В. В. Евдокимов, В. И. Стефанов — Поселение Прорва

Евдокимов В.В., Стефанов В.И. Поселение Прорва // Археология Прииртышья. — Томск, 1980. 172 с.

Памятник находится в устье р. Тары (правый приток Иртыша) в 1,5 км к северо-западу от д. Усть-Тара Тарского района Омской области. Он исследован отрядом Уральской археологической экспедиции в 1965 г.

Поселение (рис. 1, I) расположено на участке левобережного мыса р. Прорвы, впадающей справа в р. Тару. Берега Прорвы крутые высотой до 4 м. Русло речки в настоящее время пересохло и заросло кустарником, но когда-то она была довольно полноводной. Площадка селища расположена на опушке соснового леса, основной массив которого простирается к северу. На ровной задернованной поверхности хорошо прослеживались две впадины округлой формы диаметром около 10 м и глубиной 0,3 м.

[adsense]

Четырьмя раскопами на поселении вскрыто 240 кв. м. Раскопы I, III и IV имели малонасыщенный находками культурный слой, никаких остатков древних сооружений на их площади не обнаружено. В раскопе II (124 кв. м), который был наложен на впадину 1, исследованы остатки жилой постройки.

Стратиграфия раскопа проста: незначительный по толщине почвенный слой подстилался супесью светло-серого цвета, под ней залегали материковые суглинки (рис. 1, III). Все находки происходили из слоя супеси, толщина которого над жилищем достигала 1—1,2 м.

Очертания котлована жилища фиксировались начиная с глубины 0,8 м от поверхности. Наиболее четкими они были на глубине 1 м (рис. 1, II). На этом уровне котлован длиной 9,6 м при ширине 9,3 м имел подквадратную форму с небольшим выступом внутрь в южном углу и был ориентирован длинными стенами по линии СЗ—ЮВ. Котлован жилища, углубленный в материк на 0,35—0,5 м, имел сравнительно крутые стенки в северо-восточной половине постройки и пологие в юго-западной и слегка закругленные углы. Пол ровный, но вдоль юго-западной стенки он на ширину 3—3,5 м углублен по сравнению с остальной частью на 8—10 см. Северо-западная стенка в средней части прорезана коридорообразным выступом длиной 3 м, шириной 1,5 м, обращенным в сторону реки на северо-запад. Вероятно, здесь находился вход в жилище. По-видимому,
с конструкцией входа связаны три столбовые ямки (1—3) диаметром 6—11 см и глубиной около 10 см, располагавшиеся вдоль левой стенки коридорообразного выступа с внешней стороны. На полу жилища зафиксированы еще 10 ямок от столбов, из них пять (4—8) тянулись цепочкой вдоль осевой линии котлована, остальные группируются возле очага (10, 11) и хозяйственных ям (9, 12, 13). Все столбовые ямки имели небольшие размеры — диаметр 8—11 см, глубина — до 16 см. Форма ямок в профиле конусообразная.

Очаг находился в южном углу постройки на расстоянии около 1 м от стен. Он был сложен из небольших округлых кирпичиков, сделанных из глины. Площадка очага округлой в плане формы имела диаметр 0,5 м и высоту 0,1 м. С западной и восточной сторон очага обнаружены две ямки от столбов, связанных, по всей вероятности, с очажным устройством.

На расстоянии около 1,2 м от северного угла жилища выявлена хозяйственная яма I, имевшая в плане форму круга диаметром 0,8 м и глубиной около 0,3 м. Еще три большие ямы находились в пределах жилого сооружения. Яма II, расположенная слева перед выходом, диаметром 1,5 м и глубиной 0,45 м имела округлый в разрезе профиль. Ямы III и IV овальной формы размером 0,75—0,9×1,5 м и глубиной 0,2 м располагались в юго-восточной части жилища. Ямы имеют крутые стенки и ровное дно. На дне ямы III, находившейся рядом с очагом, зафиксирована прослойка золы.

Основная масса находок — керамики и костей животных — происходит из нижних слоев заполнения котлована жилища. Коллекция керамики включает 1250 фрагментов, из которых в обработку были взяты крупные обломки от верхней части 127 сосудов и все орнаментированные фрагменты стенок [1]. Сосуды по форме, размерам и характеру орнаментации можно разделить на 3 группы.

