Факты, которые следует учитывать при обсуждении гипотезы Г. Ф. Дебеца

Развиваемые Г. Ф. Дебецом взгляды о направлении и темпах эпохального изменения признаков не исключают, как известно, представления о разных формах этого процесса на различных территориях и в различных этнических группах ¹. Так, Г. Ф. Дебец, ограничиваясь лишь территорией Советского Союза, указывает, что процесс брахикефализации интенсивно действовал в популяциях, относящихся к южной ветви европеоидной и монголоидной рас. В то же время по признакам, характеризующим массивность черепа, древние представители монголоидной расы и южной ветви европеоидной не отличаются от современных. Лишний раз свидетельствуя о независимом течении процессов брахикефализации и грацилизации, что было показано также на основании анализа межгрупповых корреляций ², эти данные говорят о том, что уменьшение массивности черепа, и в частности ширины лица, при приближении к современной эпохе не может считаться сколько-нибудь общей тенденцией, характерной для человека современного вида. Чтобы не быть голословным, приведу два примера, выходящие за пределы Советского Союза.

Один из них относится к эпохальной динамике признаков на территории Северного Китая, другой — к аналогичному явлению на территории Египта и Нубии. Речь пойдет только о специально интересующем нас признаке — ширине лица.

Для сопоставления с краниологическими материалами по современным китайцам в целях выяснения эпохальной динамики антропологических признаков на территории Северного Китая пригодны довольно обширные палеоантропологические серии из погребений эпохи неолита и бронзы, раскопанных И. Андерссоном в провинции Ганьсу в 1921—1924 гг. ³ Они были опубликованы Д. Блэком ⁴. К сожалению, датировка многих из раскопанных погребений не была достаточно отчетливой, почему Д. Блэк опубликовал данные отдельно по черепам эпохи неолита и по суммарной серии эпохи неолита и бронзы ⁵. По-видимому, причиной этого явилось и небольшое количество хорошо сохранившихся черепов эпохи бронзы, имевших лицевой скелет. Сводку почти всех краниологических материалов по современным китайцам произвел Н. Н. Чебоксаров ⁶. В частности, им же суммированы данные по краниологии северных китайцев на всей территории их распространения от Западного Китая до Маньчжурии. Однако мы в целях более строгого отбора материала и достижения большей сопоставимости данных по древнему и современному населению воспользуемся краниологическими сериями только с территории собственно Северного Китая. Это материалы, опубликованные И. Коганеи ⁷, К. Хаберером ⁸, М. Райхером ⁹, А. Шульцом ¹⁰, К. Накано ¹¹, Д. Блэком ¹² и Н. Н. Чебоксаровым ¹³. За исключением данных Н. Н. Чебоксарова, все они фигурируют в сводной работе Г. Шимы ¹⁴. Несколько черепов, описанных А. Катрфажем и Е. Ами ¹⁵, не включено в подсчеты из-за неясного происхождения.

Дополнительная трудность сопоставления данных по краниологии современного и древнего населения Северного Китая заключается в том, что в данных Д. Блэка, относящихся как к населению эпохи неолита и бронзы, так и к современным китайцам, отсутствует характеристика верхней ширины лица. Вместо нее приведены величины биорбитальной ширины. С целью получить обычное соотношение между двумя этими величинами и вычислить верхнюю ширину лица при помощи имеющейся биорбитальной ширины в сериях, в которых данные по ней отсутствуют, вычислены разницы между верхней и биорбитальной шириной в 24 современных или близких к современности краниологических сериях ¹⁶ (табл. 15). К сожалению, неполнота краниологических программ и отсутствие в них этих размеров привели к резкой выборочности материала — почти все использованные нами серии относятся к европеоидному и монголоидному расовым стволам. Единственное исключение составляют австралийцы, о которых, кстати говоря, имеются данные лишь по мужскому полу. Характерная для них разница является максимальной, Однако на этом основании не следует думать, что включение в подсчет большего количества негроидных серий могло бы изменить заметным образом величину поправки. Ведь большинство их характеризуется грацильпым строением и если и отличается от черепов монголоидов и европеоидов, то скорее в сторону, противоположную той, в которую отличаются от них черепа австралийцев. Таким образом, полученные величины поправок для обоих полов следует, по-видимому, считать достаточно близкими к действительным соотношениям.

