Каргер М.К. Зодчество Галицко-Волынской земли в XII-XIII вв.

К содержанию 3-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Зодчество Галицко-Волынской земли до последнего времени не привлекало внимания исследователей истории древнерусского искусства. Немногочисленные специальные статьи, посвященные отдельным памятникам галицко-волынского зодчества, появлявшиеся в украинской (зарубежной) и польской печати, рассматривали эти памятники не столько в свете основных проблем истории культуры и искусства древней Руси, сколько в узко-краеведческом плане.

[adsense]

Между тем памятники галицко-волынского зодчества XII—XIII вв. представляют исключительный интерес не только для истории культуры Западной Украины. Эти памятники открывают новую блестящую страницу в истории культуры и искусства всей древней Руси, позволяя гораздо глубже изучить и понять ряд наиболее сложных и, вместе с тем, исключительно ярких страниц этой истории.

Еще в конце X в. Волынская земля втягивается в орбиту киевской государственности. Подобно своим восточным соседям, древлянам и дреговичам, волыняне входят в состав крепнущего Киевского государства. Успешный поход Владимира Святославича на Польшу в 981 г. окончательно устанавливает западную границу Киевской Руси. Наиболее отдаленная от Киева северо-западная часть Волыни (Червенская земля) входит в состав владений киевского князя. Повидимому, именно в это время вместо древнего города Волыни, бывшего главным племенным центром волынян, новым политическим центром Волынской земли становится город Владимир Волынский. Развалины городища, связываемого с древним племенным центром, находятся в 20 км от современного города Владимира Волынского.

В 992 г. во Владимире была учреждена епископская кафедра. Несомненно, что с этим фактом можно связать и первую церковь, выстроенную, как говорит предание, по инициативе самого Владимира. Однако от постройки Владимира не сохранилось никаких следов. Развалины Успенского собора, сохранившиеся во Владимире Волынском в очень поздней перестройке и реставрированные в 1896 г. по проекту Г. И. Котова, относятся безусловно к гораздо более позднему времени. По свидетельству поздней Никоновской летописи, Успенский собор выстроен кн. Мстиславом Мстиславичем в 1160 г. Несомненно, что к этому же приблизительно времени относятся и развалины церкви в урочище Старая Кафедра над р. Лугом, связываемые традицией с упоминаемой летописью церковью Димитрия.

Оба эти здания имеют почти аналогичные планы, представляя собою трехнефные шастистолпные постройки с тремя апсидами на востоке (рис. 4). Обе церкви имели полуколонны на пилястрах, а Успенский собор кроме того сохранил на фасадах аркатурный поясок, отрезающий закомары (рис. 5). Оба здания сложены из плоского квадратного кирпича на растворе извести с примесью толченого кирпича. На стенах Успенского собора во время реставрации 1896 г. были обнаружены фрагменты фресковой росписи XII в.

Обе постройки и по особенностям строительной техники и по стилю теснейшим образом связаны с развитием древнерусского зодчества периода феодальной раздробленности. К концу XI в. внутри Киевского государства созревают силы, разрывающие его территориальное и политическое единство. Огромная территория державы Рюриковичей распадается на ряд полусамостоятельных феодальных образований. Наступает так наз. период феодальной раздробленности. Сам Киев в XII—XIII вв. быстро начинает терять то крупное европейскоа значение, которое он имел в начале и середине XI в. Чем больше падала роль Киева, тем быстрее росли и богатели
новые центры обосабливающихся княжений (Новгород, Смоленск, Полоцк, Владимир, Владимир Волынский, Галич и др.). По своему внешнему облику эти города были совсем не похожи на Киев. Былая претенциозная пышность столицы Киевской Руси была совсем не к лицу новым феодальным центрам. Они скромнее и по размеру и по своему архитектурному оформлению. Новый социальный облик этих городов не мог не отразиться на развитии архитектуры. Стремление выразить архитектурным оформлением новых удельных столиц возросшее значение и силу обособившихся частей Киевского государства осуществляется иными средствами, чем ранее. Образцами новых архитектурных решений нередко служили памятники того же Киева, но созданные уже в новых условиях завершившегося процесса феодализации самого Киева.


Рис. 4. План Успенского собора в г. Владимире Волынском. 1 — древняя кладка; 2 — части, восстановленные при реставрации ХIХ в.; 3 — части, удаленные при реставрации XIX в.

