Евгений Игнатьевич Крупнов: к столетию со дня рождения

Мунчаев Р.М. Евгений Игнатьевич Крупнов: к столетию со дня рождения // РА, 2004, № 1, с. 5-14.

Евгений Игнатьевич Крупнов

Евгений Игнатьевич Крупнов относится к числу выдающихся представителей советской исторической науки и российского кавказоведения. Его вклад в развитие отечественной археологии, в изучение древней и средневековой истории и культуры народов Кавказа трудно переоценить. Благодаря многолетней и целенаправленной деятельности Е.И. Крупнова в 1930-1960-х годах удалось открыть и исследовать многочисленные и разнообразные археологические памятники, добиться подлинного прорыва в представлениях о ходе культурно-исторического процесса в древности и средневековье на Кавказском перешейке и, в особенности, в Предкавказье.

Е.И. Крупнов родился 16 марта 1904 г. в г. Моздоке (Северная Осетия) в семье служащего. Его отец был выходцем из крестьян Московской губернии, а мать терская казачка. Здесь, на берегу Терека, прошли детские и юношеские годы Евгения Игнатьевича. В 15 лет он лишился отца и забота о семье (мать и две сестры) легла на него и старшего брата. Кем только не пришлось работать Евгению Игнатьевичу: он и батрачил, и выполнял конторскую работу на мукомольной фабрике Моздока и в казачьих станицах Вознесенской, Курской и других; трудился в шорной и сапожной мастерских; был землекопом; работал на нефтепромыслах в Грозном и т.д.

Окончив среднюю школу г. Моздока, Е.И. Крупнов в 1924 г. поступил на этнологическое отделение Северо-Кавказского педагогического института в г. Владикавказе. В те годы там работали такие известные кавказоведы, как Б.А. Алборов, В.П. Пожидаев, Н.Я. Немировский, Л.П. Семенов (Козенкова, 1994; Кузнецов, 1973. С. 1; Мунчаев, 1964. С. 3; 1971. С. 311). Наибольшее влияние в студенческие годы во Владикавказе на Е.И. Крупнова оказал, бесспорно, Л.П. Семенов. Евгений Игнатьевич слушал его лекции, работал в его кружке, принимал участие в историко-археологических экспедициях в Северной Осетии и в соседней Ингушетии. Именно под влиянием Леонида Петровича у Е.И. Крупнова сформировался интерес к изучению археологии, истории и культуры Ингушетии. Хотя в будущем ему пришлось активно заниматься исследованием истории и археологии других областей Северного Кавказа, Ингушетию — свою alma mater — он никогда не забывал: ей посвящены как первая, так и последняя, посмертно изданная научная работа Е.И. Крупнова (1933; 1971).

Уже на студенческой скамье Е.И. Крупнов осознал, что серьезное изучение древней и средневековой истории и культуры Северного Кавказа требует специальной археологической подготовки, которую не мог дать Северо-Кавказский педагогический институт. После трех лет обучения в последнем в 1927 г. он переводится на историко-археологическое отделение исторического факультета Московского государственного университета. Здесь его учителем становится выдающийся археолог России профессор Василий Алексеевич Городцов. Именно под руководством и влиянием В.А. Городцова формировался высокий профессионализм Е.И. Крупнова как полевого исследователя и глубокого аналитика археологических материалов.

В 1930 г. Е.И. Крупнов окончил МГУ по специальности “археология Кавказа” и был принят на должность младшего научного сотрудника в Государственный Исторический музей (ГИМ). Музейная и научная деятельность Е.И. Крупнова началась в непростой для развития страны период. Археологией Кавказа в это время в Москве практически мало кто занимался, в отличие от Ленинграда, где под руководством А.А. Миллера, а затем М.И. Артамонова, в 1930-х годах сформировалась целая кавказоведческая школа в археологии. Ее составляли такие крупные специалисты, как А.А. Иессен, Б.Б. Пиотровский, Б.Е. Деген-Ковалевский, А.П. Круглов, Г.В. Подгаецкий и др. В Москве же в эти годы археологом-кавказоведом был фактически один Евгений Игнатьевич, которому и было поручено обработать и систематизировать содержавшиеся в ГИМе коллекции по археологии Кавказа и отдельные находки, выделив материал для вновь создаваемой экспозиции. (За все время работы в ГИМе Е.И. Крупнов разработал и оформил шесть экспозиций по различным вопросам древней истории Кавказа, см.: Архив ИА РАН. Р. 6. № 87. Л. 7.).

В Государственном Историческом музее Евгений Игнатьевич сформировался как археолог-кавказовед, признанный специалист по археологии и истории Северного Кавказа. Здесь он подготовил и опубликовал первую научную работу и организовал первую самостоятельную археологическую экспедицию (1933 г.). Ее цель — проведение археологических разведок мало обследованного тогда левобережья р. Риони в Западной Грузии (Крупнов, 1934). В том же 1933 г. Е.И. Крупнов был принят в секцию научных работников и переведен в старшие научные сотрудники ГИМа.

С 1935 г. начинается самостоятельная полевая деятельность Евгения Игнатьевича на Северном Кавказе. До начала Великой Отечественной войны он ежегодно руководил полевыми работами ГИМа и Московского отделения ГАИМК-ИИМК АН СССР (где работал с 1937 г. по совместительству). К работам экспедиции были привлечены и местные учреждения, в частности Ингушский научно-исследовательский институт. Исследования охватили прежде всего предгорные и особенно горные районы Ингушетии и Северной Осетии (Крупнов, 1936; 1937; 1938; 1939а и т.д.) и ознаменовались важными научными достижениями. В Ингушетии, наряду с известными средневековыми комплексами были впервые изучены значительно более ранние памятники (Алхастинское поселение предскифского времени, Нестеровский могильник середины I тыс. до н.э. и др.). Они легли в основу исследования “История Ингушетии с древнейших времен до ХVIII века”, в котором обобщен также большой этнографический материал (работа была завершена к концу 1930-х годов, но основная часть труда, дополненная и переработанная автором, вышла в свет уже после смерти Евгения Игнатьевича: Крупнов, 19396; 1971).