Возвращаюсь к рассмотрению данных по Северному Китаю, которые суммированы с учетом указанных поправок (табл. 16) и, кроме того, представлены в графической форме (рис. 28). Из-за отсутствия данных по женской серии неолитического времени основа графика различна при сопоставлении мужских и женских серий. В первом случае за 100% приняты величины неолитической серии, во втором — суммарной серии неолита и бронзы. Известные возражения могла вызвать датировка неолитической серии серединой III, а объединенной серии неолита и бронзы серединой II тысячелетия до н. э. Однако такая схематизация допущена просто из соображений удобства, тем более что сдвиг в датировке на несколько столетий в ту или иную сторону при анализе динамики признаков во времени практически не имеет никакого значения.

Величина сдвигов в отдельных признаках заметно больше на мужских черепах в сравнении с женскими. Так как мужские серии значительно более многочисленны, казалось бы, изменение величины отдельных признаков при сравнении мужских черепов должно рассматриваться как доказательство проявления процесса эпохальных изменений. Однако направление этих изменений по отдельным признакам различно. Так, верхняя ширина лица последовательно уменьшается по мере приближения к современной эпохе. Скуловая ширина, наоборот, так же последовательно увеличивается. Средняя ширина лица увеличивается на очень незначительную величину в объединенной серии эпохи неолита и бронзы по сравнению с черепами неолитического времени. Очевидно, что при сопоставлении черепов неолитического периода, с одной стороны, и эпохи
бронзы — с другой, разница была бы заметно больше. В современную эпоху средняя ширина лица более чем на 2 мм уступает величине этого размера в суммарной серии неолита и бронзы. Таким образом, на территории Северного Китая не наблюдается определенным образом направленного уменьшения или нарастания размеров, характеризующих ширину лица, при сопоставлении серий разного времени. Они связаны отрицательной межгрупповой корреляцией, что, принимая во внимание
положительный характер связи между ними, по-видимому, свидетельствует, несмотря на достаточно большое количество наблюдений в отдельных сопоставленных сериях, о случайном характере наблюдаемых различий.

Этот вывод может быть подтвержден и рассмотрением данных о женских черепах. Правда, верхняя ширина лица в современную эпоху меньше, чем в эпоху неолита и бронзы, а скуловая ширина больше, т. е. мы имеем то же соотношение, что и в мужских группах. Но величина различий ничтожна. Противоположное направление изменений по признакам, связанным тесной функциональной и межгрупповой зависимостью, также, как только что отмечалось, говорит, скорее всего, об их случайном характере. Средняя ширина лица практически совсем не изменяется на протяжении 4000—5000 лет. Таким образом, и привлечение к анализу данных об эпохальной динамике в женских группах не дает возможности уловить какие-либо закономерные сдвиги в этих признаках на территории Северного Китая за период от неолита до современности.

Материалы по краниологии древнего и современного населения Египта и Нубии достаточно многочисленны количественно и охватывают обширный период, приблизительно 7000 лет. Правда, не во всех случаях можно проследить непосредственную преемственность между древним и современным населением, последнее, по-видимому, испытало достаточно интенсивное влияние этнических групп окружающих областей. Но при обилии краниологических материалов из древних могильников разных
эпох в этом и нет большой необходимости. Количество этих материалов дает также возможность произвести сопоставление разновременных данных отдельно для Нижнего Египта, Верхнего Египта и Нубии.

