Хлобыстин Л.П. О древнем заселении Арктики.

К содержанию 136-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Мощные пульсации климата в плейстоцене давали возможность палеолитическим обитателям приледниковых зон и побережий северных морей в периоды интерстадиалов проникать далеко на север. Открытие в Печорском Приполярье ряда стоянок мустьерского и верхнепалеолитического возраста 1 позволяет сделать предположение, что еще в эпоху палеолита коллективы древних охотников при движении на север могли неоднократно пересекать Полярный Круг и основывать свои поселения в Арктике. Последующие похолодания заставляли этих охотников покидать приполярные районы, поэтому говорить о непосредственном формировании населения Европейского Заполярья из числа палеолитических охотников не приходится. Несколько иначе проходило заселение американской Арктики. Накопившиеся за последнее десятилетие материалы свидетельствуют о заселении Америки через арктические и субарктические районы Беренгии и Аляски несколькими миграционными волнами выходцев с северо-востока Азии, причем время первоначального их проникновения на Американский континент определяется по крайней мере XX тысячелетием до н. э. 2

В плейстоцене сплошного покровного оледенения Аляски не было. Здесь существовали свободные ото льда пространства, сохранявшие растительность и животный мир. Их заселяли потомки переселенцев из Азии. В заполярной части Арктики (хребет Брукса) и близ арктического побережья Канады обнаружены поселения с каменным инвентарем, характерным для традиции Бригиш Маунтен, унаследовавшей некоторые черты сибирского палеолита. Ее возникновение относят примерно к XVI тысячелетию до н. э. 3

Сейчас трудно говорить о возможности генетической преемственности между носителями бритишмаунтской и других культурных традиций, последовательную смену которых прослеживают на севере Аляски и Канады американские и канадские исследователи, ибо эти смены могут объясняться как приходом нового населения, так и возникновением в среде аборигенов или восприятием ими извне новых хозяйственных и индустриальных навыков. Возможно, палеолитическое население американского Заполярья вошло в качестве субстрата в состав последующих обитателей этого края, передав ему свой генетический фонд и культурные навыки.

В Старом Свете постоянное население Заполярья сформировалось в эпоху мезолита. Его появление на огромных арктических просторах Евразии связывается с потеплением климата, начавшимся в раннем голоцене. Потепление продолжалось в бореальный период (8—6 тыс. лет до н. э.), а к атлантическому периоду (6—3 тыс. лет до н. э.) относится максимум климатического оптимума. В течение оптимума существенно сократился ледяной покров океана. Произошло смещение растительных зон: граница леса проходила на 400—500 км севернее современной, вдоль арктического побережья тянулась кустарниковая тундра. Изменение экологических условий вызвало передвижение жизненно зависевших от них охотничьих коллективов. Они начинают основывать свои поселения в более высоких широтах. Следует, по-видимому, считать, что во время климатического оптимума были освоены почти все земли Арктики. Последующие ухудшения климата не были столь тяжкими, чтобы заставить арктических охотников полностью покинуть освоенные территории, а уровень культуры позволял им в большей мере, чем их палеолитическим предкам, приспосабливаться к изменениям климата. Таким образом, людей, появившихся в евразийском Заполярье в бореальное и атлантическое время, можно считать аборигенным населением Арктики. В дальнейшей истории освоения Арктики оно участвовало как важный компонент в сложении культур и в генезисе последующих обитателей Заполярья, в конечном итоге, его современных народов.

[adsense]

Одними из наиболее ранних поселенцев в европейской Арктике следует считать носителей культуры Комса, или, иначе, «арктического палеолита», чьи многочисленные стоянки на северном побережье Норвегии и Кольского полуострова датируются по расположению на древних высоких террасах VII—VI тысячелетиями до н. э. 4

На остальной территории евразийской Арктики, протянувшейся на тысячи километров от Белого до Чукотского морей, памятники, свидетельствующие о ее заселении в эпоху мезолита, представляют большую редкость. К этой эпохе можно относить кремневые комплексы стоянок Сандибей-ю I в Большеземельской тундре и Тимир-Билир в междуречье Анабара и Оленёка 5. В инвентаре этих стоянок абсолютно преобладают ножевидные пластины и сделанные из них орудия: наконечники стрел с выделенным черешком, концевые скребки, угловые резцы, проколки и пластинки с ретушью по краю, употреблявшиеся как вкладыши. Отщепы и сколы использовались только для изготовления массивных скребков. Комплексы Сандибей-ю I и Тимир-Билир хорошо сопоставляются с мезолитическими и ранненеолитическими материалами Верхней Волги — для первой из указанных стоянок и бассейна Лены — для второй, что позволяет датировать их VI—V тысячелетиями до н. э.