Наряду с изучением Ингушетии, Е.И. Крупнов приступил в середине 1930-х годов к исследованию древних памятников Северной Осетии, особенно ее высокогорных районов. Здесь им впервые были открыты поселения и могильники III-II тыс. до н.э., углубившие почти на два тысячелетия историю этого края (Крупнов, 1939а, в; 1941; 1951а и др.). Именно с этих работ, а также с раскопок известного Кумбултского могильника “Верхняя Рутха”, у Е.И. Крупнова пробуждается глубокий интерес к изучению знаменитой кобанской культуры Северного Кавказа, относящейся к эпохе поздней бронзы и раннего железа (территории современной Южной и Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Ингушетии и предгорной Чечни). В Северной Осетии Е.И. Крупнов впервые исследует бытовые и погребальные комплексы, предшествующие по времени кобанской культуре. Благодаря его работам еще в предвоенные годы стало очевидным, что кобанская культура сложилась на Центральном Кавказе в результате многовекового культурно-исторического развития. К этому выводу привело углубленное изучение разновременных древностей Кавказа. Изучая средневековую культуру Ингушетии и памятники бронзового века Северной Осетии, Е.И. Крупнов не мог не видеть, что без разностороннего исследования феномена кобанской культуры невозможно понять древнюю историю Северного Кавказа в целом, нельзя понять некоторые важные аспекты этно-культурного и духовного развития народов этого уникального края в эпоху средневековья.

Е.И. Крупнов постоянно расширял, хронологически и территориально, круг своих исследований, отмечая каждый шаг своей научной деятельности печатной работой. Об этом свидетельствуют публикации 1933-1941 гг. (“Кавказ и Восточная Европа в древности”. М., 1973. С. 8, 9). Внимание Е.И. Крупнова начинают привлекать и вопросы археологии и древней истории Закавказья. Он издает путеводители по залам ГИМ “Государство Урарту и народы Закавказья”, “Хазарская держава VI-X вв.”, готовит рецензии на труды А.И. Гуммеля (ВДИ. 1940. № 1) и Б.Б. Пиотровского (ВДИ. 1940. № 2), публикует глиняную головку скифа из коллекции ГИМ, происходящую из Закавказья (ВДИ. 1940. № 3-4).

Среди научных трудов Е.И. Крупнова предвоенных лет следует особо выделить работу о могильнике второй половины II тыс. до н.э. у ст. Каякент в Дагестане. Материалы этого могильника, раскопанного в 1898 г. В.И. Долбежевым (34 погребения в каменных ящиках), хранились в фондах ГИМ. В процессе подготовки к изданию Каякентского могильника Е.И. Крупнов совершил свою первую научную поездку в Дагестан для ознакомления с коллекциями республиканского историко-краеведческого музея (Древности Дагестана, 1974. С. 5). Он правильно интерпретировал этот могильник как памятник позднебронзового века и показал полную идентичность обряда захоронения и характера погребального инвентаря с исследовавшимся в конце 30-х годов XX в. А.П. Кругловым могильником у сел. Харачой в горной Чечне (Крупнов, 1940). Именно после публикации Е.И. Крупновым Каякентского могильника культура Северо-Восточного Кавказа (Дагестана и Чечни) эпохи поздней бронзы стала называться в науке каякентско-харачоевской.

Таким образом, к началу 1940-х годов Е.И. Крупнов стал признанным археологом-кавказоведом. К этому времени им была завершена и представлена на ученый совет исторического факультета МГУ диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук (“История Ингушетии с древнейших времен до ХУШ века”).

Изучая творческий путь Е.И. Крупнова, я вижу в нем два больших этапа. Первый из них охватывает 1930-е годы, от окончания МГУ до начала Великой Отечественной войны. В этот период он зарекомендовал себя как серьезный и перспективный ученый — специалист в области кавказской археологии.

Сразу же в начале Отечественной войны Е.И. Крупнов вместе со своими коллегами по ГИМу и ИИМК АН СССР Д.А. Крайновым, П. А. Дмитриевым, А.П. Смирновым и другими записывается в московское народное ополчение и уходит на фронт в качестве рядового бойца стрелкового полка Ленинской дивизии. Получив ранение, он находился на излечении во фронтовом эвакогоспитале № 2051 и был отпущен оттуда на защиту кандидатской диссертации в Москву, которая состоялась 7 октября 1941 г. в МГУ. После успешной защиты и выздоровления Евгений Игнатьевич снова в рядах Красной Армии: с декабря 1941 г. по август 1945 г. он служил рядовым 33 запасной стрелковой дивизии в качестве лектора политотдела. В августе 1945 г., после демобилизации, Е.И. Крупнов был восстановлен в должности старшего научного сотрудника в ГИМе и Московском отделении ИИМК АН СССР. Рекомендуя восстановить Е.И. Крупнова на работе в ИИМК АН СССР, выдающийся советский ученый С.В. Киселев отмечал, что Е.И. Крупнов — сейчас единственный специалист по археологии Северного Кавказа, создавший новое представление о ряде этапов истории горских народов; что его труды высоко ценят в СССР и за границей, и его возвращение в Институт диктуется как его высокой квалификацией, так и полным отсутствием других археологов — специалистов по Кавказу (Архив ИА РАН. Р-6. № 87. Л. 1).

