Евтюхова Л.А., Киселев С.В. Десятый сезон раскопок Саяно-Алтайской экспедиции ИИМК и ГИМ

К содержанию 3-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Саяно-Алтайская археологическая экспедиция Государственного Исторического музея и Института истории материальной культуры АН СССР еще в 1930 г. поставила одной из своих основных задач выяснение процесса формирования у хакасов классового строя и государства. В связи с этим был выдвинут вопрос о выделении в древнем обществе на Енисее слоя степной аристократии и о ее быте. Однако с большой осторожностью мы подходили к практическому достижению поставленной щели. Памятники, исследование которых могло пролить свет на интересующие нас вопросы, судя по раскопкам наших предшественников, были весьма неясны и требовали подготовительной работы. Поэтому, несмотря на то, что еще в 1931 г. мы открыли чаа-тас (древний хакасский могильник) около с. Копён и для нас уже тогда стало ясным его большое значение, к исследованию его курганов мы приступили только в 1939 г. За это время мы накопили известный опыт исследования чаа-тасов. Начав в 1931 г. с маленьких каменных холмиков нижнего могильника копёнского чаа-таса, через изучение рядовых древнехакасских (кыргызских) могил около с. Теси (1932), 1 мы пришли к исследованию в 1935 г. каменных курганов степной аристократии древних племен Ойротии. 2 Здесь впервые для VIII—IX вв. был обнаружен обычай сохранения положенных с покойником драгоценностей в особых тайниках около могил. В 1936 и 1938 гг. мы произвели первые обширные раскопки крупных курганов кыргызской знати на известном чаа-тасе около ст. Уйбат в Хакассии, ведя их параллельно с изучением родовых усыпальниц племенной аристократии предшествующей таштыкской эпохи. Тогда мы впервые выяснили конструктивные детали каменных курганов, особенности их погребального обряда, их прямую связь с памятниками предшествующего времени. 3 Только после этого мы сочли возможным приступить к исследованию самых крупных каменных курганов на среднем Енисее.

[adsense]

Чаа-тас, начатый раскопками в 1939 г., расположен в 5 км от с. Копён Баградского района Хакасской Автономной Области, на второй террасе левого берега р. Енисея, у дороги в с. Баград. Он состоит из пяти идущих с СЗ на ЮВ цепочек курганов, сложенных из плиток девонского песчаника. Курганы различны по размерам. Особенно велики курганы самой юго-западной цепочки. На большинстве курганов уцелели вертикально поставленные плиты, отмечавшие углы и стороны по четырехугольнику. На всех курганах были заметны следы грабительских раскопок. Кроме каменных курганов, на площади чаа-таса очень много могил, отмеченных еле заметными каменными холмиками, но и эти могилы все подверглись некогда ограблению.

В 1939 г. мы раскопали два небольших и один средних размеров курган в северо-восточной части могильника (№№ 3, 4 и 5; и три самых крупных в юго-западной цепочке (№№ 1, 2 и 6). Курганы №№ 1 и 2 имели округлую форму с подчетырехугольными выступами с западной стороны и были настолько близки друг к другу, что полы их сливались. Также слился с соседним и курган № 3. Вертикальные каменные стелы стояли на всех курганах, кроме № 2.

Раскопки сразу же убедили нас в пышности некогда производившихся здесь похорон: могильные ямы были гораздо больше исследованных ранее (3×3 м). При этом они были вырублены на значительную глубину в скале. По совершении похорон, ямы были накрыты бревнами с берестой и сверху заложены камнями насыпи. К сожалению, еще до того, как накаты сгнили и провалились, в могилах побывали грабители. Мы нашли в могилах лишь отдельные кости людей, иногда пережженные, кости овец, коров и обломки кыргызских ваз. Кроме того, в завале грабительских ходов оказались золотые серьги и массивные бляшки; в кургане № 2 была найдена массивная золотая поясная бляха с тонким растительным узором. Из других находок отметим найденный среди камней кургана № 5 обломок рельефной бляхи с изображением части крупа и ноги коня с подхвостным ремнем, увешанным кистями. Эта находка, впервые заставившая нас вспомнить сасанидское серебро, и послужила как бы интродукцией к дальнейшим открытиям.

При исследовании чернозема, погребенного под насыпью кургана № 2, с западной стороны в 0.2 м от могильной ямы была обнаружена ямка, в которой под провалившейся плитой оказалось серебряное золоченое блюдо с узорчато вырезанными краями. На блюде стояли четыре золотых кувшина (рис. 11). Два из них гладкие, без узоров. На днищах обоих имеются надписи орхоно-енисейским алфавитом. Одна по предварительному чтению гласит: „Шестнадцать кушаний дар [народа] Ач“, другая: „Бегству серебро мы дали». Третий кувшин покрыт чеканным узором, отделанным резцом. Растительные элементы покрывают его сверху донизу, и среди них в медальонах расположены изображения хищных птиц, держащих в клюве рыб. Парные изображения птиц имеются и на ручке сосуда, украшенной еще сапфиром. Четвертый кувшин украшен накладным золотым узором, основным элементом которого являются щитки переплетающихся цветов, в центре которых помещен полумесяц. Орнаментация обоих сосудов при всем ее своеобразии общей композицией весьма напоминает отделку некоторых сосудов, близких сасанидскому Ирану.