В низовьях р. Индигирки имеется еще одна стоянка, отнесенная ее исследователями к VI—V тысячелетиям до н. э. Однако присутствие в инвентаре стоянки треугольных наконечников стрел с прямыми и асимметрично вогнутыми основаниями заставляет с осторожностью относиться (до уточнения стратиграфии стоянки) к предполагаемому определению ее возраста 6.

Открытие в 1967 г. на Таймыре хорошо стратиграфированной мезолитической стоянки Тагенар VI, сделанное Заполярным отрядом под руководством автора настоящей статьи, существенно расширяет наши сведения о древнейшем заселении Заполярья. Стоянка Тагенар VI находится на левом берегу р. Тагенар, в 5 км от ее впадения в Волочанку, входящую в бассейн Хеты — Хатанги. По Тагенару и Волочанке проходит наиболее удобный путь, связывающий приенисейскую часть Северо-Сибирской низменности с низовьями Лены. Расположена стоянка на большом песчаном бугре первой надпойменной террасы, возвышающейся над меженным уровнем Тагенара на 5—7 м.

Раскоп (39 кв. м), заложенный на вершине бугра по краю обширного выдува, частично нарушившего культурные напластования, установил следующую стратиграфию. Под слабовыраженным дерновым покровом (О—0,02 м) лежит серо-желтый песок (0,02—0,34 м), в котором заметны тонкие коричневые гумусные прослойки. Он переходит в песчаный в своей основе слой (0,34—0,47 м), пронизанный темно-коричневыми гумусными прослойками, более частыми и насыщенными в его основании. Нижняя граница этого слоя в отличие от верхней четкая. От нее начинаются мерзлотные клинья, зарождающиеся в виде небольших неравносторонних углов, от острия которых иногда спускаются вниз тонкие трещинки. Встречен большой клин, на 0,8—1 м углубляющийся в нижележащие напластования коричневатого слабослоистого песка (0,47—1,32 м) с 8—9 гумусно-углистыми прослойками толщиной от 0,3 до 2 см, иногда сливающимися или исчезающими. К прослойкам приурочены кострища, куски обгоревшего дерева и коры.

На глубине 1,20—1,32 м от поверхности горизонтально лежит гумусно-углистая прослойка (1—3 см) с красными и черными пятнами кострищ, небольшими камнями и вкраплениями малиновой охры, местами интенсивно окрашивающей прослойку, с которой связаны изделия из камня. Подстилается культурный слой желтыми, местами серыми, крупнозернистыми песками, напоминающими русловой аллювий.

Насыщенность культурного слоя находками неравномерная. Они сосредоточены в основном около большого кострища, в котором найдено много углей, мелких обгоревших камней и костей животных и птиц. Кости, найденные в слое, плохой сохранности; определяются только зубы северного оленя.

Основную массу находок составляют тонкие призматические пластинки — 215 экземпляров, включая и обработанные. Отщепов, большей частью очень мелких, найдено всего лишь 62 экземпляра. Ножевидные пластинки скалывались с призматических нуклеусов плиточного кремня, сочетавшего серые, розовые и бежевые оттенки. При раскопках было найдено три таких нуклеуса (рис. 5, 24—26).

О первоначальных размерах нуклеусов дают примерное представление сколотые с них пластинки, достигающие длины 77 мм (рис. 5, 23). Призматические пластинки в основном употреблялись как лезвия ножей и в большинстве несут следы именно такого использования. На пластинках часто встречаются краевая ретушь, мелкая, небрежно нанесенная (рис. 5, 14—19). В этом случае они могли употребляться как вкладыши комбинированных орудий. Эти орудия достигали, судя по микровкладышам, высокого совершенства. Найдено два микровкладыша с притупленной спинкой, оструганной крутой, очень тщательной мелкой ретушью. Их длина 10 и 13 мм, ширина, соответственно, 2,5 и 3 мм. Граверные работы, столь нужные для изготовления комбинированных орудий, могли выполняться как обычными угловыми резцами (их найдено 3 штуки: рис. 5, 1—3), так и угловыми и клювовидными резчиками. Угловые резчики представляют собой усеченные пластинки с мельчайшей ретушью, образующей подобие резцового скола (рис. 5, 4, 5). Своеобразными являются резчики другого типа, у которых выделяется клювовидное острие, сделанное каревой выемкой около усеченной части пластинки (рис. 5. 6, 7). Одна пластинка имеет пологую ретушь на брюшке и, по-видимому, является обломком проколки или наконечника стрелы (рис. 5, 5).