Возвратившись к научной работе, Е.И. Крупнов отдался ей с необыкновенной одержимостью и энергией. Начался второй, послевоенный, период его творческого пути, наполненный столь кипучей и многогранной деятельностью, такими обширными открытиями и столь крупными научными достижениями, что просто удивительно, как все это мог сделать один человек. При этом надо помнить, что в 1950-е и 1960-е годы Е.И. Крупнову пришлось совмещать полевую и научную работу с большой научно-организационной деятельностью: с 1951 по 1960 г. он являлся заместителем директора Института истории материальной культуры — Института археологии АН СССР, а затем в течение ряда лет возглавлял одно из ведущих подразделений института — сектор неолита и бронзы (1962-1970 гг.). Если добавить, что Е.И. Крупнов все эти двадцать пять лет активно занимался подготовкой научных кадров и создал свою, широко признанную сейчас школу в кавказоведении, а также проводил значительную общественную работу, то станет ясно, насколько разнообразна и плодотворна была деятельность этого замечательного ученого и гражданина и как велик его вклад в развитие нашей науки в целом и советского-российского кавказоведения в особенности.

Во время войны археологические исследования на Северном Кавказе были полностью прерваны, и в первые послевоенные годы Е.И. Крупнов оказался в буквальном смысле единственным археологом-кавказоведом не только в Москве, но и почти на всем Северном Кавказе. Поэтому ему пришлось сразу после демобилизации начать активные полевые археологические работы, которые охватили теперь кроме Ингушетии и Северной Осетии также Кабардино-Балкарию, Дагестан, Северо-Западный Прикаспий, восточные районы Ставропольского края, Пятигорье и, наконец, территорию Чечни.

В 1946-1949 гг. экспедиция ГИМ, ИИМК АН СССР и Кабардинского научно-исследовательского института под руководством Е.И. Крупнова проводит в Кабардино-Балкарии широкие разведочные работы и исследует подкурганные погребения майкопской культуры (III тыс. до н.э.), комплексы так называемой северокавказской культуры среднебронзового века (II тыс. до н.э.), могильники кобанской культуры (конец II — первая половина I тыс. до н.э.) и средневековые памятники (Крупнов, 1948а; 1949а; 1950 и др.).

На основе результатов археологических работ в Центральном Предкавказье в довоенные годы и с учетом материалов раскопок своих экспедиций Е.И. Крупнов приступает к созданию обобщающего труда по археологии и древней истории Кабарды. Подготовленные им отдельные крупные разделы этого труда, начиная с “Археологического очерка Кабардинской АССР” (Крупнов, 1946), были опубликованы в изданиях Кабардинского НИИ (Крупнов, 19486; 19496; 1951 и др.). Отдельно укажем на монографически изданный замечательный клад бронзовых изделий VIII в. до н.э., обнаруженный у сел. Жемтала в Кабардино-Балкарии (Крупнов, 1952). Можно сказать, что венцом работ Е.И. Крупнова по археологическому изучению данной территории Северного Кавказа стал его труд “Древняя история и культура Кабарды”, опубликованный издательством “Наука” в Москве (Крупнов, 1957а). Это первый в науке обобщающий труд по древней истории и культуре населения Центрального Предкавказья, начиная с эпохи древнего каменного века до средневековья. Его выход в свет явился заметным событием в развитии кавказоведения и был высоко оценен в научной и периодической печати (Мунчаев, Марковин, 1959. С. 266-270; и др.).

Необходимо отметить, что именно Е.И. Крупнов, обобщив все известные к середине 1950-х годов материалы из Кабардино-Балкарии по эпохе ранней бронзы, поставил вопрос о необходимости объединить эти и связанные с ними в культурно-хронологическом отношении другие памятники Северного Кавказа в понятие “майкопская культура” (Крупнов, 1957а. С. 45-70). Собственно после этого всемирно известная культура раннебронзового века Северного Кавказа называется в науке майкопской культурой (Мунчаев, 1975. С. 47).

Одновременно с работами в Кабардино-Балкарии Е.И. Крупнов ведет экспедиционные исследования и в других регионах Северного Кавказа, в частности в Дагестане. Здесь он проводит в 1947 г. раскопки могильника у аула Тарки близ г. Махачкала. Новые материалы позволили уточнить хронологию каякентско-харачоевской культуры. Но самое важное в научном отношении заключалось в открытии Е.И. Крупновым здесь погребальных комплексов, засвидетельствовавших впервые факт проникновения сарматов в I-II вв. н.э. столь далеко на юг — в прикаспийскую часть Дагестана (Крупнов, 1948в. С. 19, 20; 1951в. С. 208-225). В Тарках оказались не только захоронения местного населения, но и погребения пришлых и, видимо, осевших здесь сарматов. О том, что через приморский Дагестан прошли (или проходили) за много веков до этого скифы, совершая свои походы в Переднюю Азию, было хорошо известно. Но тот факт, что на данной территории побывали и их потомки — сарматы, стало новым словом в науке, неизвестной до этого страницей в древней истории Дагестана и всего Кавказа.

Учитывая большую научную значимость этого факта, Е.И. Крупнов предложил продолжить его работы в Дагестане крупнейшему в стране специалисту по сарматской археологии К.Ф. Смирнову. Последний провел начиная с 1948 г. в приморском и предгорном Дагестане исследования как Таркинского могильника, так и других погребальных памятников сармато-аланского периода, а также эпохи бронзы и средневековья и тем самым внес большой вклад в изучение археологии и истории Дагестана и Северного Кавказа в целом.

В дальнейшем Е.И. Крупнова, как ученого-кавказоведа, продолжали интересовать важнейшие проблемы археологии и древней истории этого уникального региона Кавказа. Об этом свидетельствуют как труды, посвященные древним памятникам Дагестана, так и другие исследования, в которых рассматривались археологические комплексы Дагестана на фоне общего историко-культурного развития Кавказа (Древности Дагестана, 1974. С. 6, 7).

