К исторической интерпретации результатов изучения палеоантропологии степей Евразии в скифское время

ВВЕДЕНИЕ

Любое исследование подобного рода начинается с обозначения географических и хронологических границ темы. Хронологически мы ограничиваем себя VII—III вв. до н. э. (за исключением отдельных случаев наличия более поздних данных и возможности их экстраполяции), потому что именно в этом хронологическом диапазоне можно говорить о четко археологически выраженной относительно единой культуре в междуречье Днепра—Дона, скифской в узком смысле слова, и о значительном культурном сходстве со скифской культурой, археологически вскрываемом на огромных степных просторах на восток от ареала скифов, вплоть до Енисея. Последнее соответствует часто употребляемому понятию скифо-сибирской общности.

[adsense]

Географические границы требуют особого рассмотрения. В рамках современных ландшафтных зон территорию от Дуная до Восточной Монголии занимают степи (рис. 12). С севера к ним примыкают лесостепные ландшафты, с юга — полупустынные и пустынные. В целом они образуют экологическую нишу, либо благоприятную для развития кочевого скотоводства, либо вообще пригодную для освоения человеком только при развитии этого направления хозяйственной деятельности.

Географические пределы этой экологической ниши столь огромны и в то же время постоянны, что многолетний спор географов и почвоведов разных направлений о том, наступает ли степь на лес, лес на степь, или их взаимоотношения на границе характеризуются цикличностью, теряет для пас свое значение, тем более что современная точка зрения сводится как будто к признанию известной стабильности и лесостепной и степной зон во времени ¹. Последнее не исключает, правда, каких-то необратимых изменений ландшафта в пределах отдельных участков: любопытный пример такого изменения представляет собой Гилея Геродота — достаточно обширная зона, покрытая лесом, превратившаяся ныне в огромный песчаный массив ².

Границы лесостепной и степной зон с прилегающими к ним с юга участками полупустынь и даже пустынь не предопределяют, однако, автоматически границ того, что подразумевается под скифо-сибирской общностью в работах археологов и историков. Кочевой мир Евразии в целом шире этой общности ³. Западная граница отчетливо устанавливается при сравнении антропологических особенностей популяций, происходящих из памятников, диагностируемых как фракийские и скифские.

Работа эта, проведенная М. С. Великановой ⁴, отчетливо показала значительную грацильность фракийцев по сравнению со скифами, что подтверждают и археологические данные. А. И. Мелюкова, автор специальной монографии об исторических взаимоотношениях скифских и фракийских племен, справедливо пишет: «Здесь достаточно ясно выражен случай, когда понятия „этнос» и „культура» совпадают» ⁵. Западную границу территории, которая должна быть подвергнута нашему анализу, составляет, следовательно, Поднестровье.

[adsense]

Палеоантропологические данные позволяют также достаточно четко определить восточную границу скифо-сибирской общности. Известное сообщение Геродота о «стерегущих золото грифах» в соответствии с широко распространенным мнением географически соотносится с Алтаем.

Из текста сообщенпя ясно, что речь идет о нескифских племенах, но раскопки, в первую очередь С. И. Руденко ⁶, М. П. Грязнова ⁷ и С. В. Киселева ⁸, выявили в горных районах Алтая культуру весьма близкую к культуре европейских скифов. Еще дальше на восток, в Минусинской котловине на Енисее и в окружающих ее с севера и запада областях, сходный культурный комплекс был вскрыт в памятниках тагарской культуры ⁹. Аналогичный культурный комплекс известен и в Туве ¹⁰. Но как раз в Туве в это время фиксируется ощутимая монголоидная примесь ¹¹, которая слабо прослеживается в населении тагарской культуры. Еще дальше на восток мы попадаем в ареал расселения представителей монголоидной расы ¹². Отличается этот ареал и культурно ¹³. Очевидно, Енисей составлял в пределах Южной Сибири рубеж проникновения европеоидов в восточном направлении и его можно условно принять за восточную границу рассматриваемой нами территории, хотя граница эта менее четкая, чем западная, и мы будем вынуждены выходить за ее пределы.

В процессе предшествующего изучения достаточно обширных палеоантропологических материалов из интересующей нас зоны уже накоплен ряд наблюдений генетического характера. Еще А. П. Богданов отметил длинноголовость черепов, происходящих из скифских могил Украины, и сходство их со славянскими ¹⁴. Его вывод был подтвержден Г. Ф. Дебецом, описавшим скифские материалы из Среднего Приднепровья и Северного Причерноморья, происходящие из старых раскопок и поэтому не имеющие безукоризненных датировок ¹⁵. Он показал наличие брахикранного элемента и аргументированно высказался в пользу местного происхождения скифского населения на основе степных племен эпохи бронзы Ему же принадлежит и критическое рассмотрение работы А. Шлица ¹⁶, в которой были описаны черепа из Марицынских курганов близ Ольвии. Метрическая характеристика черепов была осуществлена, действительно, крайне небрежно, что дает возможность пользоваться ею лишь в малой степени. Автор наиболее полной сводки по краниологии скифов — Т. С. Кондукторова существенно конкретизировала выводы Г. Ф. Дебеца о сходстве скифов с предшествующим населением эпохи бронзы, введя статистическое сопоставление и показав, что наибольшее сходство связывает серии скифов и серии срубной культуры Украины и Поволжья ¹⁷.

По восточным областям, в частности, по северным районам Средней Азии, мы имеем многочисленные исследования, посвященные как отдельным сериям эпохи бронзы, так и более поздним, происходящим из так называемых сакских могильников. Морфологически эти серии можно выстроить в довольно последовательный ряд, на основе которого был сформулирован итоговый вывод в виде гипотезы генетической преемственности между населением скифского времени и предшествующим населением эпохи бронзы ¹⁸. Однако население эпохи бронзы само было достаточно неоднородно в антропологическом отношении ¹⁹, почему гипотеза преемственности не исчерпывает всей проблемы генезиса сакского населения Средней Азии и требует дальнейшей конкретизации. Практически в таком же состоянии находится и вопрос о происхождении тагарского населения Минусинской котловины. В работах Г. Ф. Дебеца и моих была сделана попытка показать их морфологическое сходство с минусинскими афанасьевцами и объяснить его общим генезисом ²⁰. Статистическое сопоставление в целом подтвердило наибольшую близость минусинских тагарцев с минусинскими же афанасьевцами, но при использовании признаков с действительно высоким разграничительным эффектом наибольшая близость фиксируется в случае сравнения минусинских тагарцев и казахстанских андроновцев северных, центральных и восточных районов расселения ²¹. Дальнейшее исследование всей проблемы, очевидно, необходимо.

Как видим, в процессе изучения палеоантропологии скифского времени в пределах ареала, границы которого были намечены выше, описаны и исследованы обширные материалы. При достаточно детальном рассмотрении они могут дать основу для подхода ко многим проблемам и их решения. К числу таких проблем относятся типологический или популяционный характер антропологической дифференциации в выбранном ареале и в названное время, генетические контакты с населением эпохи бронзы, возможные переселения с запада на восток и наоборот, многие аспекты палеодемографии и реконструкции экологической ниши, наконец, оценка разработанных преимущественно на археологических материалах гипотез происхождения скифов и родственных им племен.

Но прежде — несколько слов о наиболее целесообразных способах выбора и организации данных для подобных сравнительных исследований.