Рис. 5. Изделия со стоянки Тагенар VI

Рис. 5. Изделия со стоянки Тагенар VI

Миниатюрность и скупость обработки, характерная для рассматриваемого комплекса, проявляется и в оформлении скребков: снимая несколько мелких чешуек обломанного конца ножевидной пластинки, получали скребки концевого типа (рис. 5, 11, 13, 20). Пластинка, более тщательно обработанная крутой ретушью по краю и скругленному концу, сочетала в себе сразу два типа скребков — концевого и бокового (рис. 5, 15), Единственным орудием, сделанным из отщепа, является скребок овальной формы. Его спинка и брюшко обработаны длинными сколами стелющейся ретуши; невысокий край сильно (до заполированности) сработан, вероятно при выделке кож (рис. 5, 27). Массивный скол с призматического нуклеуса был использован для изготовления долотовидного орудия (рис. 5» 22). Изогнутый рабочий край его оформлен с брюшка несколькими скола¬ми, а спинка сохраняет поверхность скалывания нуклеуса. О том, что обитатели стоянки Тагенар VI использовали и шлифованные изделия, говорят отщепы кремнистого сланца, на которых остались участки шлифован¬ной поверхности.

Тагенарский комплекс выделяется сочетанием типичных для позднего мезолита — раннего неолита форм орудий и в достаточной мере архаичностью их обработки. Он может быть сопоставлен с сибирскими материалами названных культурно-хронологических периодов.

Изделия со стоянки Тагенар VI очень близки материалам памятников хиньского этапа — заключительного этапа развития докерамических культур Восточной Сибири. Несмотря на различия в терминологическом определении этого периода в древней истории восточносибирских народов — его называли и финальным мезолитом, и докерамическим неолитом, и даже голоценовым палеолитом, — все исследователи единодушны в определении характера материальной культуры относимых к нему памятников. Для них типичен расцвет техники ножевидных пластин, скалываемых с призматических и клиновидных нуклеусов и служивших основой для изготовления резцов, резчиков, проколок, острий, вкладышей, концевых и боковых скребков. Изготавливались скребки, тесловидные орудия из расколотых галек, долотовидные орудия, резцы — «дрили». Расположение стоянок и находки на них грузил из галек свидетельствуют о развитии рыболовства. Имеются и некоторые различия в инвентаре, которые позволяют выделить три основных локальных группы в распространении памятников хиньского этапа: ангарскую, забайкальскую и приленскую; промежуточное положение между ними занимают памятники, обнаруженные на побережье Байкала 7. На памятниках Ангары и Байкала встречаются изделия из шлифованного сланца, рыболовные крючки, гарпуны, полностью ретушированные кремневые орудия, а также наконечники стрел, что и отличает их от стоянок Лены и Алдана. Черты каменного инвентаря памятников хиньского этапа наследуются памятниками, на которых появляется первая керамическая посуда — почти единственный явственный признак, позволяющий отличить памятники финального мезолита Восточной Сибири от ранненеолитических.

Сопоставление комплекса Тагенар VI с провинциями восточносибирского мезолита показывает его несомненную близость к инвентарю стоянок сумнагинской культуры, представляющей мезолит Средней Лены. Наибольшее сходство прослеживается между ними и изделиями, найденными в X—IX слоях стоянки Белькачи I на р. Алдане. Особенностью тагенарского комплекса, отличающей его от сумнагинского кремневого инвентаря, является своеобразный способ обработки микровкладышей крутой ретушью. Для X—IX слоев Белькачи I получены радиоуглеродные даты, укладывающиеся в период 6770±50 (ЛЕ — 650) — 5900±70(ЛЕ — 676) лет. Радиоуглеродные определения возраста стоянки Тагенар VI дали две даты. Одна из них, сделанная на основе анализа угля, собранного на периферии культурного слоя, где возможна примесь из вышележащей гумусно-углистой прослойки,— 5160±60 (ЛЕ—789). Вторая определена по образцам угля, взятого из кострища, вокруг которого сосредоточены культурные остатки. Возраст этих образцов — 6020+100 лет (ЛЕ — 884).