Наряду с работами в Кабардино-Балкарии и Дагестане, Е.И. Крупнов завершил раскопки Нестеровского могильника кобанской культуры в Ингушетии и с начала 1950-х годов приступил к широким полевым исследованиям на территории Северной Осетии и Чечено-Ингушетии. В 1952 г. им были начаты у сел. Мужичи (Ассинское ущелье, Ингушетия) раскопки так называемого Лугового могильника, относящегося к позднему этапу кобанской культуры. В течение четырех полевых сезонов (1952,1955-1957 гг.) памятник был полностью исследован — здесь было раскопано свыше 160 погребений середины I тыс. до н.э. По настоящее время он остается наиболее крупным из исследованных на Северном Кавказе могильников кобанской культуры, характеризующим глубокие связи и взаимовлияния местных культур Кавказа, степного скифо-сарматского мира и даже связи со странами Ближнего Востока. Полученные материалы этого чрезвычайно ценного памятника были частично опубликованы Е.И. Крупновым в серии работ, но подготовить задуманное им монографическое издание Лугового могильника он, к глубокому сожалению, не успел из-за преждевременной смерти. В какой-то степени это удалось сделать его ученикам (Мунчаев, 1963а; Козенкова, 1977; 1982; и др.).

Исследование Лугового могильника показало, что он был устроен на месте существовавшего здесь в III тыс. до н.э. небольшого поселения, которое оказалось по-настоящему уникальным памятником кавказской археологии. Открытие Лугового поселения убедительно доказало факт проникновения на эту территорию Северного Кавказа не только известной культуры раннебронзового века Предкавказья — майкопской, но и синхронной ей так называемой куро-аракской культуры Закавказья и Северо-Восточного Кавказа. Здесь в одном памятнике удивительно сочетались элементы обеих культур. Комплекса с таким синкретическим характером культурных традиций не знала до сих пор археология Кавказа раннебронзового века. В результате его открытия заметно изменились представления как об ареале отмеченных культур, так и о их взаимодействии и взаимовлиянии (Мунчаев, 1975. С. 336-366), а также стало возможным поставить впервые вопрос о единстве древнейших культур Закавказья и Северного Кавказа (Крупнов, 1964а и др.).

Одновременно с раскопками Лугового могильника и поселения и разведочными работами в Северо-Западном Прикаспии несколько отрядов объединенной Северо-Кавказской экспедиции под руководством Е.И. Крупнова провели в 1957-1962 гг. широкомасштабные исследования в Северной Осетии. Они были сконцентрированы в районе ст. Эльхотово-Змейской. Там впервые был раскопан бытовой памятник кобанской культуры — Змейское поселение IX-VII вв. до н.э. (Крупнов, 1961а). Исключительные по важности результаты были достигнуты в результате раскопок у ст. Змейской обширного катакомбного могильника ХI-ХII вв. и одного из наиболее крупных средневековых городищ Центрального Предкавказья “Верхний Джулат”. Эти памятники получили освещение в большой серии трудов, в том числе в двух специальных публикациях, изданных с участием и под редакцией Е.И. Крупнова (Археологические раскопки в районе Змейской…, 1961; Средневековые памятники Северной Осетии, 1963). Полученные экспедицией Е.И. Крупнова в Эльхотово-Змейской “археологические материалы принадлежат ныне к числу основных источников по древней и средневековой истории Северной Осетии” (Кузнецов, 1973. С. 4). Следует подчеркнуть, что на основании изучения этих материалов Е.И. Крупнову удалось впервые поставить в широком аспекте проблему связей Северного Кавказа с Древней Русью и отождествить Верхне-Джулатское городище с упоминаемым в древнерусских летописях “славным ясским городом Дедяковым” (Крупнов, 19646).

Помимо работ в предгорных и горных районах Северного Кавказа Е.И. Крупнов проводил археологическое изучение обширной, ныне полупустынной и безводной территории Северо-Западного Прикаспия. В итоге многолетних разведочных работ в этом регионе Восточного Предкавказья (1946-1948, 1951, 1956 гг.), а также раскопок курганов у сел. Ачикулак, были собраны обширные коллекции материалов по неолиту, эпохе бронзы, раннежелезному веку и средневековью (Крупнов, 1954; 19576; 1962 и др.). Проведенные специальные палеогеографические исследования в совокупности с полученными многочисленными и разнообразными археологическими данными в Северо-Западном Прикаспии позволили установить, что в древности здесь были чрезвычайно благоприятные экологические условия для обитания и развития хозяйства, прежде всего скотоводства. Установив причины, приведшие к запустению этого интересного края, Е.И. Крупнов поставил вопрос о возможности и необходимости экономического возрождения данного региона страны и превращения его в полноценный очаг развития современного сельского хозяйства (Крупнов, 19616 и др.).

Прежде чем завершить характеристику общих результатов беспрецедентных по масштабам экспедиционных работ Е.И. Крупнова на Северном Кавказе, следует отметить, что одновременно он стал организатором и первым руководителем одной из крупнейших новостроечных экспедиций ИИМК АН СССР (1951-1954 гг.) в зоне сооружения Сталинградской ГЭС в Нижнем Поволжье (Крупнов, 1953; 1959 и др.). Результаты работ этой экспедиции общеизвестны.

Значительный вклад внесен Е.И. Крупновым в организацию первой российской археологической экспедиции в Месопотамии. В 1966 г. в составе делегации АН СССР Е.И. Крупнов был командирован в Багдад в связи с открытием там Национального музея Ирака, кстати, того самого музея, который был разграблен весной 2003 г. в результате военной операции США и Англии в Ираке. Ознакомившись с состоянием археологических исследований в стране, он счел глубоко несправедливым отсутствие среди множества зарубежных миссий, работающих в Месопотамии, экспедиции нашей страны. Возвратившись в Москву, Е.И. Крупнов энергично взялся за организацию советской экспедиции в Месопотамии. И уже в 1968 г. Президиум АН СССР принял постановление об ее организации (Мунчаев, 1996. С. 3.4). К сожалению, болезнь не позволила Е.И. Крупнову возглавить месопотамскую экспедицию. Но эта экспедиция начиная с 1969 г. по настоящее время успешно ведет свои исследования в Северной Месопотамии — она провела уже 14 полевых сезонов в Ираке (1968-1980; 1984-1985 гг.) и 15 в Сирии (1988-2002 гг.). Результаты этих работ получили широкую международную известность, были опубликованы в Европе, США, Японии, Ираке и Сирии; группе ее участников была присуждена Государственная премия РФ в области науки.