В том же кургане № 2 с южной стороны могильной ямы был обнаружен второй тайник, в котором оказались многочисленные и разнообразные серебряные, золотые и бронзовые наременные бляхи, украшенные изображениями цветов и птиц, аналогичных имеющимся на сосуде. Вместе с этими вещами лежал согнутый пополам массивный золотой диск, покрытый растительным узором и парным изображением стоящих на облаках павлинов. Весь орнамент диска выполнен в ярко выраженной китайской манере, но павлины являются своеобразной репликой птиц на сосуде.

Рис. 11. Золотые сосуды, стоящие на серебряном блюде, найденные при раскопках тайника кургана № 2 в положении, показанном на фотографии.

Рис. 11. Золотые сосуды, стоящие на серебряном блюде, найденные при раскопках тайника кургана № 2 в положении, показанном на фотографии.

Рис. 12. Скачущий всадник (бронза). Найден в тайнике кургана № 6.

Рис. 12. Скачущий всадник (бронза). Найден в тайнике кургана № 6.

Если находки в тайниках кургана № 2 приводят даже не специалистов в восхищение ценностью использованного материала (серебра 2 кг и золота 3 кг) и высокохудожественной орнаментацией, отражающей взаимодействие степных культур с двумя величайшими цивилизациями древности, то с точки зрения историко-культурной еще большее значение имеют находки в последнем, шестом, кургане.

Расположение погребений было здесь необычно. Две обширные погребальные ямы были размещены в крайних (северных и южных) частях кургана. В центре же находились мелкие ямки с обломками костей и горшков. Среди этих ямок были открыты два тайника, содержавшие по одному седельному набору. Основные части наборов были одинаковы. Они различались лишь формой и рисунком на ременных бляхах и наличием в одном случае, кроме пары железных, еще и пары бронзовых стремян.

Во втором тайнике вместе с украшениями сбруи оказалась кучка пережженных костей человека, обломки сильно оплавившегося массивного золотого браслета и часть золотой серьги.

Массивные наременные украшения из обоих тайников говорят о многом. Бляхи одного набора выполнены в китайской манере, решетчатые бляхи другого украшены звериными мордами, как бы перенесенными сюда с классической „скифо-сибирской» бронзы тагарской эпохи. Этим впервые обнаруживается необычайная живучесть в древнехакасском искусстве стиля и сюжета глубокой старины, что еще раз подтверждает наше предположение об исконной автохтонности хакасов среднего Енисея.

Однако самым важным было открытие среди обоих наборов ременных блях ряда рельефных изображений, из которых складываются целые охотничьи сцены. Поскольку изображения в каждом тайничке сдублированы, но дублеты обращены в разные стороны, можно предполагать, что аналогичные сцены украшали правую и левую стороны какой-то седельной принадлежности. Их величина исключает возможность размещения их по обоим крыльям луки седла. Скорее они украшали правую и левую стороны чепрака. Центральной фигурой всех четырех сцен является скачущий на коне охотник (рис. 12). Он повернулся и стреляет из лука назад. У него нет шапки, его волосы стянуты только тесьмой и вольно развеваются по ветру. Особенно хорошо видны одежда, мягкие сапоги и детали сбруи, вплоть до изогнутых псалий и кистей На ремнях шлеи. Четко сделаны лук, слегка изогнутая сабля и степной берестяной, но богато украшенный колчан. Всадник, очевидно, стреляет в льва, фигура которого дана в большом размере и в позе яростной, отчаянной обороны. Кругом располагаются скачущие львы, тигры, вепри, лани и зайцы. Все происходит где-то в горах, своеобразные изображения которых представлены особыми рельефами. Как фигура всадника, так и изображения зверей дышат необычайной экспрессией и глубоким реализмом. В значительной степени напоминая персонажи сцен охоты на сасанидских блюдах, они далеко превосходят их живостью, отсутствием нарочитой неподвижной торжественности. Вместе с тем, бросается в глаза прочная связь искусства наших рельефов со скифо-сибирским, от которого оно унаследовало свою замечательную реалистическую энергию.

Несомненно, перед нами совершенно новая сторона стенного искусства Азии, которое для изучаемой эпохи (VII—X вв.) до сих пор обычно считалось чисто орнаментальным, лишенным сюжета. Еще предстоит большая работа, но уже сейчас можно сказать, что наши находки заставят совершенно по-иному определить ряд замечательных рельефов из так наз. „сибирского золота» Эрмитажа, собранного еще в XVIII в. Вместе с тем, может быть, иначе станет восприниматься и сасанидский рельеф, повидимому, создававшийся во взаимодействии с орнаментикой не только Востока, но и степного мира. Во всяком случае, уже первые результаты начавшихся раскопок копёнского чаа-таса позволяют нарисовать яркую картину быта богатой, утонченной древнекыргызскэЛ (хакасской) аристократии и приподнять еще выше завесу, скрывающую от нас более точное определение социальной сущности государства енисейских кыргызов в эпоху орхонского письма.

К содержанию 3-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Notes:

  1. Л. А. Евтюхова. К вопросу о каменных курганах на Енисее. Археол. сб. ГИМ, М., 1939.
  2. Советская археология, вып. I.
  3. Вестник древней истории, 1937, № 1.

В этот день:

Дни смерти
1984 Умер Андрей Васильевич Куза — советский археолог, историк, источниковед, специалист по древнерусским городам.
1992 Умер Николас Платон — греческий археолог. Открыл минойский дворец в Закросе. Предложил хронологию базирующуюся на изучении архитектурных комплексов (дворцов) Крита.
1994 Умер Сайрус Лонгуэрт Ланделл — американский ботаник и археолог. В декабре 1932 года Ланделл с воздуха обнаружил древний город Майя, впоследствии названный им Калакмулем, «городом двух соседних пирамид».

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014