Краниологические данные из погребений додинастического времени в Нижнем Египте отсутствуют. Единственное исключение составляют единичные черепа из погребений у Серимды ¹⁷, но данные о них остаются неопубликованными. Эпоха I династии представлена черепами из Саккары, описанными А. Батрави и Д. Морантом ¹⁸, эпоха IV—V династий — несколькими сериями, описанными П. Брока, А. Томсоном и Д. Макивером. Данные о них приведены в сводной работе Д. Моранта ¹⁹. Серия черепов из могильника IX династии у селения Седмент была описана Т. By ²⁰, огромная серия XXVI—XXX династий из обширного некрополя в Гизах — К. Пирсоном и А. Девин ²¹. Данные о немногочисленной серии эллинистического периода, измеренной П. Брока, опубликованы Д. Морантом ²². Описанные А. Верциньским черепа этого периода из оазиса Сива ²³ не включены в сопоставление, так как они происходят из области, удаленной на значительное расстояние от долины Нила, откуда происходят остальные, более древние серии. Для сопоставления с последними привлечены данные о черепах из коптского кладбища в окрестностях Каира, с известной вероятностью датируемого II тысячелетием н. э. ²⁴ Во всех перечисленных публикациях отсутствуют измерения верхней ширины лица и не всегда приводятся результаты измерений женских черепов. Поэтому количество сравниваемых групп неодинаково по обоим полам (табл. 17, рис. 29).

В мужской группе черепа из коптского кладбища обнаруживают некоторое уменьшение скулового диаметра при сравнпии с серией эпохи I династии. Однако это уменьшение не носит закономерного характера.

Полигон изменчивости скуловой ширины обнаруживает две вершины, падающие на середины III и I тысячелетий до н. э. Если различия между сериями I и IV—V династий основаны на сравнении нескольких десятков черепов и их причиной может быть случайность выборки, то такое предположение не объясняет увеличения скулового диаметра в серии эпохи XXVI—XXX династий, состоящей из нескольких сот черепов, по сравнению с серией эпохи IX династии. Изменения средней ширины лица во времени имеют более закономерный характер. Но и в данном признаке мы видим резкое, достигающее почти 3% первоначальной величины, уменьшение в эпоху IX династии, после чего направление изменчивости меняется на противоположное и средняя ширина лица опять увеличивается в серии из некрополя в Гизах.

Изменения в женской группе, состоящей, правда, лишь из трех разновременных серий, обнаруживают определенную последовательность при сопоставлении более поздних серий с более ранними. Но отличия коптских черепов от черепов эпохи IX династии не обнаруживают параллелизма с мужскими группами. Средняя ширина лица увеличивается почти на 4% первоначальной величины, скуловая ширина на коптских черепах меньше, чем на черепах эпохи XXVI—XXX династий, но у последних
скуловой диаметр увеличился по сравнению с серией IX династии на 3,5 мм. Так как численность женских серий ненамного уступает численности мужских, нет оснований пренебрегать этими наблюдениями и при суждении об эпохальном изменении ширины лица основываться только на данных по мужским сериям. Совокупное рассмотрение данных по полам приводит к выводу об отсутствии эпохальных изменений в ширине лица у населения Нижнего Египта.

На территории Верхнего Египта не раскапывалось поздних кладбищ, которые были бы синхронны коптскому кладбищу близ Каира. Поэтому наиболее поздняя из находящихся в нашем распоряжении серий с территории Верхнего Египта относится к первым векам нашей эры. Зато здесь были раскопаны многочисленные могильники додинастического времени, датируемые V—IV тысячелетиями до н. э. Таким образом, период времени, на протяжении которого мы можем проследить изменение антропологического типа древнего населения, так же как и в Нижнем Египте, охватывает приблизительно около 5000 лет.