Первая группа (около 85% от всего комплекса) представлена сосудами двух типов. Тип А (свыше 75% всех сосудов) — крупные или средних размеров плоскодонные горшковидные сосуды с высокой прямой или слегка отогнутой наружу шейкой, плавно переходящей к слабораздутому тулову (рис. 2, 1, 2, 4, 9). Переход стенок к дну плавный, в виде тупого угла или через прогиб. Тип Б (около 5%) — сосуды довольно крупных размеров баночной формы (рис. 2, 10). Диаметр по венчику основной массы сосудов первой группы достигает 30—35 см, толщина стенок — 0,7—0,8 см. Венчики округлые и, очень редко, уплощенные. Посуда сделана из хорошо промешанной глины с примесью шамота и реже песка. Поверхность сосудов заглажена каким-то мягким предметом. Орнаментация сплошная, лишь в ряде случаев от узоров свободна придонная часть. Среди различных элементов орнамента (табл. 1) на посуде первой группы преобладают ряды прямых или наклонных коротких отрезков, горизонтальные линии, зигзаг, «елочка», сетка и ряды ямок. Ямки зачастую разделены между собою двумя-тремя насечками. Ямочные вдавления располагаются либо на шейке, либо на переходе от шейки к тулову, на стенках они крайне редки. Довольно часто встречаются каннелюры с короткими насечками, помещавшиеся обычно на переходе от шейки к тулову. Почти не характерны для рассматриваемой группы керамики геометрические узоры (рис. 2, 6), их удельный вес не превышает 1,5%. Среди технических приемов нанесения орнамента (табл. 2) преобладают резная техника, ямочная, прочерчивание, часты вдавления (каплевидные, углом палочки и др.). Некоторые узоры выполнены крупной гребенкой. Техника орнаментации в целом по группе небрежная.

Вторая группа посуды из жилища резко отличается от первой. Она представлена сосудами двух типов. Тип А (12—14% всех сосудов) — небольших размеров сосуды с четко выраженной прямой или слегка отогнутой наружу шейкой, плавно переходящей к раздутому тулову, с уплощенным или округлым дном (рис. 1, IV — 1, 4; рис. 2, 5, 7, 8). Сосуды этого типа приземисты и широкогорлы. Тип Б представлен одним узкогорлым сосудом (рис. 2, 3) с невысокой прямой шейкой, плавно переходящей к сильно раздутому тулову. Форму нижней части этого сосуда реконструировать не удалось.

Диаметр по венчику сосудов второй группы не превышает 13—15 см, толщина стенок 3—6 мм. Венчики, как правило, округлые. В глиняное тесто в качестве примесей добавлялся шамот и почти во всех случаях песок. И внешняя, и внутренняя поверхность сосудов хорошо заглажены. В отличие от керамики первой группы шейки сосудов второй группы часто оставались неорнаментированными, но тулово украшалось всегда (рис. 2, 5, 7). Данную группу керамики характеризуют прежде всего геометрические узоры — треугольники, в том числе «косые» треугольники с «бахромой», ромбы, горизонтальные «ленты», ленточные и простые зигзаги, меандры. На переходе от шейки к тулову располагаются пояски оттисков угла палочки, либо узкие каннелюры с насечками (рис. 2, 5; рис. 1, IV — 1). Узоры наносились чаще всего мелким гребенчатым штампом, на сосудах второй группы совершенно отсутствуют ямки.

Третья группа прорвинской керамики включает маленькие «игрушечные» сосудики, подобные изображенному на рис. 1, IV — 5. Их в коллекции не более 3—4%.

Совместное залегание посуды всех трех групп в заполнении котлована жилища и на его дне позволяет рассматривать керамику поселения Прорва как единовременный комплекс.

Решение вопроса о хронологической и культурной принадлежности рассматриваемого памятника связано с определенными трудностями, в основе которых лежит совершенно неудовлетворительная степень археологической изученности лесной полосы Западной Сибири, в том числе и района Тарского Прииртышья. В этой ситуации даже сравнительно бедные материалы Прорвы представляют для
нас определенный интерес. Естественно, что для решения вопроса о месте памятника во времени и его культурной принадлежности главное внимание необходимо уделить анализу керамики, поскольку других находок в нашем распоряжении нет.