Однако основным делом жизни Е.И. Крупнова всегда оставался Кавказ. Еще в годы войны, узнав о депортации чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и калмыков, он счел ее глубоко несправедливой акцией и воспринял как личную трагедию. Когда в 1956 г. была восстановлена автономия Чечено-Ингушской Республики, Е.И. Крупнов активно включился в работу по ее возрождению и в изучение археологии, древней и средневековой истории и культуры вайнахов. Учитывая тот факт, что восточная часть ЧИАССР, т.е. территория собственно Чечни, была наименее изученной в историко-археологическом отношении областью Кавказа, Е.И. Крупнов поставил ее исследование как приоритетную задачу руководимой им Северо-Кавказской экспедиции. Работы экспедиции, к которым подключились Республиканский краеведческий музей и вновь созданный в 1957 г. НИИ истории, языка и литературы при Совете Министров ЧИАССР, оказались сконцентрированными в Чечне. Намеченная и в значительной степени осуществленная под руководством и при непосредственном участии Е.И. Крупнова задача археологического изучения Чечни стала венцом его жизненной программы — программы ученого и гражданина. Она предполагала сплошное обследование равнинной, а главным образом предгорной и горной Чечни, выявление и исследование ее бытовых, погребальных и культовых памятников для создания первого в историографии сводного труда по истории Чечни с древнейших времен (Мунчаев, 2002. С. 25-37).

Для решения поставленной задачи Е.И. Крупнов привлек к участию в экспедиции не только своих учеников, тогда еще молодых специалистов — P.M. Мунчаева, В.И. Марковина, В. А. Кузнецова, В.И. Козенкову, но и таких уже признанных ученых, как Н.Я. Мерперт и В.П. Любин. Штаб экспедиции во главе с Е.И. Крупновым находился постоянно в сел. Серженьюрт Шалинского района ЧИАССР. В разные годы в составе Северокавказской экспедиции, работавшей в Чечне, функционировали от трех до пяти отрядов: палеолитический, горный, предгорный, или серженьюртовский, степной (мекенский), разведочный и бамутский. Одно из крупных достижений экспедиции — открытие в Чечне первых местонахождений каменного века, благодаря чему удалось доказать, что территория Чечни, как и другие сопредельные области Кавказа, была освоена человеком уже в палеолите.

Чрезвычайно плодотворными оказались раскопки памятников эпохи бронзы и раннежелезного века. В степной зоне был исследован большой курганный могильник у ст. Мекенской в Наурском р-не (Крупнов, Мерперт, 1963. С. 9-48; и др.). Открытые в нем погребения оказались связанными не только с майкопской и северокавказской культурами III-II тыс. до н.э., но и с культурами бронзового века Восточной Европы — ямной, катакомбной и срубной. Они засвидетельствовали не просто наличие контактов и культурного взаимодействия в эпоху бронзы племен Северного Кавказа с Причерноморьем и Поволжьем, но доказали факт периодического проникновения отдельных групп степного населения в Восточное Предкавказье.

Памятники бронзового века были открыты и исследованы также в предгорьях и горных районах Чечни. Наиболее крупным из них является могильник у сел. Бамут Ачхой-Мартановского р-на. Здесь было раскопано более 50 курганов, содержавших не менее 250 погребений. В 18 курганах древнейшие погребения принадлежали майкопской культуре (Мунчаев, 1975. С. 286-307), а большинство остальных — культуре развитой бронзы (II тыс. до н.э.). Бамутский могильник — самый крупный среди исследованных памятник бронзо¬вого века на территории Чечни и один из наибо¬лее изученных на Северном Кавказе в целом. В итоге его раскопок подтвердился факт широкого распространения майкопской культуры глубоко на юг, вплоть до границы с Дагестаном. Раскопки курганов у сел. Бамут заметно изменили представления о культурно-историческом процессе на Северном Кавказе в эпоху ранней бронзы. На основании полученных здесь данных, например, мы узнали впервые о времени появления на Северном Кавказе гончарного круга и начале развития здесь коневодства.

Южнее сел. Бамут экспедицией было раскопано поселение кобанской культуры, датированное началом I тыс. до н.э. Но значительно более крупные работы были проведены на Бамутском позднесредневековом могильнике, где исследовано более 20 так называемых кабардинских курганов. Они убедительно доказали факт проникновения после татаро-монгольского нашествия в восточные районы Северного Кавказа отдельных групп адыгского населения (Крупнов, Мунчаев, 1963).

Другим крупным центром работ экспедиции Е.И. Крупнова в предгорной Чечне в конце 1950-х и 1960-х годах стало сел. Серженьюрт (Шалинский р-н). Здесь в течение более десяти лет исследовалась группа взаимосвязанных в культурно¬хронологическом отношении памятников (Мерперт, 1962; Мунчаев, 1962; Козенкова, Крупнов, 1964; и др.). Наиболее значительным раскопкам подверглись один из поселков-убежищ (Сержень-юртовское I поселение) и могильник. Они датируются концом II — первой половиной I тыс. до н.э. На этом поселении, как и на другом аналогичном памятнике (Серженьюрт II), выявлен также слой эпохи ранней бронзы, содержавший выразительный комплекс орудий труда, оружия и особенно керамики (Мунчаев, 1975. С. 337-348).

В Чечне и на Северном Кавказе в целом до сих пор нет столь полно исследованного древнего бытового памятника, как Серженьюртовское I поселение. Это был хорошо спланированный и благоустроенный поселок с вымощенными галечником тремя улицами. Полученный здесь большой и разнообразный материал характеризует многие стороны быта и хозяйства его обитателей. Судьба поселка оказалась трагической — он погиб в результате нашествия скифов. Исследованию этого памятника посвящена специальная монография, так же, как и Серженьюртовскому могильнику. Подчеркнем, что это первый на Северном Кавказе могильник эпохи поздней бронзы и раннего железа с захоронениями вооруженных всадников.