Данные о многочисленных сериях додинастического периода, описанных разными авторами, были суммированы Д. Морантом ²⁵. Они говорят о существенной разнице серий из различных могильников по многим признакам, и в частности по ширине лица. Однако, так как сами могильники расположены вперемежку, а археологический материал из них не свидетельствует об этнической неоднородности населения, эти различия могут быть, по-видимому, отнесены за счет случайности выборки, по-смертного отбора и т. д. Во всяком случае, здесь они рассматриваются суммарно и подразделены только хронологически. К раннему периоду додинастической эпохи отнесены материалы из могильников в Эль-Амре, Ковамиле, Бейт-Алляме и Нагаде ²⁶. К ним присоединены материалы из Бадарийского могильника, опубликованные В. Стоссигер ²⁷ и Д. Морантом ²⁸. Средний период додинастической эпохи представлен материалами из Нагады, опубликованными С. Фоссет ²⁹. К позднему периоду отнесены серии из Эль-Амры, Эль-Хоцана и Ху. Для получения достаточно представительных материалов по династическому времени и первым векам нашей эры суммированы обширные данные, опубликованные Д. Морантом по измерениям разных авторов ³⁰. К ним прибавлены результаты измерений Д. Дерри черепов эпохи XI династии, опубликованные А. Батрави и Д. Морантом ³¹. Как и в материалах по Нижнему Египту, в нашем распоряжении нет данных о женских черепах многих эпох (табл. 18,
рис. 30).

Верхняя ширина на мужских черепах эпохи I—II династий много больше, чем на додинастических. В эпоху XVIII—XXI династий она уменьшается, но лишь на 1 мм, что само по себе говорит о случайном характере отмеченной разницы. В общем, если сопоставлять разновременные серии только по верхней ширине лица, можно сказать, что серии более позднего времени заметно более широколицы, чем до династическая.

Этот вывод может быть повторен и при рассмотрении вариаций средней ширины лица — с той лишь разницей, что масштаб различий по этому признаку между черепами эпохи начала Нового царства и доцинастическими значительно меньше, чем по верхней ширине лица. Любопытно, что максимальная величина размера и в этом случае фиксируется в серии эпохи I—II династий. Резкое увеличение скуловой ширины отмечается в эпохи I—II -и XXVI династий. Но на черепах первых веков нашей эры скуловая ширина уменьшается почти до величины, характерной для додинастических серий. В общем если и можно говорить о каком-то процессе эпохального изменения ширины лица у древнего населения Верхнего Египта, то оно проявляется скорее в увеличении широтных диаметров лицевого скелета. Но, с другой стороны, различия между черепами первых веков нашей эры и додинастическими слишком ничтожны, чтобы им можно было придавать серьезное значение.

Вариации широтных размеров лица в женской группе также недостаточно определенны. Скуловая ширина в серии средней поры додинастического времени уменьшается по сравнению с ранней, средняя ширина лица увеличивается. В эпоху начала Нового царства средняя ширина лица, наоборот, уменьшается, скуловая ширина увеличивается. В общем оба размера больше в серии XVIII—XXI династий по сравнению с додинастическими. Но разница не достигает статистически реальных величин даже по скуловому диаметру. В средней ширине лица она практически отсутствует, будучи равна 0,2 мм. Таким образом, и в этом случае мы приходим к заключению об отсутствии ощутимых сдвигов в ширине лица у населения древнего Египта.

Палеоантропологические материалы по древнему населению Нубии суммированы А. Батрави ³² Им использованы и пересчитаны данные всех предшествующих авторов, за исключением данных о черепах эпохи XII—XIII династий из Кермы, описанных М. Коллет ³³. Поскольку опубликованная А. Батрави серия эпохи VII—XVI династий достаточно многочисленна сама по себе, можпо воспользоваться его данными без суммирования их с данными М. Коллет, тем более что последние относятся к населению более южной территории. Наиболее ранняя из представленных в работе А. Батрави серий относится к эпохе первых династий, наиболее поздняя датируется III—VI вв. и. э. Таким образом, материал охватывает достаточно продолжительный период — 3000—3500 лет (табл. 19, рис. 31). К сожалению, отсутствует характеристика верхней ширины лица, почему приходится ограничиваться рассмотрением двух других широтных диаметров.

