Голдина Р.Д. Крижевская Л.Я. Одино — поселение ранней бронзы в западносибирском лесостепье

Голдина Р. Д., Крижевская Л. Я. Одино — поселение эпохи ранней бронзы в западносибирском лесостепье. — КСИА, 1971. вып. 127., с. 72-77.

Изучение ранних этапов первобытной культуры, предшествующих эпохе развитой бронзы в западносибирском лесостепье, начато относительно недавно. Тем не менее в бассейне р. Ишим уже исследован ряд памятников, позволяющих составить определенные представления о характере неолитической и предандроновской культур этого района. Одним из таких памятников, относящихся к предандроновскому времени, является поселение Одино, исследованное авторами статьи в 1965 г.

Оно расположено в Викуловском районе Тюменской области, на левом берегу р. Ишима, в 1,5 км к северо-востоку от дер. Одино, на таком же расстоянии от современного русла реки и приблизительно в 0,5 км от ее старицы. В ландшафтном отношении поселение находится у северной окраины лесостепной зоны, на границе ее с тайгой.

На поселении сохранилось жилище (рис. 26), первые контуры полуземляночной части которого отчетливо прослеживались на глубине 0,7 м ¹, максимальное же углубление,, достигает 1,05—1,1 м (от современной поверхности). Остатки жилища представляют собой небольшой котлован подчетырехугольной формы, размером 8 X 8 м с несколько деформированными, возможно от времени, углами. Пол жилища был ровный, что хорошо заметно в профилях. Стенки, вырытые в материке, строго вертикальны.

[adsense]

Земляночная часть жилища, вырытого в плотном суглинке, была неглубока и составляла в среднем немногим более полуметра. Вход в жилище в виде короткого «отростка», постепенно суживающегося к наружной части, был обращен к югу, в сторону реки.

Все жилищные остатки — ямы, западины, очаги, скопления керамики — находились в пределах землянки, если не считать небольшого скопления угольков с северо-восточной стороны жилища на расстоянии полутора метров от него. 18 ямок, вырытых на различную глубину и имеющих различную форму, являются остатками опоры перекрытия. Можно проследить некоторую закономерность в их расположении по углам жилища, в каждом из которых имелось две — большая и маленькая. Остальные же — небольшие в диаметре — почти все находились в восточной части землянки. Почти все опорные столбы, как свидетельствует глубина ямок, не превышающая 15 см, были врыты неглубоко и имели полукруглую форму торца, за исключением двух-трех, оканчивающихся заострением. Концентрация их в одной стороне позволяет высказать предположение о том, что кровля являлась односкатной. Наиболее высоко она была поднята в юго-восточной части, против входа. В центре, несколько ближе к входу, размещался очаг в виде небольшого углубления, имеющего около полуметра в диаметре. Заполнение его состояло из плотного зольного слоя с единичными фрагментами керамики от разных сосудов. Второй очаг, аналогичный первому, находился у самого входа, в его восточном углу. Он располагался в специально вырытом на 25 см углублении и состоял из зольного слоя, сохранившего угольки и скопление фрагментов от разных сосудов. Кроме ямок и очагов в жилище обнаружены западины аморфных очертаний, назначение которых не совсем ясно. Здесь же, в жилище, сохранился выброс, образовавшийся при рытье ям или углубления самого котлована жилища, осуществлявшегося уже в период обитания в нем населения, в виде линзы суглинка 20 см толщины. Отметим, наконец, наличие интенсивно черного мощного слоя золы и пепла, содержащего многочисленные угольки, а ближе к основанию, на глубине 1—1,05 м, большое скопление угля (этот уголь был подвергнут радиокарбонному анализу). Никаких Следов преднамеренного сооружения, с которым был бы связан этот слой, не имеется; он, очевидно, является следствием происшедшего в жилище пожара.

Вещественные остатки представлены почти исключительно керамикой, основная масса которой найдена в нижних горизонтах и на полу жилища, в скоплениях, представляющих собой развалы сосудов. Таких наиболее крупных скоплений было семь. Они по своему местоположению либо тяготеют к входу, либо находятся у места максимальной концентрации ямок от столбов. Два скопления располагались по двум сторонам входа, причем одно с наружной части жилища, вплотную к его стенке, другое с внутренней стороны (см. рис. 26). Судя по расположению жилищных остатков, надо полагать, что повседневная жизнь обитателей поселения протекала главным образом в наиболее удобной части землянки: у входа, где было больше света, и на участках, где выше, была поднята кровля.

Первобытные жилища лесостепного Зауралья и Западной Сибири мало исследованы и скупо описаны. Заслуживает внимания, однако, некоторое сходство Одиновского жилища с неолитическим жилищем со стоянки Кокуй I ², имевшим приблизительно такие же размеры и аналогичную четырехугольную форму. Еще большее сходство прослеживается с жилищем поселения Липовая Курья, относящимся к черкаскульской культуре. Последнее имело строго четырехугольную форму, размеры, равные одиновскому, опорные столбы по углам и короткий, довольно широкий выход, направленный к воде ³.

Таким образом, намечается определенная устойчивость типа жилищ для довольно широкой территории зауральского лесостепья. Тип этот заметно отличен от распространенного к западу от Урала, где в эпоху бронзы господствуют большие дома, части которых соединены переходами ⁴. Отличается он и от больших андроновских домов ⁵.

Коллекция керамики включает 1282 фрагмента, из которых лишь 25 экз. принадлежат сосудам более позднего времени, 549 экз. принадлежат 46 выделенным сосудам, остальные распределяются только по типам орнаментации, так как принадлежность их к какому-либо сосуду не устанавливается. Керамика подразделяется на несколько групп с известной долей условности (таблица), поскольку на одном сосуде иногда применялось два способа орнаментации. В таком случае предпочтение отдавалось преобладающему узору.

Наиболее многочисленную группу составляет керамика с гребенчатым орнаментом (34 сосуда). Ее следует в свою очередь разделить на две подгруппы, с орнаментом, нанесенным короткой и длинной гребенкой, поскольку различие в штампах сопровождается несколько отличной манерой нанесения узора.

К первой подгруппе относятся 26 сосудов, ко второй — 8 сосудов. Те и другие представлены преимущественно банкообразной формой без четко выраженной шейки, с плоским дном и прямым верхним краем. Но у некоторых край несколько загнут внутрь, благодаря чему верхняя часть их приобретает полуяйцевидную форму. В нескольких случаях наблюдается мягкий отгиб венчика наружу.

Наряду с крупными экземплярами, диаметр края которых 28—34 см и высота 36—37 см, встречаются и небольшие — с диаметром края 12—16 и высотой 21 см. У первых толщина стенок, шеек и днищ варьирует от 0,7 до 1,2 см, у вторых она колеблется в пределах 0,5—0,6 см.

Венчики у большинства сосудов плоские, иногда округлы. Днища плоские. Диаметры их у крупных сосудов 8—14 см, у малых он не превышал 5 см.

В качестве примеси к тесту употреблялись песок и шамот. На некоторых участках внутренней и внешней не занятой орнаментом поверхности наблюдаются отпечатки «сетки» в виде довольно редких и крупных ячеистых вдавлений, образованных в местах переплетения нитей, и более тонких отпечатков собственно ткани, служившей, очевидно, основой при изготовлении посуды (рис. 27, 5, 7). Иногда имеются следы заглаживания поверхности гребенчатым штампом, которым наносился узор и снаружи.

Как правило, орнамент покрывал всю поверхность. Свободное от узоров пространство наблюдается иногда у дна, иногда в верхней части. В большинстве случаев узор представляет собой горизонтальные ряды оттисков косо поставленного гребенчатого штампа (рис. 27, 4). На нескольких экземплярах в средней части тулова наблюдается своеобразная орнаментальная зона, где оттиски штампа располагаются наклонными рядами по отношению к краю.

Дополняют орнамент горизонтальные ряды круглых глубоких ямок, расположенных по краю, тулову и в придонной части. Они дают на обратной стороне четко выраженные жемчужины. Имеются также ряды внутренних ямок с жемчужинами на наружной поверхности. Возможно, что нанесение их преследовало цель более рельефного выделения зон.

Своеобразен узор из сочетания гребенчатых оттисков с наклонными рядами I-видного штампа по краю и наколами в придонной части.

Днища также сплошь орнаментированы концентрическими кругами оттисков гребенки, иногда дополненными рядами ямок (рис. 27, б), реже подтреугольными наколами.

Орнамент наносился гребенкой из трех-четырех или шести-семи нечетких зубцов, чаще всего подтреугольного сечения, оставляющих весьма оригинальные треугольные отпечатки, напоминающие наколы. Реже отпечатки зубцов имеют прямоугольную форму. Иногда те и другие оттиски встречаются на одном сосуде.

Ко второй группе относятся четыре сосуда, украшенные прочерченными линиями. Шейка сохранилась лишь у одного из них, повторяющего форму посуды предыдущих типов. Диаметр края 30 см. Фрагменты имеют светло-серый или красноватый цвет. В тесте присутствуют песок и шамот. Поверхность, как внутренняя, так и внешняя, заглажена мягким предметом.

Узор, покрывающий всю поверхность, несколько разрежен. Орнаментальное поле четко членится на зоны. По краю идет горизонтальный ряд пальцевых защипов. Узор на тулове представляет собой горизонтальные пояски из нескольких прочерченных линий, перемежающихся с прямоугольными треугольниками и зигзагами, выполненными тем же способом (рис. 27, 1—3, 8, 9). Дополняется он несколькими рядами глубоких ямок без жемчужин на оборотной стороне. На фрагментах других экземпляров прочерченные линии расположены под прямым углом или горизонтальные полосы разделяются рядом коротких вертикальных линий. Иногда прочерчивание выполнялось техникой отступающей палочки.

Третьей группе принадлежат обломки двух сосудов, украшенных штампом в виде римской единицы. Один из них имеет обычную для всего комплекса банковидную форму, другой представляет собой низкую, высотой 6 см, чашу-жаровню с уплощенным дном.

Орнамент сплошь покрывает стенки, так же, как, по-видимому, донышки, и представляет собой горизонтальные пояски косо поставленного I-образного штампа, разделяющиеся рядами глубоких круглых ямок. На венчике одного сосуда прослеживаются оттиски гребенчатого штампа.

Четвертую группу составляют фрагменты с накольчатой орнаментацией. Обломки очень мелки, и выделение этой группы наиболее условно (6 сосудов, 33 фрагмента). По-видимому, они имеют ту же форму, что и посуда предыдущих групп. Исключение составляет чашечка диаметром 6 см и один тонкостенный (3 мм) сосуд. Узор выполнен короткими подтреугольными или линзовидными наколами, сочетающимися с рядами круглых ямок с жемчужинами на оборотной стороне, или поясками из оттисков короткой двузубой гребенки.

Итак, мы видим, что одиновская керамика, не говоря о нескольких черепках более поздних эпох, по всем признакам, кроме типов орнамента, весьма однородна. Эта однородность прослеживается в устойчивой банкообразной плоскодонной форме сосудов, в их величине, составе глиняного теста и толщине стенок, в приемах изготовления, в приемах нанесения орнамента и т. д. Все вместе взятое позволяет рассматривать одиновскую керамику как единый комплекс и не дает основания для ее хронологического деления.

Плоскодонная керамика, сохранившая архаические неолитоидные черты орнаментации, преимущественно прочерченной, впервые была обнаружена к востоку от Урала К. В. Сальниковым на поселении Боборыкино II ⁶, которое по комплексу кремневых и керамических находок считалось в свое время уникальным для данного района. Однако впоследствии в западносибирском лесостепье был обнаружен еще ряд стоянок с подобной керамикой. К таковым относится Кошкино I на р. Тоболе и несколько стоянок на р. Ишиме. Таким образом, эта керамика имеет достаточно обширную зону распространения, достигающую на востоке верховьев р. Оби ⁷. Ишимская керамика, правда, несколько отлична от исетско-тобольской и составляет свой местный вариант. В ней преобладают гребенчатые и ямочные мотивы, но общий ее облик сближает ее с последней и позволяет отнести к одному и тому же кругу.

Весьма существенно, что ишимские стоянки дают возможность рассмотреть развитие керамики в неолитическое и раннебронзовое время. На каждом последующем этапе она, приобретая новые черты, сохраняет элементы предшествующего периода, что позволяет установить ее генезис и наметить относительную хронологию памятников.

Необходимо, однако, сказать, что для Одино имеется абсолютная дата, полученная радиоуглеродной лабораторией ЛОИА и составляющая 3180 ±’70 лет. Она расходится со сравнительно типологической датировкой, так как раннебронзовое, предандроновское время, по общепризнанному мнению, занимает первую половину II тысячелетия до н. э. и не захватывает XIII в. до н. э., установленный для Одино радиокарбонной датой. Наличие ее заставляет принять раннебронзовое время для Одино с известной долей условности, тем более что эпоха развитой бронзы в Ишимском бассейне пока очень мало известна. Возможно, что она в пограничном с лесной зоной районе будет представлена не андроновской культурой, а иной, своеобразной.