Особо отметим, что к настоящему времени удалось ввести в научный оборот не только почти все категории обнаруженных в памятниках Серженьюрта археологических материалов, но и издать обобщающие труды, основанные на них (Козенкова, 1977; 1982; 1996; 2001; Kozenkova, 1992). Все они, как видим, опубликованы В.И. Козенковой после смерти Е.И. Крупнова, но были вдохновлены, по ее признанию, обязательствами перед памятью своего учителя, многолетней совместной работой с ним и под его руководством в Серженьюрте, Чечне, на Северном Кавказе.

Чрезвычайно результативными оказались и работы Северокавказской экспедиции в горной зоне Чечни. Они охватили почти все ее районы и памятники всех периодов — от каменного века до позднего средневековья. Благодаря исследованию здесь памятников II тыс. до н.э., в частности могильников близ сел. Гатын-Кале и у сел. Малый Харсеной (Шатойский р-н) удалось изучить культуру горной Чечни эпохи средней бронзы (Марковин, 1963; 1968; 1994; 1995; и др.). Горным отрядом экспедиции были исследованы также памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа и многочисленные комплексы средневековья. Отметим для примера довольно своеобразный в системе древностей Северо-Восточного Кавказа могильник у сел. Зандак (Ножайюртовский р-н). В нем было вскрыто около 60 погребений, сочетавших в себе признаки кобанской и каякентско-харочоевской культур (Марковин, 2002). Укажем еще на курганы у сел. Гойты (Урус-Мартановский р-н), в которых открыты богатые скифские погребения VI-V вв. до н.э.

Благодаря широким многолетним полевым исследованиям Е.И. Крупнова удалось не только восстановить основные этапы культурно-исторического развития многих народов Северного Кавказа с древнейших времен до позднего средневековья, но и осмыслить в культурно-хронологическом отношении значительные и разнообразные группы впервые исследованных на Северном Кавказе археологических памятников, определить их место в системе кавказских и восточно-европейских древностей. Трудно представить, какого напряжения сил, какого титанического труда стоило Е.И. Крупнову осуществление всего этого за 25 послевоенных лет. Это был гражданский подвиг ученого во славу кавказоведения и отечественной науки!

Но Е.И. Крупнов в эти годы не ограничивался экспедиционной работой, не менее многогранна и плодотворна была его общественная, научно-организационная и, особенно, научная деятельность.

В 1960 г. вышел в свет фундаментальный труд “Древняя история Северного Кавказа” (Крупнов, 1970), успешно защищенный в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. В этом капитальном исследовании культурно-историческое и общественно-экономическое развитие народов Северного Кавказа
в конце II-I тыс. до н.э. было впервые всесторонне рассмотрено как часть общей истории Кавказа и всей Юго-Восточной Европы. Основу труда составил анализ кобанской культуры; дав ее всеобъемлющую характеристику, Е.И. Крупнов убедительно показал, что рассмотренный период имеет особое значение для выяснения этногенеза северокавказских народов (Атаев, Шейхов, 1962; Мун¬чаев, 19636). Был разработан ряд существенных вопросов, касающихся древней истории и археологии Кавказа в целом: например, скифо-киммерийская проблема. До сих пор нет другой работы, в которой она была бы изучена столь глубоко и в таком широком аспекте применительно к Кавказу (что само по себе выводит значение труда Е.И. Крупнова далеко за ее пределы). Хотя после издания “Древней истории Северного Кавказа” опубликовано немало трудов по кобанской культуре, в том числе самого Е.И. Крупнова, его книга не утратила научного значения и остается настольной для всех, интересующихся древней историей России и Евразии в целом. Вполне понятно, что этот капитальный труд был удостоен Ленинской премии (1963 г.).

Общее количество печатных работ Евгения Игнатьевича составило 216 наименований (см. Е.И. Крупнов. Биобиблиографический очерк, 1994, и полный список: “Кавказ и Восточная Ев¬ропа в древности”. М., 1973. С. 8-18). В этом списке следует обратить внимание на труды, изданные после публикации “Древней истории Северного Кавказа” в 1960 г. Среди них особо выделяется опубликованное посмертно в 1971 г. крупное монографическое исследование “Средневековая Ингушетия”, в котором подведены итоги более чем тридцатилетних исследований Е.И. Крупновым истории и культуры этого замечательного края Северного Кавказа. Именно в данном труде более всего Е.И. Крупнов проявил себя не только как историк и археолог, но и как знаток фольклора и этнографии вайнахов и других народов Северного Кавказа, т.е. как кавказовед в широком смысле. Несмотря на то, что по истории Ингушетии к настоящему времени издано уже немало различных работ, “Средневековая Ингушетия” Е.И. Крупнова остается по сей день наиболее крупным и востребованным в российской историографии исследованием по данной большой проблеме.

Е.И. Крупнов был удивительно цельной личностью. Составной частью многогранной деятельности Евгения Игнатьевича стала его большая и целенаправленная работа по подготовке высококвалифицированных научных кадров в области кавказской археологии. Он подготовил более 20 аспирантов, создав свою, “крупновскую” школу в советском и российском кавказоведении. Питомцы его школы успешно работают после кончины учителя как в Москве, так и во многих научных центрах, ВУЗах и музеях Кавказа. Назову только тех из них, кто защитил докторские диссертации, получил более высокое научное признание и имеет уже своих учеников. Это российские ученые О.М. Давудов, В.И. Козенкова, В.А. Кузнецов, В.И. Марковин, М.Б. Мужухоев, P.M. Мунчаев (чл.-кор. РАН), декан исторического факультета Чеченского государственного университета профессор М.Х. Багаев, а также сотрудники Института археологии и этнографии АН Азербайджана Т.А. Бунятов (академик НАН Азербайджана), И.Г. Нариманов (чл.-кор.НАН Азербайджана), Г.П. Кесаманлы и Д. А. Халилов.