Основной комплекс керамики поселения Прорва имеет некоторое сходство со второй группой керамики еловских памятников Томско-Нарымского Приобья. По классификации М. Ф. Косарева [2], вторая группа еловской посуды — это горшкообразные сосуды с плавным переходом от шейки к тулову и небольшим дном. Для них характерны сплошная орнаментация, широкое применение елочных узоров, деление орнаментального поля рядами ямок, косая или сетчатая штриховка и др. Довольно разнообразен набор геометрических элементов. Вместе с тем горшковидная форма «прорвинских» сосудов выражена более четко, чем у еловских, которые по форме приближаются к открытым банкам. Напомним, что на поселении Прорва банок всего около 5%. На стенках прорвинских горшков пояски ямок единичны (табл. 1), тогда как для еловской керамики деление орнаментального поля на зоны рядами ямок вплоть до дна является одним из основных признаков. На Прорве отсутствуют сосуды с днищами, украшенными ямками, и в то же время они характерны для еловской посуды. Удельный вес геометрических узоров на еловских сосудах как будто более высок, нежели на прорвинских.

По ряду признаков — сплошная орнаментация, частое употребление узоров из коротких отрезков, пояски ямочных вдавлений на шейке или на переходе от шейки к тулову — первая группа керамики поселения Прорва сопоставима с сузгунской I и II типов [3]. Однако и в данном случае сходство не настолько велико, чтобы включить Прорву в круг памятников сузгунской культуры. Подобные принципы орнаментации характерны для керамики населения обширной территории лесного и лесостепного Приобья на протяжении многих столетий и, по-видимому, не они, или — не только они, определяют культурное своеобразие археологических памятников.

Особый интерес представляет вторая группа керамики поселения Прорва, явно указывающая на южные влияния или проникновения в лесное Прииртышье. От основной массы прорвинских сосудов посуда этой группы отличается меньшими размерами, более тщательной обработкой и наличием песка (помимо шамота) в глиняном тесте, что для сосудов первой группы не является обязательным признаком. Различаются сосуды рассматриваемых групп и по орнаментации, и по технике нанесения узоров.

Анализируя керамику второй группы, нельзя не обратить внимание на то, что сама она имеет смешанный характер. Меньшая часть сосудов по орнаментации и отчасти по форме имеет явно андроноидный облик (рис. 1, VI—1, 2). Подобная посуда, встреченная на ряде памятников, исследованных УАЭ в Среднем Прииртышье (могильник Черноозерье II, поселение Инберень IV) и на Ишиме (погребение 28 Лихачевского могильника) [4], обнаруживает известное сходство с зауральской черкаскульской, но вряд ли правомерно будет относить данные памятники к черкаскульской культуре.

Остальные сосуды второй группы характеризуются своеобразным смешением андроновских и карасукских элементов (рис. 1, IV —4] рис. 2, 5, 7, 8). Если технику орнаментации и сами узоры на этих сосудах можно признать вполне андроновскими или андроноидными, то карасукскую окраску создают приземистая форма, округлое дно, выделенная шейка и отсутствие узоров на ней. Наиболее близки андроновско-карасукской посуде поселения Прорва сосуды с Потчевашского II могильника, расположенного на окраине Тобольска. Рассматривая материалы этого могильника [5], мы обращали внимание на сходство их с керамикой Прорвы. Избегая повторений, отметим, что все аналогии керамике Потчевашского II могильника действительны и по отношению к интересующей нас группе посуды Прорвы. Похожие сосуды имеются в поздних материалах Сузгуна II, ранних погребениях Абатских курганов, на ряде карасукских могильников северо-западной части Минусинской котловины (Окунев улус, Орак на болоте). Большинство исследователей относят названные памятники к концу II тыс. до н. э. [6]. По-видимому, к этому же времени можно отнести андроновско-карасукскую керамику Прорвы, а вместе с ней и весь комплекс керамики в целом [7]. Это время первых проникновений карасукских (или карасукоидных) элементов в лесостепное Обь-Иртышье, которое повлекло за собой перемещение части местного андроноидного населения далее на север, в том числе в Тарское (Прорва) и Тобольское (Сузгун II — поздние комплексы, Потчевашский II могильник) Прииртышье. Если же допустить, что переселялись коллективы, уже испытавшие в той или иной степени карасукское воздействие, как это делает М. Ф. Косарев [8], тогда появление некоторых карасукских традиций в таежной полосе Западной Сибири найдет свое объяснение.

Впрочем, возможна и другая гипотеза. Андроновское влияние распространилось в таежную часть Западной Сибири (Сузгун II) задолго до начала карасукских проникновений в лесостепное и лесное Обь-Иртышье. В конце же; II тыс. до н. э. происходит наложение некоторых, новых для данной территории, карасукских элементов или традиций на уже оформившуюся андроноидную основу. Наличие андроновской и андроновско-карасукской керамики на поселении Прорва не противоречит обеим гипотезам. Точно так же не противоречит сделанным предположениям факт наличия на Прорве посуды первой группы — основной в комплексе. Выше отмечалось, что, несмотря на отдельные черты сходства, она все же отличается от еловской и сузгунской посуды. Пожалуй, наиболее близка прорвинской керамика поселения Инберень IV, исследованного Уральской экспедицией в 1973 и 1975 гг. Материалы его, к сожалению, не опубликованы [9]. Памятник находится на левом берегу Иртыша на юге Большереченского района Омской области. Интересно, что в материалах Инберени IV имеются также две группы посуды, из которых основная группа (около 80—85%) сходна с первой прорвинской группой, а вторая (около 15%) близка андроноидной керамике Прорвы. Никаких следов карасукского воздействия в материалах Инберени IV нет, что является ,по-видимому, свидетельством несколько более древнего возраста этого памятника в сравнении с Прорвой. Для нас в данном случае важен тот факт, что керамика первой прорвинской группы находит ближайшие аналогии в материалах поселений, расположенных южнее зоны лесов.

Наличие на поселении Прорва керамики смешанного: андроновско-карасукского облика позволяет датировать памятник концом II тыс. до н. э. Оснований для более точной даты у нас, к сожалению, нет. Памятник можно определить как позднеандроновский, испытавший в незначительной степени карасукское воздействие [10].

В дальнейшем проникновение карасукских элементов в культуру населения лесостепного и южной части лесного Прииртышья усилилось, что привело к сложению памятникков розановского типа [11]. В частности, в Тарском Прииртышье розановская керамика найдена на Красноозерском, поселении [12]. В начале I тыс. до н. э. на Среднем Иртыше формируется новая культура, хорошо представленная материалами поселений Инберень V, VI, VII, Красноозерского (поздний комплекс) и др., родственная карьковской на Ишиме и молчановской в Томско-Нарымском Приобье.

[adsense]

1 Показатели элементов узора и техники орнаментации (табл. 1, 2) подсчитывались по методу, предложенному В. Ф. Генингом (См.: Генинг В. Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок. — СА, 1973, № 1, с. 125—128).
2 Косарев М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974, с. 100, 101.
3 Мошинская В. И. Сузгун II — памятник эпохи бронзы лесной полосы Западной Сибири. — МИА, 1957, № 58, с. 120—124.
4 Материалы не опубликованы. Коллекции хранятся в кабинете археологии Уральского университета
5 Стефанов В. И. Сузгунские погребения на Потчеваше (в печати).
6 Мошинская В. И. Указ. раб., с. 125; Мошкова М. Г., Генинг В. Ф. Абатские курганы и их место среди лесостепных культур Зауралья и Западной Сибири. — В сб : Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М., 1972, с. 106; Комарова М. Н. Карасукские могильники близ улуса Орак. — В сб.: Первобытная археология Сибири. Л., 1975, с. 91 и др.
7 Ничем не обоснована датировка поселения Прорва ранним бронзовым веком. (См, : Косарев М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974, с. 99). Не совсем понятно также, какие традиции гребенчатого неолита демонстрируют материалы Прорвы (там же, с. 96), если гребенчатая техника орнаментации характерна лишь для андроноидной керамики этого памятника. Кстати, Розановское городище, упомянутое М. Ф. Косаревым (там же), также не может демонстрировать непрерывной преемственности традиций гребенчатого неолита, поскольку удельный вес гребенчатой техники на розановских сосудах не превышает 4%.
8 Косарев М. Ф. Бронзовый век Западной Сибири. Автореф на соиск. учен, степени докт. ист. наук. М., 1976, с. 26.
9 Коллекция хранится в кабинете археологии Уральского гос. университета.
10 Поселение можно отнести к памятникам конца черноозерского этапа в Среднем Приртышье согласно периодизации поселений эпохи неолита и бронзового века, предложенной свердловскими археологами. (См,.: Генинг В. Ф., Гусенцова Т. М., Кондратьев О. М., Стефанов В. И., Трофименко В. С. Периодизация поселений эпохи неолита и бронзового века Среднего Прииртышья. — В сб.: Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск, 1970, с. 32—36).
11 Генинг В. Ф , Гусенцова Т. М., Кондратьев О. М. и др. Указ. раб.
12 Сборы произведены В. В. Евдокимовым в 1965 г. Коллекция хранится в кабинете археологии Уральского госуниверситета. Керамические комплексы на Красноозерках, сопоставимые хронологически с ирменскими и большеложскими, выделяет и В. И. Матющенко. (См.: Матющенко В. И, Чиндина Л. А. Рец. М. Ф. Косарев. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974. — СА, 1976, № 2, с.’273).