несмотря на большое количество могильников вскрыто всего не более 20 могил. В первую очередь это объясняется тем, что все указанные могильники являются грунтовыми, в которых могилы располагаются небольшими группами, зачастую очень удаленными друг от друга (Староалейка II, Елунино I), что, конечно, затрудняет их исследование. Эти памятники были выделены нами в елунинскую культуру. Хозяйство елунинцев было комплексным, где основную роль играли скотоводство и охота. В стаде преобладала низкорослая лошадь, высота которой в холке не превышала 1,3—1,4 м (определения А. В. Гальченко). На втором месте шел крупный рогатый и мелкий рогатый скот. О большом значении скотоводства говорит и тот факт, что в захоронениях встречаются кости домашних животных, изображение лошади есть на навершии рукоятки ножа из могилы I Елунинского грунтового могильника. Причем следует отметить, что в захоронениях чаще встречаются кости крупного и мелкого рогатого скота, в могиле 3 Елунинского могильника найден даже целый скелет овцы, а на поселениях чаще встречаются кости лошади. Охотились елунинцы на крупных мясных животных: лось, олень, медведь. Подсобную роль играло рыболовство. Погребальный обряд елунинцев так же устойчив: преобладают захоронения в скорченном положении, на левом боку головой на северо-восток. Дно могилы часто посыпалось охрой, иногда костяк, реже встречаются коллективные и вторичные захоронения. Обычным инвентарем являются сосуды, которые ставили в головах умершего. Реже встречается другой инвентарь: так в могиле I из Елунино встречен бронзовый нож со скульптурным навершием и каменный оселок, в могиле 3 каменные диски диаметром 15 см, в Староалейке II каменное тесло, отбойник и костяной наконечник стрелы четырехгранный в сечении. Керамика поселений и могильников однотипна. Это в основном банки или банковидные сосуды, покрытые от венчика до дна оттисками отступающей или нечастой гребенки, реже овальными отпечатками. Встречаются простейшие геометрические фигуры: треугольники, ромбы, взаимопроникающие треугольники. Днища многих сосудов украшены концентрическими кругами. На поселениях ветречаются каменные наконечники стрел и массивные костяные наконечники с одним или двумя зубцами или шипами в нижней части. Эти орудия скорее всего использовались для охоты на крупных мясных животных. Однако крупные наконечники исключают скорее всего применение лука, возможно, применялся массивный самострел, который настораживали на водопойных тропах на крупных животных. Елунинская культура датируется нами началом II тыс. — XV—XIV вв. до н. э. По могиле 2 из Елунино получена дата 3560 ± 30 лет назад или 1610 ± 30 г. до н. э. (СО АН № 1893), т. е. эта дата укладывается в XVII—XVI вв. до н. э. Район расселения елунинских племен также сейчас очерчивается довольно отчетливо. Южная граница проходила по предгорьям Алтая, западная по водоразделу Оби и Иртыша, восточная предположительно по Чумышу, а северная в районе Ордынского. Здесь, видимо, находилась контактная зона между кротовской и елунинской культурами. Среди обнаруженной здесь керамики встречаются как типично елунинские, так и типично кротовские. Эта посуда опубликована В. И. Молодиным в его монографии «Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья» (Новосибирск, 1977). Основной задачей в изучении елунинской культуры остается поиск и исследование могильных комплексов и вопросы взаимодействия ее с другими культурами бронзового века: кротовской, андроновской и самусьской.

Андроновская культура на Алтае представлена гораздо полнее, чем предшествующая. К настоящему времени известно около ста памятников и местонахождений отдельных предметов и керамики. Сейчас на Алтае исследованы такие памятники как Змеевка, Ближние Елбаны XII, XIV, Нижняя Суетка, Кытманово, Елунино II, Турина Гора, Урлапово, Быково, Большой Лог и др.

Андроновцы в лесостепном Алтае появляются сравнительно поздно, не ранее, видимо, XIV—XIII вв. до н. э. Это проникновение было не одновременным, а несколькими волнами. Сейчас хорошо прослеживаются по крайней мере две такие волны. Первая, скорее всего из Южного Зауралья, прошла по Чарышу, затем по предгорьям Алтая и вышла на
Мумыш. Эта первая группа андроновцев известна по поселениям Чарышское на Чарыше, Ляпустин Мыс и Коровья Пристань III на Иткуле, по курганным могильникам Змеевка (раскопки С. М. Сергеева в 1929—30 гг.) и у с. Победа Целинного района (раскопки А. П. Уманского в 1970-х гг.) по грунтовым могильникам у Кытманово, Дмитро-Титово, Цыганкова Сопка и др. Для этой группы характерна типичная федоровская орнаментация. Вторая, видимо, несколько позднее, группа скорее всего из Казахстана проходит по Алею, верховья Барнаулки и Касмалы. Здесь известны грунтовые Гилево-3, Павловка XIII, Урлапово, Черная Курья И, Быково-3, Киприпо 2, поселения Павловка V, Золотушка и Большой Лог и многочисленные находки андроновских вещей. Для керамики этой группы памятников характерны ряды канеллюр в верхней части и иногда уступчик при переходе от шейки к тулову и более бедный геометризм в орнаментации. Для решения вопросов хронологии, хозяйства и этапов андроновской культуры на Алтае первоочередной задачей является изучение поселенческих комплексов. Но уже и сейчас имеющиеся материалы позволяют сделать вывод о том, что андроновцы на Алтае помимо скотоводства занимались и охотой, о чем свидетельствуют кости диких животных (джейран, медведь и др.) и наконечники стрел с поселения Большой Лог и каменных наконечников стрел из Быково-3. Особенностью Алтая является большое количество захоронений вообще в могильниках. Для андроновского населения была характерна большая подвижность отдельных групп. Андроновцы не занимали сплошной территории, они постоянно контактировали с местным (елунинским) населением, смешивались с ним и постепенно растворялись.