После смерти Е.И. Крупнова его ученики и коллеги-кавказоведы выступили с инициативой в память о нем — ученом, гражданине и педагоге — проводить систематически “Крупновские чтения” по археологии Северного Кавказа. Первая такая конференция состоялась во Владикавказе в 1971 г. Кроме Москвы и Владикавказа они прошли во всех республиканских и краевых центрах и ряде небольших городов Северного Кавказа (иногда повторно): Геленджике, Грозном, Краснодаре, Нальчике, Новороссийске, Майкопе, Махачкале, Минеральных Водах, Моздоке, Пятигорске, Элисте и др. Последние, XXII Крупновские чтения состоялись весной 2002 г. в Кисловодске и Ессентуках, а следующие, посвященные 100-летию со дня рождения Е.И. Крупнова, предполагается провести в марте 2004 г. в Москве. (См.: Козенкова и др., 1996).

Характеристика жизненного и творческого пути Е.И. Крупнова не была бы полной, если бы мы не указали на то, что Евгений Игнатьевич всегда выполнял также большую и разнообразную работу на общественных началах. Достаточно отметить, что в течение более десяти лет он был членом экспертного совета по историческим наукам ВАК СССР, был заместителем председателя исторической секции и руководителем археологической комиссии Центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, выполнял обязанности редактора-консультанта “Советской исторический энциклопедии” и т.д. За высокие научные достижения и плодотворную общественную деятельность ему были присвоены почетные звания “Заслуженный деятель науки ЧИАССР” (1964 г.) и “Заслуженный деятель науки Кабардино-Балкарской АССР” (1967 г.).

Чтобы создать более полный образ Евгения Игнатьевича, следует хотя бы коротко остановиться на том, каким он был как личность. Русский по происхождению и открытости натуры, он отличался и кавказскими чертами характера. Это и понятно: он родился и вырос на Кавказе и хорошо знал обычаи, историю и культуру его народов. Е.И. Крупнов был красивым человеком с высоко поднятой головой и открытым мужественным лицом. Кристально честный и глубоко порядочный, искренний и принципиальный, горячий, темпераментный и вместе с тем спокойный и рассудительный он всегда поражал меня, как и многих других, вероятно, своей доброжелательностью и требовательностью прежде всего к себе, удивительным трудолюбием и обязательностью. Невозможно себе представить, чтобы он забыл о своем слове или обещании. Письма к нему не оставались без ответа: и на официальные запросы, и на личные письма он старался отвечать сразу, даже в последние годы жизни, когда его начала преследовать болезнь сердца. Поэтому его эпистолярное наследие велико и богато. Оно хранится в архиве Института археологии РАН и представляет большой интерес. Евгений Игнатьевич очень ценил дружбу и был преданным другом. Я имел возможность наблюдать его дружбу с земляками из Моздока, зародившуюся в школьные годы и продолжавшуюся до конца жизни. Его близким другом с детских лет был, в частности, известный советский ученый-математик академик Л.И. Седов. А о том, какой Е.И. Крупнов был семьянин — любящий муж и отец, каких детей он вырастил, можно рассказывать очень долго (его дочь Римма — историк русской архитектуры, а сын Александр был министром связи РФ и ныне находится на ответственной работе); трогательна была и его любовь к сестрам и племянникам. А скольким людям он помог просто, по-человечески!

Я благодарен судьбе за то, что она даровала мне такого учителя и наставника, как Е.И. Крупнов. Я его первый ученик и горжусь тем, что имел возможность много лет быть рядом с ним, расти и работать под его руководством, учиться у него жизни и науке.