При сравнении древних и поздних серий наблюдается отчетливое уменьшение как скуловой, так и средней ширины лица и на мужских и на женских черепах. Но различия в общем невелики. Так, скуловая ширина в женской группе уменьшается лишь на 0,6% первоначальной величины. Динамика изменения обоих широтных диаметров лица также не очень отчетлива. Ломаная кривая изменения скулового диаметра в мужской группе имеет две вершины, падающие на эпохи IV—VI и XVIII—XXX династий. У населения IV—VI династий величина скуловой ширины даже выше, чем в серии первых династий. То же самое соотношение мы имеем в женской группе. По-видимому, несмотря на сравнительно небольшое количество черепов и малую величину разницы, оно не может быть отнесено только за счет случайности выборки. На женских черепах относительно высокие величины скулового диаметра, превышающие его размер в серии эпохи первых династий, фиксируются в I в. н. э. Эпохальное изменение средней ширины лица также не носит закономерного характера. Таким образом, некоторое уменьшение поперечных диаметров лица очевидно только при сопоставлении величин, характерных для начального и конечного рубежей рассматриваемого отрезка времени. Что же касается равномерности изменения, то оно выражено гораздо менее отчетливо, чем, скажем, на территории Нижнего Поволжья.

Этих выборочных примеров, как мне представляется, достаточно для того, чтобы утверждать, что тенденция к уменьшению широтных диаметров лица у современных народов по сравнению с древними не является всеобщей и имеет мпого исключений. Естественно было бы предположить, что отсутствие убедительных доказательств наличия противоположной тенденции является, скорее всего, результатом недостаточности данных. С этой точки зрения попытка М. Г. Абдушелишвили выявить на Кавказе зону, в которой проявлялась бы тенденция к увеличению лицевых размеров, имеет огромное общее значение, несмотря на недостаточную фактическую доказательность. Однако фактический материал, который может быть использован для обоснования представления о Кавказе как об области специфических закономерностей в эпохальной динамике некоторых признаков, расширяется при рассмотрении палеоантропологических данных о древнем населении Армении и сопоставлении их с краниологическими данными по современным армянам.

Палеоантропологический материал эпохи бронзы происходит из погребений эпохи поздней бронзы, раскопанных в 1956—1958 гг. у селения Лчашен на юго-западном побережье оз. Севан. Из этого же района происходит часть материала эпохи раннего железа, изученная В. А. Тер-Мартиросяном. Другая часть, исследованная автором ³⁴, происходит из курганов, расположенных восточнее, у селения Норадуз Наконец, для получения более представительных данных эти материалы суммированы с материалами, добытыми из курганов восточной части южного побережья оз. Севан и описанными В. В. Бунаком ³⁵. Данные о современной армянской краниологической серии взяты из работы М. Г. Абдушелишвили ³⁶ (табл. 20, рис. 32).

Все три широтных размера на черепах раннего железного века меньше, чем в серии эпохи бронзы. Верхняя ширина лица уменьшается и в последующее время. Однако величина разницы очень мала. Скуловой диаметр и средняя ширина лица увеличиваются в современную эпоху по сравнению с эпохой раннего железа и, таким образом, практически опять достигают величин, характерных для населения эпохи поздней бронзы.

В общем отличия современных армян от древнего населения эпохи бронзы по ширине лица столь незначительны, что о каком-либо закономерном изменении этого признака на территории Армении не может быть и речи.

Сходная картина может быть отмечена и в женской группе. Отличия женской серии современных армян от женских черепов эпохи бронзы малы по абсолютной величине и не повторяются по разным признакам.

Исключение составляет средняя ширина лица, величина которой в современной серии более чем па 2% превышает аналогичный размер на черепах эпохи бронзы. Но это лишний раз свидетельствует против гипотезы грацилизации в применении к территории Армении.

После рассмотрения всех приведенных материалов возникает ряд вопросов. Так, в частности, вызывает сомнение возможность сопоставления данных по разным эпохам для показа того или иного направления эпохальных изменений, когда не доказана строгая преемственность исследуемого населения. Действительно, бесспорные доказательства преемственности населения па протяжении тысячелетий на избранных нами территориях отсутствуют. Да их, как правило, и не может быть из-за фрагментарности находящихся в нашем распоряжении исторических источников. Но с известной долей вероятности последние все же позволяют сделать некоторые выводы.