Это постепенное взаимодействие, хорошо прослеживаемое по ряду могильников и поселений (Турина Гора, Урлапово, Быково, Большой Лог и др.), приводит в конце II тыс. до н. э. к формированию в лесостепном Верхнем Приобье новой культуры. В свое время В. И. Матющенко отнес памятники поздней бронзы лесостепного Верхнего Приобья к еловской культуре, выделенной М. Ф. Косаревым для Томско-Нарымского Приобья. Нами позднебронзовые памятники Барнаульско-Бийского Приобья были отнесены к алтайскому варианту еловской культуры. Однако проявившиеся в последнее время материалы, полученные новосибирскими археологами с памятников Черное Озеро-2, Дубровинский Борок-7, Крохалевка-7, Ордынское-12, Милованово и др. и барнаульскими археологами с озера Иткуль, Быково 1, 2, и 3 и др., позволяют может быть говорить не о локальном варианте еловской культуры, а поставить вопрос о существовании в лесостепном Барнаульско-Новосибирском Приобье самостоятельной археологической культуры. Если для еловской культуры характерен охотничье-рыболовческий тип хозяйства с преобладанием рыболовства на севере и охоты на юге и за паточным скотоводством и на севере и на юге, то для населения Барнаульско-Бийского Приобья и Южной части Новосибирского основным типом хозяйства было скотоводство. Разводили крупный и мелкий рогатый скот и лошадей. Охота и рыболовство играло подсобную роль. Причем в несколько раз возрастает роль пушной охоты. Видимо, племена этой зоны оказываются втянутыми и в торговые (меновые) отношения с племенами Горного Алтая, Казахстана и Минусинской котловины. Это население было знакомо с зачаточными формами земледелия, о чем свидетельствуют находки мотыги п обломков серпов. Все памятники это в основном поселения, причем встречаются и однослойные (Корчажка V). Лишь в трех случаях известны еловские захоронения: четыре на поселении Костенкова Избушка, одно на Киприно и три на Быково III. Во всех случаях умершие лежат скорченно на левом боку головой чаще всего на СВ. В этом районе не известно курганных захоронений. В орнаментации керамики преобладают резные геометрические фигуры, но бытует и гребенчатый орнамент. Посуда более тщательно выделана, часто лощеная. В орнаментации встречаются сетка, ряды елочки, ямок и жемчужин.

Граница между собственно еловской культурой и культурой указанного района, видимо, проходит севернее Новосибирска в районе памятников Дубровинский Борок, Черное Озеро 2, Крохалевка 7 и т. д.

В начале 1 тыс. до н. э. в лесостепной Алтай проникают группы населения из Восточного Казахстана, принесшие сюда валиковую и воротничковую керамику и какие-то группы карасукоидного населения, что отмечал на материалах Ближних Елбан еще М. П. Грязнов (1956). Это пришлое население вступает в различные контакты с местным. В конце, бронзового века на Алтае и в других районах Западной Сибири появляются и расселяются ирменские племена. До сих пор не решен вопрос о происхождении ирменской культуры (1972, С. 26—29), который она позднее разделила на два: североалтайский и предгорно-алтайский (1973, с. 207—209). Тип хозяйства ирменцев был скотоводческим, подсобную роль играли охота, рыбная ловля и земледелие. У ирменцев встречаются как курганные захоронения, так и грунтовые. Умерших хоронили в неглубоких ямах, в скорченном положении, на правом боку, головой на юго-запад. Орнаментация ирменской керамики довольно устойчива. Это самые распространенные виды резного геометрического орнамента, встречаемого и у андроновцев и у карасукцев. Н. Л. Членова выделяет 8 типов ирменской посуды (1973, с. 207). Появившиеся на Алтае ирменские племена были многокомпанентны по своему составу, что уже отмечалось исследователями (Н. Л. Членова, В. И. Матющенко).

Материалы поселений позволяют говорить о большей роли охоты и земледелия в жизни ирменцев, чем считалось до сих пор. Комплексное исследование поселений и связанных с ними могильников позволит решить вопрос о месте и времени формирования этой культуры. Однако уже сейчас, видимо, можно сделать предварительный вывод о том, что ирменские племена были многокомпонентны по своему составу, южной части Новосибирского Приобья в результате взаимодействия местного, отличного от еловского населения и пришлого из Восточного Казахстана, принесшего валиковую и воротничковую керамику и каких-то групп карасукоидного или даже заходившего сюда карасукского населения.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014