Е.И. Крупнов скончался 29 сентября 1970 г., скоропостижно, в результате инфаркта миокарда. Он похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище, недалеко от своего учителя В.А. Городцова.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Археологические раскопки в районе Змейской Северной Осетии. Орджоникидзе, 1961.
Атаев Д.М., Шейхов Н.Б. Рец.: Е.И. Крупнов. Древняя история Северного Кавказа // ВИ. 1962. № 3.
Древности Дагестана. Памяти Е.И. Крупнова. Махач-кала, 1974.
Евгений Игнатьевич Крупнов (1904-1970). Биобиблиографический очерк. Армавир, 1994.
Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973.
Козенкова В.И. Кобанская культура. Восточный вариант //САИ. 1977. Вып. В-5.
Козенкова В.И. Типология и хронологическая класси-фикация предметов кобанской культуры. Восточный вариант // САИ. 1982. Вып. В-5.
Козенкова В.И. Евгений Игнатьевич Крупнов (К 90-летию со дня рождения) // РА. 1994. № 1.
Козенкова В.И. Культурно-хронологические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и раннем железном веке (Узловые проблемы проис-хождения и развития кобанской культуры.) М., 1996.
Козенкова В.И. Поселок — убежище кобанской куль-туры у аула Сержень-Юрт в Чечне как историчес¬кий источник. М., 2001.
Козенкова В.И., Крупнов Е.И. Исследование Сержень- Юртовского поселения в 1962 г. // КСИА. 1964. Вып. 98.
Козенкова В.И., Кузнецов В.А., Чеченов ИМ. 25 лет Крупновским чтениям по археологии Северного Кавказа // РА. 1996. № 1.
Крупнов Е.И. Рец.: А.С. Вартапетов. Проблема родового строя ингушей и чеченцев // Революция и го-рец. 1933. № 5.
Крупнов Е.И. Археологическая экспедиция Государственного музея в Закавказье // СЭ. 1934. № 3.
Крупнов Е.И. Северо-Кавказская археологическая экспедиция Государственного исторического му-зея//С А. 1936. № 1.
Крупнов Е.И. Северо-Кавказская экспедиция Государственного исторического музея (историко-быто-вая)//СЭ. 1937. №2-3.
Крупнов Е.И. Галиатский могильник по истории алан-оссов // ВДИ. 1938. №2.
Крупнов Е.И. Из результатов Северо-Кавказской ар-хеологической экспедиции Государственного Исто-рического музея 1937-1938 гг. // ВДИ. 1939а. № 1.
Крупнов Е.И. К истории Ингушии // ВДИ. 19396. № 2.
Крупнов Е.И. Погребения эпохи бронзы в Северной Осетии // Тр. ГИМ. 1939в. Вып. VIII.
Крупнов Е.И. Каякентский могильник — памятник древней Албании //Тр. ГИМ. 1940. Вып. IX.
Крупнов Е.И. Археологический очерк Кабардинской АССР. Нальчик, 1946.
Крупнов Е.И. Отчет о работе археологической экспе-диции 1947 г. в Кабардинской АССР // Уч. записки Кабардинского НИИ. Т. IV. Нальчик, 1948а.
Крупнов Е.И. Основные проблемы древней истории и археологии Кабарды // Уч. записки Кабардинского НИИ. Т. IV. Нальчик, 19486.
Крупнов Е.И. Археологические работы на Северном Кавказе // КСИИМК. 1948в. Вып. XXVII.
Крупнов Е.И. Археологические исследования в Ка-бардинской АССР в 1948 г. // Уч. записки Кабар-динского НИИ. Т. V. Нальчик, 1949а.
Крупнов Е.И. Очерки по истории Кабарды // Уч. запи-ски Кабардинского НИИ. Т. V. Нальчик, 19496.
Крупнов Е.И. Археологические работы в Кабарде и Грозненской области // КСИИМК. 1950. Вып. ХХХП.
Крупнов Е.И. Материалы по археологии Северной Осетии докобанского периода (опыт периодизации памятников энеолита и бронзы) // МИА. 1951а. № 23.
Крупнов Е.И. Древнейший период истории Кабарды // Сборник по истории Кабарды. Вып. 1. Нальчик, 19516.
Крупнов Е.И. Новый памятник древних культур Даге-стана // МИА. 1951в. № 23.
Крупнов ЕЛ. Жемталинский клад. М., 1952.
Крупнов Е.И. Сталинградская археологическая экспе-диция // Вестник АН СССР. 1953. № 6.
Крупнов Е.И. Прикаспийская археологическая экспе-диция // КСИИМК. 1954. Вып. 55.
Крупнов Е.И. Древняя история и культура Кабарды. М., 1957а.
Крупнов Е.И. Первые итоги изучения Восточного Предкавказья // С А. 19576. № 2.
Крупнов Е.И. Предисловие // Древности Нижнего По-волжья. Тр. Сталинградской археологической экс-педиции. МИА. 1959. № 23.
Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960.
Крупнов Е.И. Змейское поселение кобанской культу¬ры (в соавт. с Д.В. Деопиком) // Археологические рас-копки в районе Змейской Северной Осетии. Орджо-никидзе, 1961а.
Крупнов Е.И. За экономическое возрождение районов Прикаспийской низменности // СА. 19616. № 3.
Крупнов Е.И. К историко-археологическому изуче¬нию степного Дагестана и Северо-Западного При- кумья // МАД. Т. П. Махачкала, 1962.
Крупнов Е.И. Древнейшая культура Кавказа и кавказская этническая общность (к проблеме происхожде-ния коренных народов Кавказа) // СА. 1964а. № 1.
Крупнов Е.И. Еще раз о местонахождении Дедякова // Славяне и Русь. М., 19646.
Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия М., 1971.
Крупнов Е.И., Мерперт Н.Я. Курганы у станицы Мекенской //Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963.
Крупнов Е.И., Мунчаев P.M. Бамутский курганный могильник XIV-XV вв. // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963.
Кузнецов В.А. Евгений Игнатьевич Крупнов // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973.
Марковин В.И. Новый памятник эпохи бронзы в горной Чечне // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963.
Марковин В.И. Дагестан и горная Чечня в древности // МИА. 1968. № 122.
Марковин В.И. Северо-Восточный Кавказ в эпоху бронзы // Ранняя и средняя бронза Кавказа. М., 1994.
Марковин В.И. Могильник эпохи бронзы у сел. Малый Харсеной // Историко-археологический альманах. Армавир; М., 1995.
Марковин В.И. Зандакский могильник на р. Ярык Су. Северо-Восточный Кавказ. М., 2002.
Мерперт Н.Я. Раскопки Серженьюртовского поселения в 1960 г. // КСИИМК. 1962. Вып. 88.
Мунчаев P.M. Памятники майкопской культуры в Чечено-Ингушетии // СА. 1962. № 3.
Мунчаев P.M. Луговой могильник (раскопки 1952, 1955,1956 гг.) // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963а.
Мунчаев P.M. Рец.: Выдающийся труд по древней истории Северного Кавказа. Е.И. Крупнов. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960 // СА. 19636. №4.
Мунчаев P.M. К 60-летию Евгения Игнатьевича Крупнова // СА. 1964. № 1.
Мунчаев P.M. Евгений Игнатьевич Крупнов // СА. 1971. № 1.
Мунчаев P.M. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975.
Мунчаев P.M. Северо-Восточный Кавказ и Ближний Восток (о роли Е.И. Крупнова в организации археологических раскопок на территории Чечни и Месопотамии) // Актуальные проблемы археологии северного Кавказа (XIX Крупновские чтения). М., 1996.
Мунчаев P.M. К истории археологического изучения Чечни (из итогов работ Северокавказской экспеди-ции в 1957-1968 гг.) // Культура Чечни. История и современные проблемы. М., 2002.
Мунчаев P.M., Марковин В.И. Рец.: Е.И. Крупнов. Древняя история и культура Кабарды // С А. 1959. № 1.
Список печатных трудов Е.И. Крупнова // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973. Средневековые памятники Северной Осетии // МИА. 1963. № 114.
Kozenkova V.I. Sersen-Jurt. Em Friedhof der spaten Bronze- und friihen Eisenzeit im Norgoskaukasus. Mainz am Rhein, 1992.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014