Прежде всего симптоматичны сами по себе результаты сопоставления палеоантропологических и краниологических данных. Они свидетельствуют о почти полном тождестве типов древнего и современного населения и в Северном Китае, и в Египте, и в Армении. Разница между ними проявляется только в соотношении горизонтальных диаметров черепной коробки. Величина черепного указателя в современной армянской серии значительно превышает его величину на черепах эпохи поздней бронзы и раннего железа, различие в этом признаке между коптами и древним населением долины Нила, с одной стороны, и северными китайцами и древним населением долины Хуанхэ — с другой, заметно меньше, по и в том и другом случае оно может быть объяснено как следствие действующего с разной интенсивностью процесса брахикефализации и не требует допущения о примеси иных типов.

Исторические данные в общем также свидетельствуют скорее в пользу гипотезы преемственности для всех этих территорий. Во всяком случае, преемственность населения разных эпох весьма вероятна на протяжении тех периодов, в границах которых мы производили сопоставление палеоантропологических и краниологических данных. Таким образом, отсутствие каких-либо изменений в строении лица у населения Северного Китая, Египта и Армении на протяжении тысячелетий, по-видимому, не может быть объяснено за счет примеси широколицых типов, привнесенных па эти территории в более поздние эпохи населением иного происхождения. Кстати говоря, здесь уместно указать на то, что этот процесс не сыграл сколько-нибудь значительной роли и па территории Грузии.

Г. С. Читая приводит данные о переселении представителей горных этнографических групп грузинского народа на равнину ³⁷. Но они всегда составляли ничтожное меньшинство по отношению ко всему населению Грузии. Поэтому отмечаемое на палеоантропологическом материале Самтаврского могильника отсутствие уменьшения поперечных диаметров лица вряд ли можно поставить в связь с примесью широколицых представителей кавкасионского типа. Г. Ф. Дебец заметил, что уменьшение ширины лица и массивности черепа совпадает с переходом к земледелию. По его мнению, антропологические различия между населением эпохи неолита и бронзы, относящимся к южной и северной ветвям европеоидной расы, могут быть поставлены в связь с тем обстоятельством, что возникновение земледелия в южных районах относится к значительно более раннему времени ³⁸.

Если бы это наблюдение подтвердилось, можно было бы говорить о влиянии формируемой самим человеком общественной среды на его физический тип. В частности, можно было бы утверждать, что в Северном Китае, Египте и Армении эпохальное изменение признаков не отмечается просто потому, что население этих территорий перешло к земледелию в эпохи, предшествующие тем, к которым относится находящийся в нашем распоряжении материал. Однако имеются факты, не укладывающиеся в рамки представления о влиянии определенного образа жизни и питания, связанного с земледельческим хозяйством, на интенсивность процесса грацилизации. Некоторые из них отмечены самим Г. Ф. Дебецом. Это — грацильное строение скелета пигмеев, никогда не занимавшихся земледелием, и узколицесть некоторых мезолитических серий из Средиземноморья, относящихся к эпохе, когда земледелие только зарождалось ³⁹. Число последних может быть увеличено за счет черепов из мезолитических могильников Украины ⁴⁰.

Палеоантропологические материалы неолитического времени с территории Европы также не во всех случаях соответствуют концепции Г. Ф. Дебеца. Экономика и хозяйство неолитических племен Швеции и Норвегии, с одной стороны ⁴¹, и северных районов Восточной Европы, в частности Прионежья,— с другой ⁴², достаточно сходны. Можно утверждать, что земледелие не играло в обоих случаях сколько-нибудь существенной роли. Между тем различия в антропологическом типе населения обеих территорий достаточно демонстративны. Правда, с территории Норвегии в нашем распоряжении находятся единичные черепа ⁴³, но серии из неолитических могильников Швеции и Прионежья достаточно многочисленны, чтобы составить о них определенное суждение ⁴⁴.

Неопределенны различия в хозяйстве и в тех случаях, когда сопоставление разновременных могильников как будто бы дает возможность уловить эпохальные изменения отдельных признаков. Так, трудно утверждать, что земледелие занимало большое место в хозяйстве тагарцев по сравнению с афанасьевцами в Минусинской котловине, а охота потеряла для них почти всякое значение ⁴⁵, чего нельзя, правда, повторить по отношению к ямной и срубной культурам Нижнего Поволжья ⁴⁶. Все это не дает возможности признать, что отмеченная выше стабильность признаков у населения Северного Китая, Египта, Армении проистекает только за счет того, что изменения, аналогичные изменениям на других территориях, имели здесь место в более раннее время и не получили отражения в имеющемся палеоантропологическом материале. По-видимому, она указывает как на разный характер процессов эпохального изменения в зависимости от места и времени, так и на возможность сохранения при определенных условиях определенных величин признаков на протяжении длительного периода.

Это заключение позволяет критически отнестись к выводу Г. Ф. Дебеца о появлении представителей кавкасионского типа на нынешней территории их расселения в результате миграции из более северных областей. Если отвлечься от гипотезы повсеместного сужения лица, легко можно представить себе, что характерная для кавкасионского типа широколицесть имеет местное происхождение и образовалась или, вернее, сохранилась с древности скорее в результате изоляции. Кстати говоря, если защищать ту точку зрения, что эпохальное изменение ширины
лица на Кавказе подчинено обычным закономерностям, трудно объяснить, почему переселившиеся с севера группы сохранили в условиях Кавказа большие широтные диаметры лицевого скелета. Потому что в высокогорных районах они не смогли перейти к земледелию? Но, во-первых, этнографические группы грузинского народа, проживающие на равнине, также имеют большую ширину лица ⁴⁷; во-вторых, как мы уже убедились выше, темпы грацилизации не всегда совпадают с той или иной формой хозяйственной деятельности.

Некоторая депигментация представителей кавкасионского типа также, как мне кажется, не может считаться бесспорным доказательством примеси элементов северного происхождения. Если бы это было действительно так, как думает Г. Ф. Дебец, следовало бы ожидать закономерного географического распределения признаков пигментации, т. е. усиления интенсивности цвета волос и глаз по направлению с северо-запада на юго-восток. Как уже было отмечено, на самом деле этого нет. Правда, самые западные представители этого типа — карачаевцы содержат в своем составе довольно большой процент светлоглазых индивидуумов и занимают по этому признаку место, близкое к верхним границам изменчивости в пределах кавкасионского типа (см. табл. 9). Более светлоглазыми оказываются лишь тушины, аварцы западных районов, некоторые группы осетин и андо-дидойцев. Но зато сваны и горные рачинцы характеризуются наиболее темным цветом глаз среди кавкасионских групп.

Таким образом, можно предполагать, что изоляция, часто оказывающая огромное влияние на концентрацию тех или иных вариантов признаков с простой наследственной структурой ⁴⁸ (а пигментация глаз является именно таким признаком ⁴⁹), сыграла известную роль и в данном случае. А раз мы допускаем влияние изоляции, логично предположить, что
оно могло сказаться не только в усилении интенсивности пигментации глаз у сванов и горных рачинцев, но и в посветлении глаз у остальных представителей кавкасионского типа. Допущение о примеси светлопигментированных северных элементов восточноевропейского происхождения представляется, следовательно, и по отношению к цвету глаз излишним.

Большое значение для обсуждения интересующей нас темы имеют историко-этнографические данные. При принятии гипотезы о приходе этнических групп, относящихся к кавкасионскому типу, с севера следует ожидать, что в этнографических материалах, фольклоре, данных языка мы найдем многочисленные свидетельства их степного происхождения и прежнего проживания на равнине. Однако такие свидетельства немногочисленны и крайне фрагментарны. Этнографический материал говорит о том, что культура народов, населяющих предгорья центральной части Кавказского хребта, представляет собой своеобразный комплекс, отличающийся идеальным приспособлением к сложным и трудным условиям высокогорья, что все эти народы, метафорически выражаясь, не гости, а хозяева гор ⁵⁰. Об этом же свидетельствуют и результаты изучения фольклора этих народов ⁵¹. Что же касается данных языка, то, конечно, ираноязычность осетин и тюркоязычность балкарцев и карачаевцев в общем могут быть использованы как доказательство их пришлого происхождения. Однако, во-первых, в культуре и языке этих народов выявляется мощный пласт связей с местной этнической средой, кавказский субстрат ⁵², во-вторых, переход народа на новый язык может осуществляться вследствие культурного и политического влияния, а совсем не обязательно этнического взаимодействия ⁵³, в-третьих, наконец, принадлежность к иранской и тюркской языковым семьям на Кавказе может быть истолкована как доказательство приблизительно в равной степени и северного и южного происхождения ⁵⁴. Таким образом, историко-этнографические и лингвистические материалы не дают прямых
данных для подтверждения гипотезы Г. Ф. Дебеца.

Для ее обоснования можно было бы использовать данные о скифо-сарматском влиянии на культуру народов Северного Кавказа ⁵⁵. Как известно, И. А. Джавахишвили полагал даже, что скифо-сарматские племена были по языку родственны грузинам, и сам термин «сармат» пытался объяснить из адыгейских, нахских и лезгинского языков. Он писал, что «скифы и сарматы, как это с достаточной очевидностью выясняется при помощи несомненного лексического материала, принадлежали лишь к северокавказским адыгейско-чечено-лезгинским народностям» ⁵⁶. Однако точка зрения И. А. Джавахишвили не получила сколько-нибудь убедительного подтверждения и он остался в одиночестве ⁵⁷. Особенное значение для ее опровержения имели работы В. И. Абаева, убедительно доказавшего индоевропейский характер скифского языка и его принадлежность к иранской языковой семье ⁵⁸. Таким образом, выявляется с полной определенностью, что скифские и сарматские племена были инородным включением в местную кавказскую этническую среду и не приняли значительного участия в сложении современных народов Кавказа, за исключением, может быть, осетин. Кроме того, из всей совокупности имеющихся данных вытекает, что их распространение ограничивалось предгорными районами и не захватывало высокогорных областей ⁵⁹. Что же касается некоторых местных северокавказских племен, также, как полагал И. А. Джавахишвили и сейчас полагает Г. А. Меликишвили, фигурировавших в источниках под собирательным названием скифо-сарматов ⁶⁰, то они, очевидно, не имеют отношения к проблеме этнических связей населения Кавказа с населением Восточно-Европейской равнины. Их следы в Закавказье указывают лишь на этнические взаимодействия народов Северного Кавказа и Закавказья, носившие, по-видимому, более локализованный характер и не выходившие по своему значению за рамки древней истории этих районов. Косвенный аргумент против гипотезы Г. Ф. Дебеца вытекает из рассмотрения географического положения этнических групп, относящихся к кавкасионскому типу.

Они занимают наиболее труднодоступные районы Кавказского хребта ⁶¹.Сложно объяснить, почему жители равнины, каковыми, очевидно, являлись, по Г. Ф. Дебецу, предки современных кавкасионских групп, заняли именно эту территорию и каким образом они сумели освоить ее. Л. И. Лавров пишет о том, что кипчаки и аланы, сыгравшие большую роль в этногенезе осетин, балкарцев и карачаевцев, заняли высокогорные области под давлением разгромивших их монгольских орд ⁶². Но это событие относится к гораздо более позднему времени, чем оформление кавкасионского типа, и не имеет к нему непосредственного отношепия. То же самое можно сказать и о экспансии гуннов. Что же касается насильственных переселений целых народов в более раннюю эпоху вследствие событий, подобных гуннскому и монгольскому нашествиям, то они для рассматриваемой территории маловероятны и, во всяком случае, не подтверждаются прямыми фактами.