Хронологическое и типологическое совпадение материалов, добытых на стоянках Таймыра и Алдана, свидетельствует о единстве этнических и культурных процессов, происходивших в эпоху мезолита в этих отделенных несколькими тысячами километров, но входящих в одну этнокультурную общность краев. Следует предполагать, что дальнейшие исследования установят признаки, которые позволят уточнить культурные различия между ними, связанные с экологией и хозяйством. Однако первоначальное заселение Таймырского Заполярья из бассейна Лены в эпоху мезолита является благодаря находкам на Тагенаре уже доказанным фактом. Как показал палинологический анализ образцов со стоянки Тагенар VI, проведенный Г. М. Левковской, в подстилающих культурный слой песках пыльца древесных пород отсутствует, но уже в период существования стоянки в ее окрестностях были леса. Климат и растительность этого периода отличались от современных географических условий. Сейчас по берегам Тагенара тянутся предтундровые лиственничные редколесья, в атлантический же период обитателей стоянки Тагенар VI окружали леса северотаежного типа. Господствовали древесные и кустарниковые виды березы и ольхи, меньшее место занимали хвойные: лиственница, ель и сосна. Это говорит о том, что среднегодовые температуры были значительно выше современных. Климат был теплый и влажный. По-видимо¬му, на месте тундр, окружающих возвышенность, на которой обнаружена стоянка, было больше озер и болот.

Во влажный атлантический период север Западно-Сибирской низменности, который и сейчас сильно заболочен, был практически труднопроходимым. Учитывая возможность раннего заселения Таймыра из таежных районов бассейна Енисея, мы можем сейчас констатировать, что Таймырский полуостров заселялся с востока из бассейна Лены, откуда пришли первые обитатели этого края.

Миграции охотничьих коллективов Средней Лены на Север были облегчены удобством оро- и гидрографической обстановки для передвижений на территориях, простершихся между Восточно-Сибирской Арктикой и средним течением Лены, а также приспособленностью этих людей к суровым континентальным условиям. Эти факторы сохраняли свое значение и в последующие эпохи, судя по обнаруженным на Таймыре культурам неолита и бронзы, генетически близким культурам ленского бассейна. В последние годы в разных районах Таймыра были найдены отдельные изделия, близкие по облику к орудиям восточносибирского палеолита. К ним относятся скребло, поднятое на галечнике енисейского берега близ г. Дудинки, и находка С. Л. Троицкого чопперовидного орудия у пос. Жданиха. Являются ли эти изделия действительно палеолитическими или только сохраняют палеолитические традиции обработки — покажут дальнейшие исследования.

К содержанию 136-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Notes:

  1. Е. М. Тимофеев. О влиянии четвертичных трансгрессий на развитие палеолитического человека и фауны позвоночных в северной части Восточной Европы «Кайнозойская история Полярного бассейна». Л., 1968; О. Н. Бадер. Полевой семинар по стратиграфии антропогена и палеолиту Печорского Приполярья в 1968 г. СА. 1969, № 4.
  2. A. Kreiger. The Earliest Cultures in the Western United States. «American Antiquity», 1961, vol. 28, 2; И. П. Ларичева. Древнейшие памятники культуры Северной Америки. «Древняя Сибирь», вып. 2. Новосибирск, 1966.
  3. R. S. Mac Neish. Investigations in Southerwest Yukon. «Archaeological excavations, comparisons and speculations», 1964, vol. 62, N 2; H. А. Береговая. Древнейшие культурные традиции американской Арктики и их связи с северо-востоком Сибири (по раскопкам 1955—1964 гг.). «Труды СВКНИИ», вып. 17. М., 1967.
  4. Б. Ф. Земляков. Арктический палеолит на севере СССР. С А, V, 1940.
  5. Л. П. Хлобыстин. Крайний северо-восток европейской части СССР в эпоху неолита и ранней бронзы. «Этнические общности на территории европейской части СССР в эпоху неолита». Л., 1973. Он же. Новые памятники бассейна рек Анабара и Оленёка. «Древняя Сибирь», вып. 3. Новосибирск, 1970.
  6. Н. А. Береговая. Указ. соч., стр. 87, 88.
  7. Л. П. Хлобыстин. Древнейшие памятники Байкала. МИА, № 131, 1965; Ю. А. Мочанов. Многослойная стоянка Белькачи I и периодизация каменного века Якутии. М., 1969; Г. И. Медведев. Мезолит Верхнего Приангарья. Автореф. канд. дисс. М., 1968.

В этот день:

Дни смерти
1984 Умер Андрей Васильевич Куза — советский археолог, историк, источниковед, специалист по древнерусским городам.
1992 Умер Николас Платон — греческий археолог. Открыл минойский дворец в Закросе. Предложил хронологию базирующуюся на изучении архитектурных комплексов (дворцов) Крита.
1994 Умер Сайрус Лонгуэрт Ланделл — американский ботаник и археолог. В декабре 1932 года Ланделл с воздуха обнаружил древний город Майя, впоследствии названный им Калакмулем, «городом двух соседних пирамид».

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014