Пышное строительство эпохи Ярослава, придавшее Киеву в короткий срок облик „соперника Константинополя», уже в конце XI, а особенно в XII в. сменяется новым направлением в зодчестве. Главным проводником нового направления становятся крупнейшие монастыри. Грандиозные пышные соборы, являвшиеся в XI в. центрами политической жизни столицы киевской державы, не годились уже в качестве образцов для монастырского строительства. В монастырских условиях вырабатывается новый тип здания, более скромного по масштабам, отмеченный большей строгостью и сухостью художественного выражения. Образцом для последующего строительства становится Успенский собор Печерской лавры, выстроенный в 1073—1078 гг. Эта постройка легла в основу целой серии городских соборов XII в. в различных удельных столицах периода феодальной раздробленности. Успенские соборы в Смоленске, в Ростове, в Ст. Рязани, во Владимире на Клязьме и по имени и по своему архитектурному типу были, несомненно, данью киевской традиции, идущей от Успенского собора лавры, хотя в каждом из упомянутых центров тип этот выступает с весьма существенными модификациями. Несомненно, что именно в этой связи могут быть поняты и оба упомянутые выше памятника Владимира Волынского. По своему плановому решению они напоминают перечисленные памятники XII в. Есть, однако, возможность определить точнее ту архитектурную школу, из которой вышли оба эти памятника. Пропорции обоих зданий, и особенно сохранившиеся фасадные обработки их, явно связаны с черниговским зодчеством. Полуколонны на пилястрах (Успенский собор и церковь над Лугом), аркатурный пояс, отделяющий закомары (Успенский собор), и, наконец, тонкие полуколонии на апсидах имеют ближайшие аналогии в соборе Елецкого монастыря в Чернигове.

Рис. 5. Западный фасад Успенского собора в г. Владимире Волынском (реставрация).

Рис. 5. Западный фасад Успенского собора в г. Владимире Волынском (реставрация).

Сохранившиеся памятники Владимира Волынского не дают даже приблизительного представления о былом богатстве этого города. По рассказу летописца, в 1232 г. венгерский король Андрей II, увидав Владимир, воскликнул, что такого града он „не изобретох [не встретил] ни в немецких странах…» 1

Еще более значительным городским центром становится уже к середине XII в. Галич. Современный маленький городок Западной Украины, расположенный на берегу Днестра, не отражает былого великолепия одного из замечательнейших русских городов XII в. И былые размеры древнего Галича и даже самое его местоположение вызывали разнообразные противоречивые интерпретации летописных и археологических данных. Одним исследователям казалось, что современный город раскинулся на той же территории, на которой был центр древнего Галича, другие считали древнейшим центром Галича возвышенность у впадения р. Ломницы в Днестр, т. е. район, где, помимо существующей древней церкви Пантелеймона, были раскопаны еще несколько развалин зданий XII—XIII вв.; находились исследователи, склонные даже считать древней территорией Галича весь район между pp. Ломницей, Днестром и Лукевом, вплоть до современного селения Крылос, где также существуют остатки древних построек. На различных участках этой огромной территории действительно установлено и частью раскопано до 30 развалин древних каменных зданий, относящихся к XII—XIII вв. Было бы, однако, опрометчивым сделать вывод, что вся эта территория (более 25 кв. км) сплошь была занята древним городом. Расположение древних развалин позволяет на мой взгляд, учитывая опыт археологического изучения других древнерусских городов, подойти к решению вопроса несколько иначе. Памятники разбросаны на этсй огромной территории не вполне равномерно, явно образуя два центра: один в районе современного селения Крылос (по берегу р. Лухев), другой на возвышенности, тянущейся по берегу р. Ломницы до впадения ее в Днестр. Нет никаких данных считать один из этих районов более древним по сравнению с другим. Оба они, повидимому, существовали одновременно в XII—XIII вв. Естественно встает вопрос, нельзя ли в одном из них видеть городское поселение, в собственном смысле этого слова, а в другом — княжеский центр (замок), хотя и связанный с городом, но все же представлявший самостоятельное укрепление. Историческая топография целого ряда древнерусских городов XII в., отмеченных, как и Галич, борьбой княжеской власти с местным городским боярством, дает нам примеры подобных княжеских поселений-замков (Боголюбов под Владимиром, Городище под Новгородом, Смядынь под Смоленском и пр.). Подобный „княжий двор» вне города над р. Сан упоминается в летописном известии под 1152 г. 2 у города Галицкой земли Перемышля. Галичский княжий двор в XII в. служил приютом для Андроника Комнина, сына Исаака, бежавшего от преследований Мануила. Византийский историк (Никита Хониат) и русский летописец (Ипат. лет.) подробно описывают быт галичсхого дворца. Из этих источников мы знаем, как Андроник, вместе с приютившим его князем Ярославом Осмомыслом ездил на охоту на зубров, присутствовал в его совете, жил во дворце, обедал с князем и собирал для себя войско. Никита Хониат (II, 6) сообщает, что, вернувшись на родину, Андроник в построенном близ церкви 40 мучеников новом дворце велел написать картину, изображавшую сцены из его прошлой жизни и, между прочим, эпизоды из охоты во время пребывания в Галиче. К сожалению, все эти источники лишены желательных для нас топографических определений. Только систематическое археологическое исследование территории древнего Галича и его отдельных урочищ позволит притти в этом вопросе к каким-либо положительным выводам. Современное состояние наших знаний не позволяет пока итти дальше общих предположений.

Как ни немногочисленны раскопанные и изученные памятники Галича, они все же позволяют тем не менее понять то исключительное место, которое архитектура Галича занимает в истории зодчества древней Руси. Как и памятники Владимира Волынского, архитектурные памятники Галича тесно связаны с общим потоком развития древнерусской культуры и в частности древнерусского зодчества, представляя важное звено этого развития.

Выше отмечен новый тип культового здания, сложившийся в период феодальной раздробленности и нашедший яркое отражение в памятниках Владимира Волынского. Однако для зодчества этого периода не менее характерен другой тип здания, широко разрабатывавшийся в различных, удельных центрах, но также уходящий своими корнями в киевские художественные традиции.

На ряду с сформировавшимся уже к середине ХII в. типом собора удельной столицы и крупного столичного монастыря, киевское зодчество положило основу для разработки новой задачи — создания дворцовой княжеской церкви, которая становится неотъемлемой частью дворцового, замкового или вотчинного архитектурного комплекса. Древнейшими памятниками этого типа были выстроенная еще в конце XI в. церковь Михаила в Выдубицком монастыре под Киевом и особенно церковь Спаса, выстроенная кн. Владимиром Мономахом в княжеском селе Берестове.

Оба эти памятника представляют как бы переходное звено от шестистолпных городских соборов XII в. к зданию нового типа, тесно связанному с дворцовым архитектурным комплексом. Оба памятника весьма далеки от законченности; решение новой задачи еще только намечалось. Незаконченность планового решения особенно сказывается в том, что оба здания сохраняют еще ряд черт шестистолпного городского собора; башня со входом на хоры в обоих зданиях еще существует, но как бы вдавлена наполовину в тело здания.

Дальнейшая архитектурная разработка дворцового комплекса принадлежит несомненно галицкому зодчеству. Уже к середине XII в. этот тип достигает в Галиче полного развития. Из записи Ипатьевской летописи под 1152 г., повествующей об обстоятельствах смерти галицкого князя Владимира, мы узнаем интереснейшие сведения о княжеском дворце в Галиче и о придворной церкви Спаса. Повествуя о приезде в Галич посла от киевского князя Изяслава, летописец пишет: „ … и яко же съеха Петр с княжа двора и Володимер (князь Галицкий. — М. К.) пойде к божници (в церковь. — М. К.) к святому Спасу на вечернюю и яко же бы на переходех до божницы и ту види Петра едуща и поругася ему…“ Этот отрывок позволяет реконструировать в основных чертах облик княжеского двооца, соединенного переходом с полатями (хорами) придворной церкви Спаса. Как можно понять из летописной записи, дворцовое здание и соединенная с ним переходом дворцовая церковь представляли единый архитектурный комплекс. В этом галичском дворцовом комплексе нельзя не видеть дальнейшего развития тех новых решений, которые были намечены еще в киевских памятниках конца XI — начала XII в. Из того же летописного рассказа узнаем о том, что во втором этаже дворца находились „горенка“ и парадная приемная комната, названная „сенями».

[adsense]

Галичский дворцовый комплекс, выстроенный до 1152 г., позже, в 1158—1165 гг., был повторен в Боголюбовском замке под Владимиром, выстроенном Андреем Боголюбским. Мы не можем с уверенностью сказать, находился ли галичский княжий двор, как и боголюбовский, вне города, представляя, как и последний, самостоятельный замок.

Одно из раскопанных в Галиче зданий XII—XIII вв. с давних пор связывается с придворной церковью Спаса, упоминаемой в летописном рассказе, однако без особых к тому оснований. Развалины эти находятся на возвышенности, тянущейся вдоль р. Ломницы, невдалеке от существующей поныне древней церкви Пантелеймона. Если это здание действительно является летописной церковью Спаса и если княжий двор в Галиче, как и более поздний княжий двор в Боголюбове, находился вне города, тогда вопрос о локализации древнего города и княжеского замка вне города, поставленный выше, может быть разрешен. Но до систематических раскопок на территории Галича эта локализация является только одной из вероятных гипотез.

Рис. 6. Резной камень из раскопок в Галиче

Рис. 6. Резной камень из раскопок в Галиче

Развалины раскопанной церкви Спаса, как и остатки ряда других построек XII—XIII вв., свидетельствуют
о том, что галичские церкви были выстроены из белого камня. Они представляли собою кубического типа четырехстолпные постройки с тремя апсидами, по плану очень схожие с аналогичными постройками Киева, Владимира, Смоленска и Новгорода. Ближайшую связь с галичскими постройками обнаруживают постройки XII—XIII вв. Владимиро- Суздальской земли. Эта связь становится еще более очевидной, если вспомнить, что в районе раскопанных на берегу Ломницы церквей было найдено значительное количество резного камня, происходящего из каких-то построек XII—XIII вв. Это были фрагменты резных архивольтов, колонок, капители и даже маски (рис. 6). Фрагменты эти, сопоставленные с резной белокаменной декоровкой, сохранившейся in situ на древних частях церкви Пантелеймона, позволяют заключить, что белокаменные церкви Галича были украшены не только орнаментальной, но иногда и изобразительной резьбой. Какую роль играла изобразительная древняя декоровка в галичских постройках XII—XIII вв., сказать сейчас затруднительно в виду незначительности и несовершенства раскопок древних памятников Галича, но уже и существующие ныне материалы не дают никаких оснований считать белокаменную декоровку галичских
церквей явлением более поздним по сравнению с декоровкой владимирских памятников. Особое развитие эта декоровка получает (как и во владимиро-суздальском зодчестве) в первой половине XIII в. Памятники этого времени, к сожалению, тоже почти не сохранились и известны нам лишь по летописным описаниям. Описания эти имеют, однако, настолько исчерпывающий характер, что позволяют с достаточной полнотой реконструировать облик этих замечательных построек, ожидающих еще систематических раскопок и изучения.

В начале XIII в., на ряду с Галичем, крупным новым городским центром Галицко-Волынской земли становится Холм. Архитектурные памятники этого города вызывали восторг и удивление летописца. Кн. Даниил выстроил в этом городе в первой половине XIII в. ряд церквей, вскоре погибших в грандиозном пожаре 1259 г., уничтожившем богатый город. Из летописного рассказа о пожаре 1259 г. мы и узнаем о наиболее замечательных постройках этого города.

Рассказывая о сгоревшей церкви Ивана, летописец так описывает этот памятник: „здание же се сице бысть: комары [своды] с каждо угла перевод и стоянье их на четырех головах человеческих изваяно от некоего хытреца… двери же ея двоя украшены каменьем галичкымь белым и зеленым холмским тесаным, узоры же некимь хытречемь Авдьем прилепы от всех шаров и злата, напереди же исделан Спас, а на полу¬ночных святой Иван, якоже всем зрящим дивиться…“ 3

Из приведенного летописного рассказа явствует, что холмская церковь была украшена не только резной скульптурой; в декоровке ее фасадов была широко применена полихромия. Насколько велико было восхищение современников этой постройкой, явствует уже из того, что летописец счел необходимым сообщить имя „хытреца Авдия“, выполнившего декоративную резьбу на фасадах церкви. В холмской церкви были и другие особенности, поражавшие современников своей необычностью. Как сообщает тот же летописный рассказ, „окна три украшены стеклы римьскими“ (т. е. витражами), пол в алтаре церкви был „слит от меди и от олова“, причем он блестел, „яко зерцало». В другой церкви Холма, выстроенной тем же кн. Даниилом, четыре столба были сделаны из целого тесаного камня.

Через год после пожара, в 1260 г., кн. Даниил выстроил еще одну церковь в Холме. Эта церковь Марии была „величеством и красотою не мене сущих древних [церквей]». Для этой церкви из Угорской земли была привезена чаша „мрамора багряна, изваяна мудростью чюдною и змиевы главы беша округ ея». 4 Эта водосвятная чаша была поставлена „пред дверьми церковными».

В 1913 г. на месте древнего кремля г. Холма П. П. Покрышкиным были произведены археологические разведки. Несмотря на незначительный масштаб этих работ, они все же подтвердили летописный рассказ. В разведочных шурфах удалось найти знаменитый зеленый холмский камень, причем некоторые фрагменты его были действительно украшены орнаментальной резьбой.

Еще в научной литературе конца XIX в. остро дебатировался вопрос о том, кому принадлежал приоритет введения новых приемов скульптурной декоровки фасадов здания — владимиро-суздальским или галицким мастерам, и отсюда влияло ли галицкое искусство на владимиро-суздальское или наоборот.

Сторонники суздальской ориентации в этом вопросе (Н. А. Артлебен, В. В. Суслов и H. Н. Воронин) считали, что владимиро-суздальские памятники, созданные руками иноземных зодчих, присланных Фридрихом Барбароссой, и их русских учеников, послужили образцами для памятников Галича и Холма. По мнению некоторых исследователей знаменитый „хытрец Авдий» был даже эмигрантом из Суздальской земли, некоторое время пребывавшим в плену в Золотой Орде, где его будто бы видел в 1246 г. Плано Карпини. Определить в русском мастере, которого Плано Карпини встретил в ханской ставке, обязательно Авдия нет, конечно, никаких оснований. К тому же, если бы в татарском плену действительно и находился в 1246 г. этот прославленный мастер, то совсем не обязательно, чтобы он попал в плен именно во Владимире. С неменьшей вероятностью он мог попасть в плен и у себя на родине в Галицко-Волынской земле.

Кажущейся опорой для точки зрения, защищающей влияние владимиро-суздальского искусства на галицкое, является более поздняя датировка холмских памятников, в которых наиболее широко использована скульптурная декоровка. Однако выше отмечалось, что фрагменты скульптурной декоровки известны из раскопок галичских построек, дата которых отнюдь не моложе даты первых владимиро-суздальских построек, имеющих декоративную каменную резьбу. Окончательно сформировавшийся дворцовый архитектурный комплекс, развившийся на базе киевских художественных традиций конца XI — начала XII в., мы встречаем в Галиче раньше, чем в Боголюбове.

Но основным аргументом в пользу галичского, а не владимиро-суздальского приоритета в применении скульптурной декоровки зданий является общий характер культуры Галицко-Волынской земли, находившейся по понятным причинам в гораздо более тесных взаимоотношениях с западными романскими странами.

Проникновение „римских стекол» (витражей), католической водосвятной чаши, вывезенной из Угорской земли, романских порталов, капителей и других особенностей декоровки фасадов галичских и холмских церквей в Галицкую землю, издавна жившую в западном окружении, едва ли нуждается в каком-либо „суздальском опосредствовании». Не закономернее ли представить себе культурное движение в обратном направлении? Вместо поисков сомнительных „мастеров Фридриха Барбароссы», якобы присланных им Андрею Боголюбскому, не естественнее ли видеть в мастерах „изо всех земель», работавших у владимирского князя, художников, пришедших с западной окраины древней Руси, уже давно успевшей впитать в себя не только высокие традиции культуры Киевской Руси, но и обогатить их, в некоторой мере, общением со своими западными соседями. 5

К содержанию 3-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Notes:

  1. Ипат. лет. под 1232 г.
  2. Ипат. лет. под 1152 г.
  3. Ипат. лет. под 1259 г.
  4. Ипат. лет. под 1260 г.
  5. Вопрос о взаимоотношении владимиро-суздальского и галицко-волынского искусства продолжает до сих пор оставаться дискуссионным, что показывает печатаемая в настоящем выпуске статья H. Н. Воронина (см. стр